Дело» Чжан Кэциня 3 страница

Хорош Сиху, когда над ним

Трав нежный аромат,

И лодка легкая скользит,

Послушная веслу.

Змеится голубой поток,

Меж дамбами зажат,

И песнею издалека

Свирель ласкает слух*.

Так писал поэт Оуян Сю в стихотворении «Строфы об озере Сиху».

Озеро Сиху окружено с трех сторон цепью красивых гор, а с четвертой замыкается городом.

##* Перевод М. И. Басманова

Поэт Су Дунпо (XI в.), в свое время руководя работами по очистке Сиху, распорядился соорудить в самом глубоком месте озера три бутылевидных каменных башенки в качестве предостерегающих знаков, и в обозначенной ими зоне не разрешалось разводить водяной орех и другие водоросли. К началу эпохи Мин эти башенки разрушились, и даже их местонахождение оказалось забытым. Впоследствии, в период династии Мин (1368—1644) вблизи того места, где прежде стояли башенки, была сооружена кольцевая дамба, внутри которой образовался заповедный водоем и таким образом получилось нечто вроде «озера на озере». Трем же небольшим башенкам, вновь воздвигнутым за дамбой, было дано прежнее название, и они сохранились до наших дней.

За водоемом водоем…

Над озером

Весенний гром.

Как живописны эти воды,

Как все тут яшмою звенит,

И к кисти и вину манит

И в дождь,

И в ясную погоду

Злаченый озера котел!

Здесь Су Дунпо,

Былой изгнанник, под ивами приют нашел* —

писал поэт Сюй Цзайсы в эпоху Юань (ХIII—XIV вв.).

В горном районе рядом с озером Сиху выращивается один из самых знаменитых и известных как в Китае, так и в мире «лунцзинский чай». Этот чай берет свое название от названия места. «Лунцзин» прежде называлось «Лунхунцзянь» («Ручей драконовой пучины»). Согласно древнему преданию, встарину, когда случалась засуха, люди приходили сюда молить о дожде, и их молитва всегда была услышана повелителем дождей — драконом, а потому считали это место обиталищем дракона. Отсюда название «Лунцзин» («Драконов колодец»). Тут поблизости лежит каменная глыба, достигающая трех метров высоты, ее причудливая форма напоминает плавающего дракона. Каждый, кто посещает Ханчжоу, считает за большое удовольствие попробовать чай «лунцзин», заваренный особенной водой «Хупао». «Хупао» — одно из достопримечательных мест на озере Сиху, известное своим источником. Иероглиф «Ху» означает тигр, а «пао» — рыть, копать. По древнему преданию, когда-то два тигра, пришедшие на это место, вырыли яму, откуда хлынула родниковая вода. Отсюда и название этого источника. Источник «Хупао» известен как «Третий источник во Вселенной», очень богат минеральными веществами, прозрачен, и вода его удивительно приятна на вкус, она обладает большим сцеплением и поэтому, когда нальешь полный до краев стакан воды и затем бросишь в него какие-то мелкие предметы (монеты, иголки, булавки), поверхность воды в стакане вздуется горочкой, но не выльется через край.

##* Перевод А. С. Торопцева.

Ничего странного в том, что Кан Шэн появился в Ханчжоу, не было. Казалось, он решил несколько поправить свое здоровье в известном курортном месте, так называемом районе Сишань (Западных гор), где у подножия горы располагались санатории Всекитайского профсоюза моряков, санаторий Чжэцзянского провинциального объединения профсоюзов и многие другие. Однако скорее всего здесь скрывался и определенный умысел. Хотя Ханчжоу и находится от Пекина на расстоянии 1651 км, но (и Кан Шэн хорошо об этом был информирован) здесь было любимое место отдыха Мао Цзэдуна и некоторых других членов Политбюро ЦК КПК, здесь находились их дачи и резиденции. Видимо, Кан Шэн надеялся на встречу с Председателем КПК и изменение к лучшему своей дальнейшей судьбы. В сопровождении охранника, личного секретаря и домашних он почти ежедневно прогуливался по берегу озера Сиху, плавал на лодке на острова, наслаждался живописной природой, любовался горами, памятниками старины, пил лунцзиньский чай. Он доходил до горной долины южнее Лунцзин, известной как «Девять ручьев и восемнадцать потоков», которая являлась одним из красивейших мест в окрестностях Ханчжоу. Здесь течет горный поток, его прозрачная вода, журча и переливаясь, несется к реке Цяньтан. В этот поток стекаются девять ручьев и восемнадцать потоков. А кругом лесистые горы, по их склонам, широко раскинулись чайные плантации, в воздухе непрестанно слышится мелодичное журчание ручьев — все это доставляет человеку поистине эстетическое наслаждение.

Ивы купают зеленые ветви

В озерной влаге прозрачной

Цапли и чайки взмыли в испуге —

Челн расписной проплывает…

приходили на ум слова из стихотворения Гао Ци «Гуляю вдоль озера Сиху», написанные еще в XIV в.

Либо такие строки:

Дождь над Сиху перестал.

Озерная даль светла.

За осень на полшеста

Прибавилось здесь воды.

Свесившись за борт, гляжусь

В холодные зеркала,

В них старое вижу лицо

И пряди волос седых.

С хмельной моей головы

Ветер повязку рвет,

Гонит волну за волной –

И в них ныряет луна.

Я правлю в обратный путь

Один, не зная забот…

Пускай же мой утлый челн

Укачивает волна! * —

известного поэта Су Ши, жившего в эпоху Сун (X—XIII вв.)

Однако долгожданная встреча не состоялась, и Кан Шэн решил уехать. 23 июля 1950 г. он выехал из Ханчжоу на «лечение» в столичную больницу.

##* Перевод М. И. Басманова.

Кан Шэн понимал, что в Пекине, находясь рядом с власть предержащими, он будет в курсе многих дел и событий, которые иногда и не доходят до Шаньдуна и Ханчжоу. Здесь его могут скорее заметить и вернуть в центральное руководство страны. Однако такого случая ему пришлось ждать почти пять лет…

Недовольство Кан Шэна своим положением еще более усугубилось, когда после реорганизации в октябре 1949 г. регионального Бюро ЦК КПК Восточного Китая он стал всего лишь вторым заместителем секретаря бюро, в то время как Жао Шуши, Чэнь И и Тань Чжэньлинь были назначены секретарями.

Особое раздражение Кан Шэна вызывало назначение Ло Жуйцина министром общественной безопасности КНР. Ло был на восемь лет моложе его, а в составе ЦК КПК 7-го созыва был лишь кандидатом в члены, в то время как Кан Шэн был членом Политбюро ЦК КПК, имел большой опыт конспиративной работы, во время подготовки VII съезда отвечал за размещение пунктов связи и координацию работы по охране прибывших на открытие съезда делегатов. И если некоторые члены ЦК КПК и делегаты, прибывшие в Яньань, и были преданы и схвачены врагами по пути на съезд, то надо было еще доказать, что здесь есть доля его вины.

Болезненно он воспринимал и назначение Жао Шуши в конце 1952 г. заведующим таким важным Организационным отделом ЦК КПК. Отдел практически решал судьбу высшего и среднего партийного руководства страны, определяя, кого куда назначить, кого где снять. Кан Шэн считал, что с его опытом работы, наличием у него материалов и документов он мог бы успешнее проводить кадровую политику как в аппарате ЦК КПК, так и в провинциальных и региональных структурах партии.

Как явствует из одного выступления Ху Яобана, в это время Кан Шэн затеял переписку с Лаврентием Берия. Их роднило многое. Как и Берия в Москве, Кан Шэн за время пребывания в Шаньдуне, по китайским данным, совершил несколько изнасилований, и эту «практику» продолжал и впоследствии. Вообще следует сказать, что Кан Шэн всегда был неравнодушен к женскому полу. На эту тему за рубежом написано и издано довольно много материалов. Здесь в качестве примера можно отослать читателя, интересующегося этим вопросом, к роману известного французского журналиста и писателя, одного из крупнейших во Франции знатоков Китая Люсьена Бодара «Тень Мао». Роман, кстати переведенный на русский язык и изданный в 1996 г., основываясь на историческом материале, рассказывает о жизненном пути жены Мао Цзэдуна Цзян Цин в ее молодые годы. В нем подробно рассказывается о ее любовных связях с Кан Шэном в 30-е годы ХХ в.

Кан Шэн «болел», а в стране происходили положительные сдвиги. К концу 1952 г. большинство отраслей народного хозяйства превысили наивысший уровень производства, достигнутый до 1949 г., была преодолена инфляция, стабилизированы цены, стала улучшаться жизнь народа (средняя заработная плата рабочих достигла 446 юаней в год, что было на 70% выше уровня 1949 г., реальные доходы крестьян за то же время выросли на 30%). Постепенно решалась проблема безработицы. Число рабочих в стране увеличилось до 15, 8 млн человек.

Таким образом, власти потребовалось всего три года, чтобы в основных чертах восстановить народное хозяйство, укрепить новый строй, нанести удар по феодальным отношениям, подавить контрреволюцию, создать эффективный административный аппарат. Заметно укрепилось влияние государственного сектора в экономике.

В связи с тем, что среди государственных чиновников в те годы часто имели место факты коррупции, расточительства и бюрократизма, КПК развернула движение против этих «трех зол», руководить которым было поручено министру финансов Бо Ибо. Особый упор делался на борьбу с коррупцией. В ходе широкой кампании, в которой участвовали по всей стране более 3 млн 850 тыс. гражданских кадровых работников выше уездного уровня, исключая военных, было выявлено, что около 80% работников госаппарата в разной степени замешаны в таких делах. Общая сумма хищений оценивалась в 6 млрд юаней. Несколько процентов работников аппарата были репрессированы специальными народными трибуналами (вплоть до вынесения смертных приговоров). К примеру, секретари парткомов Тяньцзиньского округа Лю Циншань и Чжан Цзышань были расстреляны. В Шэньяне, «вотчине» Кан Шэна, в коррупции были замешаны 3629 кадровых работника.

В народе крупных расхитителей называли «старыми тиграми», тех, кто незаконным путем собрал более 100 млн юаней, звали «крупными» (таких выявили около 100 тыс. человек), менее 100 млн юаней («мелкими тиграми». В результате кампании, по официальным данным, (нам они представляются несколько заниженными. (В. У.), были заключены в тюрьмы на определенный срок 9942 крупных расхитителя, осуждены на пожизненное заключение 67 человек, расстреляны 42 человека и девяти преступникам смертная казнь была отсрочена. Однако Мао Цзэдун был недоволен количеством репрессированных и требовал увеличить число осужденных.

С января 1952 г. ЦК КПК обнародовал новое указание с требованием развернуть, «опираясь на рабочий класс в союзе с лояльной буржуазией», широкую кампанию борьбы против «пяти злоупотреблений»: взяточничества, уклонения от уплаты налогов, недобросовестного отношения к государственным заказам, присвоения государственного имущества, хищения у государства экономической информации. В ходе расследований было установлено, что три четверти предпринимателей уклонялись от уплаты налогов. По разнарядке определили, что около 5% капиталистов от их общего числа должны подвергнуться наказанию. По воспоминаниям Бо Ибо, когда он 25 февраля 1952 г. приехал в Шанхай, там кампания шла вовсю. Были арестованы более 200 человек, атмосфера в стране накалялась, это подогревала центральная и местная пресса. Были зафиксированы 48 капиталистов, покончивших жизнь самоубийством, 34 человека умерли. Шанхайский горком партии собрал изобличительные материалы на 240 тыс. человек. Как говорилось в одном докладе, направленном в ЦК КПК 25 октября 1952 г. по случаю «завершения» кампании, в шести крупных районах Китая (Северном, Северо-Восточном, Северо-Западном, Центрально-Южном и Юго-Западном) в движении были задействованы 999707 семей промышленников, из них арестованоы 1509 человек, 19 человек приговорены к смертной казни.

С занимавшихся якобы «незаконной» деятельностью частных компаний было взыскано штрафов примерно на два миллиарда американских долларов — сумму по тем временам астрономическую.

Через шесть месяцев после начала новая кампания была завершена. Она явилась прямым наступлением на частный капитал. Как позднее признавалось историками КНР, в ходе этих кампаний были допущены «определенные перегибы».

С осени 1951 по осень 1952 г. в Китае была развернута еще одна кампания по «идейному перевоспитанию интеллигенции». Сигнал был дан Мао Цзэдуном. Выступая на открытии 3-й сессии Народного-политического консультативного совета Китая 1-го созыва в октябре 1951 г., он заявил, что «одним из важнейших условий осуществления глубоких демократических преобразований во всех отраслях и постепенного проведения индустриализации» является идейное перевоспитание интеллигенции.

Хорошо известно, что в начальный период образования КНР среди широких слоев интеллигенции, особенно старшего поколения, были весьма сильны патриотические настроения. Одним из доказательств этого было то, что значительное число ее представителей, добившихся успеха на научном поприще, не хотели покидать Родину вслед за Гоминьданом, а остались на материке, приветствуя освобождение страны. Некоторые известные деятели интеллигенции, в число которых входили Ли Сыгуан, Лао Шэ, возвращались в Китай, чтобы принять участие в созидательном труде на Родине. Они стремились понять новое создаваемое общество, адаптироваться в нем, понять КПК, разобраться в марксизме-ленинизме и идеях Мао Цзэдуна, так как раньше были довольно далеки (за некоторым исключением) от всего этого. Некоторые действительно считали себя недостаточно подготовленными идеологически для полнокровного участия в созидательном труде на благо нового общества.

Широкие мероприятия в связи с празднованием в 1951 г. 30-й годовщины КПК и выход в свет первых томов «Избранных произведений» Мао Цзэдуна подогревали их интерес.

1 июня 1951 г. руководителем старейшего Пекинского университета стал экономист Ма Иньчу (1882—1982). Он, поддержанный другими руководителями вуза, решил организовать и провести во время летних каникул курсы политической учебы в университете для преподавателей и сотрудников продолжительностью около 40 дней. Участники курсов добровольно должны были заниматься идеологическим перевоспитанием, чтобы, как говорил Мао Цзэдун, еще «лучше служить народу».

3 сентября Ма Иньчу доложил Чжоу Эньлаю обстановку по политической учебе в университете. Ма Иньчу предложил сделать университет «экспериментальным полем» и если здесь учеба пройдет успешно, ее опыт распространить на всю страну. А чтобы поднять уровень курсов и привлечь к ним большее внимание, предложили пригласить в качестве преподавателей для выступлений все высшее руководство страны: Мао Цзэдуна, Лю Шаоци, Чжоу Эньлая, Чжу Дэ, Дун Биу, Чэнь Юня, Пэн Чжэня, Лу Дини и Ху Цяому.

Об этом предложении было доложено Мао Цзэдуну, который в ответном письме от 11 сентября 1951 г. сообщал, что «такой вид учебы очень хорош, можно попросить нескольких товарищей выступить, но сам он приехать не может»²⁶⁶. Очевидно, Мао считал, что уровень курсов для него слишком низок, поэтому не стоит унижаться до выступления на них. Методы учебы рекомендовались следующие: заслушивание докладов, чтение документов, связывание этих материалов с личными взглядами и обстановкой в учебном заведении, развертывание широкой критики и самокритики.

В ходе учебы, заслушивая сообщения и изучая документы, каждый слушатель должен был определить свою идеологическую позицию. В результате была развернута кампания критики и самокритики. Проанализировав опыт занятий, организованных для преподавателей вузов Пекина и Тяньцзиня, партия приступила к распространению его в высших и средних учебных заведениях по всей стране. Постепенно этот опыт начал внедряться среди представителей различных слоев интеллигенции, что привело к перерастанию этой деятельности в движение по идеологическому перевоспитанию интеллигенции в масштабах всей страны.

7 января 1952 г. руководством страны с целью расширения рамок и объектов кампании было издано уведомление о «Решении относительно разворачивания движения по идеологическому перевоспитанию представителей различных кругов населения», где требовалось от местных властей взять на себя ответственность за организацию и руководство по мобилизации интеллигенции на изучение марксизма-ленинизма, идей Мао Цзэдуна, политики партии, разворачивание должным образом критики и самокритики²⁶⁷.

Начиная с 23 октября 1951 г., такие центральные газеты как «Жэньминь жибао», «Гуанмин жибао» и местные «Тяньцзинь жибао», «Цзиньбу жибао» открыли специальную колонку, где печатали статьи с самокритикой известных ученых и интеллигенции. Эти статьи в то время сыграли как бы мобилизующую роль по быстрому развертыванию критики и самокритики среди интеллигенции по всей стране, но позднее, в 60-е годы, были использованы Кан Шэном и его сторонниками для нанесения по этим ученым и интеллигенции ударов и их дискредитации.

Движение в основном было завершено к осени 1952 г. Всего по стране учебой было охвачено 91% профессорско-преподавательского и 80 % студенческого состава высших, а также 75% преподавателей средних учебных заведений Китая.

Однако как сегодня признают китайские историки, в ходе этого движения, хотя и были достигнуты «положительные результаты», выявились и некоторые недочеты и упущения. Они в основном сводились в тому, что «в процессе идейной критики по отдельным проблемам неправильно разграничивалось истинное и ложное» (читай: было много клеветнических «ложных» материалов в адрес критикуемых, не соответствовавших действительности. (В. У.). Например, в некоторых учреждениях при изучении советского опыта настаивали на том, чтобы признать «пролетарскими» ряд теорий в области биологии, распространенных в СССР, и критиковали некоторые биологические теории западных ученых, называя их «буржуазными». Признавалось, что в некоторых учреждениях использовались довольно «грубые приемы и методы борьбы, наносившие определенным лицам душевные травмы» (только ли душевные? — В. У.).

Помимо трех общекитайских кампаний почти в это же время проходила и еще одна, но уже внутрипартийная — «движение по исправлению стиля». 1 мая 1950 г. ЦК КПК принял решение «об упорядочении стиля», развернув в стране первую крупномасштабную кампанию, скопированную, по сути, с яньаньского «чжэнфэна» и направленную на чистки партии, но без основного исполнителя (Кан Шэна. Кампания по замыслу руководителей должна была изменить образ мыслей части членов партии, особенно из рядов городской интеллигенции, в первую очередь тех, кто обучался на Западе, и проникся, по их понятиям, буржуазными идеями, очиститься от тех, кто не желал изменять свои взгляды. По данным на июль 1953 г., в результате трехлетнего «чжэнфэна» из КПК были вычищены более 238 тыс. членов партии, более 90 тыс. человек «добровольно» вышли из партии, за тот же период в КПК были приняты около 1 млн 70 тыс. новых членов КПК.

25 июня 1950 г. по инициативе корейского лидера Ким Ир Сена, одобренной Сталиным, армия Корейской Народно-Демократической Республики начала наступление на юг, вторглась на территорию Корейской республики с целью объединения Кореи в единое государство под властью коммунистов.

Два дня спустя Совет Безопасности ООН единогласно объявил КНДР агрессором и санкционировал придание вооруженным силам США и еще 15 государств в Корее статуса войск ООН. СССР заседание Совета Безопасности бойкотировал, отозвав своего представителя в ООН Я. Малика. Н. С. Хрущев позднее следующим образом характеризовал это решение: «Мы глупо сделали, когда мы из-за Чан Кайши ушли из Совета Безопасности, и тогда как раз Совет Безопасности принял решение о войне с тем, чтобы высадить войска в Корее. Это была идея Сталина. Он не сознался, но он жалел, что это был необдуманный шаг».

Итак, ООН осудила агрессию Пхеньяна. США и войска ООН вмешались в военные действия на Корейском полуострове, высадились в тылу наступавшей армии КНДР. Разгромив армию Ким Ир Сена, войска сил ООН развивая военный успех, пересекли 38-ю параллель, заняли Пхеньян и приблизились к границам Китая. Руководство КНР, учитывая неоднократные просьбы Ким Ир Сена о помощи и опасаясь, что военные действия, ведущиеся в непосредственной близости от его северо-восточных границ, в любую минуту могут перенестись на территорию Китая, 19 октября 1950 г. после нескольких дней и ночей бурных дискуссий на Политбюро ЦК КПК о целесообразности вступления в войну, вступило в войну в Корее. Войска КНР под командованием Пэн Дэхуая, как народные добровольцы, 25 октября 1950 г. приняли первый бой с силами противника. После длительных и жестоких боев «китайские добровольцы» к лету 1951 г. оттеснили войска противника к 38-й параллели. Добровольцы КНР около трех лет участвовали в корейской войне, и только у лету 1953 г. было достигнуто соглашение о перемирии, подписанное 27 июля. В войне погибли около девяти миллионов корейцев и 500 тыс. китайских добровольцев, в том числе старший сын Мао Цзэдуна Мао Аньин, который был офицером в штабе Пэн Дэхуая. Позже, когда Пэн Дэхуай прибыл в Пекин и покаялся перед Мао Цзэдуном, что не смог сберечь его сына, «Мао сгорбился, руки у него тряслись так, что не могли зажечь спичку. Несколько минут он сидел молча. «Ведя революционную войну, — наконец подняв голову, проговорил Мао, — всегда платишь какую-то цену. Аньин стал одним из многих тысяч… Не стоит относиться к нему как-то иначе лишь потому, что он был моим сыном»²⁶⁸. В корейской войне погибли 54 тыс. американцев. Война отвлекла колоссальные ресурсы от нормального экономического развития страны и создала дополнительные трудности народу КНР. По сообщению Чжоу Эньлая, в беседа со Сталиным в 1952 г., расходы на оборону несколько превышали официально опубликованные данные. Так, в 1950 г. они составляли 44% всего бюджета (41, 5% — по официальным данным), в 1951 г. — 52% (42, 5%), в 1952 г. — 27, 9% (26%)²⁶⁹. В то же время война усилила международную изоляцию Китая.

К концу восстановительного периода перед КПК в полный рост встала задача определения дальнейшего пути развития Китая. В общих чертах социально-экономическая стратегия КПК после завоевания власти была представлена в докладе Мао Цзэдуна на П пленуме ЦК КПК (март 1949 г.) и в его статье «О демократической диктатуре народа» (июнь 1949 г.). В этих документах ставилась задача «превратить Китай из аграрной страны в индустриальную и построить великое социалистическое государство» по советскому образцу. При этом неоднократно подчеркивалась неизбежность длительного переходного к социализму периода и существования многоукладной экономики при господстве государственного сектора, необходимость постепенности в социалистическом преобразовании сельского хозяйства, кустарной промышленности и частнокапиталистического уклада. Эта точка зрения была подтверждена и в решения 3-го пленума ЦК КПК 7-го созыва (июнь 1950 г.).

Уже в 1951 г. в руководстве страны разгорелись споры относительно темпов строительства новой экономики. Министр финансов Бо Ибо выступил против ускорения хода коллективизации. Его поддержал Лю Шаоци и некоторые другие руководители страны.

Однако уже в 1952 г. Мао Цзэдун при поддержке члена Политбюро Гао Гана, возглавлявшего партийную организацию Маньчжурии, и других начал борьбу за ускорение перехода к социализму и радикализацию методов социалистических преобразований, за скорейшее завершение коллективизации страны. Скорейшее завершение коллективизации, говорил Гао Ган, является настоятельной необходимостью, поскольку «стихийное сползание крестьянства в капитализм» приведет к тому, что Китай через два-три года окажется от социализма дальше, чем в самом начале пути. Несомненно, что этой точки зрения придерживался и Мао Цзэдун. Напомним, что он ее вновь выдвинул уже в начале 60-х годов, считая, что в результате политики «урегулирования», проводимой Лю Шаоци и Дэн Сяопином, Китай теряет свой «красный» цвет. Очевидное столкновение взглядов этих двух направлений произошло на почве налоговой политики.

В декабре 1952 г. по инициативе министра финансов Бо Ибо была выдвинута новая налоговая система, которая, ставя в равные условия все формы собственности, провозглашала «равенство государственных и частных предприятий». Госсовет под руководством Чжоу Эньлая и при участии Дэн Сяопина одобрил эти предложения Бо Ибо, правда, без согласования с аппаратом ЦК КПК и Мао Цзэдуном. Естественно это вызвало резкое раздражение Мао Цзэдуна. В мае 1953 г. он подверг острой критике Лю Шаоци и Ян Шанкуня за самовольную рассылку документов от имени ЦК КПК, которые не были просмотрены им. «В дальнейшем все документы и телеграммы, идущие от имени ЦК, рассылать только после моего просмотра, иначе они недействительны», — сделал серьезное внушение Мао Цзэдун своим соратникам. А на совещании по финансово-экономическим вопросам он резко критикует Бо Ибо и всех тех, кто его поддерживал в отходе от генеральной линии, проявлении буржуазной идеологии и правоуклонистских взглядов. Идеологическая тональность совещания была задана его выступлением на заседании Политбюро ЦК КПК 15 июня 1953 г., где он обрушился на тех деятелей КПК, которые «после победы демократической революции топчутся на месте. Они не понимают, что характер революции изменился». Мао Цзэдун критиковал выдвинутый для успокоения крестьян-середняков (а это было сделать необходимо, так как только в течение 1950 г. в сельских районах страны были убиты более трех тысяч чиновников, собиравших с крестьян продовольственный налог²⁷⁰) лозунг «прочно охранять частную собственность», назвав его «правым уклоном». На совещании после критики ошибочной «налоговой системы», которая якобы «уменьшала бремя частных промышленных и торговых предприятий и увеличивала налоговое бремя государственных и кооперативных», принося выгоду капиталистам и ущемляя интересы последних, подверглись критике и ее разработчики и инициаторы. С «самокритикой» выступили Лю Шаоци и Дэн Сяопин, однако самой резкой критике подвергся Бо Ибо, как человек, «поддавшийся влиянию буржуазной идеологии», в которого попал, как заявил Мао, «духовный буржуазный снаряд в засахаренной оболочке». Выступивший с заключительным словом Чжоу Эньлай также осудил новую налоговую систему, вступившую в действие с января 1953 г.

В сентябре 1952 г. Мао Цзэдун заявил, что «следует построить социализм в течение 10—15 лет, а не начинать переход к нему спустя 15 лет», как думают некоторые. На ряде экономических и политических совещаний высшего партийного руководства Мао Цзэдун прямо отмежевался от концепции «новой демократии» и подверг критике более умеренных сторонников социализма (Лю Шаоци, Дэн Сяопин, Чэнь Юнь, Бо Ибо, Дэн Цзыхуй и др.), которые якобы «толкутся на одном месте» и препятствуют рывку к социализму. В такой обстановке острой полемики и сложного маневрирования и компромиссов в партийном руководстве в конце 1953 г. была выработана и в начале 1954 г. утверждена генеральная линия и генеральная задача КПК в переходный период: «В течение длительного отрезка времени постепенно в основном осуществить индустриализацию страны и постепенно в основном завершить социалистические преобразования сельского хозяйства, кустарной промышленности, а также капиталистической промышленности и торговли». Эта формулировка была затем включена в текст первой Конституции КНР.

«Путь, пройденный Советским Союзом, и есть тот пример, которому мы должны сегодня следовать, — говорилось в документе. — Наша страна не только может использовать передовой опыт Советского Союза, но и непосредственно получает советское оборудование и техническую помощь советских специалистов».

Важным этапом осуществления генеральной линии должна была стать реализация 1-го пятилетнего плана развития народного хозяйства (1953—1957 гг.). Разработка плана была начата еще в 1951 г. под руководством Чжоу Эньлая и Чэнь Юня, а в окончательном виде он был сверстан с участием советских экспертов и утвержден только летом 1955 г. на 2-й сессии Всекитайского собрания народных представителей 1-го созыва.

Было принято решение определить темпы среднегодового прироста промышленного производства в объеме 14, 7%, при этом 70% такого прироста надлежало обеспечить за счет мобилизации потенциальных возможностей уже существовавших предприятий, а среднегодовые темпы роста в сельском хозяйстве установить в объеме 4, 3%.

План предусматривал увеличение в 1957 г. валовой продукции промышленности (не считая кустарной) на 98, 3%, продукции сельского хозяйства — на 23, 3% по сравнению с уровнем 1952 г. При этом государственную промышленность, и особенно тяжелую, намечалось развивать более высокими темпами. Основные усилия концентрировались на создании или развитии важнейших отраслей тяжелой промышленности (металлургии, автомобилестроения, производстве современных вооружений). Предусматривалось строительство 694 крупных промышленных объектов, главными из которых были 156 предприятий, строившихся с помощью СССР. Заложенные в план темпы социалистических преобразований соответствовали установкам генеральной линии, рассчитанной на 15 лет.

Осуществление индустриализации и социалистических преобразований намечалось на три пятилетки, не считая восстановительного периода, то есть на 1953—1967 гг. По плану должна была на одну треть возрасти заработная плата рабочих и служащих. В ходе разработки и осуществления этого плана очень большая помощь КНР была оказана со стороны Советского Союза. Именно в 1953—1955 гг. произошло наибольшее идейно-политическое сближение руководителей КПСС и КПК, именно тогда Советский Союз оказывал КНР наиболее значительную политическую, экономическую и научно-техническую помощь.