СОБЫТИЙ X в. 4 страница

Для того чтобы операция оказалась действенной и чтобы жи­тели сел. Кумух и подвластных ему земель не смогли спрятаться в горах, мудрые монгольские полководцы попросили помощи тех, кто был в Дагестане недоволен кумухцами. Главной вспомога­тельной силой оказались тогда христианские владыки с резиден­цией в Хунзахе, у которых, как мы знаем, во-первых, были старые счеты с мусульманской кумухской знатью — потомством газиев XI—XII вв., а, во-вторых, к 1318/19 г., согласно «Тарих Дагестан», между эмирами Кумуха (Гъумукъ) и «владетелем Авара», кото­рого поддерживали прятавшиеся у него знатные кайтагцы, прохо­дили распри.

Таким образом, в 1318/19 г. центр ислама во Внутреннем Да­гестане — Кумух — был разгромлен хулагуидским войском, на­ступавшим с восточной стороны, и «войсками области Авар», то есть хунзахцами, которых возглавлял потомок Сураката по имени Сиртан, подошедшими «с западной стороны» вместе с группой знатных кайтагцев. Монголы и воины Сиртана совместно с султа­нами Кайтага после ожесточенного штурма взяли вышеназванную крепость, возведенную в 1315 г. и затем «разрушили» Кумух, о чем рассказано в источнике. Оставшиеся в живых кумухские эмиры, которых считали потомками Хамзата и Аббаса (дядья пророка Мухаммеда), согласно «Тарих Дагестан», рассеялись тогда по разным странам. В то же время «снова обосновались на своих землях» кайтагские князья, которые бежали ранее из-за распрей с кумухцами в Хунзах, «жалуясь и моля о помощи».

Выше, опираясь на разыскания специалистов по климату Зем­ли, говорилось, что примерно с первой четверти нашего тысячеле­тия началось постепенное похолодание, которое теоретически должно было сильно ударить по обитателям холодных мест: севе­рянам, горцам и т. д. Для горного Дагестана одним из самых ран­них свидетельств названного процесса является, видимо, сообщение вышеупомянутого Закарии ал-Казвини (1203—1283), что в Цахуре «очень холодно» и вода там замерзает не только зимой, но и летом, конечно, по ночам. Если брать Сулакский регион, в котором рас­положен Хунзах, то его поразило похолодание, по крайней мере, 6* 83

в начале XIV в. Так, по сообщению знаменитого мусульманского географа Абулфеды (1273—1331), чьи сведения о Сарире стали доступны дагестановедам благодаря А. Р. Шихсаидову, указанная горная страна расположена на берегах «реки овец» (имеется в ви­ду Койсу) и эта «большая» река, впадающая в Хазарское море, «замерзает зимой». В письменных источниках имеется, таким об­разом, информация о наступлении примерно в начале XIV в. обще­го похолодания («малого ледникового периода» по терминологии климатологов) на территорию Аваристана, что позднее привело к вырубке лесов и последующей эрозии почвы, к невызреванию злаков, а следовательно, к нехватке пищи, сокращению населения к ослаблению государства с центром в Хунзахе.

В «Тарих Дагестан» говорится, что к 1318/19 г. хунзахцы и их правители были уже мусульманами. Они якобы приняли ислам через 24 года после убийства эмира Ахмада, т. е. в XII в. Грузин­ский материал, однако, заставляет усомниться в этом указании дагестанского исторического сочинения, созданного в XVIII в. Ин­тересную информацию по затронутому здесь вопросу дает персид­ский автор Хамдулла Казвини, чьи сведения относятся примерно к 30-м годам XIV в. Описывая в «Нузхат ал-кулуб» Сарирское государство, он сообщает, что к тому времени часть сарирцев яв­лялась мусульманами. В данной связи отметим, что в одном запад­ноевропейском источнике начала XV в., возможно, отражающем ситуацию конца XIV в., в числе христианских народов Северного Кавказа названы «авары», то есть, по сути дела, те же сарирцы. Достоверность слов Хамдуллы Казвини подтверждает в опреде­ленной мере факт наличия в Хунзахе орнаментированного мусуль­манского надгробия, принадлежавшего знатному человеку, несом­ненно, аварцу по национальности, который скончался в 1388/89 г.; его отец был мусульманином и носил имя, начинающееся с «Али»¹. В распространении там ислама существенную, но внешне незамет­ную роль сыграли, по-видимому, те упомянутые Ибн Саидом ара­бы, которые во второй половине XIII в. проживали в Сарире, скорее всего в его столице и ее окрестностях. Важным моментом в деле мусульманизации Аварии и конкретно Хунзаха было, ве­роятно, и то, что в эпоху культурного и технологического превос­ходства мусульманского мира Дагестан и с юга, и с севера грани-

' Надпись на этом интересном надгробии сохранилась, к сожалению, не совсем хорошо. Если судить по тому, что мы имеем перед собой, то надгробие принадлежит Сафилаву, сыну Алигилича, однако не исключен и другой вариант чтения: Чупалав, сын Алигалбаца.

чил с могучими государствами, официальной религией которых¹ был ислам.

Отметим здесь в связи с проблемой ислама, что во второй по­ловине XIV в. мусульманство начало распространяться уже в севе­ро-западном Аваристане, на границе с Чечней. Об этом свидетель­ствует находящаяся в сел. Ансалта могила шейха Юнуса из Хал-ватийского ордена, который скончался в 1398/99 г.

Итак, вторичная, окончательная исламизация населения Хун­заха имела место, скорее всего, в 30-е годы XIV в. Произошла она хотя и в результате определенного давления со стороны, но все же без откровенного и грубого принуждения.

Согласно характеристике Хамдуллы Казвини, государство, имевшее своей столицей Хунзах, было довольно обширным (протя­женностью якобы в один месяц пути) и состояло из равнинной и горной частей. Поэтому в Сарире, согласно «Нузхат ал-кулуб», имелось развитое земледелие, особенно скотоводство. Возможно, дело здесь в том, что золотоордынские ханы в начале XIV в., желая привязать к себе чрезвычайно труднодоступное горное Са­рирское государство — «область» Авар, чтобы обеспечить без осо­бых усилий контроль над значительной частью Восточного Кавказа и укрепить там позиции мусульманства, передали под власть пра­вителей последнего обширные равнинные и предгорные террито­рии на Северо-Восточном Кавказе, которыми, кстати, их предки распоряжались в домонгольское время.

Определенные связи правителей, сидевших в Хунзахе, с ордын­ской верхушкой, имели место во второй половине XIV в. (скорее всего это конец 50-х—начало 80-х годов). Еще в начале XVIII в. в архиве аварских ханов хранилась грамота от имени «татарского» князя «Бахти», происходившего, видимо, из Заволжской Орды, который «в 14 столетии» с войском пришел оттуда, «Астрахань, Булгар, Казань и прочие под себя подобрал, также и далее в Рос­сию вступил и многие места разорил». Опираясь на свое родовое предание, так как текст грамоты, видимо, из-за особенностей по­черка было «некому прочесть», Уммахан-нуцал IV Аварский сооб­щал русским офицерам по поводу названного документа, что «авары» — подданные его предка «бунтовались» против послед­него и «его из владения своего выгнали». Изгнанный из Хунзаха предок Уммахана отправился в Орду и, получив там «несколько войска в помощь», возвратился в горы, в Аварию, «подданных своих смирил и успокоил. Он, таким образом, над аварами укре­пился, а письмо укрепительное, которое он из Орды с собой при-

«ее, содержано было во охранении при их фамилии и ныне еще в его», то есть Уммахана, «охранении».

Для культурных мусульман Закавказья второй половины XIV в. государство с центром в Хунзахе являлось синонимом по­нятия Сарир. Они при этом считали его традиционно крупным политическим образованием, включавшим в свой состав даже Та-басаран. Видно это, например, из текста поэмы уже упомянутого Бадра Ширвани, написанной в честь ширваншаха Шайхибрахима (1382—1417), которая, кстати, своим содержанием подтверждает то, что говорил о Сарире иранский автор первой половины XIV в. Хамдулла Казвини. В ней сказано: «табасаранцы всегда в составе Сарира — Авара». Дело здесь, видимо, в том, что после разгрома Кумуха в 1318/19 г. и последующей мусульманизации Хунзаха Аварское государство при поддержке золотоордынских татар рас­пространило свою власть на стратегически важные для последних населенные мусульманами территории, которые сверху, с гор, было контролировать гораздо легче, чем с равнины. Однако после обще­го изменения ситуации в регионе правители, сидевшие в Хунзахе, утратили власть над южными территориями, в том числе и над Табасараном. Мало того, в XV в. Хунзахское нуцальство оказалось самым маленьким и слабым из четырех главных государств Да­гестана.

В 1395 г. знаменитый Тимур, происходивший из монгольского племени Барлас, двигаясь по Восточному Кавказу, прошел Дер­бент. Как говорят официальные историографы Низамуддин Шами и Шарафуддин Езди (XV в.), за Дербентом его войско встретило кайтагов, принадлежавших к числу «сторонников Тохтамыш-хана». По приказу Тимура воины напали на кайтагов и, как сообщают, «из тысячи не спасся и один, всех ограбили и деревни их сожгли». Здесь, однако, в связи с историей Хунзаха, следует обратить вни­мание на памятные записи из сел. Муги², расположенного на от­ветвлении «Лекетской дороги», которая идет из Внутреннего Да­гестана в сторону Дербента: Дербент—Великент—Башлы—Ура-хи—Муги и далее — в глубь гор. В одной из них сказано, что в 1395 г. Тимур «разрушил селения» Мемуги и Муги, после чего их жители убежали «в местность, что между Казикумухом и Ава­ром», туда, где сейчас стоит сел. Мегеб³. В другой мугинской

² Это селение расположено в Акушинском районе.

³ Старейшее мусульманское надгробие в сел. Мегеб Гунибского района да­тировано 1496/97 г. и принадлежит оно Омару, сыну Яхьи.

записи указано, что в 1395 г. Тимур «со своей громадной силон» напал на селения округа Дарго и разрушил Муги. Далее в этой записи говорится, что в самый критический момент «пришла к нам», то есть даргинцам, «помощь из вокруг лежащих селений—­из Авара и Кумуха, и мы освободились от того великого несча­стья». Все приведенные факты создают следующую картину собы­тий 1395 г.: в ходе избиения кайтагов и разгрома их земель част;» армии Тимура проникла по «Лекетской дороге» в горы до сел. Му­ги и разрушила его, но дальше она продвинуться не смогла, ибо ее отбили горцы, сконцентрировавшиеся вокруг хунзахцев и ку-мухцев.

В том же 1395 г. Тимур совершил набег на княжество Сим-сир, которое локализовано на территории современной Чечено-Ин­гушетии. Как говорят Низамуддин Шами и Шарафуддин Езди (XV в.), Тимур, «спустившись» с территории названного княжест­ва, «сделал набег на подножия горы» Авар ⁴, скорее всего, в от­местку за недавнее участие хунзахцев в сражении на территории Дарго. В результате этого проникновения во Внутренний Дагестан, совершенного с северной — «чеченской», в силу природных условий наиболее легкодоступной стороны, воинам Тимура «досталась боль­шая добыча», после чего они возвратились в Пятигорье.

В последующем 1396 г. Тимур, перезимовав в низовьях р. Ку­мы, перешел «по льду» Терек и прибыл в Тарки. Оттуда Тимур «двинулся» на Ушкуджан — Ушкуджа, а после взятия этого места его войска захватили Аркас, Мекеги, «крепость» Пилав, распола­гавшуюся в районе Волчьих ворот, и Дургели. Здесь прежде всего следует отметить, что Ушкуджан — Ушкуджа в кавказоведении принято отождествлять с сел. Усиша, называвшимся в прошлом Ушкиша. Однако описание района последующих боевых действий тимуровских войск, арабографическое буквосочетание У-ш-к-у-ожэ, а также некоторые другие моменты позволяют думать, что из Тарков Тимур двинулся в Буйнакскую котловину, к местности Ишкарты (по-аварски Ишкатали), отождествляемую нами с «Уш­куджа». Там-то, думается, и произошло столкновение между кази-кумухским (во главе с шамхалом) и аварским войсками общей численностью приблизительно 3000 чел., с одной стороны, и вой­ском Тимура, с другой; при этом Шами и Езди сообщают, что прежде войска Казикумуха и Авара, то есть Хунзаха, имели «обык­новение» вести священную войну с немусульманским населением Ушкуджа. В бою объединенное войско горцев потерпело пораже­ние, а шамхал пал, лишившись головы от руки «удальца» Мубаш-шир-бахадура. После этого, как сказано в труде Шами, казикумух-

•* В рукописи: Аехар (Авеьар)//Авир.

с'кие князья и прочая знать прибыли к Тимуру иа поклон, признали свою вину, были прощены и даже получили от него драгоценные подарки. Что же касается хунзахцев, то, согласно Езди, они ходили «ко двору Тимура» вместе с казикумухцами и так же, как и те, удостоились его прощения, подарков и грамоты на владение своей территорией. Однако общее положение Аварии в XV в. на фоне Казикумухского шамхальства заставляет думать, что реальные события более точно отражены в сочинении Шами, который, кста­ти, писал раньше Езди. По-видимому, хунзахцы, в силу своего гео­графического положения тесно связанные с империей, владеющей северокавказскими степями (в данном случае с Золотой Ордой), предпочли отказаться от контактов с победоносным полководцем, контролирующим территории к югу от Дербента, и укрыться в своих горах.

О связях хунзахцев с Золотой Ордой на рубеже XIV—XV вв. говорят памятные записи из архива Султангази-гирея, доступные, к сожалению, лишь в русском переложении XIX в. В одной из них сказано, что «в Орде» в 1399/400 г. «находились Джай», что озна­чает в переводе с чеченского «хунзахцы». Правда, здесь следует отметить, что достоверность материалов названного архива вызы­вает некоторые сомнения, так как в них сказано, что Орда была тогда в руках «у хана Тохтамыша», а, как известно, в 1398 г. Ор­дой правил хан Темюркутлуг. Что же касается Тохтамыша, изгнанного из своего государства Тимуром, то он в 1399/400 г. находился вместе со своими приближенными у Великого князя Литовского Витовта. Таким образом, или сообщение, что «у ха­на Тохтамыша в Орде находились Джай», является недостоверным, или в 1399/400 г. группа знатных хунзахцев, связанных со служ­бой Тохтамышу, не бросив его в беде, действительно кочевала вместе с ним в его Орде по территории Великого княжества Литов­ского. В том, что определенная группа дагестанских горцев в кон­це XIV в. могла находиться на службе у татарского хана нет ни­чего невероятного. Как известно, Тохтамыш хорошо относился к дагестанцам, а по сообщению среднеазиатских историков XV в., писавших о Тимуре, кайтагцы являлись «сторонниками Тох­тамыша».

.

Как известно, традиционные правители ряда предгорных селе­ний Дагестана носили золотоордынский титул карачи (къарачи), но считали себя выходцами из рода аварских ханов, то есть хун-захцами по происхождению. Наиболее вероятно, что названное

явление — свидетельство службы знатных хунзахцев Золотой Орде, которая имела место в пределах конца XIII—XV вв.

Обобщая доступные ныне факты по истории Хунзаха и госу­дарства, столицей которого он являлся, можно отметить следую­щие моменты относительно XIV века.

Без принуждения со стороны каких-либо чужеземных завоева­телей произошла вторичная, окончательная мусульманизация Хун­заха и значительной части современного Аваристана. Процесс этот шел медленно, постепенно и завершился в 30-е годы в условиях окружения Дагестана могучими мусульманскими империями в эпоху военного, культурного и технологического превосходства мусульманского мира. Не исключено также, что мусульманство с его строгой официальной регламентацией всей жизни человека, а, следовательно, и дисциплиной в конечном итоге оказалось бо­лее подходящим, чем христианство для горцев, обитающих в чрез­вычайно суровых жизненных условиях.

В XIV в. государство с центром в Хунзахе, которое на Востоке продолжали называть Сарир, занимало /достаточно обширную тер­риторию в горах и на равнине Северо-Восточного Кавказа. Хунзах-ские правители владели равниной, однако, лишь по милости татар и поэтому они твердо ориентировались во всем на Золотую Орду, которая, в свою очередь, видимо, поддерживала их.

Во время войны золотоордынского хана Тохтамыша с Тиму­ром Хунзах выступал против последнего, скорее всего, в интересах Орды. После победы Тимура владыки «области» Авар, по-видимо­му, не изменили своей* позиции, и это привело к ослаблению их государства, потере гегемонии в горах Северо-Восточного Кавка­за, что затянулось почти на три столетия.

СОБЫТИЯ XV в.

В начале XV в. католическим архиепископом в Иране был Иоанн де Голонифонтибус. В одном из своих трудов он пишет, что е «Великой Татарии» имеется ряд провинций, в том числе такие, в которых проживают «кумыки и авары»; под последними под­разумеваются при этом хунзахцы и обитатели земель, подвластных хунзахским нуцалам. Ниже архиепископ Иоанн отмечает, что на территории Татарской империи — Золотой Орды — «много хри­стиан», в числе которых, по его мнению: «леки, яссы, аланы, авары, казикумухи и почти все они говорят на татарском языке». Говоря о принадлежности дагестанцев начала XV в., особенно аварцев и казикумухцев, к числу последователей христианства, Иоанн де Голонифонтибус скорее всего ошибался; вместе с тем, однако, материалы из архива Римского папы говорят о прожива­нии в конце XIV в. в Кумухе (Гъомек) — городе с разноэтниче-ским населением — католиков и о существовании там особого епископского центра. Что же касается татарского языка, на кото­ром якобы говорили тогда «авары», то данное сообщение архи­епископа надо понимать, видимо, так, что в условиях резкого роста значения тюркской речи в Евразии, происшедшего после образо­вания Монгольской империи, на Хунзахском плато, особенно в Хунзахе — местопребывания знати, к XV в. появилось много людей, часто и охотно говоривших на языке великих в ту эпоху татар.

В стене усыпальницы шейха Абумуслима удалось обнаружить плохо сохранившуюся арабскую надпись, которая, судя по особен­ностям начертания букв, относится к XIV—началу XV вв. Из ее текста вытекает, что в то время (наиболее вероятно, в начале XV в.) в Хунзахе проживал знатный дворянин по имени Шамхал,

_%

сын, кажется, Алибека. Не исключено, что этот Шамхал являлся правителем государства с центром в Хунзахе и организатором строительства (точнее, видимо, реставрации) названной усы­пальницы.

Благодаря тексту «Тарих Дагестан» до нас дошел интересный документ, условно называемый «Перечнем повинностей и штра­фов, которые получал правитель Аварии».

Прежде всего следует отметить, что данный документ отдель­ные исследователи считают памятником сарирской эпохи, датируя его IX—X вв. или XI в. Однако ряд моментов и, прежде всего, наличие в арабском тексте «Перечня» иностранных слов, проник­ших в арабский язык не ранее XIII—XIV вв., не позволяет согла­шаться с ними. Наиболее вероятно, что его следует датировать началом XV в., то есть периодом, когда горское государство с центром в Хунзахе было в территориальном отношении относи­тельно маленьким, примерно соответствующим Хунзахскому плато вместе с некоторыми прилегающими к нему землями.

Трудно сказать, облагалось ли население Хунзаха теми повин­ностями, которые зафиксированы в «Перечне». Скорее всего они большей частью падали не на хунзахцев — опору нуцальской влас­ти, а на обитателей других населенных пунктов Аварии. Однако юридические нормы, указанные в тексте этого документа, имели отношение ко всему населению нуцальства, в том числе и к хун-захцам.

Опыт истории распространения ислама на плато и в Хунзахе убедил, видимо, мусульманскую элиту Аварского государства в том, что местное население, имеющее длительную государствен­ную традицию и прожившее много веков под влиянием иных рели­гиозно-правовых систем и этических принципов — без чрезмерно­го насилия, террора — практически невозможно сразу подвести к принятию шариата. Поэтому приучение хунзахцев к нормам исламского образа жизни было решено осуществлять постепенно. В результате смешения отдельных шариатских норм и древнего местного права, которое именовалось по-аварски батль '(балъ), был создан адат. Так вот, в тексте «Перечня» мы имеем перед собой древнейшую фиксацию этих смешанных «адатных» право­вых норм, распространившихся на Хунзахском плато и прилегаю­щих землях после вторичного или, если так можно сказать, окон­чательного распространения там ислама.

' Из этого документа видно, что среди хунзахцев и остального населения Аварского нуцальства родовые связи имели в XV в. большую силу. В случае убийства члена одного рода членом дру-

того рода по древней традиции любой из представителей постра­давшего в данном случае рода убивал первого встречного мужчину или юношу из рода убийцы, даже если тот являлся самым что ни есть отдаленным родственником последнего. Это, однако, вызывало ответную месть, и, таким образом, убийства продолжались до бес­конечности, до полного истребления одного из двух враждующих родов.

Шариат, как известно, признает законность кровной мести, но лишь со стороны ближайших родичей убитого, членов его семьи и при этом ограничивает ее применение личностью убийцы без распространения на родственников последнего. В Хунзахе сразу ввести данную шариатскую норму было, по-видимому, невозможно. Люди были к этому морально не готовы. Поэтому мусульманские правители Аварии, «потомки Сураката», вознамерившись вести борьбу за ограничение кровной мести личностью убитого, решили действовать следующим образом: не вводя по вопросу кровной мести шариатской нормы как нечто строго обязательного, они, од­нако, за убийство родственника убийцы, а не его самого, стали возлагать на мстителя штраф — «сто овец» в свою пользу, по-ви­димому, за управление государством, сохранение в нем правопо­рядка. Здесь же следует отметить, что получение светским прави­телем государства или определенной территории каких-либо штрафов по делам, связанным с убийством, шариатом не признает­ся, ибо такое преступление считается делом, затрагивающим не общество, не государство, а две семьи. Кстати, и в вопросе нака­зания за нанесение кому-либо раны в Хунзахе, после его вторич­ной, «окончательной», исламизации был допущен определенный отход от шариата. Согласно последнему, светский правитель об­ласти или целого государства не должен был получать никаких штрафов с человека, который ранил другого. В Хунзахе же тот, кто нанес рану, решал, не совсем ясно каким образом, свои дела с пострадавшим, но при этом вносил одного быка в пользу нуца-ла Аварии '.

За воровство по шариату наказывают, как известно, строго: отрубают кисть, но каких-либо подношений в пользу государства или его представителей не предусмотрено. В Хунзахе же начала XV в. вор уплачивал быка в пользу нуцала ².

Что же касается повинностей, стекавшихся тогда в Хунзах

. 1 Интересно, что точно так же поступали во второй половине XIV в. му­сульманские князья арабского происхождения, утвердившиеся в верховьях р. Джурмут, на территории нынешнего Тляратинского района..

² Более поздние памятники права позволяют предполагать, что в XV в. в Хунзахе отсечение кисти не практиковалось. Вместо этого вор отдавал хозяину стоимость либо несколько стоимостей украденного.

«потомкам Сураката» с подвластной им территории, то они были следующие.

Ежегодно с каждого дома поступало небольшое количестве серебра и золота и по одной мерке-кали (къали) зерна; с каждого, кто имел отару, — по одной овце с каждой сотни, с каждых ста домов государства — по одному быку, что позволяет говорить о господстве разбросанного типа расселения; с каждого владельца виноградника — по одной корзине винограда.

Каждый торговец тканями давал нуцалу, как хранителю по­рядка, в год по два куска самого лучшего шелка и холста ³.

На церемонию погребения правителя Аварии в Хунзах посту­пало по одному коню или по одной кобыле с каждого подвластного ему «селения», т. е., видимо, общины типа Куядинской.

На свадьбу, проходившую в доме правителя, с каждого «горо­да», т. е. крупного аула и «селения», приводили в Хунзах, во дво­рец по одной корове и по два барана. Существовали как будто бы и другие, менее значительные повинности.

Интересную информацию по истории Хунзаха послемонголь-ского времени дают надгробия, стоящие на «Кладбище святых» (Вализабазул хобал), которое находится между названным селе­нием и Арани. Изготовленные из местного камня, они датирова­лись учеными обычно XVI в., а иногда даже XVI—XVII вв. Судя, однако, прежде всего по форме камня •', эти надгробия следует относить ко времени не позднее XV в. Отметим при этом, что дан­ные, изготовленные на Хунзахском плато надгробные плиты (по крайней мере две из них) являются прекрасными памятниками художественной резьбы по камню.

Наличие в Хунзахе названных надгробий, а также богато украшенного орнаментом вышеупомянутого памятника, датирован­ного 1388/89 г., свидетельствует о том, что в конце XIV—XV вв. во всем Внутреннем Дагестане центром оригинального искусства резьбы по камню была столица Аварии.

Первое из хунзахских надгробий XV в. принадлежит Геворги-лаву, то есть «Геворгиевичу», полным именем которого было «Ива-ни, сын Геворги»⁵, а, как сказано в надписи, «наименованием»-то ли Хасан, то ли Бахсан (это, видимо, более вероятно). Геворги-лав охарактеризован в своей надгробной надписи как лицо, имев­шее рабов-воинов (по-арабски гулам), скот, богатство (то есть,

³ Возможно, что речь идет о старинной хлопчатобумажной ткани. * Эта методика разработана А. Р. Шихсаидовым.

5 Интересно, что имя Геворги носил один из мусульманских князей горной части Южного Дагестана, упоминаемый под 1400/401 гг.

видимо, сокровища) и обладавшее удачей в сражениях. Внешний вид надгробной плиты Геворгилава — искусно вырезанные араб­ские надписи и прекрасный растительный орнамент — подтверж­дают, по крайней мере, то, что он был лицом действительно богатым.

Рядом с могилой «Ивани, сына Геворги, которого именовали» предположительно Бахсан, стоит надгробие «Мухаммада, сына Бахсана». В его эпитафии указано, что он умер как гази — борец за мусульманскую религию, будучи убитым «неверными». Данная погребальная надпись, как мы видим, в определенной мере под­тверждает сообщения восточных историков, что в конце XIV в. «у войска» Авара, то есть Хунзаха, «был обычай каждый год и каж­дый месяц сражаться с неверными», которым соответствовало ско­рее всего население Тушетии и Аргунского ущелья.

Третье надгробие, стоящее на «Кладбище святых» в Хунзахе, по своей форме относится также к XV в., а принадлежит оно не­коему «Аба, сыну Халмага»; гьалмагъ — «товарищ» (с авар.).

Следующие сведения по истории Хунзаха относятся к 1485 г. В то время правителем Аварии был нуцал по имени Андуник (Пандуник!) ⁶, который собирался передать свои полномочия пле­мяннику Булачу. Хунзахским кадием являлся тогда Алимирза из Анди, которого именовали кадием эпохи, кадием хунзахского вой­ска, шейхом шейхов.

Андунику и его ближайшим «умным и сильным» предкам подчинялась относительно небольшая территория — примерно соответствующая Хунзахскому плато и прилегающим к нему зем­лям ⁷. Вместе с тем, однако, они контролировали стратегически важные для Аварии княжества и этно-политические образования, именуемые «воротами в Авар». К ним относились Дженгутайское княжество и располагавшееся юго-западнее владение Аликлыче-вичей, Баклулальское или как его чаще называют Гумбетовское княжество, Андийское «общество», Киринское «общество» (распо­лагавшееся на территории ЧИАССР, в верховьях Шароаргуна, вблизи сел. Кенхи), Хучдадисел (идентичные, возможно, Хушта-динскому «обществу») и Батлухское «общество». Контроль над ключами от этих «ворот» на Хунзахское плато обеспечивал его оби-

⁶ Обычно считают, что это имя происходит от греческого «Андроник». Не исключено, однако, и то, что оно заимствовано из осетинского языка и имеет значение «Стальной».

⁷ Вместе с тем, однако, следует отметить, что в некоторых списках «Заве­щания Андуника» прямо говорится, что к 1485 г. в руках нуцалов находилась северная часть предгорья и равнины современного Дагестана.

тателям, и особенно нуцалам Аварии, «соль, мед, виноград, железо, рыбу и все остальное, в чем нуждается человек», и поэтому Анду­ник предупреждал Булача, что если он не возьмет «эти ключи» в свои руки, то все это ускользнет от него и его «войска».

Небезынтересно также и то, что к 1485 г. «войско» правите­лей, сидевших в Хунзахе, было самым малочисленным в Дагестане (Кумухское государство имело тогда 100 тыс. «мужей», Табаса­ранское — 60 тыс., Кайтагское — 30 тыс., а Аварское — лишь 20 тыс.), хотя Андуник-нуцал и объявлял его с гордостью «самым сильным». Сами нуцалы, по-видимому, находились тогда под вер­ховной властью правителей лакского Кумуха, которых Андуник-нуцал именовал падишахами.

Как видно из текста «Завещания Андуник-нуцала», этот хун-захец и его кадий Алимирза Андийский были людьми политиче­ского мышления, равных которым в Дагестане не было вплоть до становления имамата в XIX в. Дело в том, что ни у одного из многочисленных дагестанских светских и духовных князей никогда не было программы действий на перспективу. Лишь Андуник-ну­цал и кадий Алимирза, по-видимому, глубоко переживая положе­ние Аварии XV в., когда она была слабейшим из четырех госу­дарств Дагестана, разработали программу, сутью которой было воссоздание Сарирской державы, и утвердили ее на собрании кня­зей, ученых, мудрецов «и остальных людей» государства, которое было проведено на Андийском хребте, видимо, вблизи пользующе­гося пиететом Андийского озера, где, как известно, и в последую­щие столетия организовывались важнейшие мероприятия. Это видно, думается, из заключительных слов Андуник-нуцала, обра­щенных к своему наследнику Булач-нуцалу: «Если ты думаешь быть эмиром, подобным храбрым предкам, то старайся пересту­пить через существующие границы, а от своих земель не оставляй другому князю даже пяди». Надо сказать, что эту программу по мере сил, талантов и возможностей пытались шаг за шагом выпол­нять все последующие правители, сидевшие в Хунзахе.