Е. А. Цурганова. Если классич. философия разрывала дух и плоть, конструируя в царстве мысли автономный и суверенный трансцендентальный субъект как явление сугубо

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

ТЕЛЕСНОСТЬ — англ. CORPORALITY. CORPOREALITY, BODINESS — понятие постструктурализма и постмодернизма, не получившее однозначной терминологич. фиксации и именуемое по-разному у разл. теоретиков. Является побочным следствием общей сексуализации теоретич. и эстетич. сознания Запада и служит одним из концептуальных обоснований деперсонализации субъекта.

Если классич. философия разрывала дух и плоть, конструируя в " царстве мысли" автономный и суверенный трансцендентальный субъект как явление сугубо духовное, резко противостоящее всему телесному, то усилия мн. влиятельных мыслителей современности, под непосредственный воздействием к-рых

и сложилась постструктуралистско-постмодернистская доктрина, были направлены на теоретич. " сращивание" тела с духом, на доказательство постулата о неразрывности чувственного и интеллектуального начал. Эта задача решалась путем " внедрения" чувственного элемента в сам акт сознания, утверждения невозможности " чисто созерцательного мышления" вне чувственности, к-рая объявляется гарантом связи сознания с окружающим миром.

В результате было переосмыслено и само представление о " внутреннем мире" человека, поскольку с введением понятия " телесности сознания" различие между " внутренним" и " внешним" оказывалось " снятым", по крайней мере, в теории. Это довольно распространенная фантасциентема совр. философско-литературоведческой рефлексии, породившая целый ' веер" самых разл. теоретнч. спекуляций. Достаточно вспомнить " феноменологическое тело" М. Мерло-Понти как специфич. вид " бытия третьего рода", обеспечивающего постоянный диалог человеческого сознания с миром и благодаря этому чувственно-смысловую целостность субъективности. Для Мерло-Понти источник любого смысла кроется в человеческом одушевленном теле, одухотворяющем миры и образующем вместе с ними " коррелятивное единство".

В этом же ряду находятся " социальное тело" Ж. Делеза, " хора" как выражение телесности " праматери-материи" Ю. Кристевой и, наконец, " тело как текст" Р. Барта (" Имеет ли текст человеческие формы, является ли он фигурой, анаграммой тела? Да, но нашего эротического тела") (39, с. 72) — это лишь только немногие, хотя, возможно, и самые влиятельные примеры того литературоведческого теоретизирования, на к-рые обычно ссылаются совр. зап. критики и под воздействием к-рых формируется сегодняшняя наука о литературе в ее постструктуралистско-постмодернистском варианте. Далеко не последнюю роль в разработке этой концепции сыграл и М. Фуко.

Введение принципа " телесности" повлекло за собой (или, вернее, усилило и без того давно проявившиеся) три тенденции. Во-первых, " растворение" автономности и суверенности субъекта в " актах чувственности", т. е. в таких состояниях сознания, к-рые находятся вне власти волевого и рационального начала. Во-вторых, акцентирование аффективных сторон чувственности обусловило обостренный интерес к патологич. ее аспекту. И, наконец, сексуальность как наглядно-концентрированное

проявление чувственности выдвинулась на первый план практически у всех теоретиков постструктурализма и постмодернизма и стала заметно доминировать над всеми остальными ее формами. В принципе этим можно объяснить и тот интерес к литературе " отрицательных аффектов" (де Саду, Лотреамону, Арто, Жене и проч.), к-рый демонстрирует совр. литературоведение в его постмодернистском варианте. Несомненно также, что сама концепция сексуализированной и эротизированной телесности формировалась в русле фрейдистских и неофрейдистских представлений.

Роль Фуко в развитии концепции " телесности" заключается в том, что он стремился доказать непосредственную взаимообусловленность социальных и телесных практик, формирующих, по его мнению, исторически различные виды телесности. Главное, что он попытался обосновать в первом томе " Истории сексуальности" (1976) (84), — это вторичность и историчность представлений о сексуальности. Для него она не природный фактор, не " естественная реальность", а " продукт", следствие воздействия на обществ, сознание системы постепенно формировавшихся дискурсивных и социальных практик, в свою очередь явившихся результатом развития системы надзора и контроля над индивидом. По Фуко, эмансипация человека от деспотич. форм власти, сам факт складывания его субъективности является своеобразной формой " духовного рабства", поскольку " естественная" сексуальность человека сформировалась под воздействием феномена " дисциплинарной власти".

Ученый утверждает, что люди обрели сексуальность как факт сознания только с конца XVIII столетия, а секс — начиная с XIX в., до этого у них было всего лишь понятие плоти. При этом формирование сексуальности как комплекса социальных представлений, интериоризированных в сознании субъекта, Фуко связывает с зап.-европ. практикой исповеди-признания, к-рую он понимает очень широко. Для него и психоанализ вырос из " институциализации" исповедальных процедур, характерных для зап. цивилизации.

В частности, в Средние века священники, считает Фуко, во время исповеди интересовались лишь сексуальными проступками людей, так как в общественном сознании они связывались исключительно с телом человека. Начиная с Реформации и Контрреформации " дискурс сексуальности" приобрел новую форму: священники стали исповедовать своих прихожан не только в делах, но и в помыслах. В результате чего и сексуаль-

ность стала определяться в терминах не только тела, но и ума. Возникший дискурс о " греховных помыслах" помог сформировать как и само представление о сексуальности, так и способствовал развитию интроспекции — способности субъекта к наблюдению за содержанием и актами собственного сознания. Формирование аппарата самосознания и самоконтроля личности способствовало повышению уровня его субъективности, самоактуализации " Я-концепции" индивида.

Т. о., сексуальность предстает как факт история, становления человека, причем человека современного, как неотъемлемая часть его мышления, как конечное проявление все той же " телесности сознания". Столь исторически позднее возникновение представлений о сексуальности обусловило, по Фуко, относительно недавнее появление " современного человека", якобы возникшего на исходе XVII столетия и при " изменении основных установок знания", его породивших, способного так же быстро исчезнуть: " Если эти установки исчезнут так же, как они возникли, если какое-нибудь событие (возможность к-рого мы можем лишь предвидеть, не зная пока ни его формы, ни облика) разрушит их, как разрушилась на исходе XVIII в. почва классич. мышления, тогда — в этом можно поручиться — человек изгладится как лицо, нарисованное на прибрежном песке" (84а, с. 398).