💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Дело» Чжан Кэциня 2 страница

Последний, по воспоминаниям Ши Чжэ, которого Жэнь Биши пригласил к себе для разъяснений, обнаружил очень много фиктивных и ошибочных дел. Он опасался, что такой размах репрессий может вызвать широкое недовольство масс. Жэнь Биши доложил Мао Цзэдуну, что он обнаружил, предложив немедленно прекратить фабриковать явно ошибочные дела²⁵³. Представленный им Мао Цзэдуну доклад никогда не публиковался, однако не вызывает сомнения тот факт, что он содержал резкую критику методов Кан Шэна, поскольку уже в августе 1943 г. Мао отдал следователям Общественного отдела КПК приказ поумерить свой пыл²⁵⁴.

Итак, ропот и недовольство, вызванные «чжэнфэном» даже среди его ближайшего окружения, вынудили Мао Цзэдуна несколько скорректировать свою политику, он понял, что несколько «перегнул палку». Следуя своему излюбленному методу сваливать свою вину на других и всегда находить «козла отпущения», Мао обвинил Кан Шэна в том, что тот якобы не выполнил его девять указаний и не придерживался «политики великодушия», вынуждал к признаниям и верил в искренность признаний, добытых путем грубого принуждения. В результате началась кампания «самоопровержений и реабилитации». Всем тем, кто оклеветал себя в принадлежности к вражеской агентуре, к контрреволюции и т. п., предоставлялось право написать опровержение с указанием, что показания были даны в результате принуждения. Центральная комиссия по «чжэнфэну» рассматривала эти «опровержения» и принимала решения о реабилитации. Эта кампания продолжалась до VII съезда КПК. Но она не касалась тех, кто обвинялся в «догматизме и эмпиризме».

В мае 1943 г. Кан Шэн с большой радостью (кстати, как и Мао Цзэдун) встретил известие о роспуске Коминтерна. Однако, несмотря на его роспуск, положение, сложившееся в КПК, вынудило Генерального секретаря ИККИ Георгия Димитрова направить личное письмо Мао Цзэдуну, содержание которого, видимо, сразу же стало известно Кан Шэну. «Не могу не сказать Вам о той тревоге, которую вызывает у меня положение в Китайской компартии, — писал Г. Димитров. — Я считаю политически неправильной проводимую кампанию против Чжоу Эньлая и Ван Мина, которым инкриминируется политика национального фронта, в итоге которой они якобы вели партию к расколу. Таких людей, как Чжоу Эньлай и Ван Мин, надо не отсекать от партии, а сохранять и всемерно использовать для дела партии. Меня тревожит и то обстоятельство, что среди части партийных кадров имеются нездоровые настроения в отношении Советского Союза. Сомнительной мне представляется также и роль Кан Шэна. Проведение такого правильного партийного мероприятия, как чистка партии от вражеских элементов и ее сплочение, осуществляется Кан Шэном и его аппаратом в таких уродливых формах, которые способны лишь посеять взаимную подозрительность, вызвать глубокое возмущение рядовой массы членов партии и помочь врагу в его усилиях по разложению партии. Еще в августе с. г. мы получили из Чунцина совершенно достоверную информацию о том, что гоминьдановцы решили послать своих провокаторов в Яньань с целью поссорить Вас с Ван Мином и другими партийными деятелями, а также создать враждебное настроение против всех тех, кто жил и учился в Москве. Об этом коварном намерении гоминьдановцев я Вас своевременно предупреждал. Сокровенное желание гоминьдановцев — это разложить компартию изнутри, чтобы таким образом легче ее разгромить. Для меня не подлежит сомнению, что Кан Шэн своей деятельностью льет воду на мельницу этих провокаторов»²⁵⁵.

Таким образом, даже руководители Коминтерна и ВКП(б) были недовольны как размахом чисток, осуществляемых Кан Шэном (а уж размах чисток в СССР им был хорошо знаком), так и тем, что в первую очередь критикуют и шельмуют тех из руководителей, кто в свое время учился, преподавал, работал в СССР, представлял КПК в Коминтерне. Видимо, эти китайцы также информировали советские руководящие органы о борьбе, которая ведется против них в Яньани.

После получения послания от Димитрова Мао Цзэдун неожиданно 7 января 1944 г. пришел к П. Владимирову и, попросив несколько листов бумаги, набросал текст телеграммы для Димитрова. Затем он передал ее связному Коминтерна с просьбой срочно направить в Москву. «Мао выглядел обеспокоенным, в движениях его сквозила напряженность и нервозность, — записал в дневнике 8 января П. Владимиров. (…Вид у него был довольно утомленный. Похоже, что в эту ночь он так и не спал»²⁵⁶.

В телеграмме Мао просил Димитрова не волноваться и благодарил последнего за помощь, за предупреждение о недопустимости раскола единого антияпонского фронта. Он сообщил также, что в Яньани проводятся энергичные меры по укреплению единства партии, а к Ван Мину относятся исходя из главных положений внутрипартийной политики — объединение и сплочение.

«Послать телеграмму по нашей радиостанции — недурной ход Мао, — констатировал П. Владимиров. (Кроме прочего, это будет свидетельствовать о том, что Председатель ЦК КПК и советская группа «живут душа в душу», что нет и не было нападок на Советский Союз, «догматиков», выучившихся в Советском Союзе, и всех, симпатизирующих моей Родине.

Телеграмма Председателя ЦК КПК преследовала и другую цель — любой ценой сохранить в руководстве КПК Кан Шэна, окончательно разоблачившего себя как врага партии и народа. Мао Цзэдун решил пойти на сделку: он сохранит в руководстве Кан Шэна — это, так сказать, для себя, но одновременно оставит в покое Ван Мина — это в качестве доказательства преданного отношения к СССР и ВКП(б)»²⁵⁷.

Как показали дальнейшие события, действительно Мао не хотел отдавать Кан Шэна, он предполагал его еще неоднократно «использовать» в своей борьбе с оппозицией в партии, учитывая «большой опыт» подковерной борьбы Кан Шэна.

С мая 1944 г. по 20 апреля 1945 г. работал в течение 11 месяцев 7-й пленум ЦК КПК 6-го созыва.

В ходе обсуждения доклада Кан Шэна об итогах работы Центральной комиссии по проверке кадров проявилось широкое недовольство перегибами в движении «за упорядочение стиля», деятельностью Кан Шэна и его окружения. Кан Шэн пользуется дружной неприязнью на пленуме, но он не сдает своих позиций, зная, что за ним стоит Мао Цзэдун, он «четок и деловит, за очками все те же надменные брови».

Мао Цзэдун планировал поставить доклад Кан Шэна об итогах работы его комиссии на VII съезде КПК, хотя первоначально он на съезде не предполагался, но «чжэнфэн» так больно задел всю партию и серьезно ее руководство, что «умолчать о нем невозможно»²⁵⁸.

«Доклад Кан Шэна позволит по-маоцзэдуновски изложить суть внутрипартийной борьбы в 1942—1944 гг. В истории партии появится раз и навсегда отработанная версия. ((Запись в дневнике П. Владимирова.) — Этот же доклад выведет из-под удара и самого Мао Цзэдуна — возможно, какую-то часть вины примет на себя Кан Шэн. И для Мао это отличный выход: мол всего лишь перегиб усердного исполнителя, не более.

Доклад Кан Шэна суммирует итоги чжэнфэна, оправдает их ради подавления любого «догматизма», возведет их в норму партийной жизни.

В то же время устами Кана Мао Цзэдун намерен заявить, что чжэнфэн — явление необходимое, и не должен и не может быть осужден»²⁵⁹.

Однако большинство будущих участников съезда возражали против того, чтобы Кан Шэн выступал с докладом на съезде, и давали понять, что подвергнут его резкой критике. «Мао Цзэдун не может допустить осуждения Кан Шэна. Косвенно это означало бы признание ошибочности своего курса, — пишет П. Владимиров, анализируя ситуацию, сложившуюся в партии. — Поэтому доклад Кан Шэна изъят из программы съезда. Мао не без колебания решился на этот шаг; хотя такой доклад был бы кстати. Он подвел бы итоги чжэнфэна»²⁶⁰. Однако несмотря на отсутствие в программе доклада Кан Шэна, волна критических выступлений против него неуклонно возрастала, что уже непосредственно угрожало положению самого Мао Цзэдуна. Это вынуждает его принять ряд шагов, чтобы несколько разрядить ситуацию. 24 апреля 1945 г. он вкратце упомянул о негативных сторонах кампании: о «перегибах» в ходе проверки кадров, о преследовании интеллигенции, работников нелегальных парторганизаций²⁶¹. Более того, Мао встает на путь выдачи Кан Шэна в качестве виновника «репрессий и перегибов». В выступлениях же Чжоу Эньлая и ряда других делегатов съезда Кан Шэн прямо называется «палачом» партии.

Хотя, как утверждает Ши Чжэ, Кан Шэн никогда не признавал своих ошибок и никогда не выступал с самокритикой и не делал «самоанализов» как другие руководители страны, несмотря на то, что он был главным ответственным лицом за репрессии и уничтожение кадров в период «чжэнфэна»²⁶². Как вспоминали очевидцы событий, Кан Шэн в Яньани опасался только двух людей: Жэнь Биши и Мао Цзэдуна²⁶³.

Тем не менее, с помощью различных тактических уверток и уловок Мао Цзэдуну удается включить Кан Шэна в список Секретариата ЦК КПК, принятый 19 июля 1945 г. на 1-м пленуме ЦК КПК 7-го созыва, и в список членов Политбюро ЦК КПК.

Но удержать этого палача партии в своем окружении долго Мао Цзэдуну не удалось, в 1948 г. он был по настоянию многих руководителей партии выведен из состава Политбюро ЦК за «левацкие перегибы в работе», отстранен от должности начальника Особого отдела и направлен на работу в его родную провинцию Шаньдун²⁶⁴.

«Болезнь» Кан Шэна в первые годы после основания КНР

Военная победа народной революции во главе с КПК и развал гоминьдановского режима создали условия для провозглашения в Китае новой государственности.

Китайская Народная Республика возникла в результате свержения власти блока крупной буржуазии и помещиков, победы народной революции, руководимой компартией. Историческая победа КПК в 1949 г. — результат благоприятного стечения внутренних (единый и нарастающий поток революционных перемен при определенной роли национального фактора, социальная самоизоляция Гоминьдана и его постепенное разложение) и внешних (победа антифашисткой коалиции во Второй мировой войне, существенно изменившая условия развития китайской революции и решительным образом способствующая успеху борьбы КПК за власть, помощь СССР, общее изменение соотношения сил на мировой арене) обстоятельств.

Победа народной революции ярко продемонстрировала огромное морально — политическое превосходство КПК над всеми политическими противниками. Компартия сумела объединить вокруг себя в ходе национально-освободительной борьбы все наиболее честные и передовые элементы общества и тем самым стать подлинным руководителем народа, обладавшим исключительно высоким политическим и моральным авторитетом.

Образование КНР имело историческое значение для ее народа и для всего мира. Был нанесен удар по мировому империализму, резко ускорился распад его колониальной системы, получило огромный стимул национально-освободительное движение народов колоний и полуколоний.

Эта победа стала историческим рубежом в жизни Китая, открыв новую эпоху в многовековой истории китайского народа, создав предпосылки для укрепления политической независимости страны, для завершения процесса преодоления феодальных (традиционных) отношений, всестороннего социально-экономического и культурного прогресса китайского общества.

Начался и новый этап в истории КПК — фактически монопольной политической силой, ни с кем не делившей власть в стране, которая превратилась в правящую партию. От нее зависело дальнейшее развитие Китая — идти по пути некапиталистического развития, выполнять программу-максимум — построение социалистического общества. А решение этой задачи требовало изживание таких пороков, имевших место в прошлом, как утопизм, левачество, китаецентризм, перехода к научному мировоззрению.

Победа революции отнюдь не означала завершения борьбы за национальное возрождение и социальное обновление страны, преодоление нищеты и отсталости, а решало главным образом вопрос о направлении движения китайского общества.

В экономическом отношении в наследство новому Китаю досталось чрезвычайно отсталое хозяйство хаоса и разрухи, дезорганизованное гоминьдановским режимом, истощенное многолетними войнами и стихийными бедствиями, бандитизмом. Производство было серьезно парализовано, транспортное сообщение нарушено. Народ испытывал лишения и нужду, безработица приняла массовый характер. Выпуск в обращение на протяжении длительного периода огромного количества бумажных денег стало основной причиной стремительного роста цен, галопирующей инфляции, разгула спекуляции и коррупции. В 1949 г. народное хозяйство по всем показателям было отброшено далеко назад по сравнению с наивысшим уровнем, достигнутым в старом Китае. Так, по сравнению с 1936 г. производство стали снизилось на 83%, угля — на 48, зерна — на 25, хлопка — на 48%. В 1949 г. национальный доход страны на душу населения достигал 27 американских долларов, что соответствовало менее двух третей среднедушевого дохода в 44 доллара для всех стран Азии, и менее половины национального среднедушевого дохода Индии, составлявшего 57 американских долларов.

21—30 сентября 1949 г. в Пекине состоялась 1-я сессия Народно-политического консультативного совета Китая (НПКСК) (высшего органа Единого народно-демократического фронта, объединяющего рабочий класс, трудовое крестьянство, городскую мелкую и национальную буржуазию и другие патриотические силы, взявшего на себя роль учредительного собрания. Сессия приняла ряд законодательных актов, решение об образовании КНР, было сформировано Центральное народное правительство (ЦНП) во главе с Мао Цзэдуном, все ключевые позиции в котором заняли руководители КПК. На сессии была принята «Общая программа» (НПКСК), которая до 1954 г. служила временной Конституцией страны. В ней говорилось, что новое государство будет государством народно-демократической диктатуры во главе с рабочим классом и основанным на союзе рабочего класса и крестьянства.

1 октября 1949 г. на торжественном митинге в Пекине на площади Тяньаньмэнь под ласковыми лучами осеннего солнца Мао Цзэдун провозгласил создание Китайской Народной Республики.

Руководство ЦК КПК и Генеральный штаб Народно-освободительной армии Китая из Сибайпо переехал в Пекин еще 25 марта 1949 г. Мао Цзэдун и Чжу Дэ устроили смотр войскам НОА. С этого дня Пекин стал политической столицей Красного Китая.

Руководство в Пекине готовилось к 1 октября несколько месяцев. С площади были убраны ряды древних шелковиц, ямы и выбоины залиты бетоном, уложен бордюрный камень. В центре поднялись стальные мачты с прожекторами. Огромный, в два этажа высотой, портрет главного врага Мао Цзэдуна Чан Кайши, выполненный на сваренных металлических листах из разрезанных бочек из-под бензина, был заменен таким же по размерам портретом Мао Цзэдуна.

С площади Тяньаньмэнь было провозглашено, что КНР «ведет борьбу против империализма, феодализма, бюрократического капитала, за независимость, демократию, мир, единство и создание процветающего и сильного Китая»

Высшим органом власти КНР объявлялся Центральный народный правительственный совет (ЦНПС) (возглавил Мао Цзэдун). ЦНПС в свою очередь сформировал ряд высших государственных органов: Народно-революционный совет (возглавил Мао Цзэдун), Государственный административный совет (высший исполнительный орган, его премьером стал Чжоу Эньлай), Верховный народный суд, Верховная народная прокуратура. Они вместе и во главе с ЦНПС составляли Центральное народное правительство (Председателем которого стал Мао Цзэдун). Таким образом, высокая степень концентрации власти в ее высшем эшелоне оказалась в руках одного человека — Мао Цзэдуна (следует учитывать, что он также был Председателем ЦК КПК), что в дальнейшем не могло не сказаться на развитии страны.

Первоочередной задачей нового правительства было завершение разгрома гоминьдановских войск, установление новой власти на всей территории страны, борьба с контрреволюцией и создание нового государственного аппарата.

1 октября 1949 г., в день провозглашения КНР, главнокомандующий Народно-освободительной армии Чжу Дэ отдал приказ о развертывании наступления на юг с целью завершения освобождения страны. Развернулось наступление против группировки Бай Чунси, разгром которой позволил НОА уже через две недели (14 октября) вступить в Гуанчжоу. Далее были уничтожены войска Ху Цзуннаня и Чун Силяня, освобождены Чунцин и Чэнду. В апреле 1950 г. была успешно осуществлена операция по десантированию и освобождению одного из самых крупных китайских островов Хайнань и архипелага Чжоушань. К лету мирным путем были освобождены обширные районы провинции Юньнань, Сычуань и Сикан, регулярные военные действия практически были завершены. Были уничтожены за восемь месяцев боев в общей сложности более миллиона гоминьдановских солдат и офицеров, а общие потери войск противника за весь период освободительной войны достигли восьми миллионов 70 тысяч человек. За исключением Тибета, Тайваня и небольшого числа островов было завершено освобождение всей территории Китая. Сложнее дело обстояло с Тибетом, власти которого не торопились признать новое правительство. Осенью 1950 г. части НОА начали поход в Тибет, быстро разгромив тибетскую немногочисленную и плохо вооруженную армию. В мае между двумя сторонами было подписано соглашение о мерах по мирному освобождению Тибета, в октябре войска НОА вошли официально в столицу Тибета Лхасу. В освобожденных районах на континенте НОА продолжала вести борьбу с вооруженными бандами и остатками войск противника, к июню 1950 г. ею было уничтожено около одного миллиона человек.

Сломав гоминьдановскую государственную машину, КПК приступила к формированию новой политической системы. Новый государственный аппарат строился на принципах военизации и сверхцентрализма. Сотрудниками правительственных учреждений становились в основном кадровые военнослужащие НОА. Во всех освобожденных районах на уровне крупных административных районов создавались военно-административные, а в крупных и средних городах военно-контрольные комитеты (ВКК). В их задачу входило не только утверждение на местах новой администрации, но и налаживание хозяйственной деятельности, снабжения населения продовольствием, они же занимались экспроприацией бюрократического капитала, однако пытаясь не разрушать, а переподчинить его предприятия ВКК, сохраняя «прежние должности, оклады и структуры». Реформы и осуществление демократических преобразований оставляли на последующее время. В результате этого удалось не только быстро решить все административные проблемы, но и предупредить возникновение беспорядков, в целом избежать случаев, связанных с остановкой производства или порчей оборудования. В начале 1950 г. под контроль государства перешло в общей сложности более 2800 предприятий перерабатывающей и добывающей промышленности, а также свыше 2400 банковских структур, принадлежащих ранее бюрократической буржуазии.

Кроме того, новое правительство аннулировало все особые экономические права империалистических государств, вернуло под свой контроль китайские таможенные органы, взяло в свои руки рычаги управления внешней торговлей и валютного регулирования. В начале 1950 г. были стабилизированы цены.

Империалистический мир пытался политически изолировать и организовать экономическую блокаду КНР. «Империалистические государства, возглавляемые США, в то время проводили в отношении нашей страны политику блокады и эмбарго, — вспоминал позднее министр иностранных дел КНР У Сюйюань, — и только Советский Союз, а также несколько государств Восточной Европы выражали готовность оказывать нам поддержку и помощь». Уже 2 октября 1949 г. Советское правительство первым заявило о признании Центрального народного правительства КНР и установлении дипломатических отношений между двумя странами. В результате советско-китайских переговоров 14 февраля 1950г. в Москве был подписан Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи между СССР и КНР и ряд других соглашений, в том числе о предоставлении Советским Союзом КНР на льготных условиях (1% годовых) досрочного кредита на сумму 1200 млн рублей по курсу того времени для оплаты поставок оборудования и материалов, необходимых для восстановления и развития китайской экономики. Вскоре КНР была признана всеми странами народной демократии в Европе и Азии. В результате переговоров решение о разрыве дипломатических отношений с гоминьдановским правительством и признании нового Китая приняли также Индия, Индонезия, Бирма, Швеция, Дания и Швейцария.

Уже после образования КНР власти пришлось столкнуться с достаточно сильным сопротивлением, сломить которое удалось только после напряженной борьбы. В целях противодействия безудержной спекуляции, связанной с хождением в то время серебряного юаня, военно-контрольные органы во всех крупных городах издали указы, запрещавшие свободное рыночное обращение золотых слитков, серебряных юаней и иностранной валюты и обязавшие Народный Банк Китая закупать их по фиксированным ценам. В качестве единственного законного средства платежа признавались только юани КНР. Однако спекулятивные круги проигнорировали указы. В Шанхае, к примеру, открыто заявляли: хотя сюда и вошла НОА, однако народный юань сюда никогда не допустят. В связи с этим 10 июня 1949 г. был закрыт местный центр финансовых спекуляций — фондовая биржа, свыше 200 валютных спекулянтов были арестованы. 10 октября 1950 г. ЦК КПК принял решение «О развертывании борьбы с внутренней контрреволюцией». По китайским данным, в освобожденных районах только в 1950 г. от рук контрреволюционеров погибли около 40 тыс. активистов и кадровых работников партии, а только в одной Гуанси более 7200 человек. Были получены материалы о попытках покушений на китайских руководителей: Пэн Дэхуая, Хэ Луна, Чэнь И, Пань Ханьняня, Мао Цзэдуна и Чжу Дэ. Борьба с контрреволюцией вылилась в массовое движение с формированием специальных «рабочих групп» и продолжалась до осени 1953 г. По официальным данным, к концу 1951 г. в ходе борьбы с «контрреволюцией» были уничтожены свыше двух миллионов человек. Репрессии приняли массовый характер и, по признанию руководства КНР, были «не всегда обоснованными».

Одновременно с ликвидацией феодально-помещичьего землевладения в стране были предприняты и другие меры по устранению пережитков феодализма и проведению прогрессивных социальных преобразований. Так, стала вестись борьба с преступностью, с азартными играми, с употреблением наркотиков и проституцией, оставшимися от старого общества. Уже 21 ноября 1949 г. пекинские власти приняли решение о закрытии всех публичных домов в столице. Более 200 их владельцев были арестованы милицией, а свыше тысячи женщин легкого поведения отправлены в исправительные лагеря. Вслед за Пекином аналогичные мероприятия были проведены в Шанхае, Тяньцзине и других крупных городах по всей стране.

Кан Шэн ушел в тень. В то время, как Лю Шаоци, Дэн Сяопин, Чжоу Эньлай, Чэнь Юнь и другие руководители были заняты подготовкой образования КНР, по предложению Линь Боцюя и Жэнь Биши Кан Шэну, учитывая опыт его прежней работы, было поручено заняться сбором и хранением материалов и документов, которые поступали в Центр после освобождения от гоминьдановских войск различных районов страны. Во время поспешного отступления Чан Кайши было обнаружено множество архивных материалов и документов, встречались и списки гоминьдановских агентов и провокаторов, отчеты о положении в так называемых бывших «белых районах», списки работников партии, нелегально работавших в них. Таким образом, неожиданно в руках Кан Шэна сосредоточилось обширное собрание документов, которые пригодились ему в дальнейшем.

«Все самые худшие преступления уже совершаются к 55 годам», — сказал Л.Троцкий в 1934 г. Кан Шэн опроверг это афористическое утверждение одного из лидеров русской революции — ему уже шел шестой десяток, а «самые худшие преступления» его были еще впереди.

Во время «чжэнфэна» в Яньани он подвергался критике со стороны многих членов ЦК КПК за «ведение жестокой борьбы против большого числа коммунистов», «безжалостного нанесения ударов», фабрикации массы «дел». Были к нему претензии и со стороны советской разведки. «Анализ провалов дал неопровержимые доказательства причастности к этому определенной части руководства КПК, в частности Кан Шэна. Он (П. П. Владимиров. — В. У.) неоднократно перепроверял данные — сомнения быть не могло. Больше того, валюта, которой обеспечивалась деятельность сети, при провалах заблаговременно присваивалась лично Кан Шэном», — вспоминал Ю. Власов²⁶⁵. (Сын Владимирова Власов Юрий Петрович, писатель, кандидат юридических наук, экс-чемпион мира по тяжелой атлетике.)

В Яньани Кан Шэна критиковали и Чжоу Эньлай, и Лю Шаоци, и Чжу Дэ, некоторые предлагали провести расследование в отношении его деятельности, он был понижен в должности. Многие в центральном руководстве хорошо помнили эти факты, поэтому после образования КНР Кан Шэна направили на партийную работу в его родную провинцию Шаньдун, не желая, а может быть, и опасаясь, оставлять в Центре. Там он стал вторым секретарем регионального Бюро ЦК КПК Восточного Китая, секретарем Шаньдунского подбюро ЦК и секретарем Шаньдунского комитета КПК, а также Председателем Народного правительства провинции Шаньдун. Как подчеркивается во многих китайских материалах о Кан Шэне, в то время он заболел «политической болезнью». Местом своего пребывания и «лечения» он выбрал знакомый ему по прошлым годам Циндао. Здесь на берегу моря Кан Шэн наслаждался чистым воздухом, стройными соснами, необычной для Китая архитектурой города. Чтобы скоротать время, он целыми днями занимался живописью, каллиграфией, много читал, коллекционировал старинные вещи. К примеру, у него была собрана великолепная коллекция тушечниц — специального прибора для растирания туши, которую китайцы разводили водой, — из нефрита, агата, малахита, имелись и древнекитайские керамические тушечницы. И это не случайно. Кисть, тушь, бумага, тушечница — эти четыре предмета материальной культуры традиционного Китая известны в Поднебесной как «четыре драгоценности ученого». Этим названием они были обязаны тому, что являлись неотъемлемой частью жизни всякого образованного человека в старом Китае. Занятия каллиграфией и живописью во многом основываются именно на владении кистью, тушью, бумагой и тушечницей, поскольку только посредством этих принадлежностей можно добиться особой выразительности, присущей традиционному китайскому искусству. Поэтому и придавалось столь большое значение «четырем драгоценностям ученого», одной из которых и были тушечницы. Их делали по большей части из камня, который должен быть мелкозернистой породы, достаточно твердой для растирания туши, но неспособной повредить кисть. Тушечница — весьма долгоживущий предмет. В древности ученые люди нередко выгравировывали на тушечницах свое имя, и те передавались из поколения в поколение как фамильные реликвии и произведения искусства. Твердая тушь, которая растиралась в тушечницах, приготовлялась на основе клея и сажи. Чаще всего использовалась сажа, получаемая путем сжигания дерева сосны, масла или лака. Цвет хорошей туши — ярко-черный, без примесей.

Собирал Кан Шэн и бронзовые древнекитайские сосуды, которыми он дорожил больше всего. Известно, что в древнекитайском обществе, в жизни которого очень важное место занимали всякого рода ритуалы, бронза употреблялась главным образом для отливки церемониальных храмовых сосудов, использовавшихся во время жертвоприношений духам неба и земли, божествам рек и гор.

Бронза — это сплав меди, олова и свинца — примерно появилась в Китае в XVII в. до нашей эры и широко использовалась на протяжении приблизительно двух тысячелетий до династии Хань (206 г. до н. э. (220 г. н. э.). Редкая и дорогостоящая бронза использовалась для изготовления большого количества ритуальных сосудов, музыкальных инструментов и оружия.

Бронзовые сосуды находили также применение во время пиров и похоронных ритуалов, они жаловались китайской знати в качестве почетных государственных даров. Предметы из бронзы весьма износоустойчивы, их не так-то легко сломать или повредить. Бронзовые сосуды, изготовлявшиеся в императорских мастерских, очень часто отливались с мемориальными записями, в которых возносилась хвала предкам, имевшим особые заслуги перед государством и явившим последующим поколениям достойные образцы для подражания. Сосуды делались также в ознаменование пожертвований императоров приближенным аристократам, различных должностных назначений и приказов Сына Неба своим подданным. Именно такие древние, имеющие высокую материальную и историческую ценность сосуды коллекционировал Кан Шэн. Его жена Цао Иоу коллекционировала древние каллиграфические надписи.

Кстати, в каллиграфии, рисовании и резьбе по камню Кан Шэн изрядно преуспел и считался знатоком. Поэтому все те, кто хотел ему угодить, при встрече никогда не начинали сразу говорить о политике, а заводили светский разговор о каллиграфии, живописи, искусстве, и лишь потом постепенно и плавно переходили к делу. За Кан Шэном имелась еще одна слабость: он был большим гурманом и любил хорошо поесть. Еще в Яньани он нашел себе повара, который раньше готовил при императорском дворе.

В начале лета 1950 г. Кан Шэн решил поехать «лечиться» в Ханчжоу — этот райский уголок, одно из красивейших мест в Китае. «На небе — рай, а на земле — Сучжоу и Ханчжоу» (так китайцы с древнейших времен восхваляли красоту природы и климат Ханчжоу и его окрестностей. В городе проживали около 600 тыс. жителей. Ханчжоу более 2100 лет назад был основан как уездный центр, в эпоху «Пяти династий» он был главным городом княжества У-юэ (893—978), затем был столицей династии Южной Сун (1127—1279). На западной окраине города лежит красивейшее озеро Сиху. Вначале здесь был морской залив, который все более и более засорялся наносами реки Цяньтан и постепенно превратился в озеро. Озеро Сиху образуется из множества естественных источников, стекающих с ближайших гор. Слава о живописности озера Сиху широко разнеслась в народе еще со времен династии Тан (618—907).