Дело» Чжан Кэциня 6 страница

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Новые идеи оживления экономики, которые некоторые окрестили «новой экономической политикой», явились результатом разработки утвержденного УШ съездом партии курса на использование государственной и коллективной форм хозяйственной деятельности в качестве основных, а единоличных хозяйств в определенных пределах в качестве дополнения к ним (особенно рельефно эти идеи прозвучали в выступлении на съезде Чэнь Юня).

Было принято решение об увеличении земельного надела, находившегося в личном пользовании члена кооператива. В отдаленных и глухих горных районах разрешалось закреплять производственные задания за производственными звеньями кооперативов или крестьянскими дворами. Бригада могла давать производственным звеньям подряд на выполнение некоторых заданий или сезонных работ, а крестьянским дворам — подряд на выполнение текущих полевых работ. Таким образом, крупные объемы работ должны были выполняться всем коллективом, а их мелкие виды — отдельными членами кооператива. Данные директивы были разработаны под руководством Дэн Цзыхуя и являлись творческими начинаниями на пути к осуществлению системы производственной ответственности, широко распространенной в начале 60-х, а затем уже 80-х годов ХХ в.

Три проекта принятых решений, разработанных под руководством Чэнь Юня, касающихся совершенствования системы управления в промышленности, торговле и финансах.

Однако такая экономическая политика не устраивала Мао Цзэдуна, и он решил ее менять. В своем выступлении на 3-м пленуме ЦК КПК 8-го созыва осенью 1957 г. он не только подверг ревизии выводы VIII съезда КПК об основных противоречиях в китайском обществе, но и внес изменения в принятый курс на борьбу против консерватизма и «слепого забегания вперед». Он упрекал собравшихся в том, что в 1956 г. уже отказались от лозунга «больше, быстрее, лучше и экономнее». В результате этого Мао Цзэдуну удалось добиться в принципе одобрения идеи необходимости ускорения темпов экономических и общественных преобразований. Его конкретные предложения включали в себя требование резкого повышения урожайности и эффективности сельскохозяйственного производства, привлечение огромных масс населения к ирригационному строительству, что должно было бы обеспечить радикальное изменение положения в сельском хозяйстве. Он предлагал наряду с развитием крупного производства создавать средние и мелкие предприятия, что позволило бы активнее использовать избытки рабочей силы. В частности, им было выдвинуто предложение развернуть создание небольших сталеплавильных заводов с целью резкого увеличения производства чугуна и стали. То есть в его выступлениях уже проступали основные очертания грядущего «большого скачка».

13 ноября 1957 г. «Жэньминь жибао» опубликовала передовую статью, где говорилось: «Некоторые люди, заразившись консерватизмом правых, в своей медлительности уподобляются улитке. Они не понимают, что после кооперирования сельского хозяйства у нас есть условия и необходимость совершить большой скачок на фронте производства». В статье впервые было упомянуто о «большом скачке», который вскоре стал осуществляться в КНР.

Очевидно, Мао Цзэдун уже принял решение об организации «большого скачка» в экономике. Цель «скачка» — в кратчайшие сроки на основе утверждения таких форм общественной организации, которые позволили бы добиться небывалой экономической эффективности производства, перейти к коммунизму. Быстрое осуществление главных принципов коммунистической утопии, по его мнению, способствовали бы укреплению главенствующего положения Мао Цзэдуна в КПК, а КПК и КНР — в международном коммунистическом движении в мире, причем выдвижение лозунга «большого скачка» подавалось как стремление к созданию новых условий поиска собственного пути построения социализма, отличного от советской модели.

Мао Цзедун выступил призвал организовать «большой скачок» в экономике с помощью резкого расширения мелкого производства за счет местных ресурсов, к созданию «целостной системы промышленности» в масштабах уезда, района, провинции. Он взял под защиту «скачок» 1956 г., заявляя, что без него «невозможно было бы выполнить пятилетку». Необоснованные попытки взвинтить темпы экономического строительства были названы «марксистским методом строительства социализма».

Мао Цзэдун предложил ввести «двойную бухгалтерию» при составлении государственных планов. «Один план — это тот, который должен быть выполнен во что бы то ни стало. Этот план опубликовывается. Второй, завышенный по сравнению с первым, — тот, который желательно выполнить. Этот план не подлежит публикации. На местах тоже должно быть два плана. Первый местный план — как раз и есть второй план Центра. Он подлежит безусловному выполнению». Причем он предлагал оценку работы производить только по показателям второго плана, то есть плана центральных организаций. Таким образом, «второй план», то есть план «большого скачка», который формально не публиковался, рассматривался как обязательный для всех ведомств.

На совещании в Чэнду в марте 1958 г. Мао Цзедун вновь подчеркивал необходимость форсирования темпов развития. Десятилетний план он предлагал отдельным кооперативам выполнить «либо за год, либо за три года упорной работы», остальным за пять лет. «Нужен скачок, а не пустозвонство… Надо прибегать к «слепому забеганию вперед», — говорил Мао Цзэдун, называя такой «скачок» «марксистским методом». После выполнения пятилетки в три года им ставилась задача за 15 лет догнать Англию, за 20 — США, а по развитию сельскохозяйственного производства догнать Японию в три года.

Большое место на совещании занимала критика Мао Цзэдуном опыта социалистического строительства СССР. Подчеркивая новые политические условия в Китае, Мао утверждал, что здесь «больше жизни, больше бодрости, больше ленинизма» чем в СССР, а там «утратили ленинизм и погрязли в косности.

В конечном счете, участники совещания в Чэнду вынуждены были поддержать новый курс на «большой скачок».

Как вспоминал известный сценарист Ся Янь, шанхайский партийный лидер Кэ Цинши при нем в 1958 г., как-то бахвалясь, сказал Мао Цзэдуну, что «в следующем году в Шанхае можно будет уже наладить бесплатное питание горожан». Мао Цзэдун, услышав это, очень обрадовался и сказал: «Если мы сделаем бесплатным питание, то это окажет влияние на весь мир, можно будет запустить намного более крупный спутник, чем Советский Союз»²⁹².

Кан Шэн активно включился в пропаганду и реализацию лозунгов этого курса. Он постоянно ездил по стране с выступлениями и докладами. За 100 с лишним дней своих поездок в 1958 г. он 71 раз выступал с докладами и сообщениями²⁹³. Среди руководства страны и партии, пожалуй, он был одним из самых активных и мобильных в это время. Если подсчитать количество иероглифов в текстах его выступлений, то оно перевалит за цифру в 1, 5 млн В выступлениях Кан Шэн говорил о «большом скачке», «реформе образования», «уничтожении домашних очагов» ради «светлого будущего», «скорого вступления в коммунизм» и т. д.

С лета 1958 г. началось воплощение идей «казарменного коммунизма» под лозунгом «три года упорного труда — десять тысяч лет счастья!». Вся страна была мобилизована для участия в «большом скачке», огромные массы народа (в ноябре 1957 г. более 60 млн, в январе 1958 г. уже около 100 млн человек) участвовали в реализации амбициозных ирригационных проектов. В отдельные дни на сооружение водохранилищ выходили до 150 млн человек, включая высших руководителей КНР (Мао Цзэдун, Лю Шаоци, Дэн Сяопин и др.)

Большое значение для осуществления своих идей Мао Цзэдун придавал ликвидации во всей стране «четырех вредителей»: крыс, воробьев, мух и комаров. Он заявил, что после агитации и подготовки весной 1958 г. будет развернута кампания по их ликвидации. Когда поступило предложение убивать больше воробьев, как вредителей, съедающих зерновые, шанхайский биолог Чжу Си высказался, что воробьи приносят больше пользы, чем вреда. Он привел пример из истории, рассказав, что в прошлом веке в Европе также уничтожали воробьев, и это привело к тому, что появилось огромное количество вредных насекомых, портящих и уничтожающих леса. Чжу Си заявил, что не следует уничтожать воробьев²⁹⁴. Однако этого «буржуазного интеллигента» никто не хотел слушать. Только в Шанхае было уничтожено около нескольких сотен тысяч воробьев. Пионеров и школьников страны призывали активнее участвовать в этой кампании, они должны были ежедневно отчитываться перед старшими количеством тушек убитых воробьев, нанизанных на веточки, как рыболовы иногда нанизывают пойманную рыбу.

Так, по данным бывшего императора Пу И, который в период своего «перевоспитания» в КНР также участвовал в этой кампании, за два года борьбы против «четырех зол» всего в Китае были уничтожены полтора миллиарда воробьев, шестьдесят четыре тысячи тонн мух, восемь тысяч тонн комаров.

Средства пропаганды в это время односторонне акцентировали внимание на том, что определяющим в генеральной линии партии является «именно темп», и что «быстрота — это ядро принципа «больше, быстрее, лучше и экономнее». Вскоре, выполняя указания партии и Мао Цзэдуна, Госплан КНР разработал новый вариант второго пятилетнего плана, который предусматривал уже увеличение производства промышленной продукции в 6, 5 раза и сельскохозяйственной — в 2, 5 раза по сравнению с 1958 г., причем среднегодовой прирост в промышленности должен был составить 45%, а в сельском хозяйстве — 20%. Показатели по выплавке чугуна и стали должны были быть увеличены почти в 10 раз и составлять 60—80 млн т уже в 1962 г.

В стране развернулось также движение за массовую выплавку стали, в «битве за сталь» приняли участие до 100 млн человек, было сооружено более одного миллиона мелких кустарных доменных печей, вагранок, в которых выплавляли по традиционным простым технологиям чугун и сталь. В усиленном темпе работала и вся промышленность, причем предприятия стремились максимально увеличить объем производства, нарушая все нормативы и инструкции, правила охраны труда и не заботясь о рациональном использовании ресурсов.

Началась массовая кампания по организации «народных коммун». В течение нескольких месяцев 740 тыс. кооперативов в стране были преобразованы в 26 тыс. «народных коммун», включавших 120 млн крестьянских дворов. В коммунах всемерно насаждались военизированные формы организации, нагнеталась обстановка, приближающаяся к боевой, внедрялся коллективизм в быту. Рабочая сила, подобно армии, распределялась по отделениям, взводам, ротам и батальонам. Коммуны стали выполнять также функции низовых органов власти.

Отвлечение десятков миллионов крестьян на выплавку стали, добычу кустарным способом угля, на ирригационное, капитальное, дорожное строительство нанесло серьезный ущерб экономике Китая. Рабочая сила в стране оказалась распыленной. Население городов увеличилось на 30 млн (и составило 130 млн человек), что привело там к резкому увеличению потребления продуктов питания, истощению продовольственных резервов, к нехватке рабочих рук на селе.

Неудовлетворенность своим положением, стремление подняться выше по иерархической лестнице после VIII съезда КПК все чаще заставляли Кан Шэна задумываться, на чем же он может составить себе «политический капитал», восстановить подмоченную в прошлом репутацию. Он знал, что на съезде Генеральный секретарь ЦК КПК Дэн Сяопин в своем докладе практически осудил культ личности Иосифа Сталина. Причем вопрос о культе личности Сталина после проведения ХХ съезда КПСС рассматривался специально еще и на расширенном заседании Политбюро ЦК КПК в конце марта — начале апреля 1956 г.

Наблюдая за реакцией ряда высших партийных руководителей на этот раздел доклада Дэн Сяопина, Кан Шэн заметил, что они явно не разделяют изложенную точку зрения. И он решил, что будет играть на этом, укрепляя культ личности Мао Цзэдуна. Хорошо зная последнего, Кан Шэн рассчитал правильно: внешне Мао может не реагировать и не выказывать своего отношения, а в душе будет доволен. Он вспомнил рассказы, услышанные им в 40—50-е годы о реакции Мао Цзэдуна на приглушение его культа. В 1946 г. один из товарищей из Отдела пропаганды ЦК КПК в лозунге опустил несколько следующих иероглифов: «Под руководством Председателя Мао». Мао Цзэдун очень разозлился и заявил ему, что «тот стал слишком смелым», выбрасывая из лозунга слова, предложенные массами. В дальнейшем этот товарищ был назван «фальшивым коммунистом», «спецагентом», «контрреволюционером-ревизионистом».

Другой случай произошел в апреле 1950 г. Тогда Отдел пропаганды ЦК КПК составил проект лозунгов к международному празднику Первое мая. Два последних из них звучали так: «Да здравствует Китайская Народная Республика!», «Да здравствует Китайская Коммунистическая Партия!». Просматривая этот проект, Мао Цзэдун в конце собственной рукой дописал еще один лозунг: «Да здравствует Председатель Мао!».

При этом дело Кан Шэн решил вести так, чтобы способствовать и повышению международного престижа Председателя Мао. Уже 13 марта 1957 г., когда заканчивалось совещание ЦК КПК по работе в области пропаганды, Кан Шэн, подводя итоги, заявил: «Товарищи! Начиная с 1956 г., вслед за большими социальными переменами Председатель Мао сделал четыре новых разъяснения марксизма-ленинизма, дал этому учению новое развитие и поднял его роль… Стоящая в настоящее время перед нами задача — изучать вклад Мао Цзэдуна, анализировать и разъяснять его».

Буквально через пять дней, 18 марта, на совместном совещании Организационного отдела, Отдела пропаганды ЦК КПК и партийных школ страны он выступил с большим докладом, в котором, в частности, сказал: «Главное содержание того, что я сегодня скажу, заключается в изложении бурного развития в Китае марксизма-ленинизма… Начиная с 1956 г., Председатель Мао выдвинул целый ряд новых теоретических обоснований, об этих новых теоретических обоснованиях не говорили ни Маркс, ни Энгельс, ни Ленин, ни Сталин, хотя последний и затрагивал эти вопросы, но не высказался о них не до конца».

Весной 1958 г., выступая перед столичными преподавателями политических наук, Кан Шэн вновь сел на своего конька: «Сегодня я заострю свое выступление на вопросе развития Председателем Мао марксизма-ленинизма», а в конце выступления прямо заявил, что «идеи Мао Цзэдуна являются вершиной марксизма-ленинизма, и в мире нет человека, который мог бы превзойти их уровень».

Кан Шэн, как руководитель группы по образованию, стал больше уделять внимания работе министерства просвещения КНР. В июле 1957 г. он провел там ряд совещаний с преподавателями политических наук, осуществил проверку учебных материалов. В докладе на совещании преподавателей политических наук высших и средних учебных заведений Пекина, подводя итоги работы в этой области, он потребовал «вновь водрузить великое красное знамя идей Мао Цзэдуна в области преподавания политических наук». В ноябре 1957 г. по его инициативе ЦК КПК принял решение о прекращении преподавания четырех политических дисциплин в учебных заведениях страны и введения «курса социалистического воспитания», главным учебным материалом которого являлись произведения Мао Цзэдуна.

В качестве потенциального препятствия на пути реализации своих целей Кан Шэн видел члена ЦК КПК, директора Центральной партийной школы, философа Ян Сяньчжэня. Последний в своих лекциях и беседах призывал к серьезному и всестороннему изучению трудов Маркса, Энгельса, Ленина, не признавая идеи Мао Цзэдуна новым этапом в развитии марксистко-ленинской теории.

Справка. Ян Сяньчжэнь (1856—1993) родился в провинции Хубэй. В 1926 г. вступил в КПК, закончил коммерческое торговое училище в Учане. Учился в Пекинском институте русского языка, окончил Пекинский университет, затем уехал учиться в СССР и Германию. Долгое время работал переводчиком в Москве в Дальбюро Исполкома Коминтерна, вернулся в Китай в 1949 г. С 1953 г. заместитель ректора Центрального института марксизма-ленинизма при ЦК КПК, с июля 1953 г. назначен преподавателем по обучению кадров теоретиков при партийном центре КПК, с марта 1954 г. — заместитель заведующего сектором теоретического образования Отдела пропаганды ЦК КПК. В 1954 г. избран депутатом ВСНП 1-го созыва от провинции Хубэй, в декабре 1958 г. вновь избран в ВСНП 2-го созыва. С декабря 1954 г. член оргкомитета института философии АН Китая, с июля 1955 г. член отделения философских и общественных наук АН Китая. В сентябре 1956 г. на УШ съезде КПК избран кандидатом в члены ЦК КПК, а в мае 1958 г. на 2-й сессии УШ съезда КПК переведен в члены ЦК КПК.

По мнению российского философа В. Г. Бурова, «на рубеже 50—60-х годов Ян Сяньчжэнь являлся фактическим лидером ученых-марксистов в Китае»²⁹⁵. Подобное положение, естественно, было не выгодно Кан Шэну и даже вызывало у него тайную зависть. Он поручил своей жене, работавшей тогда в Центральной партийной школе, вести наблюдение за Яном и о результатах докладывать ему, чтобы всегда быть в курсе событий. Она-то и сообщила Кан Шэну, что «Ян Сяньчжэнь в своих выступлениях и материалах делает упор только на работы Маркса и Ленина, а работы Мао Цзэдуна не ставит ни во что». Супруг посоветовал жене как члену парткома партшколы заняться чисткой таких людей как Ян и продолжал активно собирать компрометирующие материалы на него.

В 1958 г. в философских кругах Китая началась дискуссия о единстве бытия и сознания. В центре обсуждения было два вопроса — возможно ли использование марксистами самого термина «единство» для обозначения связи между бытием и сознанием, и если возможно, то как следует понимать этот термин, причем наиболее сильная полемика развернулась вокруг второго вопроса. На первый взгляд казалось, что дискуссия носит чисто научный характер, у некоторых могло создаться впечатление, что речь идет лишь о словах, о правомерности употребления в конкретном случае определенного философского понятия. Однако в действительности за этой научной полемикой скрывались вопросы, связанные с выяснением причин переживаемых в тот период КНР серьезных социально-экономических трудностей, поэтому эта дискуссия вызывала такую бурю на политической сцене Китая.

Ян Сяньчжэнь тоже написал такую статью на эту тему и перед публикацией одну копию передал Кан Шэну, другую — Чэнь Бода. В статье резко критиковался субъективный идеализм. (Ян Сяньчжэнь последовательно выступал в защиту диалектико-материалистической теории познания, против всевозможных попыток подменить ее идеализмом. Об этом говорит прочитанная им еще в 1955 г. лекция на тему «Что такое материализм?», где он выступил против тезиса субъективного идеализма и нерасторжимости связи субъекта и объекта.)²⁹⁶ Кан Шэн понял, что настал момент открыто выступить против философа, но для этого следовало заручиться поддержкой Мао Цзэдуна.

Взяв статью Ян Сяньчжэня, Кан Шэн направился в Чжуннаньхай.

(Мао Цзэдун сейчас плавает, — сказал секретарь.

Все знали о любви Мао Цзэдуна к плаванию. Он умудрялся не только китайцев, но даже зарубежных политических деятелей иногда принимать в собственном бассейне. Известен факт, когда Мао Цзэдун принял Н.С.Хрущева у бассейна и они вели переговоры, плавая в бассейне, при помощи переводчика, плывшего между ними. Вот как этот эпизод описывал личный врач Мао Цзэдуна Ли Чжисуй: «Мао принял руководителя великой страны (имеется в виду Н. Хрущев. — В. У.) возле своего любимого бассейна. Он был в одних плавках и предложил Хрущеву тоже переодеться для плавания. К нашему удивлению, тот отнесся к этому совершенно спокойно и через несколько минут, тоже в плавках, появился возле Председателя. Затем они оба прыгнули в воду. Хрущев плавать не умел (здесь, скорее всего, врач ошибается, в отличие от китайцев, большинство граждан СССР умеют плавать, умел плавать и Н. Хрущев. Это доказывают даже его «Воспоминания», где есть фотография, когда Н. Хрущев и его внук Никита вместе плавают в бассейне²⁹⁷. — В. У.) и поэтому надел на себя спасательный круг (может быть, для экстравагантности? — В. У.). Я с телохранителем расположился у кромки бассейна, а обеспокоенные переводчики бегали по его периметру, пытаясь перевести (по воспоминаниям М. С. Капицы на одной из его лекций, прочитанных студентам-китаистам, включая автора этих строк, в Институте Восточных языков при МГУ в первой половине 60-х годов, который тогда ездил вместе с Н. Хрущевым, он как переводчик плыл между Мао и Хрущевым. — В. У.) реплики плескавшихся в воде Мао и Хрущева»²⁹⁸.

«Очень хорошо, (подумал Кан Шэн. — Небо мне помогает. Это счастливый случай. После плавания Председатель не будет внимательно просматривать статью».

Сам он плавать не собирался, подождал, когда Председатель выйдет из бассейна. Затем подошел поближе к Мао Цзэдуну:

(Председатель, недавно в прессе возникла дискуссия по одной теоретической проблеме. Но у меня нет уверенности, и я обращаюсь к Председателю за указаниями.

— Дискуссии по какому вопросу? — спросил Мао.

— Относительно сознания и бытия. Вопрос в том, есть ли тождество или его нет. Ян Сяньчжэнь говорит, что нет тождества в сознании и бытие. Другие товарищи говорят, что тождество есть. Обе стороны не уступают друг другу.

— А разве в работе «Относительно противоречия» (имеется в виду работа Мао Цзэдуна, написанная в августе 1937 г. — В. У.) это ясно не разъяснено? Сознание и бытие — тождественны, — отрезал Мао и ушел из бассейна.

Кан Шэну это и надо было. Он стал раскручивать маховик борьбы с одним из виднейших философов страны, и когда однажды ему прислали материалы с выступлениями Ян Сяньчжэня в Центральной партийной школе, он внимательно их прочел, подчеркнул самые «крамольные» на его взгляд места, попросил секретаря их аккуратно выписать и отослал лично Мао Цзэдуну.

«Зеленый свет» распространению культа личности дал сам Мао Цзэдун своим выступлением в марте 1958 г. на совещании в Чэнду. Затрагивая вопрос о культе личности, он, в частности, заявил: «Марксизм-ленинизм требует одинакового отношения к любому человеку, и необходимо относиться к людям с позиций равноправия. Хрущев одним махом покончил со Сталиным… В китайской партии большинство выразило несогласие, но были и такие, кто покорился этому давлению и хотел покончить с культом личности (Мао использовал термин «гэжэнь чунбай» — некоторые переводят этот термин как «преклонение перед личностью». (В. У.).

Культ личности может быть двух видов: один правильный — например, мы должны преклоняться перед Марксом, Энгельсом, Лениным, Сталиным… Нельзя не преклоняться перед ними. Да и почему не преклоняться перед ними, если истина и их руках? Мы верим в истину, ибо истина — это отражение объективной действительности. Отделение должно преклоняться перед своим командиром, без этого нельзя. Другой вид — это неправильный культ личности, слепое подчинение без аналитического подхода. Так не годится.

В борьбе с культом личности также могут быть две цели. Одна из них — это борьба с неправильным преклонением, требованием поклонения перед ним самим. Развенчание Сталина кое у кого вызвало именно такой резонанс»²⁹⁹, — заявил Мао Цзэдун. Характерно, что выступивший за Мао член ЦК КПК, первый секретарь Шанхайского горкома партии Кэ Цинши поддержал Мао, заявив: «Если верить Председателю Мао, то верить до слепого преклонения, если подчиняться Председателю Мао, то до слепого подчинения»³⁰⁰. Причем, как позднее отмечали китайские историки, «эти слова, идущие вразрез с принципами марксизма», не получили должной отповеди, а напротив, вызвали у части участников восхищение.

Кан Шэн в 1959 г. заявлял, что ошибка Сталина заключалась не в жестоком подавлении «контрреволюции», а наоборот, в недостатке жестокости³⁰¹.

Экономические результаты 1958 г. по существу продемонстрировали провал политики «большого скачка». Однако вопреки недовольству масс, эта политика по настоянию его инициаторов продолжала проводиться. Крушение иллюзий, связанных с идеей «большого скачка», и апатия, охватившая массы и руководство после спада «горячки», порождали недоверие к директивам партийного руководства, вызывали недовольство населения.

В конце ноября 1958 г. было собрано рабочее совещание в Учане. Оно должно было подвести итоги выполнения плана за 1958 г. и рассмотреть план на 1959 г. Как вспоминал министр обороны КНР Пэн Дэхуай, при обсуждении цифровых данных о собранном урожае зерновых и хлопка в 1958 г., которые предстояло обнародовать официально, некоторые товарищи говорили, что зерновых собрано более 500 млн т, другие — что 450 млн т, а хлопка — от 3 до 3, 5 млн т. «Некоторые считали, что мы можем сейчас выращивать зерновых столько, сколько захотим, и что сейчас промышленность значительно отстает от сельского хозяйства, (писал маршал. — Выступив, я сказал, что зерновых собрано не так много, как здесь говорят.

Тогда один товарищ, подвергнув меня вежливой критике, спросил:

— Если цифра, которую мы официально сообщим, будет немного меньше реального урожая, то в дальнейшем ее можно будет увеличить, — сказал я. — Но если она будет больше реального урожая, то в дальнейшем мы попадем в затруднительное положение.

Председатель Мао предложил официально опубликовать цифру 375 миллионов тонн. Хотя я согласился тогда, меня все же мучили сомнения по поводу этой цифры. Когда совещание закончилось, я поехал в народные коммуны Уши и Шаошань в уезде Сянтань, а затем отправился в уезд Пинцзян. Я понял, что реальные цифры собранного урожая не соответствуют тем большим цифрам, которые мы официально сообщили. Объясняли это тем, что рабочей силы не хватало, и урожай был убран плохо, а в отдельных местах зерна было съедено больше, чем планировали получить. На выставке местной продукции в Пинцзяне я обнаружил, что статистические данные об урожае зерновых за два года противоречат официально опубликованным. Так, высокий показатель зерновых за 1957 год официально объявлялся производством зерновых за 1958 год, а сравнительно низкий показатель 1958 года официально объявлялся показателем зерновых 1957 года. Манипулирование подобными дутыми цифрами могло только привести всех в ужас»³⁰². Причем, такое положение скорее всего было не только в тех уездах, которые посетил Пэн Дэхуай, а по всей стране.

Затем маршал встретился с членом Госплана КНР Бо Ибо и, беседуя с ним о количестве собранных зерновых, сказал:

«Реальная цифра зерновых, видимо, не столь значительна, как объявлено. Поэтому закупать государству в этом году 60 миллионов тонн зерна довольно сложно. Если страна и закупит сполна зерно, то могут возникнуть трудности с его транспортировкой, а это повлияет на производственную активность крестьян. Мне думается, что лучше закупить 45 миллионов тонн.

— Ты пошли телеграмму в ЦК, — посоветовал товарищ Бо Ибо.

Составив телеграмму, я подписал ее своим именем и отослал. Я один несу ответственность за эту телеграмму, независимо от того, была она уместной или нет, и только хочу подчеркнуть, что я не скрывал своих сомнений в то время»³⁰³.

Армия своими транспортными средствами пыталась помочь провинциям, где положение с продовольствием было крайне тяжелым. Туда транспортными военными самолетами ВВС срочно завозили зерно, чтобы спасти провинцию от голода, однако рейсы были также ограничены из-за нехватки горючего.

По оценкам экспертов, в те годы от голода в Китае умерли более 30 млн человек³⁰⁴, упала рождаемость, общая численность населения впервые за годы существования КНР стала резко сокращаться. Ущерб от политики «большого скачка» позднее оценивался в КНР в размерах от 100 до 120 млрд юаней³⁰⁵, что соответствовало общей сумме национального бюджета Китая 1980 г. Как писала «Гуанмин жибао», из-за ошибок «большого скачка» было «потеряно 7—8 лет драгоценного времени»³⁰⁶.

Чжоу Эньлай понимал причины последних экономических неудач в КНР. «Причина всех наших просчетов, — заявил он министру угольной промышленности СССР 17 июня 1959 г., — та, что в прошлом году во время большого скачка, не имея достаточного опыта, мы не сумели всесторонне подойти к решению ряда важнейших хозяйственных задач и в результате нарушили пропорции в народном хозяйстве, которые сложились в процессе выполнения первого пятилетнего плана. Сейчас мы очень много занимаемся восстановлением этих пропорций.

В свое время мы обратились к СССР с просьбой об увеличении поставок оборудования и даже торопили с ними, приступая к «большому скачку» в нашей стране. Но когда оборудование стало поступать, оказалось, что мы не в состоянии его установить, так как нам нечем было его комплектовать, и оборудование кое-где лежит. Мы растрачиваем много ресурсов и сил на различные мелкие объекты строительства и часто не можем найти материалов для завершения крупных строек»³⁰⁷.

Чжоу Эньлай во время этой беседы подчеркнул: «В прошлом году мы во многом стояли на субъективистских позициях и только сейчас в полной мере поняли, что надо ко всем вопросам подходить реальнее, с учетом объективных условий. Вместе с тем мы убеждены, что в результате принятых мер улучшим обстановку в стране, совершим новый скачок, но не такой, как предполагали раньше, поменьше»³⁰⁸.

Немало китайских инженеров, знакомых со сталелитейным производством, откровенно говорили, что на выплавку стали в ходе последней кампании затрачено 2 млрд 300 млн На эти деньги можно было построить несколько Аньшаньских металлургических комбинатов (самый крупный металлургический комбинат в Китае в те годы, построенный с помощью СССР. — В. У.). А если бы на эти деньги закупать сталь за рубежом, можно было бы скупить всю выпускаемую сталь в мире³⁰⁹.