Большая честь и глубокое разочарование

Стремясь немного расслабится от напряжённого распорядка дня и различных мероприятий, мы с друзьями в свободное время иногда предпринимали походы в предгорья Камчатки.

Наш военный статус давал нам возможность посещать и те районы, которые гражданскому населению были недоступны. Во время таких странствований мы делали порою загадочные для нас открытия. Здесь, далеко в горах, мы обнаружили не менее тридцати лагерей для осуждённых, спрятанных от постороннего взгляда. Мы были этим очень поражены, особенно тому, что эти постройки были новыми и совершенно пустыми.

Часто, перейдя холм, мы обнаруживали ещё один тюремный лагерь, окружённый высокой колючей проволокой. Всё было полностью укомплектовано, даже квартиры охранников. Были люди, которые несли ответственность за охранение зданий и территории. Всё имелось здесь для заключённых, даже собаки - не было только заключённых. Я очень удивлялся всему этому: что бы это значило? И однажды я спросил о том Никифорова. Тот ответил: „Разве ты не знаешь, сколько в нашей стране врагов? Мы должны всегда быть готовы к любому случаю. Если наши враги создадут опасность для нас, то мы заполним эти пустые помещения, " - закончил он, весело засмеявшись, словно рассказал мне анекдот. К сожалению, это была далеко не шутка. Длинные списки фамилий и имён, которые и я составлял, с точным описанием личности, были всегда готовы. Недоставало лишь приказа из Москвы на арест. Наша партия была предусмотрительной и планировала наперёд!

Никифоров вынул и показал мне документ, полученный им из Политбюро Москвы, где были указаны точные инструкции борьбы с верующими: об открытии серьёзного идеологического фронта, для чего во все города великого Советского Союза должны быть разосланы высокообразованные специалисты с антирелигиозным образованием, которые будут читать лекции, показывать кинофильмы, организовывать антирелигиозные выставки. Кроме того, документ гласил о том, сколько напечатано иносказательных библий с целью распространения среди школьников и молодёжи. Эти антирелигиозные книги будут бесплатно розданы среди молодёжи, и их содержание будет прорабатываться на пионерских и комсомольских собраниях.

- Какие фантастические средства тратятся на это дело! - воскликнул я.

- Это ты себе и представить не можешь, - подтвердил Никифоров. Ты же знаешь, сколько только на вас тратится. Как я тебе уже говорил, Курдаков, у нас имеется два врага: американские империалисты и эти верующие, подрывающие наш авторитет изнутри. Их надо держать под строгим контролем во что бы то ни стало. Только на Камчатке их около тридцати тысяч при численности населения 250000 человек.

И коммунизм никогда не может триумфировать, пока мы не изменим мышление народа. А мышление народа отравляют эти верующие. Так что мы обязаны их победить - это наша с тобой задача, - заключил Никифоров.

Сидя здесь, я вспомнил подслушанный мною разговор Никифорова с одним арестованным пастором.

- За что мы арестованы? - спросил пастор.

- За то, что мы нашли у вас антисоветскую литературу.

- Что Вы подразумеваете под этим словом? Это же всего лишь библии.

- Про это я и говорю, дурак! - взревел Никифоров.

- Наше правительство провозгласило, что в нашей стране вышло в свет десять тысяч библий в этом году. Как может она в этом случае быть антисоветской?

- Это неправда! Наша страна никогда не станет печатать такой хлам!

- Всё-таки печатает. По крайней мере провозглашает об этом, - спокойно ответил пастор.

- Закрой свой рот! - яростно закричал Никифоров.

Спустя некоторое время я узнал, что такое сообщение действительно прозвучало по радио. Но это было провозглашено только на Западе, чтобы доказать о действительном существовании свободы вероисповедания в Советском Союзе.

Библии эти действительно были напечатаны, но 5000, экземпляров было продано за границу, для проживающего там русскоязычного населения. Ещё 3000 экземпляров было продано другим странам Европы. Оставшиеся 2000 библий были направлены в антирелигиозные организации нашей страны, с целью переработки их содержания на антирелигиозный лад.

И так, ни одна из этих библий не попала в руки советских верующих. Это и было причиной тому, что советские верующие были вынуждены доставать религиозную литературу контрабандным путём из-за границы.

Будучи секретарём комсомольской организации военно-морского училища мне приходилось очень много слышать о первом секретаре Обкома партии Камчатки Орлове. Он пришёл к власти ещё во время правления Сталина и стал здесь известен как „сталинское повторение" ввиду того, что методы его правления были такие же.

Товарищ Орлов был одним из двухсот секретарей Обкомов всего Советского Союза. Имя его было широко известно, и я относился к нему с глубоким уважением и почтением. Впервые встретился я с ним 22-го апреля 1970 года, когда вся страна праздновала 100-летие со дня рождения В. И. Ленина, по поводу чего была созвана большая конференция партийных руководителей.

Я был тоже приглашён на эту встречу. В этот день на конференции должны были представить будущих молодых руководителей старшему поколению. Это была большая честь для нас. Я был определён лучшим комсомольским вожаком на Камчатке и меня ожидала высшая за это награда. Потому я получил место на трибуне, где сидели товарищ Орлов и другие партийные руководители. За нами висел огромный портрет Ленина. Я был немного взволнован, но очень горд собою и происходящим вокруг.

Ещё до конференции меня попросили подготовить речь перед собравшимися, и теперь я читал захватывающий, пятнадцатиминутный доклад о победе коммунизма во всём мире. Вначале я дал детальный отчёт о своей работе, как вожака молодёжной организации и, рассказал о своих планах на будущее. Особенно подчеркнул я то, что и впредь буду верно служить партии во имя нашего вождя и учителя великого Ленина. Я воспринимал тогда всё всерьёз и говорил честно. Когда я закончил, мне бурно аплодировали. Товарищ Орлов встал и, положив свою руку на моё плечо, приказал внести переходное красное знамя, полученное к этому празднику из Москвы. Под звуки марша и под бурные аплодисменты мне было вручено красное знамя, которое я с большой гордостью принял и поцеловал. Это было великое мгновение для меня.

Рядом стоял видный руководитель Камчатки - человек, который во всей стране был признан одним из лучших партийных деятелей. И он положил руку на моё плечо, и это снимали телевизионные камеры, и видела вся страна!

Когда затихли аплодисменты, товарищ Орлов произнёс: „Такие молодые товарищи, как Сергей Курдаков, являются прекрасным примером для комсомольцев нашей страны и надеждой нашей партии. Мы должны их поддерживать и помогать им в их становлении, ибо в таких юношах мы видим наше будущее. От этих лестных речей в мой адрес, закружилась моя голова. Я надеялся, что телезрители не заметили моего волнения.

После официальной части нашей конференции, мы были приглашены в банкетный зал, где столы ломились от лакомств. Чего здесь только не было! Орлов и партийные деятели области, не присоединились к нам. Они ушли в отдельное помещение, находящееся в стороне от общего зала.

После того, как поел, я бродил по залу, знакомясь с присутствующими здесь. Мне не хотелось много пить, так как я готовился к чемпионату по дзюдо. Я медленно прогуливался вдоль коридора. Вдруг слева открылась дверь, и передо мною возник не кто иной, как товарищ Орлов. Несмотря на то, что он изрядно выпил, он узнал меня, и потянул ко мне руки, говоря: „Эй, товарищКурдаков, заходи сюда! "

Я остановился на мгновение. По правилу, я не относился к столь высокому рангу, и поэтому мне было неудобно присоединятся к такой компании. Однако, Орлов, взяв меня под руку, подвёл меня к столу, а сам удалился в сторону туалетов. Приблизительно двадцать солидных партийных деятелей сидели за столом, которые ломились от различного рода деликатесов. Здесь было всё, что можно было себе пожелать: чёрная икра, невиданные мною ранее различного рода колбасы, импортные вина - просто всё, чего мы никогда не видели. И, конечно водка, которая текла рекой. Я внимательно осмотрел стол, потом всех сидящих за ними. Это были они, высокие руководители партии Камчатской области - все пьяные.

Одни уже склоняли свои седые головы над тарелками, другие ещё старательно шли к этому, опустошая рюмки. Один из присутствующих бесконтрольно двигая ногами, упал под стол. Наблюдая эту картину, я думал: „Этими людьми контролируется жизнь людей на Камчатке. Курсантов, позволяющих себе такие вольности, увольняют из училища. То, что они делают, для нас, конечно, противозаконно." Внезапно сидящий напротив, седовласый мужчина, фонтаном вырвал на свою одежду. Вся эта сцена выглядела такой отвратительной, что я решил удалиться. Но в это время вернулся Орлов и потянул меня на стул рядом с собою. Выпив залпом ещё одну рюмку водки, он совершенно опьянел. Упав лицом на стол, он заматерился и закричал: „Подай мне салфетку! " Я подал её, и он, стараясь вытереть лицо, смахнул остатки пищи на свой костюм и ордена. Затем он поднялся и, расстегнув брюки показал мне шрам на животе.

Качаясь из стороны в сторону, он стоял посреди комнаты и громко матерясь, кричал: „Вот, Курдаков, посмотри, за что я должен благодарить этого гибрида Сталина! Он меня послал на фронт. Он использовал нас, как пушечное мясо! Когда этот шрам болит, то я шлю ему проклятья! Но не только Сталина я проклинаю! Кто же по-твоему Брежнев? Этот подхалим! Этот болван, который вился вокруг Сталина, как оса вокруг мёда! Только так он смог выжить и стать руководителем партии! Я слышал его выступления на партийной конференции. Он блеет, словно овца! Бэ, бэ, бэ!..."

Я не верил своим ушам. Но Орлов продолжал ругать Брежнева различными уличными выражениями. Я осторожно огляделся: слышит ли кто-нибудь из присутствующих его высказывания. Если они понимают, что Орлов говорит, то это мой конец. Но, казалось, никто этим не интересуется и не обращает ни малейшего внимания. Каждый был занят только собою. Товарищ Орлов проклинал тот мир, которому он обязан был служить верой и правдой.

Но я боялся не только присутствующих. Если Орлов когда-нибудь вспомнит - о чём говорил в моём присутствии, то мне не сдобровать. Он себе не сможет позволить остановить меня в покое.

Одно его слово - и я исчезну с лица земли. Он был слишком важной персоной.

Теперь он сидел, с низко опущенной головой и, казалось, уснул. Внезапно, вскинув голову, он закричал: „Коммунизм - это самое страшное проклятие! Коммунизм это... (сказанное слишком нецензурно для писания).

Я окаменел. Орлов покачнулся и выкрикнул: „Коммунисты - это банда кровопийц! "

Тихо вышел я из комнаты и побежал без оглядки в училище. Долгое время жил я под страхом, в ожидании последствий этого вечера.

До этой встречи с Орловым я был верным и твёрдым приверженцем коммунизма. Во мне жила неоспоримая вера в его цель и учение. Часто меня спрашивали: „Почему жизнь в Советском Союзе такая тяжёлая? " Я уверенно отвечал: „Пока может быть и так, но мы строим прекрасное завтра." И я верил в это, хотя видел в жизни много противоречивого. Но я был уверен, что противоречия рождаются из-за слабости или недомыслия отдельных лиц.

Но эта встреча с Орловым показала мне реальное лицо тех, в кого я верил. Днями не стихали во мне воспоминания и мысли: „Вот они какие наши вожди и руководители: бесчувственны, циничны и жестоки, сами не верующие в коммунизм, а только пользующиеся всеми персональными благами своего поста при партии.

Меня озарили сознание, что по сути жизнь руководителей партии безупречна, они ни в чём не нуждаются. В то же время народ должен жить только надеждами и обещаниями на лучшее будущее, под девизом: сегодня мы должны принести многое в жертву, для того, чтобы завтра жить лучше.

Теперь я понял, что все эти девизы и вся эта система бессмысленны. Они служат только для благосостояния руководителей партии. И если эти пропойцы это делают, почему я не должен делать то же самое? Если Орлов был достаточно хитрым и ловким, чтобы добраться до верхушки, почему и мне не перехитрить всех? Все мои идеалы погибли в это столетие со дня рождения Ленина, 22 апреля 1970 года.

Продвинуться вперёд! Это стремление моих детских лет и сейчас осталось моим девизом. И если на это потребуется цинизм и бесчеловечность, то я буду придерживаться именно этих правил. И я это сделаю лучше, чем Орлов или кто-нибудь другой! Я буду служить коммунизму, потому что эта дорога поднимает меня высоко!

НАТАША

После двух сигналов звонка, снял я телефонную трубку и услышал голос Никифорова: „У меня важное дело для вас, Курдаков, Пригласи десять парней и будьте в половине девятого здесь! " - сказал он, и не дожидаясь ответа, положил трубку.

Обычно было сложно собрать десять человек, но сегодня объявили свою готовность четырнадцать. Когда я за 15 минут до назначенного времени прибыл в отделение, то некоторые там меня уже ожидали. „Куда мы сегодня идём? - спросили они меня с нетерпением. Я поплёлся в кабинет к Никифорову, чтобы это выяснить.

„Улица Океанская № 66, " - сказал он, показывая на карте уличный перекрёсток и отдалённые от него, три блочных дома. Машину оставите здесь, на углу, а остаток дороги пойдёте пешком, предупредил Никифоров.

Я знал этот населённый район очень хорошо, здесь нам часто приходилось бывать и потому мы были хорошо знакомы местному населению. Это усложняло наше новое посещение. Пришлось хорошо обдумать план действий, что бы не вызвать отрицательных эмоций со стороны жителей.

- Сколько верующих там ожидается? - спросил я.

- Пятнадцать.

- Будут какие-нибудь особые распоряжения?

- Как всегда. Приведите двух мужчин, фамилии которых я тебе записал, а остальным оставьте такую „добрую память", чтобы они её на всю жизнь запомнили.

Я вернулся к своим парням в комнату отдыха, где они пили и рассказывали анекдоты. Некоторые из них стали моими друзьями, другие - собутыльниками.

Было 9 часов 45 минут, когда мы выехали. Мы взяли с собою дубинки и наручники. Я напомнил Юрию, чтобы он смотрел повнимательней, на кого опустит дубинку. При этом все ребята расхохотались.

Наручники, которыми мы тоже запаслись, были также особой конструкции. Чем больше жертва сопротивлялась, тем сильнее они сжимались, что вызывало нестерпимую боль. Попробовав однажды ради интереса, я тут же потребовал их снять, ибо и минуты не мог выдержать.

Теперь мчались мы, словно черти, с включёнными сиренами и мигающими фарами через город, наводя беспорядок во всём уличном движении. Прибыв к месту назначения, мы затихли. Тихо подкрались мы к указанному дому.

Поставив на каждом конце улицы по два постовых, чтобы они исключили возможность присутствия посторонних наблюдателей, как требовал того от нас Никифоров, мы, оставшиеся десять человек, приблизились к дому № 66, где молились ничего не подозревавшие христиане. Я поставил у каждого окна по постовому, хотя парни очень противились моим распоряжениям, ибо каждый из них желал участвовать в этом, ставшем им уже приятным издевательстве над этими беззащитными людьми. Увидя, что все роли распределены, и всё кругом тихо, я, со всею силою ударил плечом в дверь. Она с грохотом отскочила. Пятнадцать коленопреклонённых христиан испуганно смотрели на нас, злобно ворвавшихся, пьяно матерящихся молодых парней. Некоторые из них вновь опустили головы, продолжая молиться. Эти люди были для меня действительно непостижимыми. И это меня приводило в ярость. И я закричал: „Что вы здесь делаете? "

- Мы молимся.

- Кому?

- Богу.

- Бога нет, вы сумасшедшие! Вы до сих пор этого не поняли? Где же Он теперь? Почему Он вам не помогает?

Мы пинали и расталкивали их, словно делая разминку перед главной атакой. Затем мы пустили в ход наши дубинки, отчего люди падали без сознания и уже впоследствии не поднимались. Наши боксёры уродовали лица христиан до неузнаваемости. Вырвав из их рук библии и различные рукописи, мы зверски расправлялись с ними за то, что они их имели. Юрий схватил седую женщину за волосы и рванул её голову назад, затем одним приёмом карате ударил сё по шее так, что она упала на пол, не подавая никаких признаков жизни. Вдруг я увидел старого мужчину, который, как мне показалось, хотел скрыться. Я схватил его за шею и, размахнувшись кулаком, намерен был ударить его в голову. Вдруг сзади молодой парень из верующих перехватил мой кулак и умоляюще произнёс: „Пожалуйста, не надо, это ведь всего лишь старый человек. Я Вас прошу, не бейте его." Это меня ещё более привело в ярость. Тут подскочили Борис и Юрий, которыерванули на себя молодого человека и поволокли его на улицу. Лицо его впоследствии выглядело как сплошная кровавая масса. Сергей Кононенко выпустил свой нож и упражнялся среди женщин. Один старый человек лежал на полу, израненный ножом, и истекал кровью. Он пробовал подняться, но это было замечено Юрием. Он подскочил и, наступив своими тяжёлыми сапогами на грудь, придавил его к полу, в комнате раздался хруст ломающихся рёбер. Старик катался по полу от боли. Оглянувшись на крик, я увидел, как Виктор Матвеев схватил одну юную, очень красивую девушку, подняв её над головой со всею силою, ударил её об стенку. Застонав и потеряв сознание, она упала на пол. Виктор засмеялся и крикнул мне: „Я думаю, что и веру я вышиб из её головы." Я подумал с сожалением: „Какая потеря! Такая красота пропадает! " Я очень желал бы её встретить в другой обстановке.

Больше я не мог выдержать и крикнул: „Соберите литературу и едем! " Одна женщина лежала с окровавленной головой на полу и беспрерывно повторяла одно и то же: „Почему? Почему? " Это не звучало вопросом, скорее это

был мучительный зов, который шёл из её страдающей души. Уходя Юрий вырвал из её руки исписанную детским почерком тетрадку с некоторыми библейскими изречениями. Мы бросили в машину двух мужчин, которые значились у меня в списке. Пока парни исполняли мои поручения, я собирал паспорта верующих и записывал себе данные для протоколов. При этом я получил сведения об этой красивой девушке, которая меня так заинтересовала. Её звали Наташа Жданова. Зная теперь имя, я имел возможность вызвать её в любое время в отделение милиции и узнать о ней всё, что бы я желал знать.

Наше задание было выполнено. Пришла пора исчезнуть.

Я оглянулся ещё раз на нашу проделанную работу, и ужасная картина предстала предо мной: истерзанные, изуродованные тела рядом с полностью разбитой мебелью, осколками посуды, окровавленными стенами. Мы сделали свою работу хорошо.

По дороге в отделение, я начал допрос наших арестованных. Но они опередили меня вопросом, откуда мы получаем информацию о местах собраний.

- Что же вы думали, идиоты? У нас есть свои люди среди вас. Вы же всех приглашаете? Или нет? Потому, вас найти -это самое лёгкое дело."

Они не были ошеломлены этим ответом. „Мы знаем, что вы к нам подсылаете шпионов. Не такие уже мы глупцы. Но на нас лежит большая ответственность: приглашать людей и открыть им путь к Богу, к спасению людей от греха земного. Потому мы считаем, что эта наша цель важнее нашей безопасности."

Скоро прибыли мы в отделение милиции. Сдав свои жертвы на „обработку", мы спустились вновь в свою комнату отдыха, где допивали приготовленные Никифоровым запасы спиртного. Анатолий и Владимир вели разговор об облаве: „Жаль, что это всё так быстро заканчивается. Это слишком просто. Я бы желал, чтобы они оказывали нам хоть какое-то сопротивление, чтобы хоть раз получился бой! "

„Прекрасно, дети мои, прекрасно! " - восклицал Никифоров, когда он увидел привезённых арестованных, и услышал мой отчёт о проделанной работе.

Спустя три дня, собравшись по зову Никифорова, мы летели на улицу Нагорная, где по срочному сообщению сыщика, собрание длилось уже около часа. Виктор гнал машину, включив сирену, не обращая ни малейшего внимания на городское движение транспорта. Поднявшись по улице вверх, он резко затормозил, мы выскочили и стремглав бросились к указанному дому.

Дверь от сильного толчка отскочила, и мы вмиг оказались перед собравшимися. К нашему огромному удивлению, оказались мы на собрании молодёжи, которая была очень поражена нашим появлением. Не долго размышляя, мы принялись за наше дело: тела летели, бились, ударялись о стенки, падали на пол. Я окинул комнату взглядом и, не верил своим глазам - здесь стояла снова эта прекрасная девушка Наташа Жданова!

Такое быть не может! Но это была она. Впервые я сумел её разглядеть: она была ещё прекрасней, чем я представлял - длинные светлые густые волосы и огромные тёмно-голубые глаза, безупречно чистая, нежная кожа лица с тонкими, правильными очертаниями. Это была красота, которую я никогда ранее не встречал. Виктор тоже её увидел и закричал: „Ээ! Посмотрите, она опять здесь! Это опять она! "

- Да, да, кажется, ты на неё мало подействовал, Виктор, теперь моя очередь! - закричал я, стряхнув с себя очарование.

Я схватил и бросил её на стол, лицом вниз. Вдвоём с Виктором сорвали мы с неё одежду и начали со всею силою бить её кулаками по спине. Мои руки горели, но я с остервенением бил её, не обращая внимания на то, что спина представляла собою уже сплошную открытую рану. Наташа, силясь сдержать стон, закусила себе нижнюю губу так, что по её подбородку струилась кровь. Наконец она не выдержала и зарыдала. Вне себя от непонятных мне чувств, я бросил её со стола. Она в изнеможении упала на пол.

Все другие верующие, израненные и истерзанные, были разбросаны по всему полу. Здесь уже нечего было делать, и поэтому я призвал парней собраться к отъезду: „Запишите их имена, и мы отчаливаем! " - приказал я.

„Вот вам руководитель группы", — сказал я, и толкнул молодого, израненного человека Никифорову. Тот приказал ему следовать за ним вниз, на допрос. Взглянув ещё раз на список молодых людей, я остановился на время в раздумье: как понимать эту молодёжь? Старых, седовласых людей я, как и все мои товарищи, воспринимали не как иначе, как наивных глуповатых фанатиков. Но как понимать моих сверстников, которые вели себя также, как и престарелые? Это было слишком много для меня на сегодня. Что же происходило с моим поколением? - спрашивал я себя.

И главное: эта встреча с Наташей. Что могло привлечь эту красивую девушку в общество верующих? Чтобы отвлечь взволновавшие меня мысли, я обратился к Виктору: „Ну, Виктор, теперь мы больше не увидим нашу „спящую красавицу! " Тот ничего не отвечая, задумался.

Тогда я спустился вниз, к Никифорову, чтобы присутствовать при допросе молодого проповедника и стал свидетелем их разговора:

- Значит ты уверяешь, что Бог существует, и ты в Него веришь? - допрашивал Никифоров.

- Да, я в Него верю.

- Скажи, ты дурак, умственно недоразвитый или просто сумасшедший?

- Ну товарищ капитан, вам это никогда не понять, почему я верю и во что я верю, потому что это есть свыше. Я верю в Бога, потому что Он живёт в моём сердце.

Никифоров пришёл в ярость. „Почему ты говоришь, что я этого не смогу понять? Что ты думаешь, что я слишком глуп для этого? Я тоже прочёл эту книгу, — указывая на конфискованные библии, сказал он. Или ты думаешь, что я читать не умею? "

- Конечно, вы умеете читать. Но вам нужны не только глаза, которые видят, и уши, которые слышат, но и сердце, которое понимает, о чём Божий Дух в этой книге говорит.

С любопытством и интересом слушал я этот разговор, но что говорил этот юноша, звучало слишком заумно, и было для меня непознаваемо.

- Если вы читаете библию с целью нападения на неё, то Вы её никогда не поймёте. Только Бог может Вас озарить, чтобы Вам стало ясно, во что Вы верите, и тогда Вы будете способны пожертвовать всем во имя веры.

Тут Никифоров его перебил: „Да, я должен признать, что я не всё понимаю."

Юноша продолжал: „Этим, товарищ капитан, Вы и ответили на свой вопрос. Вы не понимаете, потому что закрываете глаза перед правдой. Если бы Вы в писании действительно искали правду, то Вы бы поняли всё, что там написано. И это стало бы истиной для Вас, как для меня и многих других людей. Почему Вы не откроете своё сердце слову Божьему? Оно бы изменило Вашу жизнь."

- Закрой свой рот! - взревел Никифоров. Не старайся мне тут проповеди читать, дурак! Я тебе изменю жизнь и притом навсегда! " Он позвал охрану и велел арестованного увести в камеру. Юноша был впоследствии отправлен на несколько лет в один из лагерей Камчатки.

Уже несколько раз присутствовал я на подобных допросах, но ни разу я не понял смысла речей верующих.

Возвращаясь, Никифоров сказал: „Эти люди просто сумасшедшие." Я молча согласился с ним.

Теперь мой интерес состоял в том, чтобы узнать подробности о жизни Наташи Ждановой. Так как комсомольская организация несёт ответственность за жизнь молодёжи, то она имеет данные о каждом без исключения молодом человеке нашего края. Поэтому мне не составило труда найти анкетные данные Наташи. Она родилась в Донецкой области на Украине, в небольшом селеБахная. Её родители были колхозниками и жили очень бедно. Чтобы получить лучшее образование и больше возможности в выборе профессии, Наташу, ещё в детском возрасте, забрал к себе в Петропавловск её дядя.

Здесь она закончила среднюю школу № 4 имени Максима Горького. После чего, в возрасте восемнадцати лет, она стала корректировщицей в редакции газеты „Петропавловская правда". Прочитав о ней отчёт, я был очень удивлён тому, что Наташа в школе была комсомолкой и получила аттестат зрелости с хорошими отметками. Позже она, как и гласил о том отчёт, попала в сеть христиан и стала верующей.

Чуть позже пошёл я в редакцию газеты „Петропавловская правда", чтобы узнать о ней подробности от её коллег. „Она отличная сотрудница и работу выполняет прекрасно. У нас с нею никогда не было сложностей. Кроме того, она всегда приветлива, доверчива и надёжна в работе, " - с удовольствием рассказывал её начальник.

Подобные характеристики меня постоянно поражали. Как только мне приходилось обращаться на производство, где работали мои арестанты, то, кроме похвал, ничего иного нельзя было добиться.

Но моё задание состоялось теперь не в том, чтобы восхищаться ею, я должен был искать, как и во всех других случаях, что-то компрометирующее её. Видя мою неудовлетворённость, один из её коллег спросил: „Зачем вам надо это знать?

„Мы её два раза застали на тайных собраниях подпольной церкви. Она верующая, " - сказал я. Восклицание ужаса послышалось в ответ. Недоуменно смотрели они друг на друга. Словно я им принёс весть, что Наташа совершила зверское убийство. „Ну, если вы уж нам это сказали, то..." -и тут последовал поток жалоб на бедную её голову. Вдруг все изменили своё мнение. Я оставил повестку на её рабочем месте, чтобы она к определённому времени прибыла в отделение милиции.

Нерешительно вошла она в кабинет и села на стул напротив стола, за которым я сидел. Она сидела в страхе. „Такая красота, - думал я. - А она сидит, опустив свои прекрасные | лаза и смотрит на пол, словно ищет в нём защиту."

Я спросил её, почему она стала верующей.

- Кем я должна бы стать? Алкоголичкой? Проституткой? Вы получили отрицательные высказывания обо мне от моих коллег?

- Нет, - ответил я.

- Что Вы имеете тогда против моей личной веры? Я кому-нибудь доставляю этим страдания?

- Нет, - возразил я. Но когда-то ты сделала ошибку и попала в общество верующих, которые представляют для нашего государства огромную опасность.

Я ещё долго объяснял ей, что если она не изменит свой жизненный путь, то она будет и впредь иметь большие неприятности и на работе, и в жизни. Видя, что я её не убедил, я предупредил её, чтобы она больше никогда не появлялась на собраниях верующих, ибо всё принесёт ей много вреда и будет фиксироваться в её анкетах.

Несмотря на все мои предупреждения и на её страх передо мною, она вдруг начала мне объяснять, почему она верит в Бога. Мои надежды её окончательно запугать, рухнули. Наташа была девушкой достойной всякого внимания.

Пока она говорила, я заметил небольшой шрам на её нижней губе, которую она прокусила, когда я её бил. „Как жаль, - подумал я.

- Этот шрам чуть изменил её, совершенно безукоризненное лицо. Как хотелось бы встретить её при других обстоятельствах! " Эта девушка была моей мечтой.

Когда я записал всю информацию о ней, то ещё раз серьёзно предупредил её, и простился с нею коротко и строго. Это относилось к моим обязанностям. Когда она ушла, я сам себя поздравлял, что я это сумел.

Неделю спустя мы снова были вызваны на облаву подпольной церкви. Собрание проводилось на улице Пограничная. Нас было только шестеро: Александр Гуляев, Владимир Зеленов, Анатолий Литовченко, Виктор Матвеев, Николай Олызко и я. Испуганные и растерянные верующие бегали по маленькой комнате, когда мы внезапно ворвались, Их было всего восемь человек. Возник ужасный шум и крик в этом маленьком помещении.

„Это всё мелочи, " - подумал я. Но тут мой взгляд упал на знакомое лицо. Я не мог этому поверить! Здесь стояла Наташа Жданова! И все парни заметили её. С порывом ненависти двинулся на неё Александр Гуляев, подняв высоко свою дубинку. И тут случилось нечто, чего я никогда не ожидал. Без всяких предупреждений прыгнул Виктор между Наташей и Александром и угрожающе посмотрел на него. „Уйди с моей дороги! " — яростно закричал Александр. Виктор не двигался с места. „Сашка, ты её не тронешь! Никто её не тронет! - закричал он, угрожающе подняв свою дубинку. „Уйди, или ты получишь сейчас от меня! - ревел Сашка, - ты что, для себя её бережёшь! " „Нет! Она имеет то, чего нам всем не достаёт! Никто её не тронет! Никто! Слышали! " - кричал Виктор.

Мне надо было быстрей решать, ибо Сашка, со своим необузданным характером, был на всё способен. „Туда, Сашка, туда! - показал я на одного молодого человека, который приготовлялся сбежать, - помай его! "

И Сашка побежал догонять убегающего. Виктор всё стоял перед Наташей с распростёртыми руками, готовый кинуться на любого, кто подойдёт слишком близко. Наташа стояла за спиной Виктора, не понимая, что происходит, такого она от нас не ожидала. Затем она повернулась и быстро направилась к выходу. Чтобы не было недопонимания, я одобрительно кивнул, чтобы все видели.

Это был один из случаев жизни, который меня глубоко задел. Это было так как тогда в Борисово, когда умер мой друг Саша. Наташа действительно имела что-то, чего нам не доставало. Несмотря на избиения, мои предупреждения и строгости, она снова была здесь, среди своих верующих.

Даже Виктор понял это, и это его глубоко тронуло. Эта героическая девушка, которая так много от нас пострадала, одновременно взволновала и меня.

Спустя некоторое время, Наташа покинула Камчатку, вернувшись в своё село на Украину. Создавшиеся после моего посещения несносные отношения на работе способствовали этому.

Её отсутствие меня очень огорчило. Впервые в жизни у меня появилось чувство, что такие люди навряд ли являются врагами народа, как уверяла нас наша партия. Наташа привела все мои представления о реальной жизни в замешательство.