Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!
|
|
Глава xXVII
Тени сгущаются Мистер Каркер-заведующий встал вместе с жаворонками и вышелпрогуляться, наслаждаясь летним утром. Мысли его - а он на ходу размышлял, сдвинув брови, - вряд ли парили в высоте, как жаворонки, или устремлялись вэтом направлении; вернее, они держались около своего гнезда на земле ишныряли в пыли и среди червей. Но ни одна птица, поющая высоко в небе, небыла менее доступна человеческому взору, чем мысли мистера Каркера. Он стольбезупречно владел своим лицом, что очень немногие могли бы определить еговыражение словом, более точным, чем веселое или задумчивое. Сейчас оно былокрайне задумчивым. Когда жаворонок поднялся выше, мистер Каркер глубжепогрузился в размышления. Когда песня жаворонка зазвенела чище и громче, онпровалился в более торжественное и сосредоточенное молчание. Наконец, когдажаворонок стремительно спустился, вместе с льющейся песней, неподалеку отнего в зеленеющую пшеницу, которая под утренним ветерком покрылась рябью, как река, он очнулся от задумчивости и осмотрелся кругом с неожиданнойулыбкой, столь учтивой и приятной, точно ему предстояло умилостивитьмногочисленных зрителей; и после такого пробуждения он уже не впадал взадумчивость; согнав с лица морщины, словно опасаясь, что в противном случаеоно нахмурится и выдаст тайну, он шел и улыбался - по-видимому, дляпрактики. Быть может, заботясь о первом впечатлении, мистер Каркер был одет в тоутро очень тщательно и изящно. Хотя его костюм всегда отличался некоторойстрогостью в подражание великому человеку, которому он служил, однако мистерКаркер не доходил до чопорности мистера Домби - быть может потому, чтосчитал ее нелепой, и потому также, что, поступая таким образом, находил ещеодин способ подчеркнуть, сколь ощутительны для него разница и расстояниемежду ними. Действительно, кое-кто утверждал, что в этом отношении он точный- и отнюдь не лестный - комментарий к своему ледяному патрону, но человексклонен искажать факты, а мистер Каркер не был ответствен за дурныенаклонности людей. Опрятный и свежий, с бледным лицом, как бы выгорающим на солнце, грациозной своей поступью подчеркивая мягкость травы, мистерКаркер-заведующий бродил по лужайкам и зеленым просекам и скользил поаллеям, пока не настал час возвращаться к завтраку. Избрав короткий путь, мистер Каркер шел, проветривая свои зубы, и произнес при этом вслух: " Теперьпосмотрим вторую миссис Домби". Он забрел за пределы города и возвращался приятной дорогой, вдолькоторой густые деревья отбрасывали глубокую тень и изредка попадалисьскамейки для тех, кто пожелал бы отдохнуть. Это место обычно не посещалосьпубликой и в такой тихий утренний час казалось совсем безлюдным иуединенным, и потому мистер Каркер находился, или думал, что находится, здесь в полном одиночестве. Следуя причуде незанятого человека, у которогоостается еще двадцать минут, чтобы добраться туда, куда он без труда можетдойти и за десять, мистер Каркер блуждал между толстыми стволами, углублялсяв чащу, обходя то одно дерево, то другое и плетя паутину следов на росистойтраве. Однако он обнаружил, что ошибся, предположив, будто никого нет в роще; потихоньку обогнув большое дерево, старая кора которого была покрытанаростами и чешуйками, как шкура носорога или какого-нибудь родственного емудопотопного чудовища, он неожиданно увидел женщину на ближайшей скамейке, которую уже собирался обвить паутиной следов. Это была леди, изящно одетая и очень красивая, с темными гордымипотупленными глазами. - леди, казалось, обуреваемая какою-то страстью. Ибо, когда она сидела, глядя в землю, нижняя ее губа была закушена, грудьвздымалась, ноздри раздувались, голова вздрагивала, слезы негодованияструились по щекам, а ногой она попирала мох так, словно хотела стереть егос лица Земли. И, однако, чуть ли не в тот же самый момент, когда он этозаметил, он увидел, как эта самая леди встала с презрительной миной, выражающей усталость и скуку, и отошла от скамьи, причем и лицо ее и фигурадышали равнодушным сознанием своей красоты и величавым пренебрежением. Сморщенная и безобразная старуха, похожая по платью не столько нацыганку, сколько на представительницу разношерстного племени бродяг, которыескитаются по стране, занимаясь попрошайничеством, воровством, лужениемпосуды и плетением корзин из камыша, поочередно или одновременно, - этастаруха также следила за леди; ибо, когда та встала, она выросла перед ней, словно появилась из-под земли, вперила в нее странный взгляд и преградила ейпуть. - Дай я тебе погадаю, красавица, - проговорила старуха, жуя губами, какбудто череп стремился вырваться наружу из под желтой ее кожи. - Я могу сама себе погадать, - последовал ответ. - Эх, красавица, ты неверно нагадаешь. Ты плохо гадала, когда сиделаздесь. Я тебя насквозь вижу. Дай мне серебряную монетку, красавица, и я тебескажу всю правду. По лицу видно, красавица, что тебя ждет богатство. - Знаю, - отозвалась леди, горделиво проходя мимо и мрачно улыбаясь. -Я это раньше знала. - Как! Ты мне ничего не дашь? - завопила старуха. - Ты ничего мне недашь за то, чтобы я тебе погадала, красавица? Ну, а что ты мне дашь, чтобы ятебе не гадала? Дай что-нибудь, а не то я буду кричать тебе вслед! -завопила старуха, приходя в бешенство. Мистер Каркер, мимо которого должна была пройти леди, вышел из-задерева, пока она шла наискось к тропинке, двинулся ей навстречу и, снявшляпу, когда она поравнялась с ним, приказал старухе замолчать. Ледипоблагодарила его поклоном за вмешательство и продолжала путь. - Ну, так ты дашь мне что-нибудь, или я буду кричать ей вслед! -взвизгнула старуха, всплескивая руками и надвигаясь на его простертую руку.- Или, послушай, - добавила она, внезапно понизив голос, посмотрев на негопристально и на секунду словно позабыв о причине своего гнева, - дай мнечто-нибудь, а не то я закричу тебе вслед! - Мне, старушка? - отозвался заведующий, засовывая руку в карман. - Да, - сказала женщина, упорно не сводя с него глаз и протягиваявысохшую руку. - Я знаю! - Что ты знаешь? - спросил Каркер, бросая ей шиллинг. - Известно литебе, кто эта леди? Чавкая, как та жена матроса из далекого прошлого, с каштанами в подоле, и хмурясь, как ведьма, которая тщетно просила этих каштанов *, старухаподхватила шиллинг и, пятясь, как краб или несколько крабов - ибо пальцыобеих рук, выпрямляясь и снова скрючиваясь, могли сойти за двухпредставителей этой породы, а дергающееся лицо еще за полдюжины, - приселана жилистый корень старого дерева, достала из-под чепца короткую чернуютрубку, зажгла спичку и молча стала курить, пристально глядя на собеседника. Мистер Каркер засмеялся и повернулся на каблуках. - Ладно! - сказала старуха. - Один ребенок умер, и один ребенок жив.Одна жена умерла, и другая идет на смену. Ступай ей навстречу! Помимо своей воли, заведующий снова оглянулся и остановился. Старуха, которая не вынула изо рта трубки и, продолжая курить, жевала губами ибормотала, словно беседуя с невидимым духом, указала пальцем в ту сторону, куда он шел, и захохотала. - Что это ты сказала, старая карга? - спросил он. Женщина бормотала, чавкала, пускала дым и все еще указывала вперед, ноне промолвила ни слова. Распрощавшись с нею не слишком любезно, мистерКаркер продолжал путь, но, дойдя до поворота и оглянувшись через плечо накорень старого дерева, снова увидел палец, указующий по-прежнему вперед, иему послышался пронзительный голос старухи: " Ступай ей навстречу! " В гостинице он убедился, что приготовления к изысканному угощениюзакончены и мистер Домби, майор и завтрак поджидают леди. Несомненно, притакого рода обстоятельствах, индивидуальные свойства играют большую роль; нов данном случае аппетит одержал верх над нежной страстью; мистер Домби былочень холоден и сдержан, а майор кипятился, пребывая в величайшем волнении ираздражении. Наконец туземец распахнул двери, и после некоторой паузы вкомнату вошла очень цветущая, но не очень молодая леди. - Дорогой мой мистер Домби, - сказала леди, - боюсь, что мы опоздали, но Эдит рано вышла в поисках интересного пейзажа для эскиза и заставила меняее дожидаться. Коварнейший из майоров, - протянула она ему мизинец, - какпоживаете? - Миссис Скьютон, - сказал мистер Домби, - разрешите мне оказать моемудругу Каркеру, - мистер Домби невольно сделал ударение на слове " друг", какбы говоря: " Я позволяю ему пользоваться этим отличием", - честь быть вампредставленным. Вы слышали от меня о мистере Каркере. - Уверяю вас, я в восторге, - милостиво сказала миссис Скьютон. Мистер Каркер, конечно, был в восторге. Не пришел ли бы он в ещебольший восторг, радуясь за мистера Домби, если бы миссис Скьютон оказалась(как предположил он в первый момент) той самой Эдит, за здоровье которой онипили накануне? - Ах, боже мой, где же Эдит? - озираясь, воскликнула миссис Скьютон. -Все еще в холле, объясняет Уитерсу, в какую рамку вставить эти рисунки! Дорогой мой мистер Домби, не будете ли вы так любезны... Мистер Домби уже пошел искать ее. Через секунду он вернулся, ведя подруку ту самую элегантно одетую и очень красивую леди, которую мистер Каркервстретил под сенью деревьев. - Каркер... - начал мистер Домби. Но они столь явно узнали друг друга, что мистер Домби умолк в изумлении. - Я признательна этому джентльмену, - сказала Эдит, величественнонаклоняя голову, - за то, что он только что избавил меня от приставанийназойливой нищенки. - Я признателен судьбе, - низко кланяясь, сказал мистер Каркер, -которая даровала мне возможность оказать такую ничтожную услугу той, чьимслугой я счастлив быть. Когда ее глаза на секунду остановились на нем, а затем опустились, онпрочел в этом сверкающем и проницательном взгляде подозрение, что появилсяон не в тот момент, когда вмешался, но тайком следил за ней раньше. А когдаон прочел эту мысль, она прочла в его глазах, что ее недоверие не лишенооснований. - Право же, это одно из чудеснейших совпадений, о каком мне когда-либоприходилось слышать, - воскликнула миссис Скьютон, которая воспользоваласьслучаем рассмотреть мистера Каркера в лорнет и убедиться (о чем она громкопросюсюкала майору), что он весь - сердце! - Подумать только! Дорогая Эдит, в этом перст судьбы! Право же, хочется скрестить руки на груди и сказать, как говорят эти грешные турки, что нет кого-то там, кроме... как это егозовут... и кто-то такой - пророк его! Эдит не удостоила уточнить эту удивительную цитату из Корана, но мистерДомби счел нужным сделать несколько вежливых замечаний. - Мне доставляет огромное удовольствие, - сказал мистер Домби стяжеловесной галантностью, - что джентльмен, так тесно связанный со мною, как Каркер, имел честь и счастье оказать хотя бы незначительную услугумиссис Грейнджер. - Мистер Домби поклонился ей. - Но это доставляет мне инекоторое огорчение, и, право же, я начинаю завидовать Каркеру, - сам тогоне сознавая, он сделал ударение на этих словах, как бы понимая, что онидолжны показаться весьма удивительными, - завидовать Каркеру, так как мне невыпало этой чести и этого счастья. Мистер Домби снова поклонился. Эдит оставалась невозмутимой, толькогубы ее презрительно скривились. - Ей-богу, сэр, - вскричал майор, разражаясь речью при виде лакея, который пришел доложить, что завтрак подан, - меня изумляет, что никто неможет иметь честь и счастье прострелить головы всем этим нищим и не бытьпривлеченным к ответу. Но вот рука к услугам миссис Грейнджер, если онаудостоит Дж. Б. чести принять ее; а в данный момент величайшая услуга, какуюДжо может вам оказать, сударыня, это - вести вас к столу! С такими словами майор предложил руку Эдит; мистер Домби шествовалвпереди с миссис Скьютон; мистер Каркер шел сзади, с улыбкой взирая на этообщество. - Я в восторге, мистер Каркер, - сказала за завтраком леди-мать, ещераз посмотрев на него одобрительно в лорнет, - что ваше посещение так удачносовпало с нашей сегодняшней поездкой. Это чудесная прогулка! - Любая прогулка чудесна в таком обществе, - отвечал Каркер. - Нодумаю, что эта и сама по себе чрезвычайно интересна. - О! - воскликнула миссис Скьютон, томно взвизгнув от восторга. - Замокочарователен! Воспоминания о средневековье... и тому подобном... этопоистине восхитительно. Ведь вы обожаете средневековье, не правда ли, мистерКаркер? - О да, конечно, - сказал мистер Каркер. - Какое очаровательное время! - воскликнула Клеопатра. - Какая вера! Время такое энергическое и бурное! Такое живописное! Столь чуждое пошлости! Ах, боже мой! Если бы только оставили нам в наш ужасный век чуточку большепоэзии! Говоря это миссис Скьютон зорко следила за мистером Домби, смотревшимна Эдит, которая слушала, но не поднимала глаз. - Мы возмутительно реальны, мистер Каркер, - сказала миссис Скьютон, -не правда ли? Мало у кого было меньше оснований жаловаться на свою реальность, чем уКлеопатры, у которой фальшивого было столько, сколько могло войти в составчеловека, реально существующего. Тем не менее мистер Каркер посетовал нанашу реальность и согласился, что в этом отношении с нами действительнообошлись очень сурово. - Картины в замке просто божественны! -сказала Клеопатра. - Надеюсь, выобожаете живопись? - Смею вас уверить, миссис Скьютон, - сказал мистер Домби, величественно ободряя своего заведующего, - что Каркер знает толк вкартинах; у него врожденная способность их оценивать. Он и сам оченьнеплохой художник. Не сомневаюсь, что он будет восхищен вкусом и мастерствоммиссис Грейнджер. - Черт возьми, сэр! - вскричал майор Бегсток. - Я того мнения, что вы -Каркер Великолепный и умеете делать все! - О! - скромно улыбнулся Каркер, - Вы слишком многого от меня ждете, майор Бегсток. Я мало что умею делать. Но мистер Домби дает стольвеликодушную оценку тем заурядным способностям, какие человек в моемположении едва ли не обязан иметь, тогда как сам он, вращаясь совсем в инойсфере, стоит бесконечно выше их, что... Мистер Каркер пожал плечами, уклоняясь от дальнейших похвал, и большене прибавил ни слова. Все это время Эдит не поднимала глаз и только изредка посматривала намать, когда пылкий дух этой леди изливался в словах. Но когда умолк Каркер, она на секунду взглянула на мистера Домби. Только на секунду; и в этот мигпо лицу ее скользнула тень презрительного недоумения, подмеченная во всякомслучае одним человеком, улыбавшимся за столом. Мистер Домби поймал этот взгляд, когда темные ресницы уже опускались, ивоспользовался случаем, чтобы его удержать. - Вы часто бывали в Уорике, не так ли? - сказал мистер Домби. - Несколько раз. - Боюсь, что поездка покажется вам скучной. - О нет, нисколько. - Ах, ты похожа на твоего кузена Финикса, дорогая моя Эдит, - сказаламиссис Скьютон. - Побывав один раз в Уорикском замке, он ездил туда ещепятьдесят раз; а если бы он завтра приехал в Лемингтон - как бы я хотела, чтобы этот ангел приехал! - он отправился бы туда на следующий день впятьдесят второй раз. - Мы все энтузиасты, не так ли, мама? - с холодной улыбкой сказалаЭдит. - Быть может, даже чересчур, моя милая, во вред нашему спокойствию, -ответила мать. - Но не будем жаловаться. Наши эмоции служат нам наградой.Если, как говорит твой кузен Финикс, меч протирает... как это называется... - Быть может, ножны, - сказала Эдит. - Вот именно... протирает их слишком быстро, то происходит это, дорогаямоя, потому, что он блестит и сверкает. Миссис Скьютон испустила легкий вздох, как бы с целью затуманить лезвиетого шутовского кинжала, которому служило ножнами ее чувствительное сердце; и, склонив голову к плечу на манер Клеопатры, посмотрела с задумчивойнежностью на свое возлюбленное дитя. Когда мистер Домби обратился в первый раз к Эдит, она повернулась кнему и оставалась в этой позе, слушая мать и отвечая ей, словно хотелапоказать, что ее внимание - к его услугам, если он намерен еще что-нибудьдобавить. Было в этой простой вежливости что-то почти вызывающее и носившеетакой характер, точно здесь играло роль принуждение или заключалась торговаясделка, в которой она с неохотой принимала участие, и снова это былоподмечено тем же человеком, улыбавшимся за столом. Он вспоминал о первойсвоей встрече с нею, когда она думала, что находится одна в роще. Мистер Домби, не имея больше ничего прибавить, предложил отправиться впуть, - завтрак пришел к концу, и майор насытился, как удав. Коляска ждала, по приказанию мистера Домби, и в ней разместились обе леди, майор и он сам; туземец и изнуренный паж влезли на козлы, мистер Таулинсон остался дома, амистер Каркер верхом следовал сзади. Мистер Каркер ехал рысью за коляской, держась от нее примерно нарасстоянии ста ярдов, и все время следил за нею так, словно он и в самомделе был котом, а четверо седоков - мышами. Куда бы он ни смотрел - наразвертывающийся вдали пейзаж с волнистыми холмами, мельницами, пшеницей, травой, полями бобов, полевыми цветами, фермами, стогами сена и шпилем, поднимающимся над лесом, или вверх, на залитое солнцем небо, где порхали надего головой бабочки и распевали птицы, или вниз, где пересекались тениветвей, расстилая трепещущий ковер на дороге, или прямо перед собой, гдеразвесистые деревья образовали нефы и арки, тускло освещенные лучами, пронизывающими листву, - куда бы он ни смотрел, но уголком глаза он всевремя следил за горделивой головой мистера Домби, повернутой к нему, и запером на шляпе, колыхавшимся между ними так небрежно и презрительно - неменее презрительно, чем опустились недавно ресницы при взгляде на того, ктотеперь сидел напротив. Раз, один только раз его настороженный взглядоторвался от этого зрелища; это случилось, когда он перескочил черезневысокую изгородь и галопом пересек поле, что дало ему возможностьопередить экипаж, ехавший по большой дороге, и, достигнув цели путешествия, стать наготове, чтобы высадить леди из коляски. Тогда, только тогда он насекунду встретил ее взгляд, впервые выразивший удивление; но когда, помогаяей сойти, он коснулся ее своей мягкой белой рукой, этот взгляд по-прежнемускользнул поверх его головы. Миссис Скьютон намерена была взять на себя заботу о мистере Каркере ипоказать ему красоты замка. Она решила идти под руку с ним, а также смайором. Этому неисправимому созданию - самому дикому варвару в областипоэзии - полезно побыть в таком обществе. Подобный порядок движения далвозможность мистеру Домби сопровождать Эдит, что он и сделал, шествуя передними по залам замка с важностью, приличествующей джентльмену. - Какое это было чудесное время, мистер Каркер, - сказала Клеопатра. -эти очаровательные укрепления, и милые старые темницы, и эти прелестныезастенки, романтическая месть, живописные атаки и осады, и все, что делаетжизнь поистине пленительной. Как ужасно мы выродились! - Да, мы, к сожалению, измельчали, - сказал мистер Каркер. Своеобразие их беседы заключалось в том, что миссис Скьютон, несмотряна свой экстаз, и мистер Каркер, несмотря на свою учтивость, оба напряженноследили за мистером Домби и Эдит. При всем своем умении вести беседу онибыли несколько рассеяны и в результате говорили наобум. - Мы утратили положительно всякую веру, - сказала миссис Скьютон, выставляя сморщенное ухо, так как мистер Домби что-то говорил Эдит. - Мыутратили всякую веру в милых старых баронов, которые были чудеснейшимисозданиями, и в милых старых священников, которые были воинственнейшимилюдьми, и даже в век этой несравненной королевы Бесс * - вон она там, настене, - который был поистине золотым веком! Милое создание! Она была вся -сердце! А этот очаровательный ее отец! Надеюсь, вы обожаете ГенрихаВосьмого? - Я им восхищаюсь, - сказал Каркер. - Такой прямой, не правда ли? - воскликнула миссис Скьютон. - Такойдородный! Настоящий англичанин! Как хорош его портрет, эти милые прищуренныеглазки и добродушный подбородок! - Ах, сударыня, - сказал Каркер, вдруг останавливаясь, - уж если вызаговорили о картинах, то вот она перед вами! В какой из галерей мира можноувидеть что-либо равное ей? С этими словами улыбающийся джентльмен указал в сторону раствореннойдвери, туда, где посреди комнаты стояли мистер Домби и Эдит. Они не обменивались ни словом, ни взглядом. Стоя рядом, рука об руку, они, казалось, были разъединены больше, чем если бы их разделяли моря. Дажегордыня каждого отличалась своеобразием, которое делало их более чуждымидруг другу, чем если бы один был самым гордым, а другой - самым смиреннымчеловеком в мире. Он - тщеславный, непреклонный, чопорный, суровый. Она - бесконечно обаятельная и грациозная, но никакого внимания необращающая ни на себя, ни на него, ни на все окружающее, с высокомерием, запечатленным на лбу и устах, отвергающая свои собственные чары, словно этобыло ненавистное ей клеймо или ливре. Так были они чужды и несходны, такнасильственно связаны цепью, которую выковал несчастный случай и злаясудьба, что можно было вообразить, будто картины на стенах вокруг нихпотрясены таким неестественным союзом и взирают на него каждый по-своему.Суровые рыцари и воины смотрели на них хмуро. Служитель церкви с воздетойрукой обличал кошунственность этой пары, готовой предстать перед алтарембога. Тихие воды на пейзажах, отражая в глубинах своих солнце, вопрошали: " Разве нельзя утопиться, если нет других путей к спасению? " Руины подалиголос: " Посмотрите сюда, и вы увидите, чем стали мы, обрученные чуждому намВеку! " Животные, несходные по природе своей, терзали друг друга, как быявляя назидательный для них пример. Амуры и купидоны в испуге обращались вбегство, а мученики, чья история страданий увековечена живописью, не ведалиподобной пытки. Тем не менее миссис Скьютон была столь очарована картиной, к которойпривлек ее внимание мистер Каркер, что не удержалась и сказала вполголоса отом, как это мило, сколько в этом души! Эдит, услыхав, оглянулась и отнегодования покраснела до корней волос. - Моя дорогая Эдит знает, что я восхищалась ею! - сказала Клеопатра, небез робости дотрагиваясь зонтиком до ее спины. - Милая девочка! Снова мистер Каркер стал свидетелем той борьбы, которую случайнонаблюдал в роще. Снова он увидел, как одержали верх высокомерная скука иравнодушие и заслонила все словно туча. Она не подняла на него глаз, но, бросив быстрый, повелительный взгляд, казалось, предложила матери подойти ближе. Миссис Скьютон призналацелесообразным понять намек и, торопливо приблизившись со своими двумякавалерами, больше уже не отходила от дочери. Теперь мистер Каркер - ибо ничто не отвлекло его внимания - началговорить о картинах, выбирать лучшие и указывать на них мистеру Домби, незабывая фамильярно отмечать, по своему обыкновению, величие мистера Домби иоказывать ему внимание, приспосабливая для него бинокль, отыскивая номера вкаталоге, держа его трость, и так далее. Что касается этих услуг, то, поправде сказать, инициатива исходила не столько от мистера Каркера, сколькоот самого мистера Домби, который не прочь был проявить свою власть, говорятоном слегка повелительным и - для него - непринужденным: " Послушайте, Каркер, будьте добры, помогите мне! " - а улыбающийся джентльмен помогалвсегда с удовольствием. Они осмотрели картины, стены, сторожевую башню и прочее; и так как к ихмаленькой компании никто не присоединился, а майор, переваривая пищу, былсонлив и отошел на задний план, мистер Каркер стал общительным и любезным.Сначала он обращался преимущественно к миссис Скьютон; но так как этачувствительная леди пришла в такой экстаз от произведений искусств, что попрошествии четверти часа могла только зевать (они действуют стольвдохновляюще, - заметила она, приводя основания для подобных проявленийвосторга), он перенес свое внимание на мистера Домби. Мистер Домби говорилмало, замечая лишь изредка: " Совершенно верно, Каркер", или: " Неужели, Каркер? " - но молчаливо поощрял Каркера продолжать беседу и весьма одобрял вдуше его поведение, считая, что кто-нибудь должен поддерживать разговор, иполагая, что замечания Каркера, являвшиеся, так сказать, ответвлением отродительского ствола, могут позабавить миссис Грейнджер. Мистер Каркер, отличавшийся удивительным тактом, ни разу не позволил себе обратитьсянепосредственно к леди; но она как будто прислушивалась, хотя и не смотрелана него, а раза два, когда он особенно настойчиво заявлял о своем смирении, по лицу ее скользнула слабая улыбка, напоминающая не луч света, а густуючерную тень. Когда Уорикский замок был, наконец, исчерпан, равно как и силы майора, не говоря уже о миссис Скьютон, чьи своеобразные проявления восторга весьмаучастились, коляска снова была подана, и они поехали осматриватьокрестности. Об одном из пейзажей мистер Домби церемонно заявил, что эскиз, сделанный - хотя бы и небрежно - прекрасной рукой миссис Грейнджер, будетслужить ему напоминанием об этом приятном дне, хотя, конечно, он ненуждается ни в каких искусственных напоминаниях о том, что всегда будетвысоко ценить (тут мистер Домби отвесил один из своих поклонов). ТощийУитерс, державший под мышкой альбом Эдит, немедленно получил приказ отмиссис Скьютон подать этот альбом, и коляска остановилась, чтобы Эдит могласделать рисунок, который мистер Домби намеревался хранить среди своихсокровищ. - Боюсь, что я слишком вас утруждаю, - сказал мистер Домби. - Нисколько. Откуда вы хотели бы видеть его зарисованным? - спросилаона, поворачиваясь к нему с таким же принужденным вниманием, как и раньше. Мистер Домби с новым поклоном, от которого затрещал его накрахмаленныйгалстук, просил, чтобы этот вопрос решила художница. - Мне бы хотелось, чтобы вы сами выбрали, - сказала Эдит. - В таком случае, - сказал мистер Домби, - предположим - отсюда. Местокак будто подходящее для этой цели, или же... Каркер, как по-вашему? Невдалеке, на переднем плане, была роща, очень похожая на ту, гдемистер Каркер плел поутру паутину следов, и скамейка под деревом, котораяочень напоминала то место, где паутина его оборвалась. - Осмелюсь обратить внимание миссис Грейнджер, - сказал Каркер, - наэтот интересный, пожалуй даже любопытный вид, который открывается вототтуда. Она посмотрела в ту сторону, куда он указывал хлыстом, и быстро поднялана него глаза. Вторично они обменялись взглядом с тех пор, как былипредставлены друг другу, и этот взгляд был бы тожествен первому, если бы небыл более выразителен. - Вы одобряете? - спросила Эдит мистера Домби. - Я буду в восторге, - ответил мистер Домби Эдит. Итак, коляска приблизилась к тому месту, которое привело в восторгмистера Домби; Эдит, не выходя из экипажа и раскрыв альбом со свойственнымей горделивым равнодушием, начала рисовать. - Все мои карандаши притупились, - сказала она, отрываясь от работы иперебирая их один за другим. - Разрешите мне, - сказал мистер Домби. - А впрочем, Каркер это лучшесделает, он понимает в таких вещах. Каркер, не будете ли вы так добрызаняться карандашами миссис Грейнджер. Мистер Каркер подъехал к дверце коляски с той стороны, где сиделамиссис Грейнджер, бросил поводья на шею лошади, с улыбкой и поклоном взял унее из рук карандаши и, сидя в седле, начал очинивать их не спеша. Покончивс этим, он попросил разрешения держать карандаши и подавать их ей по меренадобности: таким образом, мистер Каркер, превознося удивительное мастерствомиссис Грейнджер, особенно в зарисовке деревьев, оставался около нее исмотрел, как она рисует. В это время мистер Домби стоял, выпрямившись вовесь рост, в коляске, наподобие весьма респектабельного привидения, и тожесмотрел, тогда как Клеопатра и майор ворковали, словно престарелые голубки. - Вам нравится или, может быть, сделать рисунок более законченным9 -спросила Эдит, показывая эскиз мистеру Домби. Мистер Домби попросил не притрагиваться больше к рисунку это было самосовершенство. - Изумительно! - сказал Каркер, обнажая красные десны в подтверждениесвоей похвалы. - Я не думал, что увижу нечто столь прекрасное и стольнеобычайное. Эти слова могли относится к художнице не меньше, чем к эскизу; но вид умистера Каркера был такой открытый - не только рот, но и весь он с головы допят. Таким он оставался, пока не отложили в сторону рисунок, сделанный длямистера Домби, и не убрали принадлежности для рисования; затем он вручилкарандаши (они были приняты с холодной благодарностью за помощь, но его неудостоили взглядом) и, натянув поводья, отъехал и снова двинулся вслед заколяской. Он скакал, думая, быть может, что даже этот банальный набросок былсделан и вручен своему владельцу так, словно он выторгован и куплен. Думая, быть может, что она с величайшей готовностью согласилась на его просьбу, новсе же ее надменное лицо, склоненное над рисунком или обращенное кизображаемому на нем пейзажу, было лицом гордой женщины, участвующей вгнусной и недостойной сделке. Думая, быть может, обо всем этом, но, разумеется, улыбаясь и непринужденно осматриваясь кругом, наслаждаясь свежимвоздухом и верховой ездой и по-прежнему зорко следя уголком глаза заколяской. Прогулкой среди руин Кенилуорта, весьма посещаемых публикой, иобозрением еще нескольких пейзажей - большую часть коих (напомнила мистеруДомби миссис Скьютон) Эдит уже зарисовала, в чем он может убедиться, рассматривая ее рисунки, - закончилась эта экскурсия. Миссис Скьютон и Эдитбыли доставлены домой; мистер Каркер получил любезное приглашение отКлеопатры зайти вечерком с мистером Домби и майором послушать игру Эдит; итрое джентльменов отправились обедать к себе в гостиницу. Этот обед ничем не отличался от вчерашнего, только майор стал за этидвадцать четыре часа более торжествующим и менее таинственным. Снова пили заздоровье Эдит. Снова мистер Домби был приятно смущен. А мистер Каркервыражал полное сочувствие и одобрение. Других гостей у миссис Скьютон не было. Рисунки Эдит были разбросаны покомнате, пожалуй в большем количестве, чем обычно, а Уитерс, изнуренный паж, подавал более крепкий чай. Была здесь арфа, стояло фортепьяно; и Эдит игралаи пела. Но даже музыкой Эдит, так сказать, платила по чеку мистера Домби всес тем же непреклонным видом. К примеру. - Эдит, дорогая моя, - сказала миссис Скьютон спустя полчаса после чая, - мистер Домби умирает от желания послушать тебя, я знаю. - Право же, мама, мистер Домби еще жив и может сказать это сам. - Я буду бесконечно признателен, - сказал мистер Домби. - Что вы хотите? - Фортепьяно? - нерешительно предложил мистер Домби. - Как угодно; вам остается только выбирать. И она начала играть нафортепьяно. Так же было и с арфой, и с пением, и с выбором вещей, которыеона пела и играла. Это ледяное и вынужденное, но в то же время подчеркнутобыстрое исполнение желаний, какие высказывал он ей, и только ей одной, былостоль примечательно, что вопреки священнодействию игры в пикет оно не моглоне привлечь зоркого внимания мистера Каркера. Не ускользнул от него и тотфакт, что мистер Домби явно гордится своею властью и не прочь ее показать. Впрочем, мистер Каркер играл так хорошо, - то с майором, то сКлеопатрой, с чьим бдительным взором, следящим за мистером Домби и Эдит немогла соперничать ни одна рысь, что даже возвысился в глазах леди-матери; когда же, прощаясь, он посетовал на необходимость вернуться завтра утром вЛондон, Клеопатра выразила уверенность (ибо родство душ - явление весьмаредкое), что встречаются они отнюдь не в последний раз. - Надеюсь, - сказал мистер Каркер, направившись к двери в сопровождениимайора и бросив выразительный взгляд на стоявшую поодаль пару. - Я тоже такдумаю. Мистер Домби, величественно простившись с Эдит, наклонился или сделалпопытку наклониться над ложем Клеопатры и сказал вполголоса: - Я просил у миссис Грейнджер разрешения нанести ей визит завтра утром- с определенной целью, - и она разрешила мне зайти в двенадцать часов. Могуя надеяться, что после этого буду иметь удовольствие, сударыня, застать васдома? Клеопатра была столь взволнована и растрогана, услышав эту загадочнуюречь, что могла только закрыть глаза, кивнуть головой и протянуть мистеруДомби руку, которую мистер Домби, хорошенько не зная, что с ней делать, подержал и выпустил. - Домби, идемте! - крикнул майор, заглянув в комнату. - Черт побери, сэр, старый Джо весьма не прочь предложить, чтобы отель " Ройал" переименовали и назвали его " Три веселых холостяка" в честь нас и Каркера. С этими словами майор похлопал Домби по спине, подмигнул, оглянувшисьчерез плечо, обеим леди - это сопровождалось устрашающим приливом крови кголове, - и увел его. Миссис Скьютон покоилась на софе, а Эдит молча сидела поодаль, возлеарфы. Мать, играя веером, украдкой посматривала на дочь, но дочь мрачнозадумалась, опустив глаза, и мешать ей не следовало. Так сидели они целый час, не говоря ни слова, пока не пришла, пообыкновению, горничная миссис Скьютон, чтобы приготовить ее постепенно косну. Этой служанке надлежало быть по вечерам не женщиной, а скелетом с косойи песочными часами, ибо ее прикосновение было прикосновением Смерти.Раскрашенная старуха сморщилась под ее рукой; фигура съежилась, волосыупали, темные дугообразные брови превратились в жиденькие пучки седых волос, бледные губы ввалились, кожа стала мертвенной и дряблой; место Клеопатрызаняла изможденная, желтая старуха с трясущейся головой и красными глазами, завернутая, как грязный узел, в засаленный фланелевый капот. Даже голос изменился, когда они снова остались одни и она обратилась кЭдит. - Почему ты не говоришь, - резко сказала она, - что завтра он придетсюда, как вы условились? - Потому что вы это знаете, мама, - ответила Эдит. - С какой насмешкойпроизнесла она это последнее слово! - Вы знаете, что он меня купил, - продолжала она. - Или купит завтра.Он обдумал свою покупку; он показал ее своему другу; пожалуй, он дажегордится ею; он думает, что она ему подходит и будет стоить сравнительнодешево; и завтра он купит. Боже, вот ради чего я жила и вот что я теперьчувствую! Запечатлейте на одном прекрасном лице умышленное самоуничижение ижгучее негодование сотни женщин, сильных в страсти и гордости; белыедрожащие руки закрыли это лицо. - Что ты хочешь сказать? - спросила рассерженная мать. - Разве ты сдетства не... - С детства! - взглянув на нее, воскликнула Эдит. - Когда я быларебенком? Какое детство было у меня по вашей милости? Я была женщиной, хитрой, лукавой, корыстной, заманивающей в сети мужчин, раньше чем узналасебя, вас или хотя бы поняла цель каждой новой заученной мною уловки. Выродили женщину. Посмотрите на нее. Сегодня она в полном блеске. И с этими словами она ударила себя рукой по прекрасной груди, словнохотела себя уничтожить. - Посмотрите на меня, - сказала она, - на меня, которая никогда незнала, что такое честное сердце и любовь. Посмотрите на меня, обученнуюзаговорам и интригам в ту пору, когда дети забавляются играми, и выданнуюзамуж в юности - по хитроумию я была уже старухой - за человека, к которомубыла совершенно равнодушна. Посмотрите на меня, которую он оставил вдовой, покинув этот мир раньше, чем ему досталось наследство, - кара, заслуженнаявами! - и скажите мне, какова была с тех пор моя жизнь в течение десяти лет! - Мы прилагали все усилия, чтобы обеспечить тебе завидное положение, -отвечала мать. - Вот какова была твоя жизнь. И теперь ты этого достигла. - Нет невольницы на рынке, нет лошади на ярмарке, которую бы таквыводили, предлагали, осматривали и выставляли напоказ, как меня за этипозорные десять лет, мама! - с пылающим лицом воскликнула Эдит, снова сгоречью подчеркивая это последнее слово. - Разве это не правда? Разве я нестала притчей во языцех для мужчин? Разве за мной не бегали дураки, распутники, юнцы и выжившие из ума старики и разве не бросали меня, неуходили один за другим, потому что вы были слишком откровенны, несмотря навсю вашу хитрость, - да, и слишком правдивы, несмотря на всю эту фальшь ипритворство, так что о нас едва не пошла худая слава? Разве я не мирилась сразрешением осматривать меня и ощупывать чуть не на всех курортах, отмеченных на карте Англии? Разве меня не выставляли всюду на продажу, неторговали мной, пока я не утратила последнего уважения к себе и не сталасама себе противна? Не это ли было мое позднее детство? Раньше я его незнала. Уж сегодня-то, во всяком случае, не говорите мне, что у меня былодетство. - Ты могла бы по крайней мере раз двадцать сделать хорошую партию, Эдит, - сказала мать, - если бы хоть немного поощряла... - Нет! Тот, кто берет меня, отверженную по заслугам, - ответила та, подняв голову и содрогаясь от мучительного стыда и необузданной гордости, -пусть возьмет меня так, как берет этот человек, без всяких условий с моейстороны. Он видит меня на аукционе и решает, что не худо бы меня купить.Пусть покупает! Когда он пришел досмотреть меня - может быть предложитьцену, - он пожелал, чтобы ему показали список моих совершенств. Я егопредставила. Когда он хочет, чтобы я демонстрировала одно из них, дабыоправдать покупку в глазах его друзей, я его спрашиваю, что именнотребуется, и выполняю приказание. Довольно! Он покупает по своей воле, знаетцену покупки и власть своих денег; а я желаю ему никогда в ней неразочароваться. Я не расхваливала себя и не настаивала на сделке; не делалиэтого и вы, поскольку я в состоянии была вас удержать. - Странно ты разговариваешь сегодня, Эдит, со своей матерью. - Мне тоже так кажется. Мне это кажется более странным, чем вам, -сказала Эдит. - Но мое воспитание давным-давно закончено. Теперь я слишкомстара и в конце концов пала слишком низко, чтобы избрать новый путь, остановить вас и спасти себя. Семя тех чувств, что очищают сердце женщины иделают его правдивым и добрым, не запало в мое сердце, а больше ничто меняне поддержит, раз я сама себя презираю. - Трогательная печаль послышалась вее голосе, но она исчезла, когда Эдит снова заговорила, презрительно скрививгубы. - Итак, раз мы благородны и бедны, я довольна, что мы таким путемразбогатеем. Одно я могу сказать: я не изменила той единственной цели, которую у меня хватило сил себе поставить, - я чуть было не сказала: имелавозможность, поскольку вы, мама, находитесь около меня, - я не соблазнялаэтого человека. - Этого человека! - воскликнула мать. - Ты говоришь так, как будтоненавидишь его! - А вы думали, что я его люблю? - отозвалась та, останавливаясь посредикомнаты и оглядываясь. - А не назвать ли вам того, - продолжала она, несводя глаз с матери, - кто уже прекрасно нас знает и видит нас насквозь иперед кем я чувствую еще меньше уважения и доверия к себе, чем даже передсамой собою, - до такой степени унизительна для меня его проницательность? - Полагаю, - холодно отвечала мать, - что ты нападаешь на бедногозлополучного... как его зовут?.. мистера Каркера. Отсутствие у тебя уваженияи доверия к себе, дорогая моя, в той мере, в какой оно связано с этимчеловеком (который на меня произвел приятное впечатление), вряд ли можетповлиять на твою семейную жизнь. Почему ты смотришь на меня таким тяжелымвзглядом? Ты больна? Вдруг Эдит опустила голову, словно почувствовала острую боль, и закрылалицо руками; неудержимая дрожь пробежала по всему ее телу. Это скоро прошло, и обычной своей походкой она вышла из комнаты. Тогда снова появилась горничная, которой бы надлежало быть скелетом, и, подав руку своей хозяйке, по-видимому, утратившей не только свои прелести, но и осанку, и получившей паралич вместе с фланелевым капотом, собрала прахКлеопатры и унесла его, дабы наутро он снова воскрес к жизни.
Данная страница нарушает авторские права?