Город, полный идолов

Единственное место в Библии, где мы находим фразу «город, полный идолов» (от греческого слова kateidolos), — это опи­сание Афин в Книге Деяния (17: 16). Афины были столицей идолов древнего мира, что сегодня, может быть, сравнимо только с Киото в Японии. Литература того времени пред­ставляет Афины как лес идолов, в котором легче было найти бога, чем человека. На некоторых улицах идолов было так много, что движение пешеходов было затруднено. Один на­блюдатель отметил, что в Афинах идолов было больше, чем во всей остальной Греции!

Поскольку сами идолы сделаны из дерева, камня или ме­талла, некоторых людей их присутствие не очень беспоко­ит. Однако эти идолы — не просто куски дерева, камня или металла. Они были созданы старательно и намеренно чело­веческими существами в качестве форм видимого мира, че­рез которые силы невидимого мира тьмы приглашались к господству и контролю над жизнью отдельных людей, се­мей и города в целом, заключая людей в духовную тьму. Вот почему мы читаем, что «Павел возмутился духом» (Деян. 17: 16). Он знал, что за густым облаком зла, окутавшим го­род, в прошлом и настоящем людьми принимались осоз­нанные решения восстать против Бога. Население Афин совершенно добровольно провозгласило свою верность многочисленным силам, начальствам и правителям тьмы века сего, многих из которых можно было идентифициро­вать по именам.

Само название города происходило от имени богини- покровительницы Афины, «богини-девственницы, богини мудрости и изящных искусств». С функциональной точки зрения Афину можно рассматривать как «духа искусств», а также как «духа мудрости». Неудивительно, что в Афинах на­ходили пристанище блестящие философы, и неудивитель­но, что они служили этим ничтожным творениям вместо служения Творцу. Сократ, например, молился Пану, духу с ногами и мордой козла: «О, возлюбленный Пан... даруй мне, чтобы внутри меня моя душа была прекрасной и чтобы внешние мои качества гармонировали с внутренним челове­ком». Знаменитый Платон восторженно отзывался о языче­ских жрецах в Афинах, которые «знают, как приносить богам дары от людей в форме жертвоприношений, приемлемых для них, и в обмен за них просить для нас благословений».

Платон питал глубокое почтение к демонам и в своем ра­зуме не сомневался в «онтологической реальности» терри­ториальных духов. Он учил, что «демон — это дух судьбы наподобие ангела-хранителя и спутника человека или горо­дов, как и отдельных людей» (курсив мой). В Афинах Павел, должно быть, встретил много людей, подобных Платону, ко­торые утверждали, что каждый человек должен иметь, как говорят сегодня, «духа-руководителя» и что города должны платить дань и провозглашать свою верность покровитель­ствующим им территориальным духам.

День за днем жители Афин претворяли свою веру в по­клонении идолам, в своих жертвоприношениях конкретным демоническим духам и в восьми главных и множестве второ­степенных народных фестивалях в честь высших террито­риальных духов, господствовавших над городом. Джордж Отис-младший рассказывает нам об этих фестивалях: «Эти празднества самым решительным образом не являются ми­лыми, привлекательными и яркими культурными зрелища­ми, какими кажутся на первый взгляд. Это совершенно осоз­нанные сделки с духовным миром. Фестивали предоставля­ли возможность современному поколению обновить и вновь подтвердить те решения и те пакты, которые были зак­лючены их предками с миром тьмы. Это тот случай, когда с древних приглашений смахивается пьшь и вновь подтверж­даются права дьявола управлять конкретными людьми и об­ластями».

Неудивительно, что у Павла возникло множество трудно­стей в его попытке вывести жителей Афин из тьмы в свет и от власти сатаны к Богу, как диктовало ему сердце. Кроме того, в Афинах с Павлом приключилось забавное происшествие. Он уклонялся от своей обычной истинной евангельской пропо­веди, которую начинал в синагоге, где и образовывался заро­дыш будущей христианской церкви из обращенных богобо­язненных язычников, посещавших синагогу. Вместо этого Па­вел сам решил отправиться на рыночную площадь и Ареопаг и встретиться там лицом к лицу с языческими философами, которые назвали его «суесловом» (Деян. 17: 18). Почему Павел ответил положительно на этот вызов, непонятно, но вполне вероятно, что на него оказал влияние какой-нибудь могуще­ственный и враждебный дух. Результат? Он прочитал пропо­ведь, считающуюся одной из самых блестящих его речей, но оказавшуюся одной из самых неэффективных.

Чем закончилось приключение Павла в Афинах? Юджин Петерсон в своем «Message» («Послании») переводит Деяния 17: 32 следующим образом: «Одни смеялись над ним и ушли, отпуская в его адрес шутки». Для Павла этот день оказался тяжелым.

Эфес: обильная жатва

В Эфесе, напротив, день выдался удачный, причем таких дней было много. Там он предпринял другой подход. Дела существенно изменились, когда Павел покинул Афины, что­бы следующую остановку сделать в Коринфе.

Когда Павел размышлял о своем посещении Афин, ему стало ясно, что убедительные и истинные слова, не со­провождающиеся делами, которые открыто являют силу Божью, малополезны.