Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава XXV.
Странные вести о дяде Соле Капитан Катль, хотя и не был лентяем, проснулся не очень рано наследующее утро после того, как видел в окно лавки Соля Джилса, что-топишущего в гостиной, Мичмана на прилавке и Роба Точильщика, стелющего себепостель под прилавком: пробило шесть часов, когда он приподнялся на локте иокинул взором свою маленькую спальню. Должно быть, глаза капитана неслитяжелую службу, если он, проснувшись, всегда раскрывал их так широко, какраскрыл в то утро, и плохую получали они награду за свою бдительность, еслион всегда протирал их с таким же ожесточением. Но случай был из ряда вонвыходящий, ибо Роб Точильщик никогда еще не появлялся в дверях спальникапитана Катля, а сейчас он стоял здесь, тяжело дыша и глядя на капитана, разгоряченный и взлохмаченный, как будто только-только покинул постель, чтосильно повлияло как на выражение, так и на цвет его лица. - Эй! - заревел капитан. - Что случилось? Не успел Роб вымолвить слово в ответ, как капитан Катль в смятениисорвался с постели и зажал ему рот рукой. - Спокойно, приятель! - сказал капитан. - Не говори мне покуда нислова! Наложив этот запрет и глядя на своего посетителя с великим изумлением, капитан вытолкал его потихоньку в соседнюю комнату, затем исчез и черезнесколько секунд вернулся в синем костюме. Подняв руку в знак того, чтозапрет еще не снят, капитан Катль подошел к буфету и налил себе рюмочку; такую же рюмочку он протянул вестнику. После этого капитан поместился вуглу, спиной к стене, как бы предотвращая возможность быть поверженным наспину сообщением, какое ему предстояло выслушать, осушил рюмку и, не спускаяглаз с вестника и побледнев так, как только мог побледнеть, предложил ему" отчаливать". - То есть рассказывать, капитан? - осведомился Роб, на которого этимеры предосторожности произвели сильное впечатление. - Да! - сказал капитан. - Так вот, сэр, - сказал Роб, - я мало что могу рассказать. Нопосмотрите-ка сюда! Роб показал связку ключей. Капитан внимательно поглядел на них, оставаясь в своем углу, и внимательно поглядел на вестника. - А посмотрите-ка сюда! - продолжал Роб. Мальчик показал запечатанный пакет, на который капитан Катль вытаращилглаза так же, как таращил их на ключи. - Когда я проснулся сегодня, капитан, - продолжал Роб, - примерно вчетверть шестого, я нашел это у себя на подушке. Дверь лавки не была запертани на задвижку, ни на ключ, а мистер Джилс ушел. - Ушел? - заревел капитан. - Улетучился, сэр, - отвечал Роб. Голос капитана был столь страшен и он с такой энергией двинулся изсвоего угла на Роба, что тот попятился в другой угол, протягивая ключи ипакет, с целью защитить себя от нападения. - " Для капитана Катля", сэр! - крикнул Роб. - Написано и на ключах и напакете. Честное, благородное слово, капитан Катль, больше я ничего об этомне знаю. Умереть мне на этом месте, если знаю! Ну, и си-тивация для парня, который только что заполучил должность! - возопил злополучный Точильщик, растирая себе лицо обшлагом. - Хозяин удрал вместе с его местом, и он же вэтом виноват! Эти сетования вызваны были пристальным, или, вернее, сверкающимвзглядом капитана Катля, преисполненным туманных подозрений, угроз иобвинений. Взяв протянутый ему пакет, капитан вскрыл его и прочел следующее: - " Мой дорогой Нэд Катль, сюда вложена последняя моя воля... - капитанс недоверчивым видом перевернул лист бумаги, - и завещание"... Гдезавещание? - спросил капитан, тотчас предъявляя обвинение злосчастномуТочильщику. - Что ты с ним сделал, приятель? - Я его в глаза не видел, - захныкал Роб. - Неужели вы подозреваете нив чем не повинного парня, капитан? Я не притрагивался к завещанию. Капитан покачал головой, давая понять, что кто-то должен нестиответственность, и торжественно продолжал. - " Коего не вскрывайте в течение года или до тех пор, пока не получитедостоверных известий о моем дорогом Уолтере, который дорог и вам, Нэд, вэтом я уверен". - Капитан сделал паузу и с волнением покачал головой; затем, дабы поддержать свое достоинство в этот напряженный момент, посмотрелчрезвычайно сурово на Точильщика. - " Если вы никогда обо мне не услышите ине увидите меня, Нэд, вспоминайте о старом друге так же, как он будетвспоминать о вас до последней минуты - с любовью; и по крайней мере до техпор, пока не истечет указанный мною срок, сохраните для Уолтера домашнийочаг в старой лавке. Долгов нет, ссуда, полученная от фирмы Домби, покрыта, а все ключи я посылаю вместе с этим пакетом. Шуму не поднимайте и никакихсправок обо мне не наводите: это бесполезно. Больше, дорогой Нэд, нетпоручений от вашего верного друга Соломона Джилса". - Капитан глубоковздохнул, а затем прочел следующие слова, приписанные внизу: - " Мальчик Роб, как я вам говорил, рекомендован фирмой Домби с лучшей стороны. Если бы всеостальное пошло с молотка, позаботьтесь, Нэд, о Маленьком Мичмане". Для того, чтобы вызвать у потомства представление о том, как капитанвертел письмо в руках и, прочитав его раз двадцать, опустился на стул имысленно стал держать военный суд, - для этого потребовались бы объединенныеусилия всех великих гениев, которые, пренебрегая своим несчастливым веком, решили обратиться к потомству, но и у него не добились успеха. Сначалакапитан был слишком потрясен и расстроен, чтобы думать о чем бы то ни было, кроме самого письма; и даже когда мысли его обратились к различнымсопутствующим фактам, то оказалось, что, пожалуй, лучше было бы им непокидать первоначальной темы - так мало проясняли они эти факты. В такомрасположении духа капитан Катль, имея пред судом Точильщика, и только егоодного, почувствовал великое облегчение, решив, что подозрения падают нанего; эта мысль столь ясно отразилась на физиономии капитана, что Робзапротестовал. - Ох, не надо, капитан! - вскричал Точильщик. - Не понимаю, как это выможете! Что я сделал, чтобы так на меня смотреть? - Приятель, - сказал капитан Катль, - не кричи, пока тебя не обидели. Ичто бы ты ни сделал, не наговаривай на себя. - Я ничего не делал и не наговаривал, капитан, - ответил Роб. - В таком случае, не уклоняйся, - внушительно сказал капитан, - и станьна якорь. Глубоко чувствуя возложенную на него ответственность и необходимостьтщательно расследовать это таинственное происшествие, как подобает человеку, связанному с обеими сторонами, капитан Катль решил осмотреть место действияи не отпускать от себя Точильщика. Считая, что в настоящее время этот юнецнаходится как бы под арестом, капитан колебался, не целесообразно ли будетнадеть ему наручники, связать ноги или привесить к ним груз; но сомневаясь, законны ли подобные действия, капитан решил только придерживать его всюдорогу за плечо и сбить с ног, если он окажет сопротивление. Однако Роб не оказал никакого сопротивления и, стало быть, подошел кдому мастера судовых инструментов, не испытав более суровых мер воздействия.Так как ставни были еще закрыты, капитан прежде всего позаботился открытьлавку; когда же дневной свет проник в комнату, капитан с его помощьюприступил к дальнейшему расследованию. Первым делом он поместился на стуле в лавке в качестве председателяторжественного трибунала, все члены коего соединились в его лице, ипотребовал, чтобы Роб лег в постель под прилавком, указал точно место, гдеон, проснувшись, обнаружил ключи и пакет, и показал, каким образом нашелдверь незапертой, как отправился на Бриг-Плейс, - причем капитанпредусмотрительно приказал восстановить эту последнюю сцену не выходя запорог, - и так далее и так далее. Когда все это было показано несколько раз, капитан покачал головой и, по-видимому, пришел к заключению, что делопринимает дурной оборот. Затем капитан, смутно допуская возможность найти тело, предпринялтщательные поиски по всему дому: с зажженной свечой шарил в погребах, засовывал свой крючок за двери, больно ударялся головой о балки изапутывался в паутине. Поднявшись в спальню старика, они убедились, что в туночь он не ложился в постель, а только прилег поверх одеяла, о чемсвидетельствовал еще сохранившийся на одеяле отпечаток. - И я думаю, капитан, - сказал Роб, осматривая комнату, - что этипоследние дни, когда мистер Джилс так часто приходил и уходил, он понемногууносил мелкие веши, чтобы не привлекать внимания. - А! - таинственно произнес капитан. - Почему ты так думаешь, приятель? - Вот, например, - отвечал Роб, озираясь, - я не вижу его прибора длябритья. И щеток его не вижу, капитан. И рубашек. И башмаков. По мере того, как перечислялись эти предметы, капитан Катль специальнососредоточивал внимание на деталях туалета Точильщика, - не обнаружится ли, что тот недавно ими пользовался или в настоящее время ими владеет. Но Робунезачем было бриться, он, разумеется, был не причесан, и не могло бытьникаких сомнений в том, что свой костюм он носит давно. - А что бы ты сказал, не наговаривая на себя, - спросил капитан, - вкотором часу он уклонился от курса? Ну? - Я думаю, капитан, - отвечал Роб, - что, должно быть, он ушел вскорепосле того, как я захрапел. - В котором часу это было? - осведомился капитан, приготовившисьдобиться точных сведений. - Как же я могу на это ответить, капитан? - возразил Роб. - Знаютолько, что поначалу сон у меня крепкий, а под утро - чуткий; и если бымистер Джилс прошел через лавку на рассвете, хотя бы даже на цыпочках, я быуже непременно услышал, как он закрывает дверь. Трезво обсудив это показание, капитан Катль стал склоняться к мысли, что мастер судовых инструментов скрылся по собственному желанию; такомулогическому выводу способствовало письмо, адресованное капитану, которое, будучи несомненно написано рукой старика, как будто без особых натяжекподтверждало догадку, что тот решил уйти и ушел по своей воле. Теперькапитану предстояло подумать, куда он ушел и зачем? А так как он не виделникаких путей к решению первого вопроса, то и ограничил свои размышлениявторым. Когда капитан припомнил странное поведение старика и прощание с ним - втот вечер он не мог объяснить, почему оно было таким теплым, но теперь этостало понятно, - у него возникло страшное подозрение, что старик, подавленный тревогой и тоской по Уолтеру, пришел к мысли о самоубийстве. Таккак он был не приспособлен к тяготам повседневной жизни, о чем частенькоговаривал сам, и несомненно выведен из равновесия неопределенным положениеми надеждами, исполнение которых все откладывалось и откладывалось, подобноепредположение казалось не только не бессмысленным, но даже слишкомправдоподобным. У него не было долгов, он не боялся лишения свободы или наложенияареста на имущество - что же, если не припадок безумия, побудило его бежатьиз дому одного и тайком? Касательно же кое-каких вещей, взятых им с собой, если он действительно их взял - а даже в этом они не были уверены, - он могэто сделать, рассуждал капитан, чтобы предотвратить расследование, отвлечьвнимание от своей гибели или успокоить того самого человека, который вданный момент взвешивал все эти возможности. Таковы были, если изложитьпростым языком и в сжатой форме, окончательные выводы и сущность рассужденийкапитана Катля, которые не скоро приняли это направление и подобно инымпубличным рассуждениям были сначала весьма сбивчивы и беспорядочны. Крайне удрученный и павший духом, капитан Катль почел справедливымосвободить Роба из-под ареста, к коему его приговорил, и предоставить емусвободу при условии почетного надзора за ним, от которого не намерен былотказываться. Наняв у маклера Броли человека, который должен был во время ихотлучек сидеть в лавке, капитан взял с собою Роба и занялся печальнымипоисками смертных останков Соломона Джилса. Ни один полицейский участок, ни один морг, ни один работный дом встолице не избежал посещения твердой глянцевитой шляпы. На пристанях, средисудов на берегу реки, вверх по течению, вниз по течению - всюду и везде, гдетолпа была гуще, поблескивала она, словно шлем героя в битве. В течениецелой недели капитан читал во всех газетах объявления обо всех найденных ипропавших людях и во все часы дня отправлялся опознавать Соломона Джилса вбедных маленьких юнгах, упавших за борт, и в высоких темнобородыхиностранцах, принявших яд, " удостовериться, - говорил капитан Катль, - чтоэто не он". И в самом деле, это был не он, и у доброго капитана другогоутешения не оставалось. Наконец капитан Катль отказался от этих попыток, признав ихбезнадежными, и стал размышлять, что надлежит ему теперь делать.Неоднократно перечитав письмо своего бедного друга, он заключил, чтопервейшей его обязанностью является сохранить " для Уолтера домашний очаг встарой лавке". Поэтому капитан принял решение переселиться в дом СоломонаДжилса, заняться продажей инструментов и посмотреть, что из этого выйдет. Но так как подобный шаг требовал отказа от квартиры у миссисМак-Стинджер, а он знал, что эта энергическая женщина и слушать не станет оего переезде, капитан пришел к отчаянному решению сбежать. - Послушай-ка, приятель, - сказал капитан Робу, когда в голове егосозрел этот замечательный план, - завтра меня не будет на этом рейде доночи; быть может, приду после полуночи. Но ты будь настороже, пока неуслышишь моего стука, а как только услышишь, беги и отопри дверь. - Слушаю, капитан, - сказал Роб. - Ты по-прежнему будешь числиться в этом журнале, - снисходительнопродолжал капитан, - и можешь даже получить повышение, если мы с тобойполадим Но завтра ночью, как только услышишь мой стук, в котором бы часу этони случилось, беги и проворней отворяй. - Будьте покойны, капитан, - отвечал Роб. - Дело в том, понимаешь ли, - пояснил капитан, возвращаясь, чтобырастолковать ему это поручение, - что - кто знает! - возможна и погоня; именя могут захватить, пока я буду ждать, если ты отопрешь не так проворно. Роб снова заверил капитана, что будет бдителен и расторопен, и капитан, отдав это благоразумное распоряжение, в последний раз отправился домой кмиссис Мак-Стинджер. Сознание, что он явился туда в последний раз и скрывает жестокий умыселпод синим своим жилетом, внушило ему такой смертельный страх перед миссисМак-Стинджер, что шаги этой леди внизу в течение целого дня приводили его втрепет. Вдобавок случилось так, что миссис Мак-Стинджер была в прекрасномрасположении духа - мила и кротка, как овечка; и капитан Катль испыталжестокие угрызения совести, когда она поднялась наверх и спросила, неприготовить ли ему чего-нибудь к обеду. - Вкусный пудинг из почек, капитан Катль, - сказала квартирная хозяйка, - или баранье сердце. Не беда, если мне придется похлопотать. - Нет, благодарю вас, сударыня, - отвечал капитан. - Или жареную курицу, - сказала миссис Мак-Стинджер, - с телячьимфаршем и яичным соусом. Право же, капитан Катль, устройте себе маленькийпраздник! - Нет, благодарю вас, сударыня, - очень смиренно отвечал капитан. - Сдается мне, вы не в своей тарелке, и вам следует подкрепиться, -сказала миссис Мак-Стинджер. - Почему бы не выпить в кои веки раз бутылкухереса? - Ну что ж, сударыня, - отозвался капитан, - если вы будете так добры ивыпьете со мною стаканчик-другой, я, пожалуй, не откажусь. Сделайте милость, сударыня, - продолжал капитан, раздираемый на части своею совестью, -возьмите с меня квартирную плату за квартал вперед! - А зачем это, капитан Катль? - возразила миссис Мак-Стинджер, возразила резко, как показалось капитану. Капитан был испуган насмерть. - Вы бы мне оказали услугу, сударыня, если бы взяли, - робко сказал он.- Я не умею беречь деньги. Они у меня уплывают. Я был бы очень признателен, если бы вы согласились. - Ну что ж, капитан Катль, - потирая руки, сказала ничего неподозревающая Мак-Стинджер, - делайте как хотите. Мне с моим семейством непристало отказываться, как не пристало и просить. - И не будете ли вы так добры, сударыня, - сказал капитан, доставая сверхней полки буфета металлическую чайницу, в которой хранил наличныеденьги, - подарить от меня ребятишкам по восемнадцати пенсов каждому? Есливы ничего не имеете против, сударыня, скажите детям, чтобы они пришли сюда.Я был бы рад их видеть. Эти невинные Мак-Стинджеры уподобились кинжалам, вонзившимся в грудькапитана, когда явились гурьбой и стали тормошить его с безграничнымдоверием, которое он так мало заслуживал. Вид Александра Мак-Стинджера, еголюбимца, был ему невыносим; голос Джулианы Мак-Стинджер, как две капли водыпохожей на мать, привел его в трепет. Тем не менее капитан Катль соблюдал приличия более или менее сносно и втечение часа или двух выдерживал весьма жестокое и грубое обхождение юныхМак-Стинджеров, которые, предаваясь детским забавам, причинили некоторыйущерб глянцевитой шляпе, усевшись в нее вдвоем, как в гнездо, и колотябашмаками по внутренней стороне тульи. Наконец капитан с грустью отпустил ихи, расставаясь с этими херувимами, испытывал мучительные угрызения совести искорбь человека, идущего на казнь. В ночной тишине капитан уложил более тяжелое свое имущество в сундук, который запер на замок, намереваясь оставить его здесь, по всей вероятности, навеки, ибо почти не было шансов на то, что найдется когда-нибудь человек, достаточно отважный и дерзкий, чтобы прийти и потребовать его. Более легкиевещи капитан связал в узел, а столовое серебро разложил по карманам, готовясь к побегу. В полуночный час, когда Бриг-Плейс покоилась во сне, амиссис Мак-Стинджер, окруженная своими младенцами, погрузилась в сладостноезабытье, преступный капитан, на цыпочках спустившись в темноте по лестнице, открыл дверь, тихонько притворил ее за собой и пустился бежать. Преследуемый образом миссис Мак-Стинджер, вскакивающей с постели, бегущей за ним и приводящей его обратно, невзирая на свой костюм, преследуемый также сознанием своего чудовищного преступления, капитан Катльбежал во всю прыть, отнюдь не позволяя траве вырасти у него под ногами междуБриг-Плейс и дверью старого мастера. Она распахнулась, едва он постучал, таккак Роб был настороже; а когда она была заперта на задвижку и на ключ, капитан Катль почувствовал себя сравнительно в безопасности. - Ух! - озираясь, воскликнул капитан. - Вот так скачка! - Что-нибудь случилось, капитан? - крикнул пораженный Роб. - Нет, нет! - сказал капитан Катль, бледнея и прислушиваясь к шагам наулице. - Но помни, приятель, если какая-нибудь леди, кроме тех двух, которыхты тогда видел, зайдет и спросит капитана Катля, непременно скажи, чтотакого человека здесь не знают и никогда о нем не слыхали; запомни это, слышишь? - Постараюсь, капитан, - ответил Роб. - Ты можешь сказать, если хочешь, - нерешительно предложил капитан, -что читал в газете об одном капитане, носящем эту фамилию, который отплыл вАвстралию, эмигрировал с партией переселенцев, и все они поклялись никогдасюда не возвращаться. Роб кивнул, давая понять, что уразумел эти инструкции, и капитан Катль, пообещав сделать из него человека, если он будет исполнять приказания, отослал зевающего мальчика спать под прилавок, а сам поднялся наверх, вспальню Соломона Джилса. Какие муки испытывал капитан на следующий день всякий раз, как подокнами мелькала какая-нибудь шляпка, и сколько раз он выбегал из лавки, ускользая от воображаемых Мак-Стинджер, и искал спасения на чердаке, - неподдается описанию. Но во избежание усталости, связанной с таким способомсамосохранения, капитан завесил изнутри стеклянную дверь, ведущую из лавки вгостиную, подобрал к ней ключ из присланной ему связки и пробуравил глазок встене. Выгоды этой системы фортификации очевидны. При появлении шляпкикапитан мгновенно убегал в крепость, запирался на ключ и тайком наблюдал заврагом. Убедившись, что тревога ложная, капитан мгновенно выбегал оттуда. Атак как шляпки на улице были весьма многочисленны, а тревога неизменносвязана с их появлением, то капитан весь день только и делал, что убегал иприбегал. Впрочем, в разгар этих упражнений капитан Катдь нашел время осмотретьтовар, о котором у него составилось общее представление (весьма тягостноедля Роба), что, чем больше его протирать и чем ярче он будет блестеть, темлучше. Затем он наклеил ярлычки на некоторые предметы, привлекательные навид, наугад назначив цены от десяти шиллингов до пятидесяти фунтов, ивыставил их в окне к великому изумлению публики. Произведя эти улучшения, капитан Катль, окруженный инструментами, сталпочитать себя причастным к науке; и по вечерам, в маленькой задней гостиной, покуривая перед сном свою трубку, смотрел сквозь окно в потолке на звезды, как будто они являлись его собственностью. В качестве торговца Сити он началинтересоваться лорд-мэром, шерифами и корпорациями; кроме того, он считалсвоим долгом ежедневно читать фондовые бюллетени, хотя основы навигациинисколько не помогали ему понять, что означают эти цифры, и он мог быпрекрасно обойтись без дробей. К Флоренс капитан отправился с неожиданнымивестями о дяде Соле тотчас после того, как вступил во владение Мичманом; ноона была в отъезде. Итак, капитан утвердился на своем новом жизненном посту; не встречаясь ни с кем, кроме Роба Точильщика, и теряя счет дням, как этобывает с людьми, в чьей жизни произошли великие перемены, он размышлял обУолтере, о Соломоне Джилсе и даже о самой миссис Мак-Стинджер, как о далекомпрошлом.
Данная страница нарушает авторские права?