Часть третья

Ненавистью мостов не построишь

КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ?

«Людвиг:

— Я наблюдаю в Советском Союзе исключительное уважение ко всему американскому, и я бы сказал даже преклонение перед всем американским, перед страной доллара, самой последовательной капиталистической страной.

Эти чувства имеются и в вашем рабочем классе. И относятся они не только к тракторам и автомобилям, но и к американцам вообще. Чем Вы это объясните?

Сталин:

— Вы преувеличиваете. У нас нет никакого особого уваже ния ко всему американскому. Но мы уважаем американскую деловитость во всем — в промышленности, в технике, в литера туре, в жизни. Никогда мы не забыли о том, что САСШ — капи талистическая страна. Но среди американцев много здоровых людей в духовном и физическом отношении, здоровых по свое му подходу к работе, к делу. Этой деловитости, этой простоте мы и сочувствуем. Несмотря на то, что Америка высокоразвитая капиталистическая страна, там нравы в промышленности, на выки в производстве содержат нечто от демократизма, чего нельзя сказать о старых европейских капиталистических странах, где все еще живет дух барства феодальной аристократии...

Но если уже говорить о наших симпатиях к какой-либо нации, или вернее к большинству какой-либо нации, то, конечно, надо говорить о наших симпатиях к немцам. С этими симпатиями не сравнить наших чувств к американцам!

Людвиг:

— Почему именно к немецкой нации? Сталин:

— Хотя бы потому, что она дала миру таких людей, как Маркс и Энгельс».

(Беседа с немецким писателем Эмилем Людвигом, 13 декабря 1931 г.) [25].

И так до прихода к власти Гитлера Сталин с «симпатией» говорит о немецкой нации, но, как говорится, от любви до ненависти один шаг...

Нашим странам, России и Германии, пришлось прошагать 5 лет войны и 60 мира, чтобы снова прийти к взаимопониманию и симпатии.

В 1998—1999 гг. я собиралась снимать фильм о строителях Волго-Донского канала и жила надеждой найти заключенных и военнопленных, которые согласились бы мне рассказать о том времени и о легендарной стройке. Я расспрашивала ветеранов канала, искала документы в архивах, обращалась к своим немецким друзьям с просьбой найти бывших военнопленных, работавших на строительстве канала.

Осенью 1998 г. я познакомилась с пресс-референтом Народного союза Германии по уходу за военными могилами Фритцем Кирхмайером. Он приезжал в Волгоград по поводу подготовки и открытия кладбища в Россошке. Я уже знала о приблизительной дате открытия и о том, что в группе планирующих приехать на открытие кладбища могут быть бывшие военнопленные, принимавшие участие в строительстве канала. И я попросила господина Кирхмайера запланировать для них свободный день, который я предполагала использовать для посещения канала и съемок фильма.

По первой идее фильма мы с бывшими строителями должны были проплыть по каналу, останавливаясь в местах их бывшей работы. Например, у маяка или какого-то шлюза, или здания управления канала. И на месте события предполагалось провести интервью или записать рассказ-воспоминание. У меня уже была предварительная договоренность с руководителем Волго-Донского государственного бассейнового управления водных путей и судоходства И. И. Коблевым, что он выделит на этот день теплоход «Волна». Эта идея понравилась и господину Кирхмайеру, но, к сожалению, ей не суждено было осуществиться.

На открытие кладбища приехали только два человека, интересующие меня, но познакомиться и поговорить мне удалось

только с господином Карлом-Хайнцем Муссетом. И не на корабле, а прямо в Россошке.

Мои съемки на канале были сорваны. И я написала господину Майеру, что все откладывается до лучших времен...

РОССИЯ, ГОДЫ УЧЕБЫ В ЛАГЕРЕ

Так назвал свою первую книгу о походе в Россию и годах плена один из участников строительства канала, бывший военнопленный князь Штольберг-Вернигороде.

«К 1 сентября 1943 г. из 303467 учтенных УПВИ НКВД СССР военнопленных 223011 умерло, в живых осталось только 80456 человек...» Особенно тяжелой была участь тех, кто попал в плен в районе Сталинграда. Здесь к 15 апреля 1943 г. из 92090 военнопленных 55228 человек умерли, 7869 человек находились в спецгоспиталях и лишь 28098 человек были вывезены из разрушенного города в другие лагеря, выжить в которых удалось немногим» [23].

В марте 1948 г. в УМВД Сталинградской области было сообщение о скором сосредоточении на объектах Главгидростроя военнопленных, а в мае того же года было принято решение об отправке Волгодонстрою 3000 немецких военнопленных.

31 июля 1948 г. заместитель министра внутренних дел Н. А. Серов отдал письменное указание начальнику ГУПВИ МВД СССР генерал-лейтенанту Т. Ф. Филиппову о необходимости направления в августе 1948 г. военнопленных на строительство Волго-Донского канала.

«В связи с необходимостью форсирования работ по строительству Волго-Донского канала необходимо в срочном порядке изыскать возможность и дать в августе до 3500 военнопленных, в том числе до 10 августа 2000 человек... по мере направления дополнительного количества военнопленных можно будет сформировать управление лагеря с общей численностью до 25000 человек» [24].

Еще не готовы были места для их работы и проживания, но уже в августе 1948 г. было принято решение о сосредоточении режимных лагерей на строительстве Главгидростроя МВД СССР. На строительстве использовали военнопленных, не подлежавших репатриации и осужденных военным трибуналом.

Лагерь военнопленных в Бекетовке

18 августа 1948 г. в соответствии с приказом № 00989 лагерь МВД для военнопленных № 108, который располагался в Бекетовке, был преобразован в режимный и перешел в ведение Главгидростроя МВД СССР. Максимальное количество заключенных лагеря № 108 было определено 8 тыс. человек. Первые военнопленные прибыли на «особый режим» в сентябре 1948 г. Места работы режимных категорий военнопленных и интернированных в обязательном порядке ограждались колючей проволокой или деревянным забором. Продолжительность рабочего дня устанавливалась 8 часов, для не выполняющих нормы выработки лагерная администрация имела право увеличивать рабочий день с учетом физического состояния заключенного до 10 часов в сутки. На самом деле, из рассказов военнопленных, всегда работали по 10 или 12 часов.

Приблизительное число военнопленных, принимавших участие в работах на всех участках в разные периоды строительства канала, а также поселков строителей, поселков для обслужива-

ющего персонала, исчисляется примерно в 100 000. Ситуация с военнопленными, работающими на канале, парадоксальна. Только некоторые историки и только совсем недавно стали открыто писать о том, что на строительстве канала работали военнопленные немцы, румыны, венгры, итальянцы, другие, всего 26 национальностей. Также ничего не писали и о том, что уже из оккупированной нами, или освобожденной Германии забирали женщин, подростков и привозили в советские лагеря, даже когда уже не было войны.

На строительстве Волго-Дона использовались военнопленные, содержавшиеся в лагерях № 108 и № 362. Управление лагеря № 108 располагалось на станции Бекетовка Сталинградской железной дороги, в него входило несколько лагерных отделений:

№ 1 — поселок Красноармейск;

№ 2 — поселок Веселая Балка;

№ 3 — поселок Бекетова;

№ 4, 5 — Красноармейский район;

№ 6 — поселок Котельниково;

№ 7 — поселок Елыианка;

№ 8, 9 — Сталинград.

Управление лагеря № 362 дислоцировалось в Сталинграде:

лаготделение № 1, 2 — поселок Северный, Сталинград;

лаготделение № 3 — поселок Верхний, Сталинград;

лаготделение № 4 — совхоз «Буерачный».

«Исходя из условий, характера и объема работ из военнопленных организовывали батальоны, роты, взводы и отделения. Отделения комплектовались по принципу производственной бригады и являлись низовым производственным подразделением. На должности командиров отделений, взводов и рот назначались военнопленные из числа проверенных офицеров и унтер-офицеров, преимущественно из числа специалистов.

Невыполнение военнопленными распоряжений командиров подразделений рассматривалось как нарушение воинской дисциплины. Обо всех нарушениях трудовой дисциплины командиры должны были докладывать администрации лагеря для принятия соответствующих мер. Сами командиры подразделений дисциплинарными правами не пользовались.

Командиры батальонов, рот, взводов освобождались от работы на производстве. Командиры отделений, как правило, ра-

Рисунок одного из военнопленных

ботали на производстве сами наравне со всеми рабочими своей бригады. Военнопленным выплачивалось денежное вознаграждение, но только тем, кто выполнял и перевыполнял технические нормы выработки. Не выполняющие нормы военнопленные денежного вознаграждения не получали ни при каких обстоятельствах.

Исчисление денежного вознаграждения производилось из суммы фактического заработка военнопленного (с начисления) после удержания из этого заработка стоимости его содержания (456 рублей в месяц на каждого). Военнопленным, представившим производственные рационализаторские предложения, платили денежную премию, но выдавалось только 50% от суммы премии, не свыше 500 руб. Военнопленным, проживающим в Германии, в Советской зоне оккупации разрешается посылать заработанные ими деньги на родину» [20].

Вообще все, что было связано с военнопленными, работающими на строительстве канала, долгое время считалось государственной тайной и только потому, что они работали там почти нелегально. Дело в том, что Сталин, как всегда, оказался хитрее

других и не отпустил военнопленных, как предписывала Женевская конвенция от 12 августа 1949 г. В статье 85 было написано следующее: «Военнопленные, подвергающиеся преследованию в силу законодательства держащей в плену державы за действия, совершенные ими до взятия в плен, пользуются покровительством настоящей конвенции даже в случае их осуждения».

При подписании Женевской конвенции 1949 г. об обращении с военнопленными глава советской делегации Славин заявил, что «СССР не считает для себя обязательным вытекающее из статьи 85 распространение действия конвенции на военнопленных, осужденных по закону страны, где они находятся в плену, за совершение военных преступлений и преступлений против человечности в соответствии с принципами Нюрнбергского процесса, так как осужденные за эти преступления должны подчиниться режиму, установленному в данной стране для лиц, отбывающих наказание» [23].

Ненавистью мостов не построишь, сказал как-то в одном интервью князь Штольберг-Вернигороде, который вместе с другими немцами, попавшими в плен, вынужден был пережить в России непростые годы плена и подневольного труда.

Как бы то ни было, вернувшиеся домой после 11 лет русского плена бывшие военнопленные, а теперь немецкие граждане организовали союзы «Сталинград» в городах Лимбурге и Хеп-пенхайме. Об этом я узнала задолго до начала подготовительной работы к фильму «Русский Вавилон».

Я искала строителей великой стройки коммунизма, уже зная из архивных документов, что их основная часть были заключенные и военнопленные. Скажу сразу, что у нас в городе и области живут некоторые из таких строителей, но они не захотели даже спустя 50 лет рассказывать о прошлом.

Первый, кто открыто рассказал о немецких военнопленных — А. С. Семенов, бывший начальник политотдела Красноармейского строительного района. Со многими уехавшими в год образования ГДР Александр Семенович некоторое время поддерживал дружеские отношения. Он написал книгу о строительстве канала и своих впечатлениях. Конечно, там не говорится о заключенных и военнопленных, так как Семенов был начальником политотдела, он писал о другом, парадно-оптимистичес-

ком и героическом строительстве и людях, трудившихся на великой стройке коммунизма. Но конечно же он знал и другую сторону этого строительства, но это было совершенно секретно...

Говорить об этом было небезопасно в те времена, да и сегодня особо не поговоришь. Люди боятся до сих пор. Боятся прошлого, боятся настоящего, боятся будущего. Особенно это чувствуется в больших старых коллективах, где остался чиновничий аппарат, работающий по старым и непререкаемым законам коммунистического прошлого.

В нашей стране, столько раз обманывавшей и унижавшей своих людей, и сегодня остался стереотип мышления прошлых дел и ошибок. Старое и среднее поколение людей не чувствует себя защищенными и свободными до сих пор. И это будет продолжаться еще очень долго. Чего боятся сегодня? Всего. Боятся начальников, боятся потерять работу, боятся за своих детей и внуков, боятся соседей, хулиганов и милиции. Боятся государства, которое может неожиданно поднять цены или придумать какой-либо новый налог. Этот пронизывающий страх парализует и разрушает.

Спустя годы однажды Семенов вот что рассказал о военнопленных:

— На поселке 1-3 к празднику 7 Ноября нужно было срочно построить клуб. Что делать? И так все заняты на стройке и днем и ночью. И тогда кто-то предложил: а давайте с немцами поговорим. Они и быстро и аккуратно все построят. Пригласили бригадира немецкой группы, объяснили ему, в чем дело. Он, посоветовавшись со своими, через некоторое время сказал: «Мы согласны, но у нас три небольших условия. Первое — пусть все это время ваше начальство нас не трогает и не вмешивается в нашу работу. Второе — разрешите нам купаться и ловить лягушек в озерах, что неподалеку. И третье — по окончании работы мы хотим получить ящик водки».

Посоветовавшись, советская сторона согласилась принять условия немецкой стороны. И 7 Ноября в новом клубе поселка 1-3 проходило торжественное собрание, посвященное очередному дню рождения революции.

Даже за этим полушутливым рассказом прослеживается страх.

Семенов не рассказал о тех случаях саботажа работы немецкими военнопленными и даже небольших диверсиях, которые

имели место. Не рассказал, что на строительстве было много смертельных случаев как среди военнопленных, так и среди заключенных. Он как бы не хотел об этом говорить потому, что он наверняка подписывал бумаги по поводу секретности, а может быть, и из страха, который не обошел и бывшего начальника политотдела.

И все же моя встреча с бывшими военнопленными, строившими канал, состоялась в городе Хеппенхайме в сентябре 2001 г. Три дня вместе с директором студии «Орбис» Владимиром Колосом, который снимал это событие и интервью как оператор, мы могли спокойно работать и наблюдать за ветеранами.

Первая встреча ветеранов в Германии состоялась в 1965 г. Ее организовала культурная группа под руководством господина Хайна Майера. На ней присутствовали пенсионеры, бывшие военнопленные.

На тот день, когда проходили наши съемки, из 1284 человек, вернувшихся в 1955 г. из российского плена, осталось в живых 362. Среди них лишь некоторые участвовали в Сталинградской битве. За все наше пребывание на встрече немецких ветеранов мы не переставали удивляться этим уже немолодым, не совсем здоровым, но страшно жаждущим жить людям. Они не ожесточились, напротив, пройдя через войну, плен, лагеря, эти люди, как никто, поняли настоящую цену миру и взаимопониманию между народами.

Конечно, здесь нельзя не учитывать и разницу между положением советских и немецких ветеранов. Прежде всего — материальную. И как это ни парадоксально звучит — побежденные оказывают помощь победителям.

Да, доставшаяся кровью, потом и ценой невероятных человеческих жертв победа самим победителям не принесла благополучия, здоровья и достатка. Наши ветераны не ездят на курорты и в круизы, не сидят по выходным в кафе за чашечкой кофе или стаканом пива. Даже на свои встречи они собираются только тогда, когда им выделят на это транспорт или деньги на дорогу и гостиницу. Сами они себе этого позволить не могут. Разве только единицы, в больших чинах.

Вторая встреча с немецкими ветеранами произошла 26 сентября 2003 г. Хеппенхайм встретил нас чудесной солнечной погодой. Мы заехали в кафе, где традиционно проходят встречи ветеранов. Здесь уже были некоторые из участников встречи.

Они уже очень немолоды, некоторых я узнавала с трудом, а ведь прошло всего два года...

Но тем, кто сюда приехал, еще повезло, многие из их товарищей тяжело больны, а некоторых уже нет в живых. Анализируя рассказы военнопленных об их работе на Вол го-Доне, я выяснила, что для большинства это были не такие уж тяжелые воспоминания, скорее, наоборот. В своей книге «Россия — годы учебы в лагере» князь Штольберг-Вернигороде (он работал на маяке) даже сожалеет или, как он написал, «вспоминал с тоской мой остров на Волге». Дело в том, что после Волго-Дона князя перевели работать на кирпичный завод. «Меня, — вспоминает князь, — распределили в группу, состоявшую сплошь из румын, задачей которых являлось убирать только что обожженные кирпичи. Производство осуществлялось в замкнутом пространстве, в центре которого стояла печь... Вытаскивать кирпичи из-за этой стены огня была наша работа...больше двух недель я хватал и передавал кирпичи в цепочке... По десять часов подряд стояли мы в этом пыльном горячем аду...» [10].

Но не только князь и другие военнопленные, рассказы которых приводятся ниже, вспоминают о Волго-Доне не в черных тонах, а, скорее, в серо-зеленых. «Несколько более оптимистичное настроение придавало то, что и с русской стороны нас называли «осужденными немецкими военнопленными», и избегали выражения «военный преступник». К моему величайшему изумлению и неописуемой радости, во второй половине 1951 г. началось поступление посылок. Ценное и дорогое содержание посылок придавало сил, поскольку в значительной степени давало независимость от плохого лагерного питания и тем самым от принуждения к работе. У русских питание использовалось как инструмент стимулирования к повышенным результатам работы, а лишение еды применялось как наказание. Посылки были большой моральной поддержкой. По многочисленным обратным адресам, таким как ДРК, Арбайтервольфарт, церковь и другим, мы узнавали, с каким сочувствием следила за нами наша Родина. Можно без преувеличения сказать, что посылки спасли нам жизнь. Мы были сыты, моральный барометр поднимался, и было легче переносить невзгоды жизни в свитерах и резиновых сапогах» [10].

В Волгограде сохранилось многое из того, что построили немецкие военнопленные, — это улица Мира, планетарий, завод

«Красный Октябрь», ворота тракторного завода, знаменитая лестница на Центральной набережной и другое.

Мне удалось встретиться и поговорить с некоторыми бывшими военнопленными, которые работали на строительстве канала и других объектов нашего города.