💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Джордж Гордон Байрон 17 страница

{* Смесь из ипекакуаны и настойки сенны (лат.).}

{** Принимать пилюли сернокислого калия и трижды в день пить

микстуру (лат.).}

Так доктора нас лечат и калечат

Secundum artem* - все вольны шутить,

Пока здоровы, а больной лепечет,

Что доктора бы надо пригласить!

Когда судьба о жизни жребии мечет

И бездна нас готова поглотить,

Мы закоцитных стран не воспеваем,

А робко Эскулапа призываем.

{* По правилам искусства (лат.).}

Мой Дон-Жуан едва не умер, но

Упорная натура одолела

Болезнь, хоть это было мудрено.

Однако на щеках его алело

Здоровье слабым отблеском - оно

Пока еще лишь теплилось несмело;

Врачи усердно стали посему

Твердить о путешествиях ему.

" Южанам климат севера вредит! " -

Решили все. Царица поначалу

Имела хмурый, недовольный вид

(Она терять любимца не желала!);

Но, видя, как теряет аппетит

И тает он, - она затрепетала

И сразу средство мудрое нашла:

Развлечь Жуана должностью посла!

В то время шли как раз переговоры

Меж русским и английским кабинетом.

Все дипломаты - нации опора -

Им помогали делом и советом;

О Балтике велись большие споры

И о правах торговли в море этом

(Известно, что Фетиду бритт любой

Считает юридически рабой).

Екатерина даром обладала

Друзей и фаворитов ублажать.

Она Жуана в Англию послала -

Чтоб собственную славу поддержать

И отличить его; она желала

Его в достойном блеске показать

И посему казны не пожалела

Для пользы государственного дела.

Ей все давалось; дива в этом нет -

Ей было все покорно и подвластно,

Но прихоти свои на склоне лет

Она переживала очень страстно

И, как легко заметил высший свет,

Жуана проводив, была несчастна.

Она, не перестав его любить,

Его была не в силах заменить.

Но время все залечивает раны,

А кандидатам не было числа;

Когда настала ночь, и без Жуана

Она прекрасно время провела.

Носителя желаемого сана

Она еще наметить не могла:

Она их примеряла, и меняла,

И состязаться им предоставляла!

Пока на пост героя моего

Вакансии, как видите, открыты,

Мы проводить попробуем его.

Из Петербурга ехал он со свитой;

Он получил в подарок, сверх всего,

Возок Екатерины знаменитый,

Украшенный царицыным гербом.

Она Тавриду посещала в нем.

Он вез с собой бульдога, горностая

И снегиря; веселый мой герой,

К зверям пристрастье нежное питая,

Охотно с ними тешился игрой.

(Пусть мудрецы определят, какая

Тому причина, сложная порой.)

Котят и птиц он обожал до страсти -

Был вроде старых дев по этой части!

Его сопровождали пять возков,

В которые царица поместила

Секретарей и бравых гайдуков;

А с ним была турчаночка Леила,

Которую от сабель казаков

Он спас во время штурма Измаила.

(Ты улыбнулась, муза, вижу я;

Тебе по сердцу девочка моя!)

Она была скромней и тише всех:

Нежна, бледна, серьезна и уныла.

Так выглядел, наверно, человек

Средь мамонтов и древних крокодилов

Великого Кювье. Земных утех

И радостей не ведала Леила.

Особенного дива в этом нет -

Бедняжке было только десять лет.

Жуан ее любил. Да и она

Его любила. Но, скрывать не стану,

Любви такой природа мне темна:

Для нежности отцовской - будто рано,

А братская любовь - не столь нежна!

Но, впрочем, будь сестра у Дон-Жуана, -

Я, в общем, даже склонен допустить,

Он мог бы горячо ее любить.

Но чувственности в нем, вполне понятно,

Леила не могла бы вызывать;

Лишь старым греховодникам приятно

Плоды совсем незрелые срывать:

Кислоты им полезны, вероятно,

Чтоб стынущую кровь разогревать.

Жуан был платоничен, я ручаюсь,

Хоть забывал об этом, увлекаясь.

В душе Жуана нежность расцвела,

И был он чужд греховным искушеньям.

Ему сиротка - девочка была

Обязана свободой и спасеньем.

Она была покорна и мила,

И лишь одно он встретил с огорченьем:

Турчаночка, упрямая как бес,

Креститься отказалась наотрез.

Пережитые ужасы едва ли

Любовь к аллаху в ней искоренили:

Три пастыря ее увещевали,

Но отвращенья в ней не победили

К святой воде. Леилу не прельщали

Попы; что б ей они ни говорили,

Она твердила сумрачно в ответ,

Что выше всех пророков Магомет.

Жуана одного она избрала

Из христиан и одному ему

Бесхитростное сердце доверяла,

Сама не понимая почему.

Конечно, эта парочка являла

Забавный вид: герою моему.

По молодости лет, приятно было,

Что им оберегаема Леила.

Итак, в Европу поспешает он;

Вот миновал плененную Варшаву,

Курляндию, где с именем " Бирон"

Всплывает фарс постыдный и кровавый...

Здесь в наше время Марс - Наполеон

Шел на Россию за сиреной Славой

Отдать за месяц стужи лучший цвет

Всей гвардии и двадцать лет побед.

Тогда разбитый бог воскликнул: " О!

Ма vieille Garde! " * - только не примите

Анжамбеман в насмешку и во зло:

Пал громовержец, что ни говорите,

Убийце Каслрею повезло.

Замерзла наша слава. Но внемлите -

Костюшко! Это слово, как вулкан,

Пылает и во льдах полярных стран.

{* " Моя старая гвардия! " (франц.)}

Жуан увидел Пруссию впервые

И Кенигсберг проездом посетил,

Где в те поры цвела металлургия

И жил профессор Кант Иммануил;

Но, презирая диспуты сухие,

В Германию герой мой покатил,

Где мелкие князья неугомонно

Пришпоривают подданных мильоны.

Потом, минуя Дрезден и Берлин,

Они достигли гордых замков Рейна...

Готический пейзаж! Не без причин

Поэты чтут тебя благоговейно!

Прекрасен вид торжественных руин -

Ворота, башни, стен изгиб затейный!

Тут унестись мечтой могу и я

Куда-нибудь на грани бытия.

Но милый мой Жуан стремился мимо.

Проехал Маннгейм он, увидел Бонн

И Драхенфельс, глядящий нелюдимо,

Как привиденье рыцарских времен;

Был в Кельне; каждый там неотвратимо

Почтить святые кости принужден

Одиннадцати тысяч дев - блаженных

И потому, наверное, нетленных!

Голландия - страна больших плотин -

Открылась путешественника взгляду.

Там много водки пьет простолюдин

И видит в этом высшую награду;

Сенаты без особенных причин

Стремятся запретить сию отраду,

Которая способна заменить

Дрова, обед - и шубу, может быть!

И вот - пролива пенистые воды

И пляшущего шторма озорство

Под парусами к острову свободы

Уже несут героя моего.

Он не боится ветреной погоды,

Морской недуг не трогает его;

Он только хочет первым, как влюбленный,

Увидеть белый берег Альбиона!

И берег вырос длинною стеной

У края моря. Сердце Дон-Жуана

Забилось. Меловою белизной

Залюбовался он. Сквозь дым тумана

Все путники любуются страной,

Где смелые купцы и капитаны,

Сноровки предприимчивой полны.

Берут налоги чуть ли не с волны.

Я, правда, не имею основанья

Сей остров с должной нежностью любить,

Хотя и признаю, что англичане

Прекрасной нацией могли бы быть:

Но за семь лет - обычный срок изгнанья

И высылки - пора бы позабыть

Минувшие обиды, ясно зная:

Летит ко всем чертям страна родная.

О, знает ли она, что каждый ждет

Несчастия, которое б сломило

Ее величье? Что любой народ

Ее считает злой, враждебной силой

За то, что всем, кто видел в ней оплот,

Она, как друг коварный, изменила

И, перестав к свободе призывать,

Теперь и мысль готова заковать.

Она тюремщик наций. Я ничуть

Ее свободе призрачной не верю;

Не велика свобода - повернуть

Железный ключ в замке тяжелой двери.

Тюремщику ведь тоже давит грудь

Унылый гнет тоски и недоверья,

Он тоже обречен на вечный плен

Замков, решеток и унылых стен.

Жуан увидел гордость Альбиона -

Твои утесы, Дувр мой дорогой,

Твои таможни, пристани, притоны,

Где грабят простаков наперебой,

Твоих лакеев бойких батальоны,

Довольных и добычей и судьбой.

Твои непостижимые отели,

Где можно разориться за неделю!

Жуан - беспечен, молод и богат

Брильянтами, кредитом и рублями -

Стеснялся мало суммами затрат;

Но и его огромными счетами

Порядком озадачил, говорят,

Хозяин - грек с веселыми глазами.

Бесплатен воздух, но права дышать

Никто не может даром получать.

Скорее! Лошадей в Кентербери!

Цок - цок по гравию, топ - топ по лужам!

Отлично скачут! Что ни говори,

У немцев кучера гораздо хуже:

Они за Schnaps'ом *, черт их побери,

Судачат, как мы, путники, ни тужим

На станциях, и наш унылый крик

" Verfluchter Hund! " ** не действует на них.

{* Водкой (нем.).}

{** " Проклятая собака! " (нем.).}

Ничто на свете так не тешит глаз

Веселостью живого опьяненья,

Как быстрая езда; чарует нас

Неудержимо - буйное движенье.

Мы забываем с легкостью подчас

И цель свою, и место назначенья,

И радостно волнуют нас мечты

В стремительном полете быстроты.

В Кентербери спокойно и уныло

Им служка показал большой собор,

Шлем Эдуарда, Бекета могилу,

Приезжих услаждающие взор.

(Любая человеческая сила

В конце концов - химический раствор,

И все герои, все без исключенья,

Подвержены процессу разложенья!)

Жуан, однако, был ошеломлен

И шлемом благородного героя,

Свидетелем боев былых времен,

И Бекета плачевною судьбою:

Поспорить с королем задумал он

И заплатил за это головою.

Теперь монархи стали привыкать

Законностью убийство прикрывать.

Собор весьма понравился Леиле,

Но беспокоилась она о том,

Зачем гяуров низких допустили,

Злых назареян, в этот божий дом?

Они ведь столько турок истребили

В жестоком озлоблении своем!

Как допустила воля Магомета

Свиней в мечеть прекраснейшую эту?

Но дальше, дальше! Светлые поля,

Везде цветущий хмель, залог дохода;

Мила родная скромная земля

Тому, кто в жарких странах больше года

Пространствовал, где, ум испепеля,

Нагромоздила знойная природа

Леса олив, вулканы, ледники,

Лимоны, апельсины и пески.

Ах, боже мой! Мне захотелось пива!

Гони скорей, мой милый почтальон!

Жуан несется вскачь весьма ретиво,

Любуясь на свободный Альбион,

Что многими воспет красноречиво -

Своими и чужими, - но и он

Неукротимых пасынков имеет,

С которыми ужиться не умеет.

Как ровная дорога хороша,

Укатанная, гладкая, прямая!

Какие крылья чувствует душа,

Полет полей беспечно наблюдая,

Порывисто и весело дыша!

Сам Фаэтон - я смело утверждаю, -

До Йорка проскакав на почтовых,

Смирил бы страсти выдумок своих.

Макиавелли поучал когда - то,

Что лишь потеря денег нам горька;

Убей сестру, отца, жену и брата,

Но никогда не трогай кошелька!

Лишь эту незабвенную утрату

Нам не прощают люди на века.

Великий флорентинец понял это

И, как я говорил, поведал свету, -

А также в назиданье королям.

Вернемся же к Жуану. Постепенно

Стемнело, и предстал его глазам

Холм, Шутерс-Хилл, хранящий неизменно

Великий город. Обращаюсь к вам,

Все англосаксы, " кокни", джентльмены, -

Вздыхай и улыбайся, каждый бритт, -

Перед тобою город твой открыт!

Выбрасывал он в небо тучи дыма,

Как полупотухающий вулкан.

Казалось, это ад неукротимый

Из серных недр выбрасывал фонтан.

Но, как в объятья матери любимой,

Спешил ему навстречу Дон-Жуан.

Он уважал высокие свободы

Страны, поработившей все народы.

Туман и грязь на много миль вокруг,

Обилье труб, кирпичные строенья,

Скопленье мачт, как лес поднятых рук.

Мелькнувший белый парус в отдаленье,

На небе - дым и копоть, как недуг,

И купол, что повис огромной тенью

Дурацкой шапкой на челе шута, -

Вот Лондон! Вот родимые места!

Но мой герой в дымящем этом море

Увидел лишь алхимии пары,

Магическую власть лабораторий,

Творящую богатства и миры;

И даже климат - Альбиона горе -

Его почти не трогал до поры,

И то, что солнце в плесени тумана

Померкло, не смущало Дон-Жуана!

Но здесь немного я остановлюсь,

Мой дорогой земляк; однако знай,

Что к нашей дружбе я еще вернусь,

И потому меня не забывай:

Я правду показать тебе берусь

И лучше, чем любая миссис Фрай,

С моральною воюя паутиной,

Пообмету углы в твоей гостиной.

Напрасно вы стремитесь, миссис Фрай,

Убить порок по тюрьмам и притонам!

Напрасно там лепечете про рай

Своим филантропическим жаргоном!

Гораздо хуже светский негодяй

И все пороки, свойственные тронам, -

О них - то вы забыли, ай-ай-ай!

А в них-то все и дело, миссис Фрай!

Скажите им, что жить должны пристойней

Правители весьма преклонных лет,

Что купленных восторгов шум нестройный

Больной страны не умаляет бед,

Что Уильям Кертис - низкий, недостойный

Дурак и шут, каких не видел свет,

Что он - Фальстаф при престарелом Гале,

Что шут бездарней сыщется едва ли.

Скажите им, - хоть поздно говорить, -

Что чванство не способствует величью,

Что лишь гуманность может озарить

Достоинством правителя обличье.

(Но знаю - вы смолчите. Вашу прыть

Умерят воспитанье и приличья;

И я один тревожить буду их,

Трубя в Роландов рог октав моих!)

ПЕСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ

Епископ Беркли говорил когда - то:

" Материя - пустой и праздный бред".

Его система столь замысловата,

Что спорить с ней у мудрых силы нет,

Но и поверить, право, трудновато

Духовности гранита; я - поэт,

И рад бы убедиться, да не смею,

Что головы " реальной" не имею.

Весьма удобно мир предполагать

Всемирным порожденьем солипсизма;

Подобная система - благодать

Для произвола и для эгоизма...

Но искони мешает мне мечтать

Сомненье - преломляющая призма

Великих истин; портит мне оно

Духовности небесное вино.

А что же в результате? Несваренье

Иллюзий, представлении и мечтаний,

Гипотез беспокойное паренье,

Туман философических скитаний

И самое неясное скопленье

Сортов, явлений, видов, сочетаний.

Вселенная - большой клубок проблем,

Доселе не разгаданных никем.

Возник ли мир по Ветхому завету

Иль сам собой, без божьего труда, -

Мыслители не вскрыли тайну эту

И, может быть, не вскроют никогда.

Но мы недолго странствуем по свету

И все однажды явимся туда,

Где очень точно все узнаем - или

Навеки успокоимся в могиле.

Пора оставить спор метафизический,

Философов безумную мечту,

Что есть, то есть - вот вывод мой логический,

И больше спорить мне невмоготу,

Я начал ощущать периодически

Озноб и кашель, жар и ломоту -

И с каждым новым приступом чахотки

Я становлюсь уступчивым и кротким.

Во-первых, я уверовал, как водится,

В спасителя и даже в сатану,

Потом поверил в девство богородицы

И, наконец, в Адамову вину...

Вот с троицей трудненько мне приходится.

Но скоро я улаживать начну

Посредством благочестья и смиренья

И это цифровое затрудненье...

Но к теме возвращусь, читатель мой,

Тот, кто бывал в Китае, в Византии,

Кто любовался Аттикой святой

С Акрополя, кто с корабля впервые

Узрел Константинополь золотой,

Кто видел Тимбукту и Ниневию, -

Тот Лондоном не будет поражен,

Но через год - что станет думать он?

Мой Дон-Жуан стоял на Шутерс-Хилл"

В закатный час, раздумьями томим, -

И темным океаном крыш и шпилей

Лежал огромный Лондон перед ним,

И до него неясно доходили,

Как по равнине стелющийся дым,

Далекое жужжанье, бормотанье,

Кипящей грязной пены клокотанье...

Мой Дон-Жуан в порыве экзальтации

Глядел на чудный город и молчал -

Он пламенный восторг к великой нации

В своем наивном сердце ощущал.

" Привет тебе, твердыня Реформации,

О родина свободы, - он вскричал, -

Где пытки фанатических гонений

Не возмущают мирных поколений!

Здесь честны жены, граждане равны,

Налоги платит каждый по желанью;

Здесь покупают вещь любое цены

Для подтвержденья благосостоянья;

Здесь путники всегда защищены

От нападений..." Но его вниманье

Блеснувший нож и громкий крик привлек:

" Ни с места, падаль! Жизнь иль кошелек! "

Четыре парня с этим вольным кличем

К Жуану бросились, решив, что он

Беспечен и сражаться непривычен,

И будет сразу сдаться принужден,

И лакомой окажется добычей,

Лишившись кошелька и панталон,

А может быть, и жизни; так бывает

На острове, где все преуспевают.

Жуан английских слов не понимал,

Точнее - понимал весьма немного;

Вначале он приветствием считал

Ругательство с упоминаньем бога.

Не улыбайтесь - он не совершал

Большой ошибки, рассуждая строго;

Я слышал эту фразу, как привет,

От многих соплеменников в ответ.

Жуан не понял слов, но понял дело,

И, действуя, как в битве, наугад,

Он вынул пистолет и очень смело

Вогнал в живот обидчику заряд.

Разбойника простреленное тело

Бессильно опрокинулось назад,

И только стон раздался хрипловатый;

" Эх, уходил меня француз проклятый! "

Все прочие удрали что есть сил.

Испуганные слуги Дон-Жуана,

Когда и след разбойников простыл,

На место схватки прибежали рьяно;

Но мой герой лишь об одном просил -

Чтоб незнакомцу осмотрели рану.

Уже он сожалел, что был жесток

И слишком поспешил спустить курок.

" Быть может, - размышлял он, - в самом деле

В обычаях страны такой прием!

С поклоном нас ограбили в отеле,

А этот просто бросился с ножом.

Различные пути к единой цели...

Но как-никак, а я виновен в том,

Что он страдает, и уйти не вправе,

Его без всякой помощи оставя! "

Он подал знак - но только трое слуг

Приблизились, как раненый, бледнея,

Промолвил: " Нет, ребята, мне каюк!

Мне только б рюмку джину! " И, слабея,

Он судорожным жестом цепких рук

Распутал шарф на посиневшей шее,

С усилием сказал в последний миг:

" Отдайте Салли! " - и навек поник.

Окровавленный шарф к ногам Жуана

Упал, хотя Жуан не понимал,

Ни в чем цена такого талисмана,

Ни что ему британец бормотал.

Еще недавно Тома - капитана,

Гуляку Тома целый город знал;

В короткий срок он промотал, пируя,

И денежки, и жизнь свою лихую...

Старательно герой мой совершил

Обряды показаний полисмену

И, подписав бумаги, поспешил

В желанную столицу. Несомненно,

Он озадачен был, что согрешил

На первые же сутки: он мгновенно

В пылу самозащиты уложил

Свободного британца в цвете сил...

Он мир лишил великого героя -

Том - капитан был парень первый сорт:

Краса " малин", по взлому и разбою

Не в первый раз он побивал рекорд.

Очистить банк и смыться от конвоя

Умел он изумительно, как черт,

Как он шикарил с черноокой Салли!

Все воры королем его считали.

Но кончен Том, и кончено о нем;

Герои исчезают понемногу,

И скоро мы последних изведем.

А вот и Темза! Сразу на дорогу

Мощеную, рождая стук и гром

Колес, Жуан въезжает, слава богу,

И Кеннингтон - обычный серый тон

Предместий грязных - созерцает он.

Вот перед ним бульвары, парки, скверы,

Где нет ни деревца уже давно,

Вот " Холм отрады" - новая химера, -

Где отыскать отраду мудрено,

А " Холм" принять приходится на веру;

А вот квартал, означенный смешно

Названьем " Парадна", - такого " рая"

Не пожалела б Ева, убегая...

Шлагбаумы, фуры, вывески, возки,

Мальпосты, как стремительные птицы,

Рычанье, топот, выкрики, свистки,

Трактирщиков сияющие лица,

Цирюлен завитые парики

И масляные светочи столицы,

Как тусклый ряд подслеповатых глаз.

(В то время газа не было у нас!)

Все это видят - правда, в разном свете,

Смотря какой случается сезон, -

Все путники, верхом или в карете

Въезжая в современный Вавилон.

Но полно мне писать о сем предмете,

Путеводитель есть на то, и он

Пускай займется этим. Ближе к делу!

Покамест я болтал, уж солнце село.

И вот на мост въезжает Дон-Жуан -

Он видит Темзы плавное теченье,

Он слышит ругань бойких англичан,

Он видит, как в прозрачном отдаленье

Вестминстер возникает сквозь туман -

Величественно - гордое виденье, -

И кажется, что слава многих лет

Покоится на нем, как лунный свет.

Друидов рощи, к счастью, исчезают,

Но цел Стоун-хендж - постройка древних бриттов,

И цел Бедлам, где цепи надевают

Больным во время родственных визитов;

И Ратуша, которую считают

Довольно странной, по словам пиитов;

И Королевский суд охаять грех,

Но я люблю Аббатство больше всех.

Теперь и с освещеньем Черинг-Кросса

Сравнить Европу было бы смешно -

Не сравнивают с золотом отбросы!

На континенте попросту темно.

Французы разрешение вопроса

Разумное нашли уже давно,

Украсив фонари, мы знаем с вами,

Не лампами, а просто подлецами.

Не спорю, дворянин на фонаре

Способствует и о- и про-свещенью.

Так мог пожар поместий на заре

Свободы ярко освещать селенья.

Но все - таки нужнее в декабре

Не фейерверк, а просто освещенье.

Пугает нас тревожный блеск ракет;

Нам нужен мирный, но хороший свет.

Но Лондон освещается прекрасно;

И если Диогену наших дней

В огромном этом омуте напрасно

Пришлось искать порядочных людей,

То этому причина (все согласны!)

Никак не в недостатке фонарей -

И я за поиски такие брался,

Но каждый встречный стряпчим мне казался.

По мостовой грохочет мой герой...

Уже редеют толпы и кареты

(Обедают вечернею порой

Все лучшие дома большого света).

Наш дипломат и грешник молодой

По улицам несется, как комета,

Мелькают перед ним в окне подряд

Дворец Сент-Джеймсский и Сент-Джеймсский " ад".

Но вот отель. Нарядные лакеи

Навстречу приезжающим спешат;

Стоит толпа бродяг, на них глазея,

И, как ночные бабочки, кружат

Готовые к любым услугам феи

Пафосские, которыми богат

Вечерний Лондон. Прок от них бывает:

Они, как Мальтус, браки укрепляют.

То был отель из самых дорогих -

Для иностранцев высшего полета,

Привыкших не вести расходных книг

И все счета оплачивать без счета;

Притон дипломатических интриг,

Где проводилась сложная работа

Особами, которые гербом

Могли прикрыться в случае любом.

О крайне деликатном назначенье

Приезда своего из дальних стран

И о своем секретном порученье

Не сообщал в отеле Дон-Жуан;

Но все заговорили в восхищенье,

Что он имеет вес и важный сан,

И сплетничали знающие лица,

Что от Жуана без ума царица...

Молва ходила, будто он герой

В делах военных и в делах любовных}

А романтичной тешиться игрой -

Во вкусе англичанок хладнокровных,

Способных на фантазии порой.

Так в результате слухов баснословных

Жуану в моду удалось попасть,

А в Англии ведь мода - это страсть.

Я не считаю, что они бесстрастны,

Но страсть у них рождается в мозгу,

А не в сердцах, хоть и она опасна -

Тому я быть свидетелем могу.

Ах, боже мой, ни для кого не ясно,

Где возникают страсти! Я бегу

От этой темы: в сердце ль, в голове ли -

Не все ль равно; вели бы только к цели!

Жуан, как должно царскому гонцу,

Все грамоты свои и объясненья

Представил надлежащему лицу

И принят был с гримасою почтенья.

Политики, к смазливому юнцу

Приглядываясь, приняли решенье

Отменно обработать новичка,

Как ястреб молодого петушка...

Они ошиблись... Но на эту тему

Поговорю я после. Надо знать,

Какая это трудная проблема -

Политиков двуличных обсуждать...

Все в жизни лгут, но смело лжем не все мы,

Вот женщины - они умеют лгать

Так безупречно, гладко и красиво,

Что правда в их устах бледна и лжива.

Но что такое ложь? Простой ответ:

Не более как правда в полумаске.

Юрист, герой, историк и поэт

Ее употребляют для подкраски.

Правдивой правды беспощадный свет

Испепелил бы хроники, и сказки,

И всех пророков - кроме тех господ,

Что прорицают на текущий год.

Хвала лжецам и лжи! Никто не смеет

Послушливую музу попрекать

За мизантропию; она умеет