Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава xXXII
Деревянный Мичман разбивается вдребезги Честный капитан Катль, проведя несколько недель в своем укрепленномубежище, отнюдь не намерен был отказываться от благоразумных мерпредосторожности, принятых для защиты от неожиданного нападения, потомутолько, что враг не является. Капитан считал, что теперешнее егоблагополучие слишком велико и чудесно, чтобы длиться долго; он знал, чторедко флюгер остается неподвижным, когда дует попутный ветер. Слишком хорошознакомый с решительным и неустрашимым нравом миссис Мак-Стинджер, он несомневался в том, что эта героическая женщина поставила себе целью отыскатьего и захватить в плен. Трепеща под тяжестью этих соображений, капитан Катльжил очень замкнуто и уединенно; выходил обычно в сумерках, да и тогдаотваживался бродить только по самым глухим улицам, вовсе не покидал дома повоскресеньям и как в стенах, так и за стенами своего убежища избегал шляпок, словно их носили разъяренные львы. Капитану и в голову не приходило, что можно оказать сопротивлениемиссис Мак-Стинджер в случае, если она набросится на него во время прогулки.Он чувствовал, что этого нельзя сделать. Он уже видел себя, кроткою ибезропотного, помещенным в наемную карету и водворенным на старую квартиру.Он предвидел, что, раз попав в эту тюрьму, он - погибший человек; прощай егошляпа; миссис Маж-Стинджер стережет его и день и ночь; упреки сыплются наего голову в присутствии младенцев; он внушает подозрение и недоверие -людоед в глазах детей и разоблаченный предатель в глазах их матери. Всякий раз как эта мрачная картина рисовалась воображению капитана, онпокрывался обильным потом и впадал в уныние. Обычно это бывало по вечерам, незадолго до того часа, когда он крадучись выходил из дому подышать воздухоми прогуляться. Понимая, какой опасности он подвергается, капитан в такиеминуты прощался с Робом торжественно, как и подобает человеку, который, бытьможет, никогда не вернется, увещевал его на случай, если он (капитан) навремя скроется из виду, идти по стезе добродетели и хорошенько чиститьмедные инструменты. Но не желая окончательно складывать оружие и стараясь обеспечить себе, если дело обернется плохо, возможность поддерживать общение с внешним миром, капитан Катль вскоре набрел на счастливую мысль обучить Роба Точильщикакакому-нибудь тайному сигналу, дабы сей подчиненный мог в час бедствия датьзнать командиру о своем присутствии и преданности. После долгого раздумьякапитан принял решение и научил его насвистывать морскую песенку " Эх, веселей, веселей! ", а когда Роб Точильщик достиг той степени совершенства висполнении ее, на какую только может рассчитывать сухопутный житель, капитанзапечатлел в его памяти следующие таинственные наставления: - Ну, приятель, держись крепче! Если меня когда-нибудь захватят... - Захватят, капитан? - перебил Роб, широко раскрывая свои круглыеглаза. - Да. - мрачно сказал капитан Катль. - Если я когда-нибудь выйду издому, намереваясь вернуться к ужину, и не появлюсь на расстоянии оклика, точерез двадцать четыре часа после моего исчезновения ступай на Бриг-Плейс инасвистывай эту вот песенку около моей старой пристани, но так, понимаешьли, как будто ты это делаешь без всякого умысла, как будто тебя занесло сюдаслучайно. Если я тебе отвечу тою же песенкой, ты, приятель, отчаливай ивозвращайся через двадцать четыре часа; если я отвечу другой песенкой, уклонись от прямого курса и держись на расстоянии, пока я не подам новогосигнала. Понял приказ? - От чего я должен уклониться, капитан? - осведомился Роб. - Отмостовой? - Нечего сказать, смышленый парень! - воскликнул капитан, взирая нанего сурово. - Родного языка не понимает! Тогда ты отойди в сторонку, апотом вернись, - понятно теперь? - Да, капитан, - сказал Роб. - Отлично, приятель, - смягчившись, сказал капитан. - Так и сделай! Чтобы Роб хорошенько это усвоил, капитан Катль по вечерам, закрывлавку, удостаивал иногда прорепетировать с ним всю сцену: уходил для этойцели в гостиную, как бы в жилище воображаемой миссис Мак-Стинджер, ивнимательно следил за поведением своего союзника в глазок, просверленный имв стене. Роб Точильщик во время испытания исполнял свой долг так исправно иловко, что капитан в знак своего удовлетворения подарил ему в разное времясемь шестипенсовиков; и постепенно в сердце его поселилось спокойствиечеловека, приготовившегося к худшему и принявшему все разумные мерыпредосторожности против безжалостного рока. Однако капитан не искушал судьбы и склонен был рисковать ничуть небольше, чем раньше. Полагая, что правила хорошего тона предписывают ему, какдругу семьи, присутствовать на свадьбе мистера Домби (о ней он узнал отмистера Перча) и с галереи показать сему джентльмену свою любезную идовольную физиономию, он отправился в церковь в наемном кабриолете, вкотором оба окна были подняты; быть может, страшась миссис Мак-Стинджер, онне отважился бы и на этот подвиг, если бы упомянутая леди не посещалабогослужений преподобного Мельхиседека, вследствие чего ее присутствие вангликанской церкви казалось в высшей степени невероятным. Капитан благополучно вернулся домой, и новая его жизнь продолжала течьзаведенным порядком; неприятель не доставлял ему более прямых поводов ктревоге, чем ежедневное появление дамских шляпок на улице. Но другие заботыначали удручать капитана. О корабле Уолтера все еще не поступало никакихсведений. Не было никаких известий о старом Соле Джилсе. Флоренс даже незнала об исчезновении старика, а капитан Катль не решался ей сказать. Всамом деле, с тех пор как надежда на спасение великодушного, красивого, отважного юноши, которого он по-своему, грубовато, любил с раннего егодетства, начала угасать и угасала со дня на день, - капитан с тоской гнал отсебя мысль о разговоре с Флоренс. Если бы честный капитан мог принести ейдобрые вести, он не побоялся бы войти в заново отремонтированный ивеликолепно меблированный дом - хотя этот дом, в связи с виденной им вцеркви леди, внушал ему ужас - и явился бы к Флоренс. Но темные тучизаволокли их общие надежды, сгущаясь с каждым часом, и капитан чувствовал, что может оказаться для нее источником новых бед и огорчений, а потомувизита к Флоренс он страшился не меньше, чем самой миссис Мак-Стинджер. Был холодный, темный, осенний вечер, и капитан Катль велел затопитькамин в маленькой гостиной, теперь больше, чем когда-либо, походившей накаюту. Лил дождь, и дул сильный ветер; пройдя через открытую всем ветрамспальню своего старого друга, капитан поднялся на крышу дома узнать, каковапогода, и сердце у него замерло, когда он увидел, как ненастно и безнадежновокруг. Нельзя сказать, чтобы он связывал эту погоду с судьбой бедногоУолтера или сомневался в том, что, если провидение обрекло " мальчика нагибель и кораблекрушение, это совершилось уже давно; но под тяжестьюкакого-то внешнего воздействия, которое ничего общего не имело с предметомего размышлений, капитан Катль пал духом, и надежды его поблекли, как не разслучалось и не раз будет случаться даже с людьми более мудрыми, чем он. Обратив лицо навстречу резкому ветру и косому дождю, капитан Катльсмотрел на тяжелые облака, быстро проносившиеся над нагромождением крыш, итщетно искал картины более отрадной. И вокруг него зрелище было не лучше. Вмногочисленных ящиках из-под чая и разных коробках слышалось у его ногворкованье голубей Роба Точильщика, похожее на жалобный стон поднимающегосябриза. Расшатанный флюгер - Мичман с подзорной трубой у глаза, когда-товидимый с улицы, но давно уже заслоненный кирпичной стеной, - скрипел ижаловался на своем заржавленном стержне, когда порыв ветра заставлял еговертеться и вел с ним злую игру. На грубом синем жилете капитана холодныедождевые капли трепетали как стальные бусины; и он, согнувшись, едва могустоять на ногах под напором жестокого северо-западного ветра, которыйналетал на него с твердым намерением опрокинуть за парапет и швырнуть внизна мостовую. Если в этот вечер еще была жива какая-то Надежда, - размышлялкапитан, придерживая шляпу, - она, разумеется, сидела дома и не показываласьна улице; и капитан, грустно покачивая головой, пошел ее разыскивать. Капитан Катль медленно спустился в маленькую гостиную и, усевшись всвое кресло, стал искать ее в камине; но там ее не было, хотя огонь яркопылал. Он достал табакерку и трубку и, расположившись покурить, стал искатьее в чашечке трубки и в кольцах дыма, срывавшихся с его губ; но и там небыло даже крупинки ржавчины с якоря Надежды. Он попробовал налить себестакан грогу; но грустная истина скрывалась на дне этого колодца, и он немог допить стакан. Несколько раз он прошелся по лавке и поискал Надеждусреди инструментов; но, несмотря на все его сопротивление, они упрямоопределяли путь пропавшего судна, который обрывался на дне пустынного моря. По-прежнему бушевал ветер, и дождь по-прежнему стучал в закрытыеставни, когда капитан остановился перед Деревянным Мичманом и, вытирая своимрукавом мундир маленького офицера, задумался о том, сколько лет прожил насвете Мичман и как мало перемен - почти никаких - происходило за это время сэкипажем его судна; как эти перемены налетели все вместе, в один день, и какони все смели. Маленькое общество в задней гостиной распалось и рассеялосьпо свету. Некому было слушать " Красотку Пэг", даже если бы кто-нибудь и могее спеть, но такого человека не, было; ибо капитан был так же твердо убежденв том, что никто, кроме него, не может исполнить эту балладу, как и в том, что при настоящем положении дел он не отважится на такую попытку. Не виднобыло в доме веселого лица Уольра - тут капитан на секунду отвел свой рукавот мундира Мичмана и вытер им собственную щеку; знакомый парик и пуговицыСоля Джилса стали видением прошлого; с Ричардом Виттингтоном было покончено; и все планы и проекты, связанные с Мичманом, неслись по воле волн вез мачтыи руля. Капитан с удрученной физиономией стоял в задумчивости, старательновытирая Мичмана, столько же из нежности к нему, старому знакомому, сколько ипо рассеянности, как вдруг стук в дверь магазина заставил испуганновздрогнуть Роба Точильщика, который, сидя на прилавке, не спускал круглыхглаз с лица капитана и в пятисотый раз задавал себе вопрос, неужели тотсовершил убийство и теперь его беспрерывно терзают угрызения совести, и онвечно думает о бегстве. - Что это? - тихо спросил капитан Катль. - Кто-то стучит, капитан, - ответил Роб Точильщик. Капитан с пристыженным и виноватым видом тотчас прокрался на цыпочках вмаленькую гостиную и заперся там. Роб, открыв дверь, готовился переговоритьс посетителем на пороге, если бы посетитель явился в образе женщины; но таккак он принадлежал к мужскому полу, а приказ, данный Робу, относился толькок женщинам, Роб распахнул дверь и позволил гостю войти, что тот и поспешилсделать, спасаясь от ливня. - Берджесу и К придется поработать, - сказал посетитель, сочувственнопосматривая через плечо на свои собственные ноги, очень мокрые изабрызганные грязью. - О, как поживаете, мистер Джилс? Приветствие относилось к капитану, который вышел из задней гостиной, явно и очень неискусно притворясь, будто заглянул сюда случайно. - Благодарю вас, - продолжал джентльмен, не делая паузы, - я себячувствую прекрасно, очень вам признателен. Меня зовут Тутс, мистер Тутс. Капитан, припомнив, что видел этого молодого джентльмена на свадьбе, поклонился. Мистер Тутс ответил хихиканьем; и, будучи, по своемуобыкновению, смущен, стал тяжело дышать, долго пожимал руку капитану, азатем, за неимением иных ресурсов, набросился на Роба Точильщика и в высшейстепени приветливо и сердечно пожал ему руку. - Послушайте! Я бы хотел сказать вам словечко, мистер Джилс, если выразрешите, - сказал, наконец, Тутс, обнаруживая изумительное присутствиедуха. - Послушайте! Мисс Д.О.М....знаете ли! Капитан столь же важно и таинственно указал своим крючком в сторонумаленькой гостиной, куда и последовал за ним мистер Тутс. - О, прошу прощения, - сказал мистер Тутс, засматривая в лицо капитануи усаживаясь в кресло у камина, которое капитан придвинул для него. - Бытьможет, вы случайно знаете Петуха, мистер Джилс? - Петуха? - спросил капитан. - Бойцового Петуха, - сказал мистер Тутс. Когда капитан отрицательно покачал головой, мистер Тутс пояснил, чтоупомянутое лицо является знаменитой особой, которая покрыла славой себя исвою страну в состязании с Красавчиком Шропширом Первым; но это сообщение, казалось, мало что разъяснило капитану. - Дело в том, что он стоит на улице, вот и все, - сказал мистер Тутс. -Но это не имеет никакого значения; быть может, он не очень промокнет. - Я сию минуту распоряжусь, чтобы его впустили, - сказал капитан. - Ну, если уж вы так добры, что разрешаете ему посидеть в лавке с вашиммолодым человеком, - хихикая, сказал мистер Тутс, - то я очень рад, потомучто он, знаете ли, обидчив, а сырая погода скверно отражается на еговыносливости. Я сам позову его, мистер Джилс. С этими словами мистер Тутс, подойдя к наружной двери, свистнул особымобразом в темноту, после чего появился джентльмен-стоик в мохнатом беломпальто и шляпе с прямыми полями, очень коротко остриженный, со сломаннымносом и обширным пространством за обоими ушами, бесплодным и лишеннымрастительности. - Садитесь, Петух, - сказал мистер Тутс. Покладистый Петух выплюнул несколько соломинок, которыми угощался, иположил в рот новую порцию из запаса, хранившегося в руке. - Не найдется ли здесь чего-нибудь покрепче промочить горло? - сказалПетух, ни к кому в частности не обращаясь. - Эта дождливая погода - сквернаяштука для того, кого кормит собственное здоровье. Капитан Катль подал рюмку рому, а Петух, запрокинув голову, влил его всебя, как в бочку, провозгласив предварительно лаконический тост: " Заздоровье всех присутствующих! " Когда же мистер Тутс и капитан вернулись вгостиную и вновь уселись у камина, мистер Тутс заговорил: - Мистер Джилс... - Стоп! - сказал капитан. - Меня зовут Катль. Мистер Тутс как будтокрайне смутился, а капитан степенно продолжал: - Зовут меня капитан Катль, и родина моя - Англия, здесь моеместожительство, и благословенна всякая тварь. Из Иова *, - добавил капитан, отсылая к первоисточнику. - О! А скажите, не могу ли я увидеть мистера Джилса? - спросил мистерТутс. - Дело в том, что... - Если бы вы, молодой джентльмен, могли увидеть Соля Джилса, -внушительно сказал капитан, опуская свою тяжелую руку на колено мистераТутса, - увидеть старого Соля, запомните это, вы были бы для меня болеежеланны, чем попутный ветер для корабля, попавшего в штиль. А почему вы неможете увидеть Соля Джилса? - продолжал капитан, угадав по выражению лицамистера Тутса, какое глубокое впечатление производит он на этогоджентльмена. - Потому что он невидим. Мистер Тутс, встревоженный, собирался ответить, что это не имеет ровноникакого значения. Но спохватился и сказал: - Господи, помилуй! - Этот самый человек, - сказал капитан, - особым документом оставил намое попечение вот это все, но хотя для меня он был почти что брат названый, я знаю не больше, чем вы, о том, куда он ушел и зачем он ушел: либо онразыскивает своего племянника, либо мозги у него не в порядке. Однаждыутром, на рассвете, - продолжал капитан, - он прыгнул за борт, и никто неуслышал плеска, никто не заметил ряби. Я искал этого человека повсюду и стого дня ни разу не видел его и не слышал и ничего о нем не ведаю. - Ах, боже мой, но мисс Домби не знает... - начал мистер Тутс. - А зачем, спрошу я вас, как доброго человека, - сказал капитан, понижая голос, - зачем ей знать? Зачем давать ей знать, пока нет в этомнеобходимости? Она, это милое создание, привязалась к старому Солю Джилсу, чувствовала к нему такое расположение, такую нежность, такую... Что толкуговорить об этом? Вы ее знаете. - Надеюсь, что знаю, - хихикнул мистер Тутс, чувствуя, как лицо егозалилось румянцем. - И вы пришли сюда от нее? - спросил капитан. - Полагаю, что так, - хихикнул мистер Тутс. - В таком случае мне остается только заметить, - сказал капитан, - чтовы знакомы с ангелом и ангел вас зафрахтовал. Мистер Тутс тотчас схватил капитана за руку и попросил, чтобы тотудостоил его своей дружбы. - Клянусь честью, - очень серьезно сказал мистер Тутс, - я буду вамкрайне признателен, если вы познакомитесь со мной ближе. Мне бы оченьхотелось хорошенько узнать вас, капитан. Право же, мне нужен друг. МаленькийДомби был моим другом в заведении доктора Блимбера и теперь остался бы им, будь он жив. Петух, - пугливым шепотом продолжал мистер Тутс, - оченьнеплох... превосходен в своем роде... может быть, самый ловкий человек вмире; на все руки мастер; все так говорят... но я не знаю... мне этогомало... Да, капитан, она - ангел! Если есть где-нибудь на свете ангел, тоэто мисс Домби. Я всегда это говорил. И, право же, знаете ли, - сказалмистер Тутс, - я буду вам крайне признателен, если вы согласитесьподдерживать знакомство со мной. Капитан Катль принял это предложение учтиво, но отнюдь не связывая себяобещанием; он заметил только: " Ладно, приятель. Посмотрим, посмотрим", - инапомнил мистеру Тутсу о непосредственной цели, его посещения, осведомившись, чему обязан этим визитом. - Дело в том, - отвечал мистер Тутс, - что я пришел к вам от молодойженщины. Не от мисс Домби, а, знаете ли, от Сьюзен. Капитан кивнул головой с глубокомысленным видом, свидетельствующим отом, что к этой молодой женщине он относится с большим уважением. - И я вам расскажу, как это случилось, - сказал мистер Тутс. - Я, знаете ли, захожу иногда навестить мисс Домби. Специально я туда, знаете ли, не хожу, но мне очень часто приходится бывать в тех краях, и если уж япопаду туда, ну, я и... я и загляну. - Натурально, - заметил капитан. - Вот именно, - подтвердил мистер Тутс. - И сегодня я заглянул. Клянусьчестью, вряд ли можно представить себе, каким ангелом была сегодня миссДомби. Капитан ответил энергическим кивком, давая понять, что кое-кому это, быть может, и нелегко представить, но, во всяком случае, не ему. - Когда я уходил, - сказал мистер.Тутс, - молодая женщина в высшейстепени неожиданно увела меня в буфетную. Капитану как будто не понравился такой образ действий, и, откинувшисьна спинку стула, он устремил на мистера Тутса недоверчивый, если неугрожающий взгляд. - Там она достала эту газету, - сказал мистер Тутс. - Она сообщила мне, что весь день прятала ее от мисс Домби, потому что тут что-то такоенапечатано о ком-то, кого знали она и Домби; а потом она прочла мне этоместо. Отлично. Потом она сказала... подождите минутку... что же это онасказала? Мистер Тутс, пытаясь сосредоточить все силы своего ума на этом вопросе, случайно встретил взгляд капитана и был до такой степени сбит с толкусуровым его выражением, что ему стоило мучительного труда вернуться кпредмету разговора. - О! - сказал мистер Тутс после долгого раздумья. - О! Да! Она сказала, что едва ли это может оказаться неверным и что ей нельзя выйти из дому, невызвав подозрений у мисс Домби, и не могу ли я заглянуть к мистеру СоломонуДжилсу, мастеру судовых инструментов на этой улице, который тому лицуприходится дядей, и спросить его, верит ли он сообщению и не слыхал ли ещечего-нибудь в Сити. Она сказала, что если он не в силах будет говорить сомной, то капитан Катль несомненно поговорит. Кстати! - воскликнул мистерТутс, пораженный неожиданным открытием. - Знаете ли, ведь это вас она имелав виду! Капитан посмотрел на газету, которую мистер Тутс держал в руке, идыхание его стало частым и прерывистым. - А пришел я так поздно, - продолжал мистер Тутс, - потому что сначалаотправился в Финчли за курослепом для птички мисс Домби - там растет самыйлучший курослеп. Но оттуда я пошел прямо сюда. Вероятно, вы видели этугазету? Капитан, который воздерживался от чтения газет, опасаясь обнаружитьобъявление о самом себе, помещенное миссис Мак-Стинджер, покачал головой. - Прочесть вам эту заметку? - осведомился мистер Тутс. Так как капитан кивнул утвердительно, мистер Тутс стал читать следующеесообщение морского департамента. - " Саутгемптон. С барка " Вызов" (капитан Генри Джеймс), прибывшегосегодня в порт с грузом сахара, кофе и рома, сообщают, что на шестой день ноотплытии с Ямайки в обратный путь, когда судно попало в штиль на"... ну, знаете, на такой-то широте, - сказал мистер Тутс, сделав неудачную попыткуодолеть цифры и споткнувшись на них. - Ну! - крикнул капитан, ударив кулаком по столу. - Вперед, приятель! -...Широте, - повторил мистер Тутс, бросив испуганный взгляд накапитана, - и такой-то долготе... " вахтенный, за полчаса до заката солнца, заметил на расстоянии мили плывущие по воде обломки судна. Так как погодастояла ясная, а барк не подвигался, была спущена шлюпка и отдан приказосмотреть упомянутые обломки, причем оказалось, что это были части рангоутаи такелажа английского брига водоизмещением около пятисот тонн, а такжекусок кормы, на котором еще можно было легко разобрать буквы " Сын и Н...".Ни одного трупа на обломках не найдено. Судовой журнал " Вызова" отмечает, что, так как ночью подул бриз, обломки потерпевшего крушение судна скрылисьиз виду. Не может быть никаких сомнений в том, что различные предположениякасательно судьбы пропавшего судна " Сын и Наследник", порт Лондон, направление Барбадос, теперь окончательно отпадают: оно было разбито вовремя последнего урагана, и все бывшие на борту погибли". Капитан Катль, подобно всем людям, и не подозревал о том, скольглубоки, несмотря на уныние, его надежды, пока не почувствовал полного ихкрушения. Во время чтения этой заметки и минуты две спустя он сиделошеломленный, устремив взгляд на скромного мистера Тутса; потом, внезапноподнявшись и надев свою глянцевитую шляпу, которую в честь гостя положил настол, капитан повернулся к нему спиной и опустил голову на каминную полку. - Ох, клянусь честью! - воскликнул мистер Тутс, чье мягкое сердце былотронуто неожиданной скорбью капитана. - Какое ужасное место этот мир! Тутвсегда кто-нибудь умирает или делает что-то несуразное. Знай я это прежде, ябы никогда так не стремился вступить во владение своим имуществом. Я никогдане видывал такого мира. Он гораздо хуже блимберовского. Капитан Катль, не меняя позы, сделал знак мистеру Тутсу, чтобы тот необращал на него внимания; вскоре он повернулся, глянцевитая шляпа быланадвинута на уши, он проводил рукой по своему обветренному лицу иразглаживал его. - Уольр, мой дорогой мальчик, - сказал капитан, - прощай. Уольр, дитямое, мой мальчик и мужчина, я любил тебя! Он не был моей плотью и кровью, -продолжал капитан, глядя на огонь, - детей у меня нет, но то, что чувствуетотец, теряя сына, чувствую я, теряя Уольра. А почему? - спросил капитан. -Потому что это не одна, а целая дюжина потерь. Где тот маленький школьник срумяным лицом и кудрявыми волосами, который приходил сюда каждую неделю ибыл весел, как песенка, в этой самой гостиной? Утонул вместе с Уольром. Гдетот бодрый юноша, который не знал ни усталости, ни уныния и загорался икраснел так, что любо было на него смотреть, когда мы подшучивали над ним, говоря об Отраде Сердца? Утонул вместе с Уольром. Где тот мужчина с горячимсердцем, который не мог допустить, чтобы старик приуныл хотя бы на минуту, ао себе совсем не заботился? Утонул вместе с Уольром. Это не один Уольр.Дюжину Уольров я знал и любил, все они обнимали его за шею, когда он шел кодну, а теперь обнимают меня! Мистер Тутс сидел молча и складывал на коленегазету, пока в руках у него не остался маленький тугой квадратик. - А Соль Джилс! - продолжал капитан, глядя на огонь. - Бедный старыйСоль Джилс, потерявший племянника, что сталось с вами? Вас он оставил на моепопечение; последние слова его были: " Позаботьтесь о дяде! " Что заставиловас, Соль, пойти и сказать " прощай" Нэду Катлю? И что занести мне о вас вмой отчет, на который он смотрит сверху? Соль Джилс, Соль Джилс! - сказалкапитан, медленно покачивая головой. - Попадется вам эта газета где-нибудьдалеко от родного дома, и не найдется подле вас никого, кто бы знал Уольра, и некому будет слово сказать. И вы перемените курс и пойдете ко дну! Испустив тяжелый вздох, капитан повернулся к мистеру Тутсу и, очнувшись, обратил внимание на этого джентльмена. - Приятель, - сказал капитан, - вы должны честно сообщить молодойженщине, что это роковое известие слишком достоверно. Таких вещей, знаетели, не выдумывают. Это занесено в судовой журнал, а судовой журнал - самаяправдивая книга, какую только может написать человек. Завтра утром, - сказалкапитан, - я пойду наводить справки, но ничего хорошего из этого не выйдет.Не может выйти. Если вы заглянете ко мне до полудня, я вам расскажу, что мнеудалось узнать; а молодой женщине передайте от капитана Катля, что всекончено. Кончено! И капитан, сняв крючком глянцевитую шляпу, вынул из нее носовой платок, с отчаянием вытер свою седую голову и в глубокой тоске снова швырнул платокв шляпу. - О! Уверяю вас, - сказал мистер Тутс, - право же, я страшно огорчен.Честное слово, огорчен, хотя я и из был знаком с заинтересованной стороной.Как вы думаете, мисс Домби будет очень расстроена, напиши Джилс - то естьмистер Катль? - Ну, еще бы, господь с вами! - отозвался капитан, как бы сожалея онаивности мистера Тутса. - Когда она была вот такой крошкой, они любили другдруга, как два голубка. - В самом деле? - спросил мистер Тутс, и физиономия его заметновытянулась. - Они были созданы друг для друга, - горестно сказал капитан. - Нокакое это имеет теперь значение? - Клянусь честью! - воскликнул мистер Тутс, выпаливая слова вперемежкусо смущенным хихиканием и всхлипываниями. - Теперь я огорчен еще больше, чемраньше. Знаете ли, капитан Джилс, я... я буквально обожаю мисс Домби; я... япросто болен от любви к ней! - Та порывистость, с какою это признаниевырвалось у злополучного мистера Тутса, свидетельствовала о силе егочувства. - Но какой был бы толк от такого моего отношения к ней, если бы яне сочувствовал искренне ее страданиям, какова бы ни была их причина? Моялюбовь, знаете ли, не эгоистическая, - объяснил мистер Тутс, воспылавдовернем после того, как стал свидетелем мягкосердечия капитана. - Со мнойдело обстоит так, капитан Джилс: если бы я попал под лошадь, или... или еслибы меня растоптали, или... или сбросили с какого-нибудь очень высокогоместа... или что-нибудь в этом роде... ради мисс Домби - для меня это былобы величайшим счастьем! Все это мистер Тутс говорил, понизив голос, чтобы речь его не достигларевнивого слуха Петуха, врага нежных эмоций; и это усилие, равно как ипылкое чувство, заставило его покраснеть до ушей, а глазам капитана Катляпредстало столь трогательное зрелище бескорыстной любви, что добрый капитансострадательно похлопал мистера Тутса по спине и посоветовал не падатьдухом. - Благодарю вас, капитан Джилс, - сказал мистер Тутс, - очень любезно свашей стороны говорить мне это, когда у вас самого такое горе. Я вам оченьпризнателен. Как я уже сказал, мне очень нужен друг, и я был бы радзнакомству с вами. Хотя я очень богат, - энергически произнес мистер Тутс, -но вы и не подозреваете, какое я жалкое создание. Глупые людишки, видя меняс Петухом и другими известными особами, считают меня, знаете ли, счастливым.Но я несчастен. Я страдаю по мисс Домби, капитан Джилс. У меня нет аппетита.Мой портной не доставляет мне никакого удовольствия. Оставаясь один, я частоплачу. Уверяю вас, мне будет очень приятно прийти сюда еще раз, и ещепятьдесят раз. С этими словами мистер Тутс пожал руку капитану и, справившись со своимволнением, - насколько это было возможно за такой короткий срок, - чтобыукрыться от проницательных взоров Петуха, вышел в лавку, где находился этотпрославленный джентльмен. Петух, который склонен был ревниво оберегать своиправа, смотрел на капитана Катля отнюдь не благосклонно, пока тот прощался смистером Тутсом; однако он последовал за своим патроном, не проявляя большеникаких признаков недоброжелательства и оставив капитана, удрученногоскорбью, а Роба Точильщика восхищенного тем, что он удостоился честисозерцать в течение почти получаса победителя Красавчика Шропшира Первого. Роб давно уже спал крепким сном, а капитан все еще сидел, глядя наогонь; и давно уже угас этот огонь, а капитан все сидел, не спуская глаз сржавых прутьев, и в голове у него теснились безнадежные мысли об Уолтере истаром Соле. В открытой всем ветрам спальне под крышей он также не нашелуспокоения; и утром капитан встал с постели печальный и не отдохнувший. Как только открылись конторы в Сити, капитан отправился в торговый дом" Домби и Сын". Но окна Мичмана не открывались в то утро. Роб Точильщик пораспоряжению капитана оставил ставни закрытыми, и дом был похож на домсмерти. Случилось так, что мистер Каркер входил в контору в тот момент, когдакапитан Катль подошел к двери. Молча и чинно ответив на приветствиезаведующего, капитан Катль дерзнул последовать за ним в его кабинет. - Ну-с, капитан Катль, - сказал мистер Каркер, принимая обычную своюпозу у камина и не снимая шляпы, - плохо дело. - Вы уже получили известие, которое было напечатано во вчерашнейгазете, сэр? - спросил капитан. - Да, - сказал мистер Каркер, - мы получили. Это точные сведения.Страховщики терпят значительные убытки. Мы очень сожалеем. Ничего неподелаешь! Такова жизнь! Мистер Каркер приводил в порядок ногти перочинным ножом и улыбалсякапитану, который стоял у двери и смотрел на него. - Мне чрезвычайно жаль бедного Гэя, - сказал Каркер, - и жаль экипаж.Как мне известно, на борту находился кое-кто из лучших наших служащих.Всегда так бывает. К тому же много семейных. Утешительно думать, что убедного Гэя не было семьи, капитан Катль! Капитан стоял, потирая подбородок и не спуская глаз с заведующего.Заведующий бросил взгляд на нераспечатанные письма, лежавшие на столе, ивзял газету. - Не могу ли я чем-нибудь вам служить, капитан Катль? - спросил он, отрываясь от газеты, улыбаясь и выразительно посматривая на дверь. - Я бы хотел, чтобы вы разрешили одно недоумение, сэр, которое не даетмне покоя, - отозвался капитан. - Да? - воскликнул заведующий. - Что же это за недоумение? Позвольтемне, капитан Катль, вас поторопить. Я очень занят. - Послушайте, сэр, - сказал капитан, приблизившись к нему на шаг, -перед тем, как мой друг Уольр отправился в это злополучное плавание... - Ну, ну, капитан Катль, - с улыбкой перебил заведующий, - не говоритетаким тоном о злополучном плавании. Мы здесь, любезный, никакого отношения кзлополучным плаваниям не имеем. Должно быть, вы раненько пропустили сегоднясвой первый стаканчик, капитан, если забываете о том, что всякоепутешествие, как морское, так и сухопутное, сопряжено с риском. Неужели вастревожит предположение, что этот молодой... как его там зовут... погубленштормом, который поднялся против него тут, в этой конторе? Стыдитесь, капитан! Сон и содовая вода - вот наилучшее средство против такой тревоги. - Мой мальчик, - медленно промолвил капитан, - для меня вы почтимальчик, так что мне незачем извиняться за случайно сорвавшееся слово, -если вам доставляют удовольствие такие шутки, значит вы не тот джентльмен, за которого я вас принимал, а если вы не тот джентльмен, за которого я васпринимал, то, стало быть, у меня, пожалуй, есть основания беспокоиться. Делообстоит так, мистер Каркер: перед тем как бедный мальчик, выполняяполученный приказ, отправился в путь, он мне сказал, что это путешествие, как ему точно известно, ничего общего не имеет с его личной выгодой илиповышением по службе. Я считал, что он ошибается, и так и сказал ему, азатем пришел сюда, главный ваш начальник отсутствовал, и я задал вам сподобающей учтивостью два-три вопроса для собственного успокоения. На этивопросы вы ответили - ответили откровенно. Теперь, когда все кончено и нужнопретерпеть то, чего нельзя изменить - а вы, как человек ученый, перелистайтекнигу и, найдя это место, отметьте его, - теперь я бы почувствовалуспокоение, услыхав еще раз, что я не ошибся и исполнил свой долг, когдаскрыл от старика слова Уольра, и что, в самом деле, дул попутный ветер, когда он развернул паруса, держа курс на Барбадосскую гавань. Мистер Каркер, - продолжал капитан с присущим ему добродушием, - когда я был здесь впоследний раз, мы с вами очень весело беседовали. Если я не так веселсегодня из-за этого бедного мальчика и если я погорячился, вызвав у васзамечания, которых лучше не слышать, то зовут меня Эдуард Катль, и я прошу увас прощения. - Капитан Катль, - с величайшей учтивостью отвечал заведующий, - явынужден просить вас об одном одолжении. - О каком именно, сэр? - осведомился капитан. - Будьте так любезны, потрудитесь выйти, - сказал заведующий, указываярукой на дверь, - и можете произносить свои несуразные речи где-нибудь вдругом месте. Все шишки на лице капитана побелели от изумления и негодования; дажекрасный ободок на лбу побледнел, как бледнеет радуга среди сгущающихсяоблаков. - Вот что я вам скажу, капитан Катль, - продолжал заведующий, грозяуказательным пальцем и показывая ему все зубы, но по-прежнему любезноулыбаясь, - я был слишком снисходителен к вам, когда вы явились сюда впервый раз. Вы принадлежите к категории людей лукавых и дерзких. Желаяспасти молодого... как его там зовут... которому грозила опасность вылететьотсюда, я оказал вам снисхождение - однажды, и только однажды. А теперьступайте, мой друг! Капитан был буквально пригвожден к полу и утратил дар речи. - Ступайте, - сказал добродушно заведующий, подобрав фалды фрака ишироко расставив ноги на каминном коврике, - как и подобает разумномучеловеку, и не принуждайте нас указывать вам на дверь или прибегать к инымкрутым мерам. Будь мистер Домби сейчас здесь, вам, капитан, пожалуй, пришлось бы удалиться с большим позором. Я же только говорю - ступайте! Капитан, прижав свою тяжелую руку к груди, словно желая облегчить себеглубокий вздох, осмотрел мистера Каркера с ног до головы, а затем окинулвзглядом маленькую комнату, как бы не совсем понимая, где и в каком обществеон находится. - Вы хитры, капитан Катль, - развязно продолжал мистер Каркер снепринужденной откровенностью светского человека, который слишком хорошознает свет, чтобы тревожиться из-за проступков, его лично не касающихся, -однако и вас можно раскусить - вас и вашего отсутствующего друга, капитан.Кстати, что вы сделали с вашим отсутствующим другом? Снова капитан прижал руку к груди. Еще раз испустив глубокий вздох, оннаказал себе: " Держись крепче! " - но шепотом. - Вы занимаетесь милыми заговорами, устраиваете милые совещания, назначаете милые свидания, принимаете милых гостей, не так ли, капитан? -спросил Каркер, насупив брови, но по-прежнему скаля зубы. - Но это ужедерзость - являться затем сюда! Это не вяжется с вашим благоразумием! Вы, заговорщики, беглецы, должны быть более рассудительны. Сделайте мне такоеодолжение, ступайте! - Приятель! - задыхаясь, выговорил капитан приглушенным и дрожащимголосом, судорожно сжимая свой тяжелый кулак. - Многое хотелось бы мне вамсказать, во я и сам не знаю, где запрятаны у меня сейчас слова. Для меня моймолодой друг Уольр утонул только вчера вечером, и это сбивает меня с толку.Но мы с вами еще сойдемся борт о борт, приятель, - сказал капитан, поднимаясвой крючок, - если будем живы! - Неосмотрительно это будет с вашей стороны, любезный, если сойдемся, -с тою же откровенностью отозвался заведующий, - ибо предупреждаю вас, выможете не сомневаться в том, что я вас поймаю и уличу. Я не притязаю на то, чтобы быть более нравственным, чем ближние мои, любезный капитан, нодоверием этой фирмы или кого либо из членов фирмы злоупотреблять не следует, равно как не следует его подрывать, пока у меня есть глаза и уши. Прощайте! - сказал мистер Каркер, кивнув головой. Капитан Катль, посмотрев на него пристально (мистер Каркер не менеепристально посмотрел на капитана), вышел из конторы, а мистер Каркер осталсястоять перед камином, широко расставив ноги, любезный и безмятежный, какбудто душа его была так же незапятнана, как и его чистое, белое белье игладкая, нежная кожа. Проходя мимо, капитан бросил взгляд на конторку, за которой, как былоему известно, сидел когда-то бедный Уолтер; теперь за ней занимался другойюноша едва ли не с таким же свежим и веселым лицом, какое было у Уолтера втот день, когда они откупорили в маленькой гостиной предпоследнюю бутылкузнаменитой старой мадеры. Вызванное таким образом воспоминание послужило напользу капитану; в разгар гнева оно растрогало его и заставило прослезиться. Когда капитан вернулся во владения Деревянного Мичмана и уселся в углутемной лавки, негодование его, как бы ни было оно велико, не могло одержатьверх над горем. Казалось, гнев не просто оскорблял память об умершем, но, настигнутый смертью, угасал перед лицом ее. Все оставшиеся в живых негодяи илжецы теряли всякое значение по сравнению с честностью и правдивостью одногоумершего друга. В таком расположении духа честный капитан, кроме потери Уолтера, могуяснить себе только одно: вместе с Уолтером едва ли не весь мир капитанаКатля пошел ко дну. Если он упрекал себя - и очень жестоко - за потворствоневинной лжи Уолтера, то достаточно много думал он и о мистере Каркере, которого никакие моря не могли вернуть, и о мистере Домби, который, какпонял он теперь, находился за пределами человеческого оклика, и об ОтрадеСердца, с которой нельзя было ему теперь встречаться, и о " Красотке Пэг", этой крепко сколоченной из тикового дерева и хорошо снаряженной балладе, которая налетела на скалу и разбилась в рифмованные щепки. Капитан, сидя втемной лавке, размышлял об этом уже не помня о нанесенном ему оскорблении, ис такой тоскою созерцал пол, будто перед ним и в самом деле проплывали всеэти обломки. Однако капитан не забывал о том, чтобы по мере своих сил прилично иблагопристойно почтить память бедного Уолтера. Очнувшись и разбудив РобаТочильщика (который в искусственном полумраке крепко заснул), капитан вышелиз дому со своим слугой, следовавшим за ним по пятам, и с ключом от входнойдвери, хранившимся в кармане, и отправился в один из магазинов готовогоплатья, коими изобилует восточная часть Лондона, где тотчас купил дватраурных костюма - один для Роба Точильщика, на редкость узкий, и один длясамого себя, на редкость просторный. Затем он приобрел для Роба некоеподобие шляпы, заслуживающей особого восхищения своей соразмерностью, удобной и пригодной как для моряка, так и для грузчика угля; этакая шляпа, обычно называемая зюйдвесткой, являлась новинкой в лавке мастера судовыхинструментов. В эти одеяния, которые, по словам продавца, пришлись как развпору, - что можно было объяснить лишь исключительно благоприятным стечениемобстоятельств и фасоном, какого не запомнят старожилы, - капитан и Точильщикоблеклись немедленно, явив собой зрелище, приводившее в изумление всех, ктоего созерцал. В таком преображенном виде капитан принял мистера Тутса. - Я застигнут врасплох, приятель, - сказал капитан, - и могу толькоподтвердить дурные вести. Передайте молодой женщине, чтобы она осторожнодовела их до сведения молодой леди, и пусть они обе никогда больше обо мнене вспоминают - не забудьте сказать об этом, - хотя я буду думать о них поночам, когда на море бушует ураган и волны вздымаются, как горы, а вы, братец, перелистайте вашего доктора Уотса * и, когда отыщете это место, отметьте его. Капитан отложил до более подходящего момента разрешение вопроса одружбе, предложенной ему мистером Тутсом. По правде говоря, капитан Катльвпал в такое уныние, что в тот день готов был отказаться от мерпредосторожности, принятых против неожиданного нашествия миссисМак-Стинджер, примириться со своей судьбой и - что бы ни случилось -оставаться невозмутимым. Однако с наступлением вечера он слегка оправился идолго рассказывал об Уолтере Робу Точильщику, не забывая время от временипохваливать внимание и преданность Роба. Роб, не краснея, выслушивал горячиепохвалы капитана, сидел, тараща на него глаза, старался сочувственнохныкать, притворялся добродетельным и (как и подобает юному шпиону)запоминал каждое слово, подавая надежды сделаться со временем ловкимобманщиком. Роб улегся и быстро заснул, а капитан снял нагар со свечи, надел очки -занявшись торговлей инструментами, он счел нужным носить очки, хотя глаза унего были как у ястреба, - и развернул молитвенник на отпевании. И вот так, читая шепотом в маленькой гостиной и время от времени останавливаясь, чтобыутереть слезы, капитан честно и простодушно предал тело Уолтера пучине.
Данная страница нарушает авторские права?