Научная картина мира 7 страница

Понятно, что при такой расширительной трактовке, ког­да по Б. С. Хореву вообще следует вести речь о территори­ально-системной организации страны (ТСОС), и само поня­тие комплексности неизбежно должно было выйти за рамки уже привычных ТПК как производственных комплексов. Вот почему для характеристики территориальной организа­ции общества некоторыми экономико-географами (А. И. Чистобаев, М. Д. Шарыгин, С. Я. Ныммик) было пред­ложено понятие «социально-экономическая территориаль­ная система» (СЭТС). Но большого распространения это по­нятие, равно как и понятия о социально-экономической пространственной системе, об интегральной территориаль­ной системе и другие, не получили.

По мнению А. Т. Хрущева, и ныне самая актуальная про­блема территориальной организации народного хозяйства России заключается в рациональном разделении труда меж­ду европейской частью, включая Урал, и восточными райо­нами. Она в значительной мере обусловлена стремлением как можно эффективнее преодолеть несоответствие в раз­мещении сырьевых и топливно-энергетических ресурсов, с одной стороны, и трудовых ресурсов — с другой [241, с. 116].

5.5. Учения в картографии и пограничных

науках

В области картографии это прежде всего учение о геогра­фической карте или картоведение. В нашей стране это уче­ние в качестве теоретической основы картографии оформи­лось в конце 30-х — начале 40-х годов. В дальнейшем оно постоянно совершенствовалось и расширялось, прежде всего основоположником данного учения — К. А. Салищевым и его школой.

По современным представлениям карта — это умень­шенное, обобщенное изображение поверхности Земли на плоскости, построенное в той или иной картографической проекции и масштабе, т. е. по математическому закону. Как бы расшифровывая эту краткую дефиницию, К. А. Салищев называет три главных особенности карт: во-первых, матема­тическую основу их построения, которая позволяет полу­чать по карте правильные данные о положении, размерах и

форме изображаемых объектов; во-вторых, использование условных обозначений, которое дает возможность изобра­жать земную поверхность с желательным уменьшением, отображать не только внешность, но и внутренние свойства географических объектов; в-третьих, производить отбор и обобщение изображаемых явлений. В итоге картоведение, по К. А. Салищеву, — это раздел картографии, изучающий*' географические карты, их элементы, свойства, виды и раз- / витие, а также способы использования карт.

В области медицинской географии наибольшее развитие получило учение о природно-очаговых заболеваниях, осно­воположником которого считается акад. Е. Н. Павловский. Во время своих многочисленных экспедиций он исследовал очаги распространения клещевого возвратного тифа, лихо­радок, туляремии и ряда других болезней. На этой основе им были сформулированы закономерности возникновения природных очагов болезней, предложена их генетическая классификация.

Суть данного учения заключается в том, что определен­ные виды носителей возбудителей ряда болезней (энцефали­та, малярии, чумы и др.) связаны с определенными природ­ными комплексами. Разным типам таких комплексов свой­ственны только им присущие возбудители болезней, живот­ные-доноры возбудителя и его переносчики. Хотя природ­ная очаговость связана с естественным развитием природы, многие такие болезни опасны как для человека, так и для домашних животных — особенно тогда, когда человек осва­ивает новые территории, на которых имеются очаги заболе­ваний. Следовательно, это учение тесно связано с ланд­шафтной эпидемиологией.

В области биогеографии это прежде всего учение о био­геоценозе, созданное акад. В. Н. Сукачевым. Под биогеоце-. нозом он понимал пространственно ограниченную природ- \ ную систему функционально взаимосвязанных живых орга­низмов и окружающей их абиотической среды, характери­зующуюся обменом веществ и энергии. В состав биогеоце­ноза по Сукачеву входят два комплекса: 1) биоценоз или ор-

Раздел медицинской географии, изучающий географическое рас­пространение отдельных болезней человека, имеет название нозогеогра-фия (от греч nosos — болезнь и география)

Рис. 12. Схема функциональной структуры биогеоценоза (по В. Н. Сукачеву)

ганический комплекс, в свою очередь включающий расте­ния (фитоценоз), животных (зооценоз) и микроорганизмы (микробиоценоз) и 2) экотоп или биотоп — как совокуп­ность элементов неживой природы (рис. 12). Собственно, свои исследования В. Н. Сукачев начал с фитоценоза, от ко­торого пришел к идее биоценоза, а далее — к биогеоценозу. Учение о биогеоценозе тесно связано с учениями о геосис­теме, природном комплексе (ландшафте), очаговых заболе­ваниях.

В области геохимии, как уже было отмечено, это прежде всего учение о геохимии ландшафта, основоположником которого считается акад. Б. Б. Полынов, обосновавший пред­ставление о геохимическом ландшафте как об участке зем-

ной поверхности, отличающемся определенным типом ми­грации элементов. Это учение, развитое М. А. Глазовской, А. И- Перельманом, В. В. Добровольским, Н. С. Касимовым и другими учеными, раскрывает узловые вопросы теории дви­жения вещества и энергии в географической оболочке, гло­бальные геохимические циклы углерода, кислорода, водоро­да, азота, хлора, серы и многих других элементов [323]. По современным представлениям геохимический ландшафт яв­ляет собой саморегулирующуюся систему, отличающуюся наличием обратных связей, открытостью и взаимодействием компонентов и способностью сохранять свои основные осо­бенности и при изменении внешних условий, в первую оче­редь микроклимата.

6. Иерархия научных зданий: теории

6.1. Общенаучные теории

К этой категории мы отнесли теории, возникшие на бо­лее широкой научной основе, но прямо касающиеся и гео­графии. Это теории географического детерминизма, устой­чивого развития, районной планировки и прогнозирования.

Теория географического детерминизма. Детерминизмом (от лат. determine — определяю) называют философскую те­орию об объективной закономерности и причинной обус­ловленности всех явлений. Понятно, что она пронизывает многие науки, включая географию, где затрагивает прежде всего принципиальные вопросы взаимоотношения общества и природы. На этой основе и сложилось важное понятие о географическом детерминизме. В самой общей форме под ним следует понимать признание объективной взаимосвязи и взаимозависимости между географическими объектами и явлениями, между обществом и географической средой [114, с. 53]. Однако во всей географической литературе в него вкладывается несколько иной конкретный смысл.

Географическим детерминизмом принято называть теорию, преувеличивающую роль географической среды в развитии общества, а иногда и, более того, абсолю­тирующую ее. В последнем случае речь идет о том, что быт

4 Заказ 1097 97

Т

и нравы людей, общественный строй с его законами, рас­пределение богатства — все это будто бы предопределяется той географической обстановкой, в которой существуют люди.

Истоки географического детерминизма уходят в очень давние времена. По меткому выражению И. М. Забелина, проблемы взаимодействия человека и природы почти две с половиной тысячи лет фактически не выходили за рамки географического детерминизма. Впервые судьба человека была поставлена в зависимость от климата еще в античную эпоху (Гиппократ, Аристотель, Страбон и др.). Но особенно широкое распространение подобные воззрения получили уже в новое время.

В первую очередь это относится к XVIII веку и воззрени­ям знаменитого французского философа-просветителя Шар­ля Монтескье, который считал, например, что возникнове­ние обширных империй Азии обусловлено наличием там больших равнин. Особенно большое значение он придавал климату, считая, что «власть климата сильнее всех властей». Так, распространение рабства преимущественно в южных странах он объяснял расслабленностью людей от жары. Он полагал даже, что форма государственного устройства той или иной страны также зависит от ее климата и размеров. Под знаком географического детерминизма прошел и весь XIX век. Прежде всего это относится к его второй половине, а из стран — к Германии и Франции.

Представители немецкой школы антропогеографии уже не выводили, подобно Монтескье, «дух законов» прямо и непосредственно из особенностей климата. Тем не менее и они считали, что особенности исторического развития, об­разования государств, многие социальные черты и даже на­циональный характер зависят от свойств окружающего лю­дей пространства (очертания суши, наличие горных преград и т. п.). По мнению Карла Риттера, развитие природы пред­определяет жизнь народов. Фридрих Ратцель видел задачу географии в том, чтобы «выяснить влияние природы на дух и тело индивидов и народов». В значительной мере на пози-

В своей работе о роли географической среды в жизни общества Н Н Баранский для этой же цели применил другие термины — географи­ческий фатализм или вульгарный географизм [9, с 52] Наверное, они бо­лее точно передают существо дела, но в научном обиходе используются реже

циях географического детерминизма стоял и Альфред Гет-тнер.

Во Франции географический детерминизм проявился в работах такого знаменитого географа (кстати, ученика Кар­ла Риттера) как Элизе Реклю. В 1876 году Реклю опублико­вал первый том своего многотомного труда «Земля и люди», в котором для объяснения важных различий между народа­ми привлек такие факторы, как форма возвышенностей, вы­сота гор, температура воздуха, обилие или недостаток до­ждей и др. Он говорил о зависимости общества вплоть до форм государственного устройства — от определяющего влияния природы. В общем на сходных позициях стоял его сотрудник и друг Л. И. Мечников.

Географический детерминизм, хотя и в более мягких формах, восприняла также французская школа «географии человека», возникшая уже в конце XIX века. Этой школе, как отмечал В. В. Покшишевский, был чужд жесткий, почти фаталистический детерминизм немецких антропогеографов [86, с. 20]. Ее представители считали, что возможности, предоставляемые природой, человек, общество могут ис­пользовать в своих интересах, но все же большей частью рассматривали их изолированно друг от друга. Для этой школы было весьма характерно изучение прежде всего сто­рон жизни людей, которые «находили свое выражение в ландшафте».

Географический детерминизм получил распространение и в России. В. А. Анучин приводит в качестве примера воз­зрения К. М. Бэра. Он же отмечает отчетливые проявления его в работах таких известных русских историков как С. М. Соловьев, А. П. Щапов, В. О. Ключевский [4, с. 22].

В начале XX века позиции географического детерминиз­ма начали ослабевать. Это происходило под воздействием как нарастающей критики подобных воззрений (в том числе и со стороны «классиков марксизма»), так и под влиянием прогрессивных научных взглядов на взаимодействие обще­ства и природы, содержавшихся в работах Александра Гум-

«Говоря вообще, — писал Л. И Мечников, — с самого начала исто­рических времен движение цивилизации на Востоке сравнительно с За­падом следует со значительным опозданием, и это запаздывание, являю­щееся, несомненно, результатом физико-географических особенностей Востока, проявляется еще и до сих пор» [72, с 346]

больдта, В. В. Докучаева, Д. Н. Анучина, А. И. Воейкова и ряда других ученых. Тем не менее и в первой половине XX века географический детерминизм занимал еще достаточно про­чные позиции, в особенности в США, где в работах Элен Симпл прямо прослеживалась преемственность с немецкой антропогеографией, а в работах Элсуорта Хантингтона вся история цивилизации и ход распространения ее по Земле выводились непосредственно из климатических изменений. Не случайно Ю. Г. Саушкин назвал его взгляды «климатичес­ким детерминизмом». Влияние школ антропогеографии и «географии человека» сказалось и на русской географиче­ской мысли того времени (А. А. Крубер, В. П. Семенов-Тян-Шанский, Л. Д. Синицкий).

Географический детерминизм продолжает существовать и в наши дни, хотя и в более завуалированной форме, кото­рую иногда называют неодетерминизмом. В свою очередь в нем прослеживаются два течения — инвайронментализм и поссибилизм. Инвайронментализм (от англ. environment — среда) по-прежнему признает за географической средой ре­шающую роль в развитии общества, а развитие и размеще­ние хозяйства во многом ставит в зависимость от природ­ных условий. Поссибилизм (от англ. possibility — возмож­ность) в принципе правильно исходит из того, что природ­ная среда создает лишь возможности, предпосылки для раз­вития человеческого общества, однако ее влияние на это об­щество рассматривается как прямое, а не опосредствован­ное общественными отношениями.

К сказанному остается добавить, что при оценке роли ок­ружающей среды в жизни человеческого общества допуска­лась и допускается и другая крайность, которая получила на­именование географического индетерминиз­ма (по Н.Н.Баранскому — географического нигилизма). Он проявляется в недооценке этой роли и выражается в большем или меньшем отказе от исследования взаимодейст­вий между природными и общественными явлениями. Гео­графический индетерминизм оказал определенное влияние на западную географию. Но, пожалуй, особенно сильно он проявился в советской географии, долгое время исходившей из методологической концепции «покорения природы». Не случайно эта крайность также подверглась критике со сторо­ны Н. Н. Баранского, который писал о том, что географиче­ский нигилизм теоретически неправилен, так как вырывает

человеческое общество из материальной среды его суще­ствования и развития, а практически вреден тем, что ведет к недоучету природных условий [9, с. 53]. Тех географов, кото­рые этого не понимают, он назвал «настоящими внутренни­ми врагами географии». С критикой географического инде­терминизма выступали также Ю. Г. Саушкин, В. А. Анучин.

Теория устойчивого развития. Термин «устойчивое раз­витие» (sustainable development) впервые был использован в отчете о работе Всемирной комиссии ООН по окружающей среде и развитию, который вышел в свет в 1987 году под за­головком «Наше общее будущее» [78]. Проанализировав глобальную ситуацию, эта комиссия призвала народы и пра­вительства к «новой эре человеческого развития, безопасно­го для природной среды». В дальнейшем данное понятие было углублено на Конференции ООН по окружающей сре­де и развитию, проходившей в Рио-де-Жанейро в 1992 году. В Декларации этой конференции устойчивое разви­тие было охарактеризовано как «стратегия, реализованная таким образом, чтобы в равной степени обеспечить удовле­творение потребностей в развитии и сохранении окружаю­щей среды как нынешнего, так и будущего поколений». С тех пор это понятие широко вошло в государственный и научный обиход. В качестве официальной доктрины устой­чивое развитие было принято большинством стран мира, и в том числе Россией.

В терминологическом плане устойчивое развитие обычно фигурирует в качестве стратегии, концепции или модели. Да, это стратегия (концепция, модель) выживания человечества в условиях, когда единственный путь обеспечения долгосроч­ного экономического прогресса — это его увязка с охраной окружающей среды, с «емкостью» биосферы. Но разработка ее потребовала такого фундаментального научного обоснова­ния, что, видимо, не будет ошибкой сказать и о складываю­щейся теории устойчивого развития. Из отечественных гео­графов и экологов большой вклад в ее создание внесли ака­демики В. М. Котляков, К. Я. Кондратьев, А. В. Яблоков, чле-ны-корр. РАН Г. А. Ягодин, Н. Ф. Глазовский, а также В. В. Да-нилов-Данильян, Н. Ф. Реймерс. В. Г. Горшков, К. С. Лосев, М. Я. Лемешев, С. Б. Лавров, Г. В. Сдасюк, Ю. П. Селиверстов, А. Ю. Ретеюм, Л. Р. Серебрянный, С. Н. Глазачев и др.

Прежде всего хотелось бы подчеркнуть, что теория ус­тойчивого развития весьма многоаспектна и затрагивает, от-

нюдь, не только проблему экологической устойчивости, но и проблемы экономического развития, социальной стабиль­ности общества. Так, устойчивое развитие человечества не может быть обеспечено без по возможности скорейшего за­тухания демографического взрыва с последующей стабили­зацией численности населения Земли. Оно не может быть обеспечено без общего повышения благосостояния, ликви­дации бедности, нищеты, голода, болезней в развивающихся странах. Оно подразумевает снижение удельных показате­лей потребления сырья и энергии при одновременном пере­ходе (в меру возможности) от невозобновимых к возобнови­мым видам природных ресурсов. Благоприятное воздей­ствие на устойчивое развитие могло бы оказать дальнейшее оздоровление международного политического климата.

В аспекте теории устойчивого развития ныне принципи­ально по-иному ставится вопрос об экономическом росте и экономическом развитии. Если раньше эти понятия обычно рассматривались как синонимы, то теперь принято их раз­личать. В самом деле, многие социалистические страны в недавнем прошлом, а развивающиеся страны и в настоя­щем, являли и являют собой примеры того, что показатели экономического роста сами по себе еще не означают под­линного социально-экономического развития, а иногда со­здают лишь «иллюзию прогресса». Да и в традиционной за­падной рыночной экономике излишний акцент на экономи­ческий рост, как таковой, не может не затруднить переход к устойчивому развитию.

В аспекте теории устойчивого развития начинает скла­дываться иное отношение к двум основным подходам к предупреждению дальнейшей деградации глобальной эколо­гической системы. По мнению акад. В. М. Котлякова, в на­стоящее время в мировом научном сообществе и среди по­литических деятелей еще преобладает уверенность в том, что человечество может решить все экологические пробле­мы и обеспечить свое выживание технологическими сред­ствами — внедрением рационального природопользования, безотходных и энергосберегающих технологий, замкнутых циклов производства, переработки отходов. Однако наряду с этим начинает приобретать все большее число сторонни­ков и радикальная стратегия ограниченного потребления, в основе которой лежит понимание опасности разрушения

стабилизирующего географическую оболочку механизма, заложенного в самой биосфере.

Наконец, в аспекте теории устойчивого развития систе­мы «общество — природа» складываются два территори­альных подхода к этой проблематике — глобальный и регио­нальный (национальный). Ученые полагают, что глобальный подход должен включать изучение геолого-ресурсных, био­сферно-экологических, эколого-космических, антропных (здоровье, качество жизни), социальных, экономических, политико-правовых, научно-теоретических, технологиче­ских, ценностно-мировоззренческих и культурологических проблем. На этом фоне должны рассматриваться специфи­ческие особенности отдельных регионов и стран.

Развитие теории устойчивого развития уже вызвало к жизни ряд новых направлений фундаментальных научных исследований, в осуществлении которых активное участие принимает и география. Среди них — изучение глобальных изменений (в рамках Международной геосферно-биосфер-ной программы), устойчивости геосистем на разных терри­ториальных уровнях, реакции человека и человеческих по­пуляций на изменения в окружающей среде, критических экологических районов и ситуаций. Одним из инструментов обеспечения устойчивого развития должно стать и улучше­ние территориальной организации общественного произ­водства.

Естественно, что в условиях переживаемого в 90-е годы Россией сложного переходного периода практическая реа­лизация теории устойчивого развития по многим причинам оказывается довольно затруднительной. Например, негатив­но сказываются финансовое неблагополучие, отсутствие единой научно обоснованной стратегии развития страны и ее регионов. Тем не менее научный задел в этой важной об­ласти знаний продолжает расти.

Особенно резко против технологического подхода выступает акад. Н. Н. Моисеев, который вообще считает русский перевод выражения «sustainable development» неудачным, порождающим иллюзии возможно­сти преодоления экологических трудностей технологическими средства­ми. Он предлагает интерпретировать этот термин как стратегию перехода к такому состоянию природы и общества, которое можно охарактеризо­вать в качестве «коэволюции человека и биосферы» или «эпохи ноосфе-Ры» [1901 с. 54—63].

Теория районной планировки. Районные планировки в СССР начались еще в 30-х годах. Но становление соответ­ствующей теории произошло значительно позже, в основ­ном уже после второй мировой войны, когда районные пла­нировки получили широкое распространение. Под рай­онной планировкой стали понимать комплексное территориально-хозяйственное устройство проектируемого района и формирование его планировочной структуры, обеспечивающей рациональное размещение производитель­ных сил и наилучшие условия для труда, быта и отдыха на­селения [114, с. 258]. Как вытекает из этого определения, районная планировка представляет собой своего рода син­тез теории и практики.

В практическом смысле районная планировка — это часть территориального (регионального) планирования и проектировавания. Данная ее прикладная функция находит выражение в составлении схем и проектов районной плани­ровки. Схемы районной планировки обычно составляются в масштабе (1: 100000 — 1: 1000000) для территорий крупных экономических районов, межрегиональных зон, краев, об­ластей и национальных административных образований с целью изучения возможностей их территории для рацио­нального взаимоувязанного размещения и строительства крупных промышленных предприятий, магистральных тран­спортных коммуникаций, совершенствования систем рассе­ления, расположения курортных зон, национальных парков и др. Проекты районной планировки имеют более крупный масштаб (1: 10000 — 1: 50000) и служат для своего рода кон­кретизации схем при проектировании отдельных городских агломераций, промышленных узлов, городов, курортных зон, низовых административных районов и др. Соответ­ственно этому в районной планировке выделяются последо­вательные стадии предпроектных исследований, собственно территориального проектирования, наблюдение за его реа­лизацией, корректировка схем и проектов.

В теоретическом смысле районная планировка — это со­вокупность специально разработанных теоретических поло­жений и принципов, на которые опирается вся прикладная деятельность. Поскольку районная планировка представляет собой типичное междисциплинарное направление, то в раз­работке ее теоретических основ участвовали и участвуют не только географы, но и экономисты, инженеры, архитекто-

ры-планировщики, землеустроители и другие специалисты. Возможно, что на прикладном этапе районных планировок перевес остается за негеографами, тем более, что их разра­боткой занимаются в основном институты градостроитель­ного и землеустроительного профиля. Но именно в разра­ботке ее научной методологии едва ли не решающая роль принадлежит географам. Поэтому в последнее время стали говорить о «географизации» районной планировки, развити­ем которой мы обязаны прежде всего Д. И. Богораду, Е. Н. Перцику [83], В.В.Владимирову, Е. Е. Лейзеровичу, С. И. Кабаковой, Г. М. Лаппо, Б. С. Хореву, О. А. Кибальчичу, В. Я. Любовному и другим ученым.

В 1980 году вышел в свет специальный выпуск сборника «Вопросы географии» под названием «Географические науки и районная планировка» [25]. В нем достаточно подробно раскрыт вопрос о районной планировке как виде географи­ческой практики, о ее связях с экономической географией, физической географией, географией сельского хозяйства, геоурбанистикой, сельским расселением и др. При этом гово­рится о том, что экономическая география обслуживает рай­онную планировку теоретическими и методическими разра­ботками и результатами конкретных исследований, но и рай­онная планировка «толкает» экономическую географию на путь совершенствования и конструктивности. И о том, что еще в 60-х годах районная планировка занималась простым учетом физико-географических факторов, а затем стала ис­пользовать межкомпонентные связи и ландшафтные методы исследований. Примерно то же произошло и с геоурбанисти­кой, которая постепенно стала одним из каналов внедрения географических идей в практику проектирования городов. В качестве примера приведем схему районной планировки Москвы и Московской области (рис. 13).

При широком использовании экономико-географических подходов были выполнены такие крупнейшие схемы, как генеральная схема районной планировки зоны влияния БАМ, генеральная схема расселения на территории СССР и Рос­сии, крупные проекты районной планировки по районам Центра России, Украины, Сибири и многие другие. Без ши­рокого участия экономико-географов и применения эконо­мико-географических знаний интенсивное развитие район­ной планировки в стране оказалось бы невозможным.

Рис 13 Схема районной планировки Москвы и Московской области в начале 70-х годов (по Е. Н. Перцику).

1 — Лесопарковый защитный пояс, 2 — пригородная зона, 3 — локаль­ные системы расселения, 4 — города Лесопаркового защитного пояса, 5 — города — центры локальных систем расселения, 6 — города — цент­ры соседних областей, 7 — зоны влияния областных центров

Разумеется, радикальные изменения, происшедшие в России в последние годы (новая геополитическая ситуация, кризисное состояние экономики, изменение социально-эко­номических структур и децентрализация субъектов хозяй­ственной деятельности) не могут не влиять на изменение со­держания и методов разработки районной планировки. Од-

нако, по мнению Е. Н. Перцика, и в современных условиях значение районной планировки не только не уменьшается, а напротив существенно возрастает. Районная планировка призвана показать возможные варианты развития регионов и их частей на основе имеющихся ресурсов и потенциала, в том числе и на период выхода из кризиса.

Специалисты в области районной планировки считают, что в условиях перехода России к рыночной экономике тео­ретические основы районной планировки сохраняют свою сущность и значение. Однако механизм их практической реализации должен измениться в связи с переходом иници­ативы от государственных органов к банкам, концернам и другим крупным структурам.

Теория прогнозирования. Прогноз, прогнозирование — это общенаучные понятия. Прогнозом называется научно обоснованное суждение о возможных состояниях объекта в будущем или об альтернативных путях и сроках достижения этих состояний. Это суждение хотя и носит вероятностный характер, все же обладает определенной степенью достовер­ности.

Существует много видов прогнозирования. Например, это экономическое прогнозирование, представляющее собой систему научных исследований качественного и количе­ственного характера, направленных на выяснение тенден­ций развития хозяйства или его частей (отраслей, регионов) и поиск оптимальных путей достижения целей этого разви­тия. Или демографическое прогнозирование как научно обоснованное предвидение основных параметров движения населения и будущей демографической ситуации: числен­ности, возрастно-половой и семейной структуры населения, рождаемости, смертности, миграции, качественных характе­ристик населения [124, с. 352]. Широко известны, например, прогнозы мирового населения, подготавливаемые ООН. Прогнозы разрабатываются в системе районных планиро­вок и многих других междисциплинарных сферах.

В последние десятилетия была создана и теория географического прогноза. Активное участие в ее разработке приняли академики И. П. Герасимов, В. Б. Со-чава, М. И. Будыко, К. Я. Кондратьев, С. С. Шварц, В. М. Кот­ляков, член-корр. РАН А. П. Капица, а также Ю. Г. Саушкин, В- С. Преображенский, А. М. Рябчиков, Т. В. Звонкова,

М. А. Глазовская, М. И. Львович, А. М. Трофимов, Ю. Г. Си­монов, Н. М. Сватков, Т. Г. Рунова, Ю. Г. Липец и многие другие ученые.

Главными принципами географического прогнозирова­ния по Ю. Г. Саушкину являются: а) исторический (генети­ческий) подход к прогнозируемому объекту или явлению;