Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава xXIX
Прозрение миссис Чик Как-то утром в эту знаменательную пору мисс Токс, не ведая о чудесах, связанных с домом мистера Домби, - о лесах, лестницах и рабочих, чьи головыбыли повязаны носовыми платками, заглядывающих в окна подобно пролетающимдухам или неведомым птицам, - мисс Токс, окончив свой обычный утреннийзавтрак, состоявший из одной хрустящей французской булочки, одного свежего(или с ручательством за свежесть) яйца и чая (одного чайничка, в которомзаваривалась одна серебряная ложечка чаю для мисс Токс и одна серебрянаяложечка для чайника - выдумка, коей услаждают себя добрые хозяйки), -поднялась наверх, чтобы разложить на клавикордах " птичий вальс", полить ипривести в порядок цветы, смахнуть пыль с безделушек и, согласно неизменнойсвоей привычке, превратить маленькую гостиную в украшение площади Принцессы. Мисс Токс надела пару старых перчаток цвета сухой листвы, в которыхимела обыкновение исполнять эти обязанности, - в другое время перчатки былискрыты от посторонних взоров в ящике, - и методически принялась за работу: начала с " птичьего вальса", перешла по натуральной ассоциации идей к своейптичке - весьма узкогрудой канарейке, престарелой и чрезвычайно нахохленной, но обладавшей пронзительным голосом, о чем хорошо знала площадь Принцессы; затем приступила по порядку к фарфоровым безделушкам и бумажным мухоловкам, чтобы в надлежащее время обратиться к цветам, которые следовало подстригатьножницами по каким-то ботаническим законам, непреложным для мисс Токс. В это утро мисс Токс не спешила перейти к цветам. День был теплый, ветер южный, и на площади Принцессы повеяло летом. Мысли мисс Токсобратились к деревне. Слуга из " Герба Принцессы" вышел с лейкой и полил всюплощадь, покрыв ее расплывчатыми узорами, и от поросшей сорной травою землиповеяло свежим запахом: запахло зеленью, - сказала мисс Токс. Крохотныйсолнечный блик прокрался с большой улицы за углом, и закопченные воробьиперепрыгивали через него, поблескивая в лучах, или купались в нем, как вручье, и превращались в великолепных воробьев, никогда не приходивших всоприкосновение с дымовыми трубами. Хвалебные гимны в честь имбирного пива сживописным изображением жаждущих клиентов, утопающих в пене или оглушенныххлопаньем пробок, красовались в окне " Герба Принцессы". Где-то за городомшел осенний сенокос; и хотя длинный путь предстояло пройти аромату, состязаясь со многими другими ароматами, столь на него непохожими, средихижин бедняков (бог да наградит тех достойных джентльменов, которыеотстаивают чуму, как неотъемлемый признак мудрости наших предков, и делаютвсе, что позволяют им слабенькие их силы, дабы сохранить внеприкосновенности эти жалкие хижины!), тем не менее этот легкий ароматдоносился до площади Принцессы, нашептывая, - как это будет и впредь, - оприроде и целебном воздухе даже арестантам, пленным и всем страждущим иугнетенным. Мисс Токс присела на подоконник и задумалась о своем добром покойномотце, мистере Токсе, служившем в таможне, и о своем детстве, котороепротекало в морском порту, где было много дегтя и немножко деревенскойпростоты. Она погрузилась в далекие, сладкие воспоминания о лугах, сияющихлютиками, словно опрокинутый небосвод с золотыми звездами, и о том, как онаплела цепочки из одуванчиков для юных влюбленных, клявшихся в верности догроба и одетых преимущественно в нанку, и как быстро увяли и разорвались этицепи. Сидя на подоконнике и глядя на воробьев и блик солнца, мисс Токс думалатакже о своей доброй покойной матушке, которая приходилась сестрой владельцунапудренной головы и косицы, о ее добродетелях и ее ревматизме. А когдачеловек с толстыми ногами, грубым голосом и тяжелой корзиной на голове, которая сплющивала его шляпу, превращая ее в черную лепешку, появился наплощади Принцессы, предлагая цветы и при каждом своем вопле заставляятрепетать робкие маргаритки, словно он был людоедом, торгующим вразносмаленькими детьми, летние воспоминания с такою силою нахлынули на мисс Токс, что она покачала головой и шепотом выразила опасение, как бы ей несостариться, прежде чем она успеет опомниться, что было весьма вероятно. Пребывая в таком мечтательном расположении духа, она стала размышлять омистере Домби - должно быть, потому, что майор вернулся домой, в своюквартиру напротив, и только что поклонился ей из окна. Ибо по какой инойпричине могла бы мисс Токс связать мистера Домби со своими воспоминаниями олетних днях и цепях из одуванчиков? " Повеселел ли он? - думала мисс Токс. -Примирился ли с велениями судьбы? Женится ли когда-нибудь снова, и еслиженится, то на ком? Что это будет за особа? " Румянец - погода была жаркая - разлился по лицу мисс Токс, когда она, предаваясь таким размышлениям, оглянулась и с изумлением увидела своюзадумчивую физиономию, отраженную в зеркале над камином. И снова румянецзалил ее лицо, когда она увидела маленькую карету, въезжающую на площадьПринцессы и направляющуюся прямо к ее подъезду. Мисс Токс встала, быстросхватила ножницы и, обратившись, наконец, к цветам, усердно занялась ими, когда в комнату вошла миссис Чик. - Как поживает мой милый друг? - воскликнула мисс Токс, раскрываяобъятия. Нечто величественное было в осанке милого друга мисс Токс, однако онапоцеловала мисс Токс и сказала: - Лукреция, благодарю вас, я здорова. Надеюсь, и вы также. Кхе!.. У миссис Чик обнаружилась склонность отрывисто покашливать, это былонечто вроде введения или легкой интродукции к кашлю. - Вы рано заглянули. Как это мило с вашей стороны, дорогая моя! -продолжала мисс Токс. - Вы уже завтракали? - Благодарю вас, Лукреция, - сказала миссис Чик, - я завтракала. Япозавтракала, - добрая леди как будто заинтересовалась площадью Принцессы и, ведя беседу, озиралась по сторонам, - у брата, который вернулся домой. - Надеюсь, ему лучше, дорогая моя? - запинаясь, выговорила мисс Токс. - Ему гораздо лучше, благодарю вас. Кхе! - Моей дорогой Луизе следовало бы обратить внимание на этот кашель, -заметила мисс Токс. - Пустяки, - отозвалась миссис Чик. - Это только от перемены погоды. Мыдолжны быть готовы к переменам. - Погоды? - осведомилась по наивности своей мисс Токс. - Всего, - возразила миссис Чик. - Конечно, мы должны быть готовы. Этомир перемен. Всякий, кто вздумал бы противоречить, Лукреция, или увиливатьот столь очевидной истины, привел бы меня в крайнее изумление и вынудил бысоставить совершенно иное мнение об его уме. Перемены! - воскликнула миссисЧик, вооруженная суровой философией. - Ах, боже мой, да есть ли хотьчто-нибудь, что не меняется? Даже шелковичный червь, которого, право же, незаподозришь в том, что он утруждает себя подобными размышлениями, постоянноменяется, принимая самые неожиданные формы. - Моя Луиза всегда приводит удачные примеры, - сказала кроткая миссТокс. - Очень мило с вашей стороны, Лукреция, - отозвалась миссис Чик, слегкасмягчившись, - говорить так и, - я полагаю, - так думать. Надеюсь, Лукреция, ни у вас, ни у меня никогда не будет повода изменить мнения друг о друге. - Я в этом уверена, - ответила мисс Токс. Миссис Чик кашлянула, как и раньше, и начала чертить по ковру зонтом снаконечником из слоновой кости. Мисс Токс, изучившая свою превосходнуюподругу и знавшая, что под влиянием легкого утомления или досады та имеетобыкновение рассуждать несколько раздраженно, воспользовалась паузой, чтобыпеременить тему разговора. - Простите, дорогая моя Луиза, - сказала мисс Токс, - но, кажется, язаметила в карете мужественную фигуру мистера Чика? - Он там, - сказала миссис Чик, - но, пожалуйста, пусть он там иостанется. У него есть газета, и он прекрасно проведет два часа. Продолжайтезаниматься вашими цветами, Лукреция, а мне разрешите посидеть здесь иотдохнуть. - Моя Луиза знает, - заметила мисс Токс, - что между такими друзьями, как мы с вами, не может быть и речи о каких-то церемониях. Поэтому... Поэтому мисс Токс закончила фразу не словами, а делом и, надевперчатки, которые сняла, и снова вооружившись ножницами, принялась скропотливым усердием обрезать и подстригать листья. - Флоренс также вернулась домой, - сказала миссис Чик, посидевнекоторое время молча, склонив голову к плечу и рисуя зонтиком узоры наполу. - И, право же, теперь Флоренс слишком взрослая для того, чтобыпо-прежнему вести эту уединенную жизнь, к которой она привыкла...Разумеется, слишком взрослая. В этом нет никаких сомнений. Я перестала быпитать уважение к тем, кто вздумал бы защищать противоположную точку зрения.Даже вопреки своему желанию я не могла бы их уважать. Мы не можем до такойстепени подчинить себе свои чувства. Мисс Токс с этим согласилась, не совсем, впрочем, уразумев сказанное. - Если она странная девочка, - продолжала миссис Чик, - и если моемубрату Полю не по себе в ее обществе после всех печальных происшествий, какиеимели место, и всех ужасных разочарований, какие выпали на его долю, то чтоже можно на это сказать? Что он должен сделать усилие. Что он обязан сделатьусилие! Наше семейство всегда отличалось способностью делать усилия. Поль -глава семьи; чуть ли не единственный представитель ее, оставшийся в живых...ибо что такое я? Я никакого значения не имею... - Дорогая моя! - запротестовала мисс Токс. Миссис Чик вытерла глаза, насекунду наполнившиеся слезами, и продолжала: -...И, следовательно, он больше, чем когда-либо, обязан сделатьусилие. И хотя сделанное им усилие является для меня в некотором родепотрясением, ибо натура у меня очень слабая и простая, - а это не особенноприятно, и я часто желаю, чтобы сердце мое было мраморной плитой илибулыжником... - Милая моя Луиза! - снова запротестовала мисс Токс. -...Тем не менее для меня счастьем было узнать, что он столь веренсебе и своему имени Домби. Конечно, я всегда знала, что так и будет! Надеюсьтолько, - помолчав, сказала миссис Чик, - что и она окажется достойной этогоимени. Мисс Токс налила в маленькую зеленую лейку воды из кувшина и, случайноподняв затем глаза, была столь изумлена тем многозначительным видом, с коиммиссис Чик обратила к ней лицо, что временно поставила лейку на стол и самасела на стул рядом с нею. - Дорогая Луиза, - сказала мисс Токс, - не будет ли вам неприятно, еслия осмелюсь указать в ответ на это замечание, что такая скромная особа, какя, считает вашу милую племянницу подающей большие надежды? - Что вы имеете в виду, Лукреция? - осведомилась миссис Чик с сугубойважностью. - На какое мое замечание вы ссылаетесь, дорогая моя? - На то, что она окажется достойной этого имени, моя милая, - ответиламисс Токс. - Если, - торжественно-снисходительным тоном произнесла миссис Чик, - явыразилась недостаточно ясно, Лукреция, то вина, конечно, моя. Быть может, уменя вообще не было бы никаких оснований высказываться, если бы нас несвязывала дружба, которой - как я надеюсь, Лукреция, надеюсь от всей души -ничто не нарушит! Ибо могу ли я думать иначе? Для этого нет никакихоснований; это было бы нелепо. Но я хочу ясно выразить свою мысль, Лукреция, и посему, возвращаясь к этому замечанию, я должна сказать, что оно отнюдь неотносилось к Флоренс. - Неужели? - отозвалась мисс Токс. - Да, - сказала миссис Чик отрывисто и решительно. - Простите меня, дорогая, - заметила ее кроткая подруга. - Но я его непоняла. Боюсь, что я несообразительна. Миссис Чик окинула взором комнату и посмотрела в окно на другую сторонуплощади; посмотрела на цветы, птичку, лейку, чуть ли не на все, чтонаходилось в поле ее зрения, за исключением мисс Токс; и, наконец, опускаяглаза, скользнула взглядом по мисс Токс и произнесла, подняв брови исозерцая ковер: - Когда я говорю, Лукреция, что она окажется достойной этого имени, яговорю о второй жене моего брата Поля. Полагаю, я уже высказалась в томсмысле, - хотя и прибегала к другим выражениям, - что он намерен женитьсявторично. Мисс Токс быстро вскочила и, вернувшись к своим цветам, приняласьподстригать стебли и листья с такою же безжалостностью, с какою цирюльникстрижет волосы беднякам. - Почувствует ли она в полной мере честь, ей оказанную, - высокомернымтоном продолжала миссис Чик, - Это уже другой вопрос. Надеюсь, почувствует.В этом мире мы обязаны думать хорошо друг о друге, и я надеюсь, что онапочувствует. Что касается меня, то со мной не советовались. Если бы со мнойпосоветовались, то несомненно к моему совету отнеслись бы свысока, и, сталобыть, несравненно лучше так, как оно есть. Я предпочитаю, чтобы так оно ибыло. Мисс Токс, потупившись, по-прежнему подстригала цветы. Миссис Чик, энергически покачивая время от времени головою, продолжала изрекать, словнобросая кому-то вызов: - Если бы мой брат Поль со мной посоветовался - а иногда он советуется, или, вернее, прежде имел обыкновение советоваться, ибо, разумеется, теперьон не будет этого делать, и я нахожу, что это обстоятельство освобождаетменя от ответственности, - истерически сказала миссис Чик, - так как, славабогу, я не ревнива... - тут миссис Чик снова пролила слезу, - если бы мойбрат Поль пришел ко мне и сказал: " Луиза, какие качества, по вашему мнению, следовало бы мне искать в жене? " - я бы, конечно, ответила: " Поль, вам нужнасемья, вам нужна красота, вам нужно достоинство, вам нужны связи". Вот ккаким выражениям я бы прибегла. И хотя бы немедленно после этого меня повелина плаху, - заявила миссис Чик, словно такое следствие было весьма вероятно, - я бы все равно к ним прибегла. Я бы сказала: " Поль! Вам жениться вторичнои не иметь семьи! Вам жениться и не получить красоты! Вам жениться наженщине, лишенной достоинства! Вам жениться на женщине, не имеющей связей! Нет на свете человека, не утратившего рассудка, который осмелился быдопустить столь нелепую идею! " Мисс Токс перестала щелкать ножницами и, склонив голову к цветам, внимательно прислушивалась. Быть может, в этом вступлении и в горячностимиссис Чик почудилась мисс Токс какая-то надежда. - К этим доводам я бы обратилась, - продолжала благоразумная леди, -ибо, надеюсь, я не так уж глупа. Я не притязаю на то, чтобы меня почиталиособой выдающегося ума (хотя я уверена, кое-кто, как это ни удивительно, считает меня таковой; однако человек, на которого обращают столь же маловнимания, как на меня, недолго будет предаваться этой иллюзии), но, надеюсь, я все-таки не дура. И сказать мне, - с невыразимым презрением произнесламиссис Чик, - что мой брат, Поль Домби, мог когда-нибудь подумать овозможности объединиться с кем-нибудь, безразлично с кем (эту маленькуюоговорку она подчеркнула более резко и выразительно, чем все прочие своизамечания), не обладающим этими необходимыми качествами, значило быоскорбить тот разум, каким я наделена, все равно как если бы мне заявили, что я по рождению и воспитанию своему - слон. Быть может, мне это ещезаявят, - промолвила миссис Чик с покорным видом. - Меня бы это ничуть неудивило. Я этого жду. Во время последовавшего краткого молчания ножницы мисс Токс слабозвякнули раза два; но лицо мисс Токс оставалось невидимым, и утреннее ееплатье трепетало. Миссис Чик посмотрела на нее искоса, сквозь цветы, находившиеся между ними, и снова заговорила тоном глубокого убеждения, какчеловек, который останавливается на обстоятельстве, едва ли заслуживающемразъяснения. - Итак, мой брат Поль, разумеется, сделал то, что надлежало от негождать и что все мы могли бы предвидеть в случае, если бы он вздумал вторичновступить в брак. Признаюсь, для меня это было неожиданностью, хотя иприятной; ибо, когда Поль уезжал из Лондона, я понятия не имела о том, чтоон завяжет какие-то сердечные связи вне столицы, и, разумеется, их не было, когда он отсюда уезжал. Впрочем, по-видимому, это в высшей степенижелательно с любой точки зрения. Я отнюдь не сомневаюсь в том, что мать -весьма аристократическая и элегантная особа, и не имею никакого праваоспаривать уместность ее проживания вместе с ними, так как это дело Поля, ане мое. Что же касается самой избранницы Поля, то пока я видела только еепортрет, но он действительно прекрасен. И имя у нее красивое, - продолжаламиссис Чик, энергически покачивая головой и удобнее усаживаясь в кресле. -Имя Эдит кажется мне необычным и аристократическим. Итак, не сомневаюсь, Лукреция, вы обрадуетесь, узнав, что брак будет заключен в самомнепродолжительном времени; конечно, обрадуетесь, - снова выразительноеударение, - и будете в восторге от этой перемены в жизни моего брата, который много раз оказывал вам весьма лестное внимание. Мисс Токс не дала никакого словесного ответа, но, взяв дрожащей рукоймаленькую лейку, осмотрелась рассеянно кругом, как бы соображая, какойпредмет обстановки нуждается в ее содержимом. В этот момент, критический длячувств мисс Токс, дверь открылась, мисс Токс вздрогнула, громко захохотала иупала в объятия вошедшего; к счастью, она не могла видеть ни гневнойфизиономии миссис Чик, ни майора у окна по ту сторону площади, чей бинокльбыл пущен в ход и чье лицо и фигура раздулись от мефистофельскогозлорадства. Иные чувства владели изумленным изгнанником-туземцем, который заботливоподдерживал упавшую в обморок мисс Токс; поднявшись наверх с целью любезноосведомиться о здоровье мисс Токс (во исполнение коварного приказа майора), туземец случайно прибыл как раз вовремя, чтобы принять в свои объятияхрупкое бремя и вместить в свой башмак содержимое маленькой лейки: оба этиобстоятельства, а также сознание, что за ним зорко наблюдает гневный майор, - который, в случае какого-либо промаха, посулил ему обычную кару, грозившуювсем его костям, - привели к тому, что туземец являл собою воплощение всехмук, душевных и телесных. В течение нескольких секунд этот удрученный чужестранец прижимал миссТокс к своему сердцу с энергией, удивительно не соответствовавшейрасстроенному его лицу, тогда как бедная леди медленно выливала на негопоследние капли из маленькой лейки, словно он был нежным экзотическимрастением (каковым он, в сущности, и был) и следовало ждать, что онрасцветет под этим живительным дождем. Наконец миссис Чик, обретяприсутствие духа, вмешалась и приказала ему положить мисс Токс на диван иудалиться; когда же изгнанник поспешно повиновался, она принялась хлопотатьо приведении в чувство мисс Токс. Но той нежной заботы, какая свойственна дочерям Евы, ухаживающим другза другом, того франкмасонства, какое в случае обморока обычно связывает ихтаинственными узами сестринства, не наблюдалось в поведении миссис Чик.Скорее как палач, который приводит в чувство жертву, чтобы продлить пытку(или приводил в доброе старое время, по коем все честные люди до сего дняносят траур), прибегла миссис Чик к флакону с нюхательной солью, кпохлопыванию по рукам, к смачиванью лица холодной водой и к прочимиспытанным средствам. И когда, наконец, мисс Токс открыла глаза и постепенновернулась к жизни и действительности, миссис Чик отшатнулась от нее, как отпреступницы, и, воспроизводя в обратном виде прецедент с умерщвленнымкоролем датским, посмотрела на нее скорее с гневом, чем со скорбью *. - Лукреция! - промолвила миссис Чик. - Я не буду пытаться скрыть своичувства. Я внезапно прозрела. Я бы этому не поверила, даже если бы мнерассказал об этом святой. - Как глупо с моей стороны, что я поддалась слабости! - пролепеталамисс Токс. - Сейчас мне будет лучше. - Сейчас вам будет лучше, Лукреция! - с величайшим презрением повториламиссис Чик. - Вы полагаете, что я слепа? Воображаете, что я впала в детство? Нет, Лукреция! Я вам очень признательна! Мисс Токс устремила на свою подругу умоляющий, беспомощный взгляд изакрыла лицо носовым платком. - Если бы кто-нибудь сказал мне это вчера, - величественно продолжаламиссис Чик, - или даже полчаса назад, я испытала бы соблазн стереть этогочеловека с лица земли. Лукреция Токс, я внезапно прозрела и увидела! Пеленаспала с моих глаз! - Тут миссис Чик сбросила с глаз воображаемую простыню, вроде той, какою обычно прикрывают товар в бакалейной лавке. - Слепому моемудоверию пришел конец, Лукреция. Им злоупотребляли, на нем играли, и уверяювас - теперь об увиливании не может быть и речи. - О, на что вы намекаете так жестоко, дорогая моя? - сквозь слезыосведомилась мисс Токс. - Лукреция, спросите свое сердце, - сказала миссис Чик. - Я должнапросить вас, чтобы вы не прибегали к такому фамильярному обращению, какоетолько что употребили. У меня еще осталось уважение к себе, хотя вы, можетбыть, думаете иначе. - О Луиза! - вскричала мисс Токс. - Как можете вы так говорить со мной? - Как могу я так говорить с вами? - произнесла миссис Чик, которая, ненаходя веского аргумента для подкрепления своих слов, обращаласьпреимущественно к таким повторениям, чтобы произвести наиболее ошеломляющийэффект. - Так говорить! Да, вы действительно вправе об этом спрашивать! Мисс Токс жалобно всхлипывала. - Подумать только, - продолжала миссис Чик, - что вы, отогревшись, какзмея, у очага моего брата и через меня втершись чуть ли не в доверие к нему, что вы, Лукреция, могли втайне иметь виды на него и дерзали допускатьвозможность его союза с вами! Да ведь нелепость этой идеи, - ссаркастическим достоинством произнесла миссис Чик, - почти что сводит на нетее вероломство! - Прошу вас, Луиза, - взмолилась мисс Токс, - не говорите таких ужасныхвещей. - Ужасных вещей! -повторила миссис Чик. - Гласных вещей! Разве неправда, Лукреция, что вы только что не в состоянии были справиться со своимичувствами даже передо мной, которой вы совершенно затуманили зрение? - Я не жаловалась, - всхлипнула мисс Токс. - Я ничего не сказала. Еслия была слегка потрясена вашим сообщением, Луиза, и если когда-нибудьмелькала у меня мысль, что мистер Домби склонен обратить на меня особоевнимание, то уж вы-то, конечно, меня не осудите. - Сейчас она скажет, - произнесла миссис Чик, обращаясь к мебели исозерцая ее с видом покорным и умоляющим, - сейчас она скажет - я это знаю, - что я ее поощряла! - Я не хочу обмениваться упреками, дорогая Луиза, - всхлипывала миссТокс. - И жаловаться я не хочу. Но в свою защиту... - Да! - воскликнула миссис Чик, с пророческой улыбкой окидывая взглядомкомнату, - вот что она сейчас скажет. Я это знала. Что же вы не говорите? Скажите прямо! Каковы бы вы ни были, Лукреция Токс, будьте откровенны, -произнесла миссис Чик с неумолимой суровостью. -...В свою защиту, - пролепетала мисс Токс, - в защиту от вашихнедобрых слов, дорогая Луиза, я бы хотела только спросить вас, разве вычастенько не потворствовали этой мечте и не говорили, что - кто знает? - всеможет случиться?.. - Есть предел, -сказала миссис Чик, вставая с таким видом, словно ненамерена была ступать по полу, но собиралась воспарить к своей небеснойотчизне, - предел, за которым терпение становится смешным, если непреступным. Я могу вынести многое, но не все. Что осенило меня, когда явошла сегодня в этот дом, я не знаю, но у меня было предчувствие, мрачноепредчувствие, - содрогнувшись, сказала миссис Чик, - будто что-то должнослучиться. Не чудо ли, что у меня было это предчувствие, Лукреция, еслирухнуло в одну секунду мое многолетнее доверие, если я внезапно прозрела иувидела вас в истинном свете? Лукреция, я ошибалась в вас. Лучше для насобеих покончить на этом. Я вам желаю добра и всегда буду желать вам добра.Но как человек, который хочет быть верен себе, несмотря на свое скромноеположение, каково бы оно ни было, и как сестра моего брата, и как золовкажены моего брата, и как свойственница матери жены моего брата, и - да будетмне позволено добавить - как Домби! - я не могу пожелать вам ничего, кромедоброго утра. После этих слов, произнесенных с язвительной учтивостью, смягченной ипросветленной горделивым сознанием моральной правоты, миссис Чик двинулась кдвери. У порога она наклонила голову, подобно статуе и на манер привидения, и направилась к карете искать успокоения и утешения в объятиях мистера Чика, своего супруга и повелителя. Мы выражаемся фигурально: ибо руки мистера Чика были заняты газетой. Ктому же сей джентльмен не обратил взора на жену, а только взглянул на неемельком. И не предложил ей ровно никакого утешения. Короче говоря, он сидел, читая и напевая обрывки мелодий, изредка бросал на нее беглый взгляд и неизрекал ни единого слова, доброго, злого или равнодушного. Между тем миссис Чик сидела, негодующая и возмущенная, и тряслаголовой, как будто все еще повторяла Лукреции Токс торжественную формулупрощания. Наконец она заявила вслух, что-де, о, до какой же степени онасегодня прозрела! - До какой же степени ты прозрела, дорогая моя? - повторил мистер Чик. - О, не разговаривай со мной! - воскликнула миссис Чик. - Если ты мог, видя меня в таком состоянии, не спросить, что случилось, уж лучше бы тынавсегда замолчал! - А что случилось, дорогая моя? - спросил мистер Чик. - Подумать только! - сказала миссис Чик, беседуя сама с собой. - У неезародилась гнусная мысль породниться с нашей семьей, вступив в брак с Полем! Подумать только, что, играя в лошадки с дорогим мальчиком, который покоитсясейчас в могиле, - мне и тогда не нравились эти игры, - она вынашивалаковарный умысел! Удивительно, как она не боялась, что это доведет ее добеды. Ей просто повезет, если беда пройдет стороной. - Право же, я думал, дорогая моя, - медленно произнес мистер Чик, предварительно потерев газетой переносицу, - что и у тебя была та же мысльвплоть до сегодняшнего утра. Кажется, и ты считала, что неплохо было бы, если бы это осуществилось. Миссис Чик немедленно разрыдалась и заявила мистеру Чику, что, если ужему хочется топтать ее сапогами, лучше бы он так и сделал. - Но с Лукрецией Токс я покончила, - сказала миссис Чик после того, какв течение нескольких минут отдавалась своим чувствам, к великому ужасумистера Чика. - Я могу примириться с тем, что Поль оказал доверие той, кто -надеюсь и верю - может его заслужить и кем он имеет полное право заменить, если пожелает, бедную Фанни. Я могу примириться с тем, что Поль сосвойственной ему холодностью уведомил меня о такой перемене в его планах, ниразу не посоветовавшись со мной, пока все не было решено окончательно. Но собманом я не могу примириться, и с Лукрецией Токс я покончила! Лучше так, как оно есть, - набожно заметила миссис Чик, - гораздо лучше! Понадобилосьбы много времени, чтобы я могла примириться с нею после этого. Теперь, когдаПоль заживет на широкую ногу, а люди эти аристократического происхождения, -право, я не знаю, можно ли было бы ввести ее в общество, и нескомпрометировала ли бы она меня? Провидение заботится обо всем. Все клучшему; сегодня я перенесла испытание, но не жалею об этом. Исполненная этого христианского духа, миссис Чик осушила слезы, разгладила платье на коленях и приняла позу человека, который стойко терпитжестокую обиду. Мистер Чик, несомненно сознавая свое ничтожество, воспользовался первым удобным случаем, чтобы покинуть карету на углу, иудалился, насвистывая, высоко подняв плечи и засунув руки в карманы. А в это время бедная отлученная мисс Токс - льстивая и раболепная, нотем не менее честная и постоянная, неизменно питавшая истинно дружескиечувства к своей обвинительнице и всецело поглощенная и охваченнаяпреклонением перед великолепием мистера Домби, - и это время беднаяотлученная мисс Токс поливала цветы свои слезами и чувствовала, что наплощади Принцессы наступила зима. *
Данная страница нарушает авторские права?