💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

К основаниям классификации залогов

Мы начнем с того, что еще раз более подробно рассмотрим противо­поставление активного и классического пассивного залога, представлен­ное в примере (1). В чем — говоря предельно неформально — отличие второго предложения от первого? Мы уже знаем, что эти предложения обозначают одну и ту же ситуацию (и, следовательно, в обоих случаях количество участников ситуации и их семантические роли одинаковы) и отличаются друг от друга только точкой зрения говорящего на эту ситуацию. Более конкретно, отличие это состоит в том, что в вариан­те (1 а) говорящему, скорее всего, нужно сделать некоторое утверждение про теоретиков, тогда как в варианте (1Ь) — утверждение про аргумент. Например, типичный контекст для варианта (1 а) будет такой:

(1) а') Действительно, современная наука придерживается иной логи­ки рассуждений. Перейдя на антипозитивистские позиции, большинство теоретиков давно уже отвергло...

Для предложения же (1Ь) типичный контекст будет такой:

(1) Ь') Далее, рассмотрим четвертый аргумент Хамского. По-видимому, он оказался наименее убедительным и почти сразу был отвергнут...

У этого прагматического отличия есть и соответствующий формаль­ный коррелят: в предложениях (1 а) и (1 Ь) разные подлежащие. Что изменяется в прагматической интерпретации именной группы, когда она перестает быть подлежащим (или, наоборот, становится им)? На более техническом языке (который, например, используется в теории актуаль­ного членения) можно сказать, что именные группы в предложениях (1 а) и (1 Ь) меняют свой коммуникативный ранг (в англоязычной литературе в этом значении часто используется предложенный Т. Гивоном термин topicality). Подлежащее в (1 а), имевшее самый высокий коммуника­тивный ранг, понижается в ранге и становится в силу этого косвенным дополнением в (1 Ь); с другой стороны, бывшее прямое дополнение в (1 Ь) повышает свой коммуникативный ранг и становится подлежащим. Грам­мемы залога маркируют переключение внимание говорящего, тот «кадр», в фокус которого поочередно попадают разные участники ситуации.

Конечно, в русском языке существует и много других способов опи­сать ситуацию (1) с иным, чем в (1 а), соотношением коммуникативных рангов. Например, можно просто поменять порядок слов:

(1) с) Этот аргумент отвергло большинство теоретиков.

В русском письменном тексте предложения (I b) и (1 с) будут иметь практически идентичную коммуникативную структуру. Тем не менее, мы не говорим, что предложения (1 а) и (1 с) с формальной точки зрения отли­чаются друг от друга залогом: они отличаются друг от друга только поряд­ком слов, т. е. только синтаксически, но не морфологически. Залоговые противопоставления возникают тогда, когда изменения коммуникатив­ной структуры отражаются не только в синтаксисе, но и в морфологии, причем в морфологии глагола (поэтому залог и считается глагольной кате­горией, хотя содержательные различия между предложениями с разными залоговыми формами глагола касаются, скорее, аргументов этого глагола).

Итак, в самом общем виде мы можем определить залог как такую глагольную категорию, граммемы которой указывают на определенное изменение коммуникативного ранга участников ситуации. «Активный», или «нулевой», залог свидетельствует о сохранении некоторой исходной ранговой структуры (это понятие мы подробнее рассмотрим чуть позже), тогда как «косвенные», или «производные», залоги (пассивный залог — далеко не единственная возможность) указывают на передачу статуса участника с наиболее высоким рангом от одного глагольного аргумента к другому.

Конечно, в языках типа русского или испанского такая передача ста­туса имеет и другие формальные корреляты помимо изменения глаголь­ной морфологии. Она, как мы уже говорили, самым непосредственным образом отражается и на оформлении существительных. А именно, изме­нение ранговой структуры оказывается параллельно изменению того, что принято называть синтаксической ролью (а традиционная грамматика, как читатель помнит из Га. 2, §2, в таких случаях говорит просто о «членах предложения»: подлежащем, прямом и косвенном дополнениях глагола). Такое представление опирается на последовательное различение семан­тических («агенс», «пациенс», «адресат», «место» и т.д.) и синтаксических («подлежащее», «косвенное дополнение» и т.д.) ролей, принятое во мно­гих моделях языка (здесь мы не можем обсуждать его подробно); при этом содержательное тождество, например, «активной» и «пассивной» си­туации обеспечивается тождеством семантических ролей ее участников, а прагматические различия коррелируют с приписыванием им в каждом случае разных синтаксических ролей.

В русском языке (и других похожих на него языках) наивысший ком­муникативный ранг приписывается подлежащему предложения. Поэто­му, если существительное перестает быть подлежащим, оно понижается в ранге. Как свидетельствует пример (1с), именная группа может из­менить свой коммуникативный статус, но все же остаться подлежащим; однако если существительное теряет статус подлежащего, оно заведомо теряет и статус участника с наиболее высоким рангом. Таким образом, мы наблюдаем достаточно жесткую связь между залогом и синтаксической

ролью существительного в предложении. Если ограничиться только мате­риалом языков, похожих на русский или испанский, то может возникнуть впечатление, что залог — это и есть механизм перераспределения син­таксических ролей существительных (или, в популярной терминологии, изменения диатезы глагола, т.е. соответствия между его семантическими и синтаксическими аргументами: см. подробнее прежде всего [Мель-чук/Холодович 1970 и Холодович 1979J).

На самом деле, как мы видели, функция залога — не столько пере­распределение синтаксических ролей как таковых, сколько перераспреде­ление стоящих за ними коммуникативных рангов; изменения синтакси­ческой структуры являются лишь следствием и формальным коррелятом этого процесса. Оставаясь в рамках языков типа русского, это тонкое раз­личие можно, вообще говоря, игнорировать. Однако не все естественные языки устроены таким образом. Понятие коммуникативного ранга явля­ется, по-видимому, универсальным (так же, как и, например, понятия темы и ремы — говорящий на любом языке должен иметь возможность в связном тексте отделять предмет сообщения от информации о свой­ствах этого предмета). Напротив, понятия подлежащего и дополнения, по-видимому, универсальными не являются. Определение подлежаще­го — один из сложных вопросов синтаксической теории, и здесь не место в него углубляться. Важно, однако, что современные синтаксические теории допускают существование языков, в которых отсутствует проти­вопоставление между подлежащим и дополнениями (противопоставление это в значительной степени формальное, так что ничего удивительного в этом нет)^г). Но и в таких языках, конечно, какие-то аргументы гла­гола должны иметь более высокий коммуникативный ранг, чем другие; и если в таких языках в глаголе будут иметься морфологические пока­затели, отражающие перераспределение коммуникативного статуса, то ничто не мешает говорить о категории залога и в этом случае. Более того, представим себе такую ситуацию, что в языке можно выделять подлежащее и дополнения, и, с другой стороны, имеется морфологи­ческий показатель глагола, которые отражает переход статуса участника с наиболее высоким рангом от одного актанта к другому; однако этот переход не сопровождается изменением синтаксической роли: подлежа­щее остается подлежащим, дополнения — дополнениями (как если бы в русском примере (1 с) одно лишь изменение порядка слов требовало бы появления у глагола особого морфологического показателя). Такие языки существуют (о чем подробнее см. ниже), и кажется разумным говорить о существовании категории залога (обычно называемого в этом

²' Проблема определения подлежащего — одна из центральных проблем синтаксической теории и должна рассматриваться в курсе общего синтаксиса; для предварительного знаком­ства с типологической стороной этой проблемы можно рекомендовать статью (Кибрик 1979, а также работы Mel'cuk 1988 и Bhat 1991].

случае инверсивным залогом, или инверсивом) и в них тоже. Но, конечно, по своим формальным свойствам инверсивный залог будет достаточно сильно отличаться от того, который представлен в нашем примере (1).

Типологическую разнородность сферы залоговых отношений лингви­сты осознали далеко не сразу, и первые определения залога слишком жестко связывали понятие залога с неуниверсальными синтаксическими понятиями членов предложения. Такой подход к залогу, вообще говоря, нельзя назвать неверным; но он является слишком узким и, кроме того, легко позволяет перенести центр тяжести с содержательных свойств зало­га на его чисто формальные свойства, которые, на самом деле, являются лишь следствием коммуникативной функции залога. Если говорить, что граммемы залога маркируют перераспределение синтаксических ролей в предложении, то остается без непосредственного ответа такой, каза­лось бы, наивный (но предельно важный) вопрос, как «а зачем такое перераспределение, собственно, нужно». Определяя залог как морфо­логический индикатор изменения коммуникативного ранга, мы на этот вопрос отвечаем уже непосредственно в самом определении.

Говоря о связи залога с реалиями синтаксического уровня, важно, кроме того, подчеркнуть следующее. Сам механизм синтаксических от­ношений в языках тоже есть не что иное, как попытка (формально) закрепить за разными аргументами глагола разный коммуникативный статус. Подлежащее, прямое и косвенное дополнения образуют неко­торую иерархию, в которой подлежащее занимает наиболее высокую позицию, а косвенное дополнение — наименее высокую. В языках ти­па русского синтаксическая роль аргументов глагола является свойством данной глагольной лексемы, которое описывается в словарной статье этой лексемы. Точнее, в словарной статье каждой лексемы описывается некоторая одна синтаксическая модель, и она-то и является исходной, или базовой, моделью (которая выражается граммемой активного зало­га — при условии, конечно, что в языке есть и другие граммемы залога). Получается, что коммуникативная структура ситуации задается языком как бы «в нагрузку» к средствам ее лексического обозначения. Дей­ствительно, с семантической точки зрения, например, глагол сообщать (в предложении Афиша сообщает о концерте) обозначает только ситуацию «распространения информации» с двумя участниками: один из них имеет семантическую роль «содержание информации», другой — роль «источ­ник информации» (афиша является источником информации о концерте). Про коммуникативный статус этих участников ничего не говорится: то, например, кто из них важнее или кто известен говорящему/адресату, а кто нет, прямо с семантикой ситуации 'сообщать' никак не связано. И, разу­меется, вовсе не всегда обязательно, чтобы в ситуации такого рода источ­ник информации занимал самую высокую позицию в коммуникативной иерархии. Тем не менее, лексема сообщать не оставляет нам иного выбо-

ра: употребляя ее, мы обязаны именно так расставить коммуникативные акценты³⁾. Конечно, такое «коммуникативное принуждение» синтаксиса далеко не всегда может быть удобно говорящему. И, таким образом, оказывается, что залог — это еще и компенсация известной «коммуни­кативной жесткости» синтаксических структур; говорящий употребляет глагол в форме исходного залога только в том случае, если его устраи­вает та коммуникативная структура, которая с ней связана. В противном случае в распоряжении говорящего имеется весьма обширный инвентарь различных преобразований коммуникативной структуры, причем залог является лишь одним из элементов этого инвентаря (наряду с изменени­ями «базовой» интонации, «базового» порядка слов, «базовой» именной морфологии и т. п.). Именно в таком теоретическом контексте изучение залога, как представляется, может дать наиболее глубокие результаты.

Теперь мы можем более точно сформулировать, в чем состоит функ­ция пассивного залога (в отличие от других типов перераспределения тематичности, выражаемых в глаголе). Пассивный залог сводится к пе­редаче статуса участника с наиболее высоким рангом от исходного под­лежащего к другому участнику ситуации; более того, можно сказать, что главное назначение пассива — именно лишение исходного подлежащего его привилегированного статуса. Пассив — это прежде всего «борьба с исходным подлежащим», которое не устраивает говорящего своей ком­муникативной выделенностью; не так существенно, найдется ли среди участников данной ситуации другой кандидат на столь же привилегиро­ванный коммуникативный статус.

Сказанное подтверждается аргументами двух типов: пассивными кон­струкциями с нулевым агенсом и пассивными конструкциями без по­вышения статуса пациенса. Мы рассмотрим эти два важных случая по очереди.