Лушаньское совещание 1959 г. «Дело» Пэн Дэхуая 5 страница

На Всекитайском совещании по работе в области взрослой и детской драматургии и оперного искусства с участием более 299 человек, созванном ЦК КПК и министерством культуры и проходившем с 3 по 26 марта 1962 г. в Гуанчжоу, эта тема была продолжена. Основные докладчики в лице Чжоу Эньлая и министра иностранных дел Чэнь И (первый 2 марта сделал специальный доклад «По вопросу об интеллигенции») подвергли критике «левый уклон», проявившийся после 1957 г. а отношении интеллигенции.

Известно, что на Всекитайском совещании по вопросам пропаганды 12 марта 1957 г. Мао Цзэдун прямо заявил, что «большинство имеющейся у нас интеллигенции вышло из старого общества, из нетрудовых семей; некоторые, хотя и происходят из рабоче-крестьянских семей, но поскольку получили до освобождения буржуазное воспитание и мировоззрение у них в основном буржуазное, все же относятся к буржуазной интеллигенции»³⁵⁵ (подчеркнуто мной. — В. У.). По его мнению, только меньшинство (чуть более 10% — а это где-то 500 тыс. человек от 5 млн интеллигентов) «сравнительно хорошо разбираются в марксизме, …твердо придерживаются пролетарских позиций», а «большинству еще очень далеко до полной замены своего буржуазного мировоззрения пролетарским».

8 июня 1957 г. ЦК КПК издал директиву «Об организации сил для отражения нападок правых», означавшую новую политическую кампанию «борьбы против правых», которая продлилась до лета 1958 г. В «правые» попало много интеллигенции, которая в ходе этой кампании вновь оказалась в разряде «буржуазной». К моменту ее завершения количество «правых» достигло уже 550 тыс. человек, включая известную писательницу Дин Лин, поэта Ай Цина и многих других.

«Одним из важнейших последствий серьезных перегибов в борьбе против правых стало внесение 3-м пленумом ЦК КПК 8-го созыва изменения в определение характера основного противоречия нашего общества», — говорится в «Краткой истории КПК», изданной в 1993 г. Тон пленуму задал Мао Цзэдун. А на 2-й сессии VIII съезда КПК уже было объявлено, что в КНР «существует два класса эксплуататоров и два класса трудящихся». «Национальная буржуазия, которая постепенно смиряется с социалистическими преобразованиями, и ее интеллигенция» характеризовались как второй класс эксплуататоров. С началом «большого скачка» на интеллигенцию обрушился мощный поток острой и зачастую несправедливой критики, которая сводилась к требованиям «подрубить белые флаги», «осудить подход: можно быть белым, но специалистом», «искоренить буржуазные авторитеты в науке».

Очередные подвижки в оценке роли интеллигенции были сделаны в проекте «Мнений из 14 пунктов о реформе научно-исследовательских учреждений в области естественных наук в настоящее время» (так называемые 14 пунктов по вопросам науки»), выработанном при участии и под руководством члена ЦК КПК, заместителя премьера Госсовета, маршала Не Жунчжэня. Последний, представляя документ на Политбюро ЦК КПК 6 июля 1961 г., заявил, что роль интеллигенции в «социалистическом строительстве» явно недооценивалась, а политика, проводимая в отношении нее, была довольно однобокой и нечеткой, что влияло на активность и инициативу людей. В документе признавалось, что в ходе борьбы с «правыми» в ряде мест ошибочно подвергли критике интеллигенцию. Там, где это имело место, предлагалось «пересмотреть дела» и исправить ошибки, снять ярлыки «правых». Рекомендовалось спокойно выслушивать мнение интеллигенции, даже если оно не совпадает с мнением местных партийных кадров, дать ей спокойно работать, больше «не клеить ярлыков, не избивать и не хватать за косы» (так называемые «три не»). Ошибочную политику на местах требовали немедленно исправить, дать «маленькие» свободы ученым. Однако, как признают историки КНР, в документ «не было внесено решающего штриха», не было заявлено, что «интеллигенция является частью трудового народа»

Наконец, на мартовском 1962 г. совещании в Гуанчжоу было открыто признано, что большая часть интеллигенции КНР уже стала «частью трудового народа», что она стала «интеллигенцией социалистической, народной», что с нее надо снять ярлык «буржуазных элементов».

«Больше не стоит называть интеллигенцию буржуазной, — сказал Чжоу Эньлай. — Утверждение, что подавляющее большинство интеллигенции включается в разряд трудового народа, — это единое мнение товарищей после сегодняшнего обсуждения. Мы все совместно за него ответственны!»³⁵⁶

Чэнь И в своем выступлении от 6 марта подчеркнул, что после того как интеллигенция прошла двадцатилетние преобразования и испытания, нельзя вновь одевать на ее голову колпак «буржуазной интеллигенции». «Десять — восемь лет не должен подвергаться испытаниям ни один человек. Коммунистическая партия и так уж слишком непривлекательна! … Компартия не уважает культуру, не уважает знаний, не уважает науку». Чэнь И, в мягкой форме, осудил практиковавшиеся в стране идеологические кампании, как «унижающие человеческое достоинство». Он признал, что «между политработниками партии и писателями сложились ненормальные отношения», обстановка «настолько серьезная, что никто не пишет статей, никто не произносит речей, настолько, что все говорят только о хорошем, а это плохой признак». Чэнь И осудил методы избиения работников литературы и искусства, заявив, что нельзя «каждому давать 50 палок». «Сейчас надо поддержать ученых, заставить их излить, что накипело, отвести душу». Он резко критиковал произведения, которые пишутся для детей, назвав их «всего-навсего грубыми иллюстрациями политических идей», «заставляющих детей мыслить примитивно». Такие выступления воодушевляли часть интеллигенции, учитывая, что выступали видные партийные и государственные деятели, они считали, что это новый курс партии, что наконец-то в стране наступает «оттепель», меняются взгляды руководства на интеллигенцию, писателей, драматургов, литераторов, ученых. Однако взгляды выступающих расходились со взглядами Мао Цзэдуна и его ближайшего окружения. Это выступление Чэнь И позднее сыграло с ним плохую шутку, ему его не мог простить Председатель, который лично разворачивал всевозможные политические кампании.

На совещании в Гуанчжоу присутствовали такие известные деятели культуры, как Шэнь Яньбин, Лао Шэ, Цао Юй, Линь Мохань, руководители союза работников театра Ян Ханьшэн, Тянь Хань, Чэнь Байчэнь и другие.

Однако не вся интеллигенция верила словам партии, зная, как часто они расходятся с делами. Не понимали, что происходит, и некоторые партийные функционеры. Это наглядно видно из выступления 5 марта на форуме первого секретаря парткома провинции Гуандун, принимавшего гостей, Тао Чжу. Он подчеркнул: «Курс пусть расцветают сто цветов»… (это весенний курс. Только весной могут расцветать сто цветов… Однако по лицам некоторых наших товарищей «гуляет осенний ветер», где уж тут говорить о расцвете всех цветов! По-моему, им здесь грозит гибель. Быть может, я несколько преувеличиваю, но, во всяком случае, сейчас еще не наступила пора весеннего тепла, это самое большое — ранняя весна, время чередующихся оттепелей и заморозков… Мы собрались на сегодняшнее совещание для того, чтобы подготовить такую обстановку. Пусть наступит весеннее тепло, а не бросающие в дрожь весенние заморозки… Некоторые товарищи этого не понимают, у них не только отсутствует демократизм, но налицо настоящий «абсолютный монархизм»… Если подойти строже, то обнаружится высокомерие и произвол».

Однако в целом подобного рода выступления стимулировали более открытый и откровенный обмен мнениями на совещании среди работников литературы и искусства, и вызывали на откровенность. В частности, один участник форума в Гуандуне заметил: «Партия призвала к широким дискуссиям, а выскажешься — начинают прорабатывать; это провокация; партия называет это провокацией, а я подумал, что это ловушка, подстроенная Председателем Мао. Я также думал, что родись я в Советском Союзе, я не испытал бы такого отношения, я хотел бы родиться заново, когда кончится век Председателя Мао, Китай снова станет антимаоистским». И, как мы увидим позже, он был недалек от истины.

По мероприятиям, которые проводились в стране, казалось, что продолжается поиск реалистического пути выхода из экономического, идеологического и политического кризиса, связанного с курсом «большого скачка» и «народных коммун». К примеру, в августе 1962 г. министерство культуры КНР издало специальное «Уведомление о приостановке демонстрации кинофильмов, идущих вразрез с духом нынешней политики». В нем требовали прекратить прокат более 40 фильмов, которые в той или иной степени пропагандировали дух «бахвальства» и «коммунистического поветрия», были антинаучными, не отвечающими реальному положению дел. Среди этих фильмов — три Пекинской киностудии: «Поэма о Шисаньлинском водохранилище» (сценарий Тянь Ханя по его пьесе, сделан в стиле «документального художественного фильма» в 1958 г. В нем показан контраст горького прошлого (на черно-белой пленке) и счастливого настоящего и радужного будущего (в цвете) на фоне знаменитой Шисаньлинской стройки), «Теплой весной расцветают цветы»; 24 фильма Шанхайской киностудии, среди них такие как: «Догоняя друг друга» (рассказ о трудовом соревновании двух сельскохозяйственных кооперативов Чжэцзяна, также сделан в стиле «документального художественного кино»), «Стальные цветы распускаются повсюду»; восемь фильмов Чанчуньской киностудии, среди них «Новый урок», «Наращивать темпы»; фильм Сианьской киностудии; 8 фильмов Шанхайской киностудии художественных фильмов, среди них: «Битва с воробьями», «Догоним Англию» и другие.

Весной 1962 г. Кан Шэн от кого-то услышал, что Цзян Цин отправилась на отдых и лечение в Ханчжоу, в этот «земной рай» провинции Чжэцзян. «Очень хорошо!» — подумал он про себя и отправился вслед за ней. В Ханчжоу он провел более двух месяцев, регулярно встречаясь с Цзян Цин. Они прогуливались по берегу озера Сиху, с трех сторон окруженного зелеными горами, на лодочке подплывали к искусственным островам, где были разбиты парки. Кан Шэн даже как-то продекламировал стихотворение Су Ши (1037—1101) «С лодки смотрю на горы».

С лодки на горы смотрю — они

Как резвые жеребцы.

Быстро мимо лодки летит

Во сто голов табун.

Впереди — отчетливо предстают

Скал исполинских зубцы.

Позади — испуганно мчатся прочь

Бесчисленные беглецы.

Выше смотрю — крутая тропа,

Склон каменист, высок.

Неспешно идет по тропе человек,

Едва приметный вдали.

Машу рукой, окликнуть хочу,

Но уносит меня поток.

Как вольная птица, летит на юг

Мой одинокий челнок

Почти ежедневно они, поднимая свой образовательный уровень, вместе смотрели старые и запрещенные пьесы, которые ставили по их просьбе актеры, горячо обсуждали их содержание и игру актеров — Цзян Цин как бывшая актриса, а Кан Шэн как «знаток театрального искусства». Но долго в Ханчжоу Кан Шэн оставаться не мог. Готовилось рабочее совещание в Бэйдайхэ, а затем 10-й пленум ЦК КПК 8-го созыва, и он должен был участвовать в подготовке и проведении этих важных партийных мероприятий. Уж там он постарается заявить о себе во весь голос.

Экономическое положение в стране к этому времени стало меняться в лучшую сторону.

На селе стали внедряться различные формы семейного подряда, системы производственной ответственности, система «ответственности за земельные участки», стимулирующие труд крестьян.

Новую политику на селе поддержали Чэнь Юнь, Лю Шаоци, Дэн Сяопин и некоторые другие руководители страны.

В конце июня 1962 г. на Секретариате ЦК было заслушано сообщение канцелярии по работе в деревне Восточно-китайского бюро ЦК КПК о проведении «системы ответственности за земельные участки» и «доведении заданий до отдельных дворов» в некоторых районах Аньхуя, пострадавших от стихийных бедствий, на котором часть собравшихся оценила эксперимент в Аньхуе как «труд в одиночку» и «ошибка в курсе». Заведующий отделом ЦК КПК по работе в деревне Дэн Цзыхуй поддержал «систему ответственности за земельные участки» в Аньхуе, подчеркнув, что она не меняет характера формы коллективной собственности, что взятый курс является верным. Дэн Сяопин, поддержав мнение Дэн Цзыхуя, заявил, что в тех районах, где возникли серьезные трудности в жизни крестьян, можно использовать различные методы хозяйствования. Как говорят товарищи из провинции Аньхуй: «Не важно какого цвета кошка — черного или рыжего, любая кошка хороша — лишь бы она ловила мышей».

В то же время в стране развернулась работа по реабилитации незаслуженно пострадавших кадровых работников и интеллигенции в прошлые годы. 27 апреля 1962 г. после обсуждения и утверждения на Секретариате ЦК КПК при поддержке Дэн Сяопина было издано от имени ЦК КПК «Уведомление об ускорении работы по пересмотру дел членов партии и кадровых работников», где требовали «ускорения работы по реабилитации» и «Усиления руководства по ее осуществлению».

На майском 1962 г. рабочем совещании ЦК КПК Дэн Сяопин, развивая мысли о реабилитации заявил, что основным объектом реабилитации, являются кадры. Но каждый кадровый работник связан с массами, реально влияет на них. «Сейчас по всей стране, — отмечал Дэн Сяопин, — уже есть несколько районов, где проведен пересмотр дел и реабилитация (к примеру, в Хэнани пересмотрено 400 тыс. дел), однако количество реабилитированных на самом деле этим не ограничивается. По общим оценкам, по всей стране таких 10 млн человек, а общее количество тех, на кого эти 10 млн оказывают влияние, достигает нескольких десятков миллионов. Один человек оказывает влияние на одну семью, а в семье минимум три человека. Пять миллионов человек оказывают влияние на 15 млн»³⁵⁷. Дэн Сяопин призвал пересмотреть дела и реабилитировать даже тех, у кого были незначительные ошибки, «обрубить им хвосты», как он выразился, и позволить активнее участвовать в процессе урегулирования народного хозяйства, когда страна испытывала голод квалифицированных кадров и специалистов. Желание Дэна было вполне понятно.

К концу августа 1962 г. по всему Китаю в 23 провинциях и городах центрального подчинения было пересмотрено 3 млн 650 тыс. дел членов партии и кадровых работников, было признано, что вынесенные ранее заключения по большей их части, достигающей 70%, являются ошибочными. Были также пересмотрены дела более 3 млн 700 тыс. представителей народных масс, подавляющая часть из них были реабилитированы.

Ознакомившись с «Уведомлением» ЦК КПК и выступлением Дэн Сяопина о реабилитации, Пэн Дэхуай, практически находившийся под домашним арестом, решил обратиться в ЦК КПК и лично Мао Цзэдуну с просьбой пересмотреть решение о нем, вынесенное в 1959 г., так как многие меры, принятые в последние годы, совпадали с его оценками и предложениями, и это было признано публично. Письмо опальный маршал писал довольно долго и основательно, оно получилось большим — объем в 80 тыс. иероглифов. 16 июня 1962 г. Пэн Дэхуай поставил последнюю точку и направил его по назначению. В письме автор излагал личное мнение по истории китайской революции и истории КНР и свою позицию, занимаемую в тот или иной период, категорически опровергая обвинения в том, что он «поддерживал тайные связи с заграницей», являлся «антипартийным заговорщиком» и участвовал о «фракционной деятельности» против партии и Мао Цзэдуна, что у него якобы было стремление «узурпировать власть в партии». Он потребовал от ЦК партии принципиального расследования своего дела и вынесения правильного, справедливого решения. Для оказания помощи в расследовании ЦК автор письма подробно описал историю своей жизни. 22 августа Пэн Дэхуай написал еще одно короткое письмо в те же два адреса с просьбой к Центральному Комитету партии организовать специальное расследование его дела. Однако оба письма остались без ответа.

Зная все эти факты, Кан Шэн готовился дать «бой» своим потенциальным противникам на совещании в Бэйдайхэ и пленуме ЦК КПК.

Поводом послужила публикация глав нового романа «Лю Чжидань» в прессе КНР.

Кто же такой был герой романа Лю Чжидань? Это реальный персонаж, видный деятель китайской революции, родился в уезде Баоань провинции Шэньси в 1903 г. В 1924 г. вступил в Социалистический союз молодежи Китая, а в 1925 г. — в КПК. В 1926 г. окончил Военную академию Вампу, участвовал в Северном походе, был начальником политотдела в войсках Фэн Юйсяна. В 1928 г. участвовал в Вэйхуаском восстании в южной Шэньси. В начале 1928 г. Шэньсийский комитет КПК поручил ему руководство отрядом курсантов и охраны Сианьской военно-политической школы. Был Председателем военного комитета Рабоче-крестьянской революционной армии Северо-запада (командир Тань Шу, заместитль командира — Се Цзычжан). В конце апреля 1928 г. колонна под командованием Лю Чжиданя, Тан Шу и Се Цзычжана, используя новую вспышку столкновений между милитаристами, захватила часть волостей уездов Вэйнань и Хуасянь и совместно с комитетом КПК Вэйнаня провозгласила создание Советского правительства и Рабоче-крестьянской армии Северо-запада. Власть в этом районе продержалась менее месяца, превосходящие силы противника окружили и почти полностью уничтожили отряд Лю Чжиданя. Лишь небольшой группе повстанцев во главе с Лю удалось прорваться в его родные места. Лю Чжидань был секретарем военного комитета и кандидатом в члены парткома Северной Шэньси, начальником штаба и заместителем главнокомандующего объединенной армии Северной Шэньси, затем преобразованной в 15-ю армейскую группу во главе с Сюй Хайдуном. Начальником политуправления был Гао Ган. Как писал О. Браун (в книгах, изданных в КНР, трактовка событий несколько иная), перед приходом 1-го фронта в Северную Шэньси там произошел своего рода переворот. В 1934 г. по указанию представителя ЦК КПК Лю Чжиданя, Гао Ган и другие местные руководители были арестованы за «уклоны и даже контрреволюционный заговор». Политбюро ЦК в 1935 г. рассмотрело «дело», после чего они были освобождены и восстановлены на руководящих постах. О. Браун и П. П. Владимиров высказывали предположение, что эти события были благоприятны для Мао Цзэдуна, который сразу же обеспечил себе роль высшего арбитра и заручился поддержкой создателей советского района Северной Шэнси, войска которого значительно превосходили по численности 1-ю и 3-ю армейские группировки, руководимые Мао Цзэдуном. Лю Чжидань стал заместителем командующего 15-й армейской группировкой, начальником штаба, заместителем Председателя военного комитета революционной армии Северной Шэньси.

В ходе боев в этом районе в 1935—1936 гг. при отступлении 1-я армейская группа не оказала необходимой помощи 15-й армейской группе, которая понесла большие потери; 1 апреля 1936 г. ее командующий — Лю Чжидань погиб³⁵⁸.

Предыстория написания этого романа такова. После того, как невестка Лю Чжиданя Ли Цзянгун в 1955 г. написала статью о девере, издательство «Гунжэнь» («Рабочий») попросило ее написать роман о его жизненном пути. К весне 1959 г. автор закончила третий вариант романа, и издательство планировало его напечатать открыто для массового читателя. Однако, когда весной 1960 г. его посмотрел член ЦК КПК, заместитель премьера Госсовета и начальник Секретариата Си Чжунсюнь, он решил, что роман еще не совсем готов для открытой печати, над ним еще надо поработать, он рекомендовал не писать о Гао Гане. Ли предложили переработать роман. К весне 1962 г. Ли Цзянгун закончила уже пятый вариант первой части книги, описав жизненный путь Лю Чжиданя до сентября 1933 г., когда главный герой вернулся в советский район Китая. Основное внимание в произведении было уделено детским и юношеским годам героя, участию в революционной деятельности и его роли в создании революционной базы.

В период работы над книгой автор неоднократно обращалась к брату героя Лю Цзинфаню, а также Цзя Тофу и Си Чжунсюню, работавшим в свое время на территории базы Шэньси—Ганьсу—Нинся. Последний был Председателем советского района, где находился в то время Лю Чжидань.

Справка. Лю Цзинфань (1910—1990) родился в Северной Шэньси, работал на территории революционной базы Шэньси—Ганьсу—Ннися. Заместитель министра геологии (1954—1965 гг.), делегат от КПК на 3-й сессии НПКСК.

Справка. Цзя Тофу 1911 г. рождения (Северная Шэньси), рабтал на территории революционной базы Шэньси—Ганьсу—Нинся, министр легкой промышленности (1954—1959 гг.), член ЦК КПК 8-го созыва, член президиума VIII съезда КПК, член Постоянного комитета ВСНП, делегат 1-й, 2-й сессий ВСНП, член ПК НПКСК, делегат от КПК на 3-й сессии НПКСК (апрель 1959 г.).

Они помогли автору советами и материалами, высказали свои критические замечания и мнения по улучшению рукописи. Последний вариант книги автор направил заместителю заведующего отделом пропаганды ЦК КПК Чжоу Яну, а отдельные части книги — бывшим кадровым работникам Северной Шэньси, участникам событий, для знакомства с подготовленными материалами. В связи с тем, что по событиям на северо-западе в 1934—1935 гг. ЦК в свое время принял специальное решение, которое не всегда совпадало с изложением материалов в книге, у отдельных товарищей, работавших ранее на территории революционной базы, после знакомства с рукописью возникли вопросы. Так, секретарь парткома провинции Юньнань Янь Хунянь, участвовавший в создании этой революционной базы, в письме Ли Цзянгун от 23 июля 1962 г. отметил, что роман затрагивает «вопрос, связанный с историей Северо-запада, что по этим проблемам заключение должен делать ЦК» и что никто не давал права делать это одному писателю. Он считал, что рукопись романа затрагивает «множество принципиальных вопросов, которые не соответствуют историческим фактам», поэтому высказался против ее издания.

С 28 июля по 4 августа 1962 г., то есть в период работы совещания в Бэйдайхэ, газета «Гунжэнь жибао» стала публиковать отрывки из романа «Лю Чжидань». Публикация отрывков появилась и в газете «Гуанмин жибао», и в «Чжунго циннянь».

Совершенно очевидно, что Кан Шэн имел информацию о дискуссии по поводу издания романа «Лю Чжидань» и готовился использовать ее в ближайшем будущем в своих целях.

Янь Хунянь позвонил руководству Всекитайской федерации профсоюзов и в ЦК КСМК, требуя приостановить публикацию, а свое мнение доложил Кан Шэну, а также направил письмо заведующему канцелярией ЦК КПК Ян Шанкуню, требуя разобраться с этим вопросом в Секретариате ЦК партии. Не удосужившись прочитать рукопись романа, Кан Шэн немедленно потребовал, чтобы Отдел пропаганды ЦК КПК уведомил издания о запрете на публикацию романа. 24 августа он написал письмо Ян Шанкуню, требуя разобраться с этим вопросом на Секретариате ЦК. Признавая, что он не читал данного романа, Кан Шэн в письме утверждал, что «это не простой вопрос, связанный с созданием произведений литературы и искусства, а имеющий политическую направленность вопрос». «Я как только увидел этот роман, — писал Кан Шэн, — сразу же определил, что он написан с целью полностью пересмотреть дело Гао Гана»³⁵⁹. 8 сентября Янь Хунянь впервые выступил на региональной группе Юго-Западного Китая совещания Бэйдайхэ с критикой книги «Лю Чжидань». Он заявил, что роман, который написан под непосредственной поддержке Си Чжунсюня, «восхваляя Лю Чжиданя, пропагандирует Гао Гана». «Сейчас центральный вопрос — почему нужно в настоящее время пропагандировать Гао Гана?». Кан Шэн также выступил на совещании в Бэйдайхэ с резкой критикой романа «Лю Чжидань», назвав последний «антипартийным романом», подготовленным с целью пересмотреть дело Гао Гана. Его выступление было опубликовано в информационном бюллетене рабочего совещания под №72.

В середине сентября во всех группах в ходе критики Пэн Дэхуая стали критиковать и роман «Лю Чжидань». В ходе критики Си Чжунсюня, Цзя Тофу и Лю Цзинфаня превратили в «антипартийную группировку Пэн Дэхуая, Гао Гана и Си Чжунсюня», «антипартийную группировку Северо-Запада», утверждалось, что роман является их «антипартийной программой»³⁶⁰.

К «делу» Си Чжунсюня сразу же были примешаны Цзя Тофу и Лю Цзинфань. Кан Шэн стал быстро «раскручивать» это дело, связывая его с попытками реабилитировать Гао Гана. Уже в первые дни работы пленума ЦК Кан Шэн написал Мао Цзэдуну записку следующего содержания: «Использование романа в целях антипартийной деятельности — это большое открытие»³⁶¹. И он нетерпеливо ожидал реакцию Председателя на свое послание. Вскоре Мао Цзэдун, огласив эту записку участникам пленума, добавил, что отлично понимает, какие аналогии стремятся провести некоторые писатели, обращаясь к жанру исторических пьес и романов, их «эзоповский язык», и квалифицировал это как «антипартийную направленность».

«Использование художественной литературы в целях антипартийной деятельности, — еще раз подчеркнул Мао Цзэдун, — это большое открытие. Чтобы свергнуть ту или иную политическую власть, всегда необходимо прежде всего подготовить общественное мнение, проделать работу в области идеологии. Так поступают революционные классы, так поступают и контрреволюционные классы»³⁶².

Это высказывание подстегнуло критику Си Чжунсюня, Цзя Тофу и Лю Цзинфаня. Кан Шэн был в первых рядах критиков, завив, что их истинная цель — «пересмотреть дело антипартийного элемента Гао Гана». В связи с тем, что у них не хватает смелости открыто пересмотреть дело Гао Гана, они «используют роман для пересмотра дела Гао Гана, а также для пересмотра дела Пэн Дэхуая». «Пэн Дэхуай написал письмо в 80 тыс. иероглифов, — завил Кан Шэн на пленуме, обращаясь к Си Чжунсюню, — а ты с помощью романа приукрашиваешь Гао Гана, а в действительности ты кричишь о несправедливом отношении к Пэн Дэхуаю». Обозвав «старыми перечницами» Си Чжунсюня, Цзя Тофу и Лю Цзинфаня, он заявил, что «Пэн Дэхуай уже рухнул», и он удивляется, что у них еще есть силы и они пытаются «координировать объединенные действия».

Любопытны обвинения в адрес автора романа и поддерживающих его людей. В романе Лю Чжидань, по мнению критиков, изображается «мудрее Председателя Мао и дальновиднее его». Революционную базу Шэньси—Ганьсу—Нинся в книге представили более значительной, чем базу Цзинганшань, где был Мао Цзэдун. Автор романа-де показывает, что «колыбелью» китайской революции и «революционных традиций» была именно эта революционная база, а не Цзинганшань; с помощью романа Си Чжунсюнь и его сторонники намеревались утвердить свою «программу узурпации власти в партии». В итоге Си Чжунсюнь, Цзя Тофу и Лю Цзинфань были связаны с Гао Ганном и Пэн Дэхуаем и квалифицированы как «антипартийная группа Северо-Западного Китая».

27 сентября 1962 г. по решению пленума была создана «специальная группа по расследованию дела тов. Си Чжунсюня» в составе двадцати человек, руководителем которой был назначен Кан Шэн. По инициативе последнего ее разбили на несколько «малых групп»: «малая группа» по расследованию подготовки романа «Лю Чжидань», «спецгруппа по делу Си Чжунсюня» и «спецгруппа по делу Лю Цзинфаня»³⁶³.

«Во всю силу Кан Шэн развернулся после десятого пленума, — вспоминал личный врач Мао. — Когда Мао громил вице-премьера Си Чжунсюня, обвиняя его в поддержке Гао Гана и в антипартийности, он назначил Кан Шэна расследовать «антипартийный заговор Си Чжунсюня». Расследование Кан Шэна вовлекло в свою орбиту более трех сотен руководителей партии и правительства, военных, включая члена Центрального комитета Цзя Тофу, министра труда Мао Вэйчжуна и заместителя министра первого министерства по машиностроению Бай Цзяня.

Я хорошо знал Си Чжунсюня, все обвинения против него и его сторонников были сфабрикованы. Но задача Кан Шэна в том и состояла, чтобы свергать и уничтожать товарищей по партии. Его непрерывные «расследования» дел высокопоставленных руководителей в начале 60-х заложили основу для будущих репрессий «культурной революции». Си Чжунсюнь был выслан в Хунань, а позже содержался под домашним арестом»³⁶⁴.

«Спецгруппа» по расследованию дел Си Чжунсюня, Цзя Тофу и Лю Цинфаня, возглавляемая Кан Шэном, сразу же активно занялась «расследованием» «антипартийной деятельности» этих лиц, пристегнула к этому делу несколько десятков тысяч человек, которых, как сейчас признается в КНР, незаслуженно обвинили в «антипартийной деятельности» и подвергли преследованиям.

В мае 1963 г. были представлены обширные доклады этих групп, где говорилось, что в романе «Лю Чжидань» «извращена» история революционной борьбы и «раздуты» место и роль революционной базы на Северо-Западе, что «идеи Мао Цзэдуна» превращены в «идеи Лю Чжиданя», что с помощью «пересмотра дела Гао Гана прославляли Си Чжунсюня». После этого Кан Шэн приступил к карательным операциям. Большую группу кадровых работников провинциального уровня, якобы связанных с Си Чжунсюнем, из пяти провинций Северо-запада страны он «направил на учебу» в Пекин, многие из них затем были оклеветаны и ошельмованы. Далее он привлек к «делу» множество сотрудников из партийной школы при региональном Бюро ЦК КПК по Северо-западному Китаю, работников музея революции Северо-Западного Китая, сотрудников таких редакций, как «Гунжэнь жибао» и «Чжунго циннянь», директора издательства «Гунжэнь», главного редактора рукописи романа «Лю Чжидань» и его семью. Си Чжунсюнь был снят со всех постов и отправлен на «перевоспитание» на завод в Лоян, расследование его дела тянулось шестнадцать лет, сам Си Чжунсюнь был заключен в тюрьму. По его делу проходил даже десяток поваров из столовой, где он обедал до 1962 г., проверялись 59 сотрудников гостиницы «Хунань», около десяти из них были арестованы, несколько человек из арестованных скончались от пыток.

Лица, проходившее по «делу» о романе «Лю Чжидань», были реабилитированы, как и сам роман, а также «группа Си Чжунсюня» только в 1979—1980 гг. В решении (февраль 1980 г.) о реабилитации говорилось, что «данное ошибочное дело являлось великой фальсификацией Кан Шэна».