Лушаньское совещание 1959 г. «Дело» Пэн Дэхуая 7 страница

После утверждения доклада партгруппы министерства культуры Цзян Цин в мае 1963 г. организовала «карательный поход» против этой пьесы, положительных рецензий на нее и «теории безвредности чертей». Уже 6 мая 1963 г. в шанхайской газете «Вэньхуй бао» при помощи ее шанхайского друга Кэ Цинши появилась критическая статья как на автора этой пьесы, так и одного из ее рецензентов Ляо Моша. Статья сочла спектакль идеологически ошибочным. Как позднее вспоминала Цзян Цин, «первая действительно с долей критики «теории безвредности чертей» статья была поддержана Кэ Цинши (следует отметить, что этот «товарищ» поддерживал все начинания Цзян Цин и Мао Цзэдуна вплоть до своей смерти), который организовал людей для ее написания. В этой статье утверждалось, что автор атакует коммунистическую партию.

Именно с этого времени и началась крупномасштабная кампания в театральных кругах с критикой «дьявольских пьес». В конце 1963 г. министерство культуры провело совещание по «ликвидации устаревшего и развитию нового в опере и драме», на котором подвергло критике «дьявольские пьесы». Весной 1964 г. Кан Шэн заявил, что пьеса «Ли Хуйнян» является классическим образцом «плохой пьесы», призвав начать ее решительную критику. Причем он не только подверг критике своего старого знакомого Мэн Чао, но и Ляо Моша, утверждая, что они «используют чертей для свержения диктатуры пролетариата», что это является отражением «классовой борьбы». 1 марта 1965 г. в бой вступила уже «тяжелая артиллерия»: партийная газета «Жэньминь жибао» опубликовала статью «Вновь подвергнем критике новую редакцию пьесы «Ли Хуйнян» Мэн Чао, в слове от редакции была дана однозначная оценка этой пьесы как «антипартийной и антисоциалистической ядовитой траве». А уже в ходе «культурной революции» по одному слову Кан Шэна Мэн Чао был схвачен и без суда и следствия посажен в тюрьму, где и скончался.

В сентябре 1963 г. Кан Шэн обрушился с критикой на кинофильм, созданный Сианьской киностудией, «Крутые волны Красной реки», назвав его «антипартийным фильмом».

В июле 1963 г. Цзян Цин передала для просмотра супругу внутренние «Бюллетени по проверке работы», отражавшие обстановку по осуществлению «упорядочения стиля» в министерстве культуры, ВАРЛИ и всех входящих в нее ассоциаций и союзов. В них говорилось о том, что по стране «широко пропагандируются кинофильмы 30-х годов», что «определенные лица привязаны к эпохе 30-х годов». Что «они полностью отрицают успехи социалистической кинематографии, отрицают эпохальное значение выступления Мао Цзэдуна по литературе и искусству в Яньани». В одном из бюллетеней утверждалось, что «в музыкальных кругах сложилась обстановка, когда слепо преклоняются перед Западом», в нем упоминалась фамилия одного из известных литературных переводчиков Китая. Там утверждалось, что имеются люди, «предпочитающие показывать девчонок из иностранных пьес и не желающие показывать главных героев из китайских пьес», что «в музыкальных кругах имеются взгляды, подчеркивающие, что прошлое несравнимо с настоящим». Предлагалось подумать, «не слишком ли высокую оценку дают таким композиторам, как Не Эр (автор гимна КНР), Си Сихай». Говорилось также о ситуации, сложившейся в отделении ВАРЛИ, где руководящие кадры превозносили заместителя Председателя ВАРЛИ, известного драматурга Ян Ханьшэна, некоторые, поздравляя его с днем рождения, договорились до того, что называли его «королем». Просмотрев эти «крамольные материалы», Мао Цзэдун написал: «Вернуть Цзян Цин».

В начале декабря 1963 г. к Мао Цзэдуну попал (видимо не без помощи Цзян Цин и Кан Шэна) специальный доклад, затрагивающий положение в области литературы и искусства, составленный группой по литературе и искусству Отдела агитации ЦК КПК и опубликованный 9 декабря. В нем был раздел о том, как успешно «Кэ Цинши лично взялся за работу в области эстрады» в Шанхае, как он обращает внимание на роль «рассказчиков», которые выступают с «революционными историями» в ходе кампании «за социалистическое воспитание» в городе и окрестностях, считая их «красными пропагандистами». 12 декабря Мао Цзэдун наложил на этот документ свою резолюцию, известную в КНР как «Резолюция от 12 декабря 1963 г.», являющуюся «первым серьезным указанием по работе в области литературы и искусства». В целом, положительно оценив доклад, Мао Цзэдун обвинил в антисоциалистических тенденциях союзы творческой интеллигенции.

И именно с этого момента начались резкие атаки на министерство культуры, союзы творческой интеллигенции, на театр и кино со стороны Мао Цзэдуна и его ближайших соратников, включая Цзян Цин и Кан Шэна.

Министерство культуры он начал именовать не иначе как пристанище «избранных вельмож и сановников», «кислых интеллигентов и красавиц», «преклоняющихся перед омертвелой зарубежной классикой».

3 января 1964 г. Лю Шаоци провел собеседование с работниками из сферы литературы и искусства и Отдела пропаганды ЦК КПК, в котором приняли участие более 30 человек. На собеседовании присутствовали также Дэн Сяопин, Пэн Чжэнь, Чжоу Ян, Кан Шэн и Цзян Цин. Чжоу Ян изложил последнее указание Мао Цзэдуна по вопросам литературы и искусства, а также сделал сообщение об обстановке в этой сфере за последние 15 лет. Он констатировал огромные успехи, достигнутые на этом фронте, а также указал и на существующие вопросы и недостатки, отнеся их к ошибкам в «мировоззрении», и заверил, что они будут постепенно исправляться, выдвинул ряд предложений по осуществлению указания, только что доведенного до присутствующих.

Просмотр спектаклей театра разговорной драмы, прошедший с 25 декабря 1963 г. по 22 января 1964 г. в Шанхае, его организаторы попытались провести в духе «указаний» Мао Цзэдуна. Было показано 13 многоактовых и 7 одноактовых спектаклей. Одобрение организаторов получили пьесы «Об этом забывать нельзя» и «Молодое поколение» (о молодых рабочих, активных комсомольцах и передовиках производства, которые боролись с «буржуазными настроениями» в обществе и твердили о необходимости острой «классовой борьбы» с «врагами». Кэ Цинши выступил на этом смотре уже в духе указаний Мао.

Пэн Чжэнь понимал, что надо каяться, раз резолюцию от 12 декабря 1963 г. Мао Цзэдун направил ему и Лю Жэню. Выступая, он, в частности, сказал, что Мао Цзэдун специально написал письмо ему и Лю Жэню. «Почему же Председатель написал письмо именно им? — задавал риторический вопрос выступавший. — Потому что он почувствовал, что на фронте литературы и искусства мы значительно отстаем в ведении революции, можно сказать, что мы значительно отстали, а можно сказать, что мы самые отставшие». Продолжая каяться, Пэн Чжэнь заявил, что за это в первую очередь ответственны в руководстве он и Лю Жэнь, что он лично «не уделял внимания упорядочению в области литературы и искусства». «Мы сейчас позволили некоторым буржуазным, феодальным вещам, широко распространиться, даже у нас здесь. Мы все должны нести каждый сою долю ответственности, — заявил выступавший, намекая, что ответственность не снимается и со всех здесь присутствующих. — По-моему, Председатель поднял сейчас этот вопрос совершенно своевременно, и если его не решить, то будем все страдать, включая наших детей».

Одновременно попытки присутствующих здесь Кан Шэна и Цзян Цин в своих выступлениях сосредоточить все внимание на «классовых позициях» работников творческих союзов не были поддержаны остальными участниками совещания. Лю Шаоци в выступлении 3 января старался акцентировать внимание на успехах, которых добились творческие работники за последние 15 лет. В то же время на собеседовании были вынуждены подвергнуть критике исторические пьесы «Ли Хуйнян», которую уже начали критиковать в газетах по инициативе Кан Шэна, и «Се Яохуань» Тянь Ханя.

А вскоре возник неприятный инцидент. 3 февраля Ассоциация театральных деятелей Китая провела вечер, посвященный празднику Весны, и сразу же известными недоброжелателями была обвинена в том, что он был «очень пошлым, мещанским и скверным». В последней декаде марта Отдел пропаганды ЦК, который должен был прореагировать на поступивший «сигнал», созвал более 50 членов парторганизации Всекитайской ассоциации работников литературы и искусства (ВАРЛИ), секретарей партийных ячеек и объединенных ячеек и провел с ними совещание, обсудив эту тему. На совещании было заявлено, что «подобного рода инциденты типа «вечера по встрече праздника Весны» и вскрывшиеся при этом вопросы в разной степени имеют место и в других творческих ассоциациях», поэтому решили «двигаться по уже наезженной колее», потребовав «среди всего состава кадровых работников ВАРЛИ провести «упорядочение стиля» и учебу, извлечь уроки, чтобы плохие дела превратить в хорошие». После этого все ассоциации ВАРЛИ стали проводить работу по «упорядочению стиля, учебе и обследованию».

8 мая 1964 г. группа по литературе и искусству Отдела пропаганды ЦК КПК подготовила «Доклад о положении с упорядочением стиля работы Всекитайской ассоциации работников литературы и искусства и входящих в нее творческих союзов (проект)». В этом документе вначале осуждалась деятельность Ассоциации театральных деятелей от 3 февраля 1964 г., говорилось, что она «вызвала недовольство масс», что секретарь ЦК КПК Лу Динь ее серьезно критиковал. Затем среди кадровых работников всех десяти коллективов творческих союзов было проведено «упорядочение стиля». Было обнаружено, что в области литературы и искусства существуют серьезные вопросы: 1) не осуществляется должным образом курс партии в области литературы и искусства, особенно это было характерно до 10-го пленума ЦК КПК, когда курс всех творческих ассоциаций был неясным, они проявляли слабые познания по вопросу классовой борьбы. 2) Знамя теоретической критики в области литературы и искусства было неярким, организациям не хватало боевитости, среди работников было сильно влияние стиля буржуазной идеологии, индивидуализма. 3) Много акцентировалось внимания на деятельности работников литературы и искусства на отрицательных моментах и мало на недочетах, недостаточно внимания уделяли работе по их идеологическому перевоспитанию. Классовые ряды организаций не были чистыми. В ходе «упорядочения стиля» были предложены следующие мероприятия: уточнить курс партии на литературу и искусство и непреклонно осуществлять его, всеми силами развивать социалистические литературу и искусство, взяться за освещение современности, быстро отражать современную классовую борьбу, помогать писателям и литераторам надолго углубиться в гущу масс, всеми силами создавать произведения, отражающие героев социалистической эпохи, провести упорядочение рядов работников литературы и искусства, всемерно воспитывать молодых писателей, улучшать литературные произведения, усилить их боевитость, превратить их в пропагандистов курса и политики партии в области литературы и искусства, идей Мао Цзэдуна в области литературы и искусства, воспитателей творческого отряда молодых писателей и литераторов, укрепить отряд литературных критиков.

В докладе говорилось, что члены партии творческих союзов, все кадровые работники в разные сроки по очереди отправятся в низы участвовать в физическом труде, участвовать в кампании «за социалистическое воспитание», поедут преобразовывать мировоззрение, налаживать связь с массами.

Цзян Цин, «обнаружив» этот проект «доклада», еще не утвержденный отделом пропаганды, спешно передала его Мао Цзэдуну для ознакомления. 27 июня ее супруг написал на нем резолюцию (известную в КНР как второе, еще более резкое указание по работе в области литературы и искусства) следующего содержания: «На протяжении 15 лет эти ассоциации и большинство принадлежащих им периодических изданий (за исключением немногих, которые, как утверждают, можно считать хорошими) в основном (это относится не ко всем их сотрудникам) не проводили в жизнь политику партии. Их руководители, превратившись в чиновников, восседают барами в своих кабинетах, живут в отрыве от нужд рабочих, крестьян и солдат, не стремятся к отображению социалистической революции и социалистического строительства. В последние годы они очутились на краю ревизионистской пропасти. И если они серьезно не возьмутся за перестройку, то в один прекрасный день эти ассоциации превратятся в организации, подобные венгерскому «клубу Петефи». Характерно, что и второе указание вождя было далеким от действительного положения дел, оба они, по оценкам историков КНР, «не содержали справедливой, всесторонней оценки положения дел в творческих кругах».

1 июля 1964 г. «Жэньминь жибао» перепечатала передовую статью из №12 журнала «Хунци»: «Великая революция на культурном фронте». В ней говорилось, что «революция в пекинской драме является революцией не только в области культуры, но и в сфере социальной».

По воспоминаниям У Лэнси, 2 июля 1964 г. Мао Цзэдун провел совещание Постоянного комитета Политбюро ЦК, на котором было принято решение провести новое «упорядочение стиля» в министерстве культуры, во всех творческих союзах и ВАРЛИ, а также создать для руководства такой работой специальную группу, состоящую из пяти человек: руководитель группы — член Политбюро ЦК КПК, первый секретарь Пекинского горкома партии, мэр Пекина Пэн Чжэнь, его заместитель, кандидат в члены Политбюро ЦК, секретарь ЦК, заведующий Отделом пропаганды ЦК Лу Диньи, члены группы: кандидат в члены Политбюро ЦК, руководитель теоретической группы ЦК КПК Кан Шэн, заместитель заведующего Отделом пропаганды по вопросам литературы и искусства Чжоу Ян и заместитель заведующего Отделом пропаганды ЦК, курирующий средства массовой информации, главный редактор «Жэньминь жибао», генеральный директор агентства «Синьхуа» У Лэнси (несколько позднее ее назвали «Группой по делам культурной революции»)³⁷⁵.

В тот же день, 2 июля 1964 г., Отдел пропаганды ЦК КПК созвал совещание ответственных работников Министерства культуры и ВАРЛИ, до них было доведено второе указание Мао Цзэдуна. Именно с этого момента во всех ассоциациях и творческих союзах, в учреждениях и органах культуры и средствах массовой информации стало разворачиваться второе движение за «упорядочение стиля», которое превратилось в открытую кампанию политической критики. С лета 1964 г. подобная критика распространилась и на научную сферу, затронув философию, экономику, исторические науки. В каждой из областей культуры и науки нашлись такие литературные деятели, ученые, деятели культуры, которые подверглись резкой критике в стенах исследовательских учреждений, вузов, творческих союзов или в органах центральной и местной печати.

Как утверждает допущенный к китайским партийным архивам известный шанхайский писатель Е Юнле, с которым лично встречался автор данной книги, эта группа была сформирована в процессе подготовки девяти антисоветских «теоретических» статей, направленных против руководства СССР и КПСС, видимо, для организации и редактирования этих статей.

Кампания по упорядочению ВАРЛИ велась в течение 10 месяцев до апреля 1965 г.

С 5 июня по 31 июля 1964 г. при поддержке и под руководством Чжоу Эньлая и Пэн Чжэня министерство культуры в столице провело Всекитайский смотр спектаклей пекинской музыкальной драмы (Пекинской оперы) на современную тему.

Пекинская опера был названа так по месту своей родины. Она зародилась два столетия назад и все это время пользовалась особой популярностью у пекинцев. Она зародилась из похуаньской оперы, которая представляла собой не что иное, как местную оперу, распространенную на Юге Китая в провинциях Аньхуй и Хубэй.

Цинский император Цяньлун много раз бывал в районах к югу от Янцзы и заинтересовался местными операми.

В 1790 г. по случаю 80-летия императора Цяньлуна были устроены представления, на которых выступили специально привезенные в столицу актеры оперных трупп из разных мест.

После празднования юбилея четыре аньхуйские труппы были оставлены в Пекине. Таким образом, яркий и самобытный мотив постепенно вытеснил куньшаньскую оперу, которая раньше культивировалась в императорском дворце и в высших слоях общества. В 8-м году правления цинского императора Даогуана (1828 г.) в Пекин приехала хубэйская труппа Чубань. Она часто давала представления совместно с аньхуйскими труппами. Во время этих спектаклей были объединены основные мотивы этих трупп. Так возникла основа для Пекинской оперы. С той поры эта местная опера и пустила свои корни в Пекине.

После создания КНР работники литературы и искусства, руководствуясь провозглашенным партией курсом — «пусть расцветают все цветы», «отбрасывать устаревшее и открывать новое», пересмотрели старый репертуар Пекинской оперы и подвергли переработке некоторые постановки. Однако, как считали некоторые высокопоставленные деятели в Пекине, этого было явно недостаточно.

Итак, летом 1964 г. был проведен первый «смотр успехов» реформы китайской драмы, в котором приняли участие 28 коллективов из 19 провинций, городов и автономных районов. На открытии смотра общее число участников и приглашенных составило более 5 тыс. человек. Постоянно участвовали в смотре около 2 тысяч. В президиуме «смотра» сидели такие узнаваемые лица, как Лу Диньи, Кан Шэн, Го Можо, а также известные на всю страну специалисты в области этого вида драмы. Вел церемонию открытия заместитель министра культуры. На открытии выступил и министр культуры Шэнь Янбин.

Среди 27 спектаклей, показанных на смотре, фигурировали и такие, как «Искры в камышах» (раньше спектакль назывался «Шацзябан»), «Красный фонарь», поставленные, как утверждали некоторые, под руководством Цзян Цин, но успеха на смотре они не имели.

Во время смотра 2 июля Мао Цзэдун посетил спектакль «Взятие горы Вэйху» и после спектакля встретился с артистами.

Чжоу Эньлай в выступлении изложил курс партии в области литературы и искусства, а также вопросы революционизации театра и человека, усиления партийного руководства театральной деятельностью.

Многими было замечено, что на смотре впервые в качестве одного из основных арбитров по вопросам театра и театральной политики выступила Цзян Цин. Это было ее первое выступление после запрета ЦК КПК участвовать в политической жизни страны 30-х годов. На данном смотре она впервые была представлена и открыто присутствовала не под псевдонимами, а под своей фамилией Цзян Цин. Появление Цзян Цин на встрече с артистами и участниками смотра вместе с Чжоу Эньлаем и Кан Шэном должно было свидетельствовать, что они ее решительно поддерживают. На смотре выступил и Пэн Чжэнь. Он акцентировал внимание собравшихся на необходимости реформ в пекинской драме, заявив, что без них невозможно дальнейшее существование драмы. Далее, видимо подыгрывая Цзян Цин и Мао Цзэдуну, он заявил, что «поскольку сейчас в Китае очень трудно открыто провозглашать служение капитализму и феодализму.., злонамеренные люди вынуждены рядиться в личины и играть на сцене людей прошлого», не называя еще имен «провинившихся», он утверждал, что есть лица, которые пытаются «разлагать дух нашего народа, отравлять нашу молодежь», они стремятся «использовать Пекинский театр для переделки Поднебесной».

В заключительный день смотра 31 июля 1964 г. выступил Кан Шэн, подвергнув поименной критике несколько пьес и кинофильмов («Се Яохуань», «Ли Хуйнян», «Сестры на сцене» (сценарий Линь Гу, Сюй Цзиня, Се Цзиня), «Преобразование Севера в Юг» (сценарий Ян Ханьшэна), «Тысяча ли против метра» (Чжоу Ванчэна)) как «большие ядовитые травы». С подведением итогов смотра выступил Чжоу Ян.

Таким образом, данный смотр явился знаменательным событием на фронте литературы и искусства страны. На нем были оглашены все последние директивы Мао Цзэдуна, впервые появилась Цзян Цин в качестве специалиста по «революционизации» китайского театра и прозвучал призыв продолжать проводить курс, намеченный Мао Цзэдуном в области литературы и искусства, а Кан Шэн выступил с конкретным «списком» «ядовитых трав», указав направление «первого удара» на фронте литературы и искусства. Представительство на смотре руководства страны говорило собравшимся о важности вопросов, поставленных на этом форуме. Борьба за современный репертуар в театре подавалась в большинстве выступлений как некая политическая кампания, имеющая ярко выраженную «антиревизионистскую» окраску, как борьба между «социализмом» и «ревизионизмом» в области надстройки.

Как выражалась сама Цзян Цинн, в первой половине 60-х годов она стала «часовым» Мао Цзэдуна в сфере общественного сознания. Выступая 12 апреля 1967 г. на расширенном заседании Военного совета ЦК КПК она буквально заявила: «Что касается культурно — просветительской деятельности, то здесь я была, так сказать, «патрулем», т. е. выписывала ряд изданий и газет, просматривала их содержание и то, что считала сравнительно важными вещами, включая позитивные и негативные материалы, передавала Председателю для изучения. Такую примерно работу я выполняла на протяжении ряда лет». Однако роль «часового» ее явно не устраивала, она хотела играть роль «атакующего» форварда.

По приказу Кан Шэна 14 августа 1964 г. Отдел пропаганды ЦК КПК составил Секретариату ЦК партии доклад с указанием начать открытую демонстрацию и критику китайских фильмов «Февраль, ранняя весна» и «Преобразование Севера в Юг».

Кан Шэн продолжал раскручивать колесо критики. Он передал доклад Отдела пропаганды ЦК КПК от 14 августа 1964 г. Мао Цзэдуну для ознакомления, последний в резолюции на документе предложил «не ограничиваться демонстрацией фильмов только в нескольких крупных городах», а показать их в сотнях средних городов, сделать «эти ревизионистские материалы» достоянием масс, не ограничиваться только двумя предложенными фильмами, считая, что «есть и другие картины, которые нужно критиковать», явно давая понять, что кампанию надо расширять. Сигнал был немедленно понят. Вскоре открытой критике подверглись несколько десятков кинофильмов, пьес, романов. Причем всем им приклеивался ярлык «ревизионистских» произведений, «ядовитых трав», они считались проявлением борьбы «двух классов» и «двух путей» в литературе и искусстве. Уже только за октябрь 1964 г. пресса КНР опубликовала около 250 критических статей об одном только фильме «Февраль, ранняя весна». Наиболее острой критике в это время подверглись такие фильмы, как «Лавка Линя» (снят по сценарию Ся Яня, заместителя министра культуры, по одноименной повести Мао Дуня), «Сильный поток», «Город в осаде», «Рекрутский набор», «Сестры на сцене», «Не Эр». В то же время эти фильмы стали шире демонстрироваться в китайском кинопрокате, их показывали в различных ведомствах и учебных заведениях. Автор этих строк сам был свидетелем таких показов в Пекинском институте иностранных языков в 1965 (начале 1966 г. Группы людей: дети, молодежь и старики со своими скамеечками тянулись к месту, где на открытой площадке на экране должны были демонстрировать «ревизионистский» фильм. Многие смотрели их впервые и с нескрываемым интересом.

Начались нападки на теорию «описания среднего героя» и «углубления реализма». Эту теорию, судя по критическим материалам середины 60-х годов, видный писатель и литературовед, заместитель Председателя Союза китайских писателей Шао Цюаньлинь начал пропагандировать с зимы 1960 г. В марте 1961 г. он предложил журналу «Вэньи бао» продолжить публикацию статей под рубрикой «Вопросы тематики». В этом цикле Шао Цюаньлинь обнародовал статью «Проблема типичного», в которой, как позднее отмечали его критики, «подчеркивая необходимость разнообразия изображаемых персонажей», на деле ратовал за «описание среднего героя».

Свою теорию «описания среднего героя» более четко он сформулировал на одном из совещаний в редакции «Вэньи бао» 25 июня 1962 г. 13 июля на другом совещании он заявил: «Писатель связан всяческими правилами и регламентациями, ему очень тяжело... Сейчас писатели не имеют возможности вскрыть противоречия внутри народа. Основа реализма недостаточна, а романтизм слишком поверхностен».

Со 2 по 16 августа 1962 г. в Даляне союзом китайских писателей было созвано совещание, посвященное литературным рассказчикам на деревенскую тему. Одним из руководителей совещания был Шао Цюаньлинь, на форуме выступали Мао Дунь и Чжоу Ян.

Шао Цюаньлинь в выступлении подчеркнул, что основные темы, по которым создаются произведения литературы и искусства в последние несколько лет, довольно ограничены, методы — примитивны, чувствуется догматический уклон, описываются только передовики производства. Необходимо разнообразить формы творчества и тематический материал произведений литературы и искусства. Следует не только описывать положительных и отрицательных героев, но и среднего человека, надо сделать шаг к реальной жизни.

В апреле 1965 г. министерство культуры и ВАРЛИ с входящими в нее союзами и ассоциациями закончили кампанию «по упорядочению стиля» и подготовили доклад «об успешном завершении кампании перевоспитания в области и литературы и искусства».

Во второй половине 1964 г. Кан Шэн совместно с Чэнь Бода начали атаку на известного экономиста Сунь Ефана.

Уже в 1957 г. Сунь Ефан утверждал, что прибыль должна быть центральным показателем, господствующим в плановой работе. Выступая против субъективизма в руководстве экономикой, он предлагал строить ее на основе научных расчетов, с максимальным учетом экономической эффективности, при определении направлений и объемов капиталовложений проводить «экономическое сравнение», принимать во внимание рентабельность капиталовложений. Если не считаться с затратами, говорил Сунь Ефан, то «соевый творог будет стоить как мясо». Он предлагал «с наименьшими затратами общественного труда в плановом порядке производить наибольшее количество продукции для удовлетворения общественных потребностей».

Анализ взглядов Сунь Ефана показывает его принципиальность, смелость, последовательность, глубокое знание экономической теории, знакомство с зарубежными экономическими учениями.

Сунь Ефана поддерживал и ряд других экономистов КНР.

В июне 1962 г. в выступлении на совещании административно-хозяйственных кадров и экономистов КНР Сунь Ефан указал на субъективизм, проявляемый в политике и экономике КГР, на подмену научного анализа экономического положения в стране и экономических законов волюнтаристскими установками как главные причины провалов политики «большого скачка» и «народных коммун». Естественно, что подобные взгляды не остались без внимания со стороны части китайского руководства.

Кан Шэн, однажды докладывая Мао Цзэдуну, представил взгляды Сунь Ефана как «ревизионистские», заявив, что Сунь Ефан даже больше Либерман*, чем сам Либерман в СССР. Кан Шэн и Чэнь Бода стали утверждать, что Сунь является «самым крупным ревизионистом в Китае». Его исследовательские доклады, в которых он излагал свои взгляды на категорию «стоимость» и ее место в системе политической экономии, на прибыль, цену производства и т. д. были в закрытом порядке опубликованы в КНР в качестве «антипособия» для критики его суждений, развернувшейся в 1963—1964 гг. Вскоре Сунь Ефан был отстранен от работы, а в ходе «культурной революции» по личному приказу Кан Шэна 5 апреля 1968 г. заключен в тюрьму, где просидел семь лет — до 10 апреля 1975 г. В тюрьме он написал работу «Моя полемика с рядом ученых-экономистов». Когда Сунь Ефан вышел из тюрьмы, он заявил встречавшим его лицам: «Я тот, кто, во-первых, не изменил своих идеалов, во-вторых, не изменил своих поступков, в-третьих, не изменил своих взглядов».

##* Е. Либерман — профессор Инженерно-экономического института в Харькове, советский экономист, чьи взгляды в статье «План, прибыль и премии» были опубликованы 9 сентября 1962 г. в «Правде». Он предлагал сделать критерием оценки деятельности предприятия его рентабельность, то есть прибыльность. Это значило учитывать неизвестные советской экономике принципы — спрос и предложение, используя материальное стимулирование рабочих и предприятий.

С активизацией деятельности Кан Шэна в стране в 60-е годы, некоторые лица в Китае и за рубежом, стали сравнивать Кан Шэна по стилю и метода работы с советским Л. Берия. Они по возрасту были почти одногодки (Берия всего на год моложе). К середине 60-х годов в КНР ходила такая поговорка: «Не бойся Яньвана (в китайской мифологии Яньван (владыка загробного мира), а бойся конторы почтенного Кана» (под конторой подразумевалась канцелярия Кан Шэна); «лучше зайти в город несправедливо умерших, чем войти в дверь к почтенному Кану».

Кан Шэн в 1963—1964 гг. продолжал активно ездить в составе правительственных и партийных делегаций за рубеж. К примеру, в составе партийно-правительственной делегации КНР, официально возглавляемой Чжоу Эньлаем, он приехал в Москву 5 ноября 1964 г., сразу же после смещения Н. С. Хрущева со своего поста на Октябрьском пленуме ЦК КПСС, на празднование 47-й годовщины Октября. 7 ноября 1964 г. произошел довольно курьезный случай, очевидцем которого являлся Кан Шэн. Вот как об этом подробно вспоминает участник тех событий с советской стороны бывший директор Института США и Канады Г. Арбатов, работавший тогда советником в аппарате ЦК КПСС у Ю. Андропова: «В день праздника я дежурил по Отделу (ЦК КПСС. — В. У.), то есть сидел у себя в кабинете у телефона. Ближе к вечеру — звонок из приемной Андропова, его секретарь передает приглашение зайти. Спускаюсь с четвертого на третий этаж, захожу в кабинет к Юрию Владимировичу (Андропову. — В. У.). Он сидит за письменным столом, озабоченный, ушел в себя, смотрит невидящим взглядом в окно. Здороваюсь, поздравляю его с праздником. От отвечает и тут же начинает возбужденно рассказывать.

Только что закончился традиционный праздничный прием в Кремле. Малиновский (1898—1967), маршал, дважды Герой Советского Союза, тогдашний министр обороны СССР. (В. У.) выпил лишнего и произнес задиристый тост, чем обидел посла США. «Это, — сказал Андропов, — первая плохая новость. Во всех столицах бдительно следят за каждым словом из Москвы, пытаются оценить политику нового руководства. И тут такое…» Но дальше в лес — больше дров. К Малиновскому подходит Чжоу Эньлай с другими членами китайской делегации и поздравляет его с «прекрасным антиимпериалистическим тостом». «Я, — продолжает Юрий Владимирович, — стою рядом и просто не знаю, куда деваться: всю сцену наблюдают не только руководство, но и дипломатический корпус. И тут Малиновский, — он совсем закусил удила, — говорит Чжоу Эньлаю (в одной из китайских версий этих событий Малиновский обратился к Хэ Луну³⁷⁶. — В. У.): «Давайте выпьем за советско-китайскую дружбу. Вот мы своего Никиту выгнали, вы сделайте то же самое с Мао Цзэдуном, и дела у нас пойдут лучшим образом». Чжоу Эньлай побледнел — наверное, подумал о доносах, которые на него настрочат спутники, что-то зло сказал, отвернулся и ушел с приема»³⁷⁷.

Понятное дело, Кан Шэн немедленно информировал об этом Мао Цзэдуна.

Вообще в составе делегаций Кан Шэн держал себя очень высокомерно и надменно. Интересны впечатления о Кан Шэне, которыми поделился с автором этой книги известный советский китаевед ныне покойный В. Я. Сидихменов, работавший в аппарате ЦК КПСС в качестве референта по Китаю и присутствующий на встречах и беседах с китайской делегацией в Москве в те годы. «Часто на таких встречах, которые превращались в оживленные дискуссии, присутствовал Кан Шэн, (вспоминал Василий Яковлевич. — Держался он высокомерно, надменно, изображая из себя «ортодоксального» революционера; говорил крайне самоуверенно, «рубил» штампами без аргументации и доказательств… Обратил внимание: в его речи изобиловали слова-паразиты, вроде «это-это (по-китайски чжэге — чжэге)».