Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава xXVIII
Перемены - Наконец-то, Сьюзен, - сказала Флоренс, обращаясь к неподражаемойНипер, - настал день, когда мы можем вернуться в наш тихий дом! Сьюзен испустила выразительный вздох, почти неописуемый, и, облегчивзатем свои чувства резким покашливанием, ответила: - И в самом деле очень тихий, мисс Флой, что и говорить! Чрезвычайнотихий. - Случалось ли вам, - задумчиво сказала Флоренс после недолгихразмышлений, - случалось ли вам, когда я была маленькой, видеть этогоджентльмена, который вот уже три раза потрудился заехать сюда, чтобыпоговорить со мной... кажется, три раза, Сьюзен? - Три раза, мисс, - отвечала Нипер. - В первый раз, когда вы гуляли сэтими Скет... Флоренс кротко посмотрела на нее, и мисс Нипер сдержалась. - С сэром Барнетом и его супругой, вот что я хотела сказать, мисс, и смолодым джентльменом. А потом еще два раза вечером. - Когда я была маленькой и когда у папы бывали гости, Сьюзен, не виделили вы когда-нибудь у нас этого джентльмена? - спросила Флоренс. - Знаете ли, мисс, - ответила, подумав, ее служанка, - право, я не могусказать, видала когда-нибудь я его или нет. Когда умерла ваша маменька, миссФлой, я только что к вам поступила, и мое место было, - Нипер обиженнозадрала нос, убежденная, что мистер Домби всегда умышленно недооценивал еезаслуг, - наверху, под самым чердаком! - Да, верно, - по-прежнему задумчиво сказала Флоренс, - вряд ли вымогли знать, кто бывал в доме. Я совсем забыла. - Конечно, мы толковали о хозяевах и гостях, мисс, - продолжала Сьюзен, - и, конечно, много разговоров я слышала, хотя кормилица, служившая домиссис Ричардс, и отпускала неприятные замечания, когда я бывала в ихкомпании; она все намекала на маленькие кувшины с длинными ушками, но этоможно приписать тому, что бедняжка пристрастилась к вину, - заметила Сьюзенсо снисходительно-спокойным видом, - потому-то ей и предложили уйти, и онаушла. Флоренс, сидевшая у окна своей спальни, опустив голову на руку, смотрела на улицу и вряд ли слышала, что говорит Сьюзен: так глубоко оназадумалась. - Во всяком случае, мисс, - продолжала Сьюзен, - я прекрасно помню, чтоэтот самый джентльмен, мистер Каркер, был и тогда уже чуть ли не таким жеважным джентльменом при вашем папе. Бывало, тогда говорили в доме, что онстоит во главе всех дел вашего папаши в Сити и всем заправляет и что вашпапаша считается с ним больше, чем с кем бы то ни было, но это не бог вестьчто, прошу прощения, мисс Флой, потому что он никогда и ни с кем несчитался. Я это знала, хотя и была " кувшином". Сьюзен Нипер с обидой вспомнила о кормилице, служившей до мисс Ричардс, и сделала ударение на " кувшине". - О том же, что мистер Каркер не лишился расположения, мисс, -продолжала она, - а удержался на своем месте и сохранил доверие вашегопапаши, я знаю со слов этого Перча, который всегда толкует об этом в вашейкомпании, когда бы он к нам ни пришел, и хотя Перч - самое ничтожноесоздание в мире, мисс Флой, и нельзя не потерять терпения с таким человеком, однако он хорошо знает все, что делается в Сити, и говорит, что ваш папеньканичего не предпринимает без мистера Каркера, во всем полагается на мистераКаркера и поступает по совету мистера Каркера, и мистер Каркер всегда у негопод рукою, и, по моему мнению, он (этот бессовестнейший Перч) считает, чтоиндийский император невинный младенец по сравнению с мистером Каркером, неговоря уже о вашем папеньке! Ни одного слова не пропустила Флоренс, которая, заинтересовавшисьрассказом, уже не глядела рассеянно в окно, а смотрела на Сьюзен и слушалавнимательно. - Да, Сьюзен, - сказала она, когда эта молодая леди замолчала. - Онпользуется доверием папы, и я уверена, что он его друг. Мысли Флоренс сосредоточились на этом предмете, и в течение несколькихдней она не могла уйти от них. Мистер Каркер во время двух своих визитов, последовавших за первым, вел себя так, как будто притязал на доверие - направо быть таинственным и скрытным, сообщая ей, что о корабле до сих порничего не слышно, - на какую-то скрытую власть над нею и влияние, чтоприводило ее в недоумение и вызывало тревогу. У нее не было возможностиоттолкнуть его или разорвать паутину, которою он постепенно ее оплетал, иботребовалось известное искусство и знание света, чтобы противиться еголукавству; а у Флоренс не было ни того, ни другого. Правда, он сказал ейтолько, что о корабле нет никаких известий и он опасается самого худшего; ноФлоренс была очень встревожена тем, как мог он узнать, что она интересуетсяучастью корабля, и почему присвоил себе право так коварно и таинственнонамекать ей, что ему это известно. Такое поведение мистера Каркера и развившаяся у нее привычка думать онем с недоумением и беспокойством привели к тому, что для Флоренс онприобрел какую-то неприятную, но притягательную силу. Иногда с целью свестиего до уровня человека, имеющего на нее не больше влияния, чем всякийдругой, она старалась отчетливее восстановить в памяти его лицо, голос иманеры, но смутная тревога не рассеивалась. А ведь он никогда не хмурился, не смотрел на нее неприязненно или враждебно, а всегда улыбался и былприветлив. С другой стороны, Флоренс, неуклонно преследуя цель, связанную с отцом, и твердо решив верить, что она сама, помимо своей воли, виновата в егохолодности, припоминала, что этот джентльмен был близким его другом, и стревогой думала, не вызвана ли ее зарождающаяся неприязнь к нему и страхперед ним тем злополучным ее недостатком, который отвратил от нее любовьотца и сделал ее такой одинокой? Она боялась этого; иногда бывала в этомуверена; потом решила побороть дурное чувство; убеждала себя, будто вниманиесо стороны друга ее отца для нее честь и награда; и она надеялась, что, терпеливо наблюдая за ним и доверяя ему, она пройдет своими израненныминогами тот тернистый путь, который ведет к сердцу отца. Так, не имея возможности ни с кем посоветоваться, - ибо к кому бы ниобратилась она за советом, это показалось бы жалобой на отца, - кроткаяФлоренс носилась по бурному морю сомнений и надежд; а мистер Каркер, наподобие какого-то чешуйчатого чудовища в морской пучине, плыл в глубине ине спускал с нее сверкающих глаз. Теперь у Флоренс была еще одна причина мечтать о возвращении домой.Уединенная жизнь больше соответствовала ее робким надеждам и сомнениям; аиногда она опасалась, что за время отсутствия упустит благоприятный случайдоказать свою любовь отцу. Богу известно, что об этом бедняжка могла бы небеспокоиться! Об этом меньше всего! Но отвергнутая любовь трепетала в еесердце и даже во сне уносилась вдаль, чтобы прильнуть к груди отца, словноперелетная птица, вернувшаяся домой. Об Уолтере она думала часто. Ах, как часто думала она о нем в темныеночи, когда ветер завывал за стеной! Но надежда не умирала в ее сердце. Тактрудно молодым и пылким - даже с тем опытом, какой был у нее, - представитьсебе, что молодость и пыл угасли, как тлеющее пламя, а яркий день жизни всамом расцвете погрузился в ночную тьму, вот почему надежда в ней неумирала. Она часто оплакивала страдания Уолтера; но редко его предполагаемуюсмерть - редко и всегда недолго. Она написала старому мастеру, но не подучила ответа на свою записку, которая, впрочем, и не требовала ответа. Так обстояли дела у Флоренс в тоутро, когда она с радостью уезжала домой, чтобы вернуться к прежнейуединенной жизни. Доктор и миссис Блимбер, в сопровождении (отнюдь не по его желанию)своего драгоценного питомца, юного Барнета, уже отбыли в Брайтон, где этотмолодой джентльмен и его товарищи по паломничеству на Парнас несомненно ужевозобновили свои каждодневные занятия. Каникулы окончились; большая частьмолодежи, гостившей на вилле, разъехалась, и затянувшийся визит Флоренспришел к концу. Был, впрочем, один гость, хотя и не гостивший у сэра Барнета, которыйнеизменно оказывал внимание этому семейству и по-прежнему оставался емупреданным. Это был мистер Тутс, несколько недель назад возобновившийзнакомство, которое имел счастье завязать со Скетлсом-младшим в тот вечер, когда разорвал блимберовские узы и, надев кольцо, вырвался на свободу, -мистер Тутс, являвшийся аккуратно через день и оставлявший в холле целуюколоду визитных карточек; столько их было, что эта церемония напоминалапартию в вист, причем мистер Тутс сдавал, а слуга был партнером. Затем мистер Тутс, осененный дерзкой и счастливой идеей напоминать осебе этому семейству (впрочем, есть основания предполагать, что этот хитрыйплан зародился в плодовитом мозгу Петуха), приобрел шестивесельный катер; экипаж состоял из спортивных друзей Петуха, а рулем управлял сей блестящийгерой собственной персоной, надевавший по этому случаю ярко-красную курткупожарного и скрывавший под зеленым козырьком свой бессменный синяк подглазом. Прежде чем снарядить судно, мистер Тутс выпытал мнение Петуха отаком гипотетическом случае: допустим, Петух влюблен в некую молодую леди поимени Мэри и возымел намерение завести свою собственную лодку, - как бы онназвал эту лодку? Петух отвечал, подкрепляя свои слова энергическимиклятвами, что он окрестил бы ее либо " Полли" *, либо " Отрада Петуха".Усовершенствуй эту идею, мистер Тутс после глубокого раздумья и величайшегонапряжения умственных сил решил назвать свою лодку " Радость Тутса" -деликатный комплимент Флоренс, каковой комплимент не мог не удостоитьсяодобрения всех, кто знал заинтересованных лиц. Развалившись на малиновойподушке на борту своей элегантной шлюпки и задрав ноги, мистер Тутс воисполнение своей затеи поднимался вверх по реке день за днем, неделю занеделей, сновал взад и вперед невдалеке от сада сэра Барнета, приказывалсвоей команде снова и снова пересекать реку под острым углом с цельюпокрасоваться, буде кто-нибудь на него смотрит из окон дома сэра Барнета, изаставлял " Радость Тутса" совершать такие эволюции, что вызвал изумление увсех прибрежных жителей. Но когда бы ни случилось ему увидеть кого-нибудь всаду сэра Барнета на берегу реки, мистер Тутс неизменно притворялся, будтопопал сюда вследствие стечения обстоятельств, чрезвычайно странных иневероятных. - Как поживаете, Тутс? - спрашивал сэр Барнет, махая ему рукой служайки, в то время как ловкий Петух правил прямо к берегу. - Как поживаете, сэр Барнет? - отвечал мистер Тутс. - Ну, неудивительно ли, что я встретил тут вас! Мистер Тутс со свойственной ему сообразительностью всякий разпроизносил именно эти слова, словно здесь были не владения сэра Барнета, акакое-то заброшенное сооружение на берегах Нила или Ганга. - Никогда еще мне не случалось так удивляться! - восклицал мистер Тутс.- А мисс Домби здесь? После чего появлялась иногда Флоренс. - Диоген совсем здоров, мисс Домби! - кричал мистер Тутс. - Яоправлялся сегодня утром. - Очень вам благодарна! - раздавался в ответ ласковый голос Флоренс. - Не сойдете ли на берег, Тутс? - говорил затем сэр Барнет. - Спешитьвам некуда. Загляните к нам. - О, это не имеет никакого значения, благодарю вас, - краснея, отвечалмистер Тутс. - Я думал, что мисс Домби приятно будет об этом узнать, вот ивсе. Прощайте! И бедный мистер Тутс, который умирал от желания принять приглашение, ноне осмеливался это сделать, с болью в сердце давал знак Петуху, и прочьуплывала " Радость", рассекая воду как стрела. Утром в день отъезда Флоренс " Радость", разукрашенная с необычайнойпышностью, стояла у лестницы, ведущей в сад. Когда Флоренс, после разговорас Сьюзен, спустилась вниз попрощаться, она застала в гостиной ожидавшего еемистера Тутса. - О, как поживаете, мисс Домби? - сказал потрясенный Тутс, всегдаужасно смущавшийся, если исполнялось сердечное его желание и он беседовал сФлоренс. - Благодарю вас, я совсем здоров, надеюсь, - и вы тоже, и Диогенбыл здоров вчера. - Вы очень добры, - сказала Флоренс. - Благодарю вас, это не имеет никакого значения! - возразил мистерТутс. - Я подумал, что по случаю такой прекрасной погоды вы не прочь были бывернуться домой по реке, мисс Домби. В лодке есть место и для вашейгорничной. - Я вам очень признательна, - нерешительно сказала Флоренс. - Право же, очень признательна, но... мне бы не хотелось. - О, это не имеет никакого значения, - возразил мистер Тутс. - Досвидания. - Не хотите ли повидать леди Скетлс? - ласково спросила Флоренс. - О нет, благодарю вас, - ответил мистер Тутс, - это не имеет ровноникакого значения. Как робок бывал в таких случаях мистер Тутс и как взволнован! Но в этуминуту вошла леди Скетлс, и мистера Тутса вдруг охватило неудержимое желаниеспросить, как она поживает, и выразить надежду, что она здорова; пожимая ейруку, мистер Тутс решительно не в силах был ее отпустить, покуда не появилсясэр Барнет, за которого он немедленно ухватился с упорством отчаяния. - Сегодня, Тутс, - сказал сэр Барнет, поворачиваясь к Флоренс, - мытеряем ту, которая светит всем нам в доме. - О, это не имеет никакого значения... то есть я хочу сказать - да, конечно, - пробормотал смущенный Тутс. - До свидания! Несмотря на это энергическое прощанье, мистер Тутс, вместо того чтобыуйти, стоял и растерянно озирался. Флоренс, придя ему на выручку, сталапрощаться и благодарить леди Скетлс и взяла под руку сэра Барнета. - Смею ли просить вас, милая моя мисс Домби, - сказал хозяин дома, провожая ее до экипажа, - передать наилучшие мои пожелания вашему дорогомупапе? Горько было Флоренс принимать это поручение, ибо ей казалось, будто онаобманывает сэра Барнета, позволяя ему думать, что любезность, ей оказанная, была оказана также и отцу. Но, не имея возможности дать объяснения, онанаклонила голову и поблагодарила его; и снова у нее мелькнула мысль, чтоскучный дом, где не угрожали ей подобные затруднения и напоминания о еенесчастье, является для нее естественным и наилучшим убежищем. Новые ее друзья и товарищи, еще не покинувшие виллы, прибежали из домаи из сада, чтобы проститься с нею. Все они были к ней привязаны и оченьтрогательно прощались. Даже слуги сожалели об ее отъезде и, столпившись удверцы экипажа, кланялись и приседали. Когда Флоренс окинула взглядом этидобрые лица и увидела среди них сэра Барнета, его супругу и мистера Тутса, который хихикал и издали смотрел на нее во все глаза, ей припомнился тотвечер, когда она с Полем уезжала от доктора Блимбера. И когда экипажотъехал, лицо ее было мокро от слез. Слезы горестные, но приносившие утешение. Ибо все лучшие воспоминания, связанные со скучным старым домом, куда она возвращалась, нахлынули исделали его дорогим для нее. Казалось, столько времени прошло с тех пор, какона бродила по безмолвным комнатам; как прокралась в последний раз, тихо ипугливо, в комнаты отца; и на каждом шагу, в повседневной своей жизни, ощущала торжественное, но умиротворяющее присутствие покойного брата! Этоновое прощание напомнило ей также разлуку с бедным Уолтером, его слова ивзгляды в тот вечер и подмеченную ею нежность его к тем, кого он покидал, подкрепленную мужеством и бодростью. Да и его маленькая история была связанасо старым домом, который приобретал новые права и власть над ее сердцем. Смягчилась даже Сьюзен Нипер, приближаясь к дому, где провела стольколет. Как ни был он мрачен и с какой суровой справедливостью ни осуждала онаего за эту мрачность, однако она многое ему простила. - Я рада, что снова его увижу, этого я не отрицаю, мисс, - сказалаНипер. - Конечно, хвалиться ему нечем, но я бы не хотела, чтобы он сгорелили его снесли! - Вы рады будете пройтись по старым комнатам, не правда ли, Сьюзен? - сулыбкой спросила Флоренс. - Ну, что ж, мисс, - ответила Нипер, смягчаясь все больше и больше помере приближения к дому, - не стану отрицать, что рада, хотя, по всейвероятности, завтра я их снова возненавижу. Флоренс чувствовала, что ей в этом доме спокойнее, чем где бы то нибыло. Удобнее и легче скрывать тайну здесь, за высокими темными стенами, чемвыносить на яркий свет и пытаться спрятать от глаз счастливой толпы. Удобнееотдаться заботе любящего сердца в одиночестве и не разочаровываться вприсутствии других любящих сердец. Легче надеяться, молиться и любить, оставаясь по-прежнему заброшенной, но с тем же упорством и терпением, втихом святилище этих воспоминаний, хотя бы стены рассыпались, гнили ирушились вокруг нее, чем в новом окружении, как бы ни было оно радостно. Онаприветствовала старую волшебную грезу своей жизни и мечтала о том, чтобыснова захлопнулась за нею старая темная дверь. Погруженные в такие размышления, они свернули в длинную и мрачнуюулицу. Флоренс сидела в экипаже у того окна, из которого ее дома не быловидно, и, когда они подъезжали к нему, выглянула, чтобы посмотреть на детей, живших напротив. В этот момент восклицание Сьюзен заставило ее быстро оглянуться. - Господи боже мой! - задыхаясь, крикнула Сьюзен. - Где же наш дом? - Наш дом? - повторила Флоренс. Сыозен, отпрянув от окна, высунулась снова, а когда экипаж остановился, снова отпрянула и в недоумении посмотрела на свою хозяйку. Вокруг всего дома, от фундамента до крыши, поднимался лабиринт лесов.Груды кирпича и камней, кучи известки и штабели досок загромождали широкоюулицу до середины вдоль всего дома. К стенам приставлены были лестницы; поним поднимались и спускались рабочие; на площадках лесов работали другие; вдоме возились маляры и обойщики; подводы выгружали огромные рулоны обоев; повозка драпировщика преграждала путь; сквозь зияющие окна с разбитымистеклами не видно было никакой мебели в комнатах, - только рабочие и ихинструменты заполняли весь дом от кухни до чердака. Так было и внутри иснаружи: каменщики, маляры, плотники, каменотесы, молоток, ведро сизвесткой, кисть, кирка, пила и мастерок - все дружно делали свое дело. Флоренс вышла из кареты, недоумевая, тот ли это дом, пока не узналаТаулинсона, встретившего ее в дверях. - Ничего не случилось? - осведомилась Флоренс. - О нет, мисс! - Тут большие перемены. - Да, мисс, большие перемены, - сказал Таулинсон. Флоренс словно во сне прошла мимо него и взбежала по лестнице. Бьющий вглаза свет проник в гостиную, давно пребывавшую во мраке, и всюду былистремянки, и козлы, и люди в бумажных колпаках на высоких помостах. Портретее матери исчез так же, как и вся мебель, а на том месте, где он висел, былонацарапано мелом: " Обшить панелью. Зеленое с золотом". Лестница, подобнофасаду дома, превратилась в лабиринт из столбов и досок, и целый Олимппаяльщиков и стекольщиков трудился в различных позах, склоняясь надзастекленной крышей. Комната Флоренс оставалась пока нетронутой, но за окномвздымались балки и доски, преграждавшие доступ дневному свету. Она быстроподнялась в ту, другую, спальню, где стояла маленькая кроватка, и увидела вокне темную фигуру великана с трубкой во рту и головой, повязанной носовымплатком, таращившего на нее глаза. Тут-то и нашла ее Сьюзен Нипер, которая разыскивала Флоренс и попросилаее спуститься вниз, к отцу, который хочет с нею поговорить. - Он дома! И хочет говорить со мной! - вскричала трепещущая Флоренс. Сьюзен, которая была возбуждена несравненно больше, чем сама Флоренс, повторила данное ей поручение; и Флоренс, бледная и взволнованная, нисекунды не колеблясь, поспешила вниз. По дороге она думала о том, осмелитсяли она поцеловать его. Неудержимое желание придало ей решимости, и онаподумала, что поцелует его. Отец мог расслышать биение ее сердца, когда она появилась в комнате.Еще секунда - и оно билось бы у его груди... Но он был не один. Здесь были две леди, и Флоренс приостановилась. Онаборолась так мучительно со своим волнением, что если бы ее неразумный другДи не ворвался в комнату и не осыпал ее ласками, приветствуя ее возвращение, - причем одна из леди тихонько взвизгнула, и это отвлекло Флоренс, - оналишилась бы чувств. - Как поживаешь, Флоренс? - сказал отец, протягивая руку так холодно, что это удержало ее на месте. Флоренс взяла его руку в свои и, робко поднеся к губам, не противилась, когда он ее отнял. Притворяя дверь, рука коснулась этой двери с таким жеравнодушием, с каким прикасалась к Флоренс. - Что это за собака? - с неудовольствием спросил мистер Домби. - Эта собака, папа... из Брайтона. - Так! - сказал мистер Домби, и лицо его потемнело, потому что онпонял. - Она очень добрая, - сказала Флоренс, обращаясь со свойственной ейграцией и любезностью к двум незнакомым леди. - Это она обрадовалась мне.Пожалуйста, не сердитесь на нее. Бросив взгляд на них, она заметила, что леди, которая взвизгнула, сидела в кресле и была стара; а другая, стоявшая рядом с отцом, была оченькрасива и элегантна. - Миссис Скьютон, - сказал отец, обращаясь к первой и показывая наФлоренс, - это моя дочь Флоренс. - Право же, она очаровательна, - заметила леди, посмотрев на нее влорнет. - Так непосредственна! Милая Флоренс, вы должны поцеловать меня, прошу вас! Флоренс, исполнив ее желание, повернулась к другой леди, возле которойстоял в ожидании отец. - Эдит, - сказал мистер Домби, - это моя дочь Флоренс. Флоренс, эталеди скоро будет твоей мамой. Флоренс вздрогнула и подняла глаза на прекрасное лицо, охваченнаяпротиворечивыми чувствами; слезы, вызванные этим словом, боролись сизумлением, любопытством, восхищением и каким-то непонятным страхом. Потомона воскликнула: - О папа, будьте счастливы! Будьте очень-очень счастливы всю жизнь! И, рыдая, упала на грудь леди. Последовало короткое молчание. Красивая леди, сначала колебавшаяся, подойти ли ей к Флоренс, обняла ее и крепко прижала к себе руку, обвившуюсявокруг ее талии, словно хотела успокоить Флоренс и утешить ее. Ни слова несорвалось с уст леди. Она наклонилась к Флоренс и поцеловала ее в щеку, ноне сказала ни слова. - Не пройти ли нам по дому, - сказал мистер Домби, - посмотреть, какподвигается работа. Разрешите мне, сударыня. С этими словами он предложил руку миссис Скьютон. которая разглядывалаФлоренс в лорнет, как будто пыталась представить, какой бы та стала, если быей прибавить - несомненно из собственных неистощимых запасов миссис Скьютон- чуточку больше сердца и непосредственности. Флоренс все еще рыдала нагруди леди и прижималась к ней, когда из оранжереи донесся голос мистераДомби: - Спросим Эдит. Ах, боже мой, где же она? - Эдит, дорогая моя! - крикнула миссис Скьютон. - Где ты? Конечно, онаищет мистера Домби. Мы здесь, милочка! Красивая леди выпустила Флоренс из своих объятий и, еще раз коснувшисьгубами ее щеки, поспешно вышла и присоединилась к ним. Флоренс не двинуласьс места; счастливая, печальная, радостная, плачущая - все это одновременно, - она не знала, сколько времени простояла она так, пока вернулась ее новаямама и снова ее обняла. - Флоренс, - быстро сказала леди, пристально глядя ей в лицо, - вы меняне возненавидите с самого начала? - Возненавижу вас, мама? - воскликнула Флоренс, обнимая ее за шею иглядя ей в глаза. - Тише! Начните с того, что думайте обо мне хорошо, - сказала красиваяледи. - Верьте, что я постараюсь сделать вас счастливой и готова любить вас, Флоренс. Прощайте. Мы скоро встретимся снова. Прощайте! Уйдите теперьотсюда. Снова она прижала ее к груди - эти слова она произнесла торопливо, нотвердым голосом, - и Флоренс видела, как она вышла к ним в другую комнату. И теперь Флоренс начала надеяться, что она научится от этой новойкрасивой мамы, как завоевать любовь отца; и в ту ночь в ее заброшенномстаром доме ей снилось, что ее настоящая мама с сияющей улыбкойблагословляет эту надежду. Грезы Флоренс!
Данная страница нарушает авторские права?