Глава 1. — Быть девчонкой — такое дерьмо.

— Быть девчонкой — такое дерьмо.

— Быть парнем лучше, по-твоему?

— Разве нет? Не надо красить ногти, глаза, вообще краситься. Не надо расчесываться и укладывать волосы, не надо волноваться о том, что надеть, не надо брить ноги и подмышки. Никто не дрочит тебя за то, трахался ты уже с кем-то или нет, и отец не станет орать, если вдруг трахался. И не надо отпрашиваться у родителей, чтобы сходить вечером набухаться. И никто не станет обзывать пепельницей, если куришь. Никто не скажет «ты же будущая мать», если ты пьешь, как верблюд. И у парней нет целлюлита. И никто не судит о тебе по размеру твоих сисек. И никто не назовет шлюхой, если ты трахаешься со всеми подряд, наоборот, будешь просто красавчиком. И не надо ходить на каблуках. И никто не станет критиковать, если сделаешь татуировку на всю спину.

— Ты смотришь с точки зрения ваших бабьих проблем. А это все — ерунда бытовая. Парнем быть намного сложнее.

— С чего бы это? Чего разумничался, вообще? Мы даже не знакомы, мы просто вместе наказаны.

— Ты первая завела разговор об этом.

— Подумаешь. Что сложного в том, чтобы быть парнем? Если у тебя есть член, у тебя уже жизнь, считай, удалась, разве нет? Булимия, анорексия, диеты, менструация? Не, вы не слышали об этом.

— Ой, что это. Звонок? Мне пора.

— Псих.

* * *

Сложно быть парнем.

Особенно, если тебе с рождения не повезло.

Жизнь девчонки начинается класса с третьего, когда они начинают соревноваться в своих шмотках, в своих сиськах, своем весе, волосах и прочей ерунде.

Жизнь парня начинается в песочнице, когда ты понимаешь, кто ты — малолетний качок, которого все боятся, слабак, грузовик которого все постоянно ломают ногой, идиот, строящий куличики, или педик, играющий в куклы с девчонками.

И вообще, генетика решает, жить тебе в этой жизни, выживать или просто проживать год за годом.

Если ты высокий и качок, твоя жизнь удалась сразу и до конца. Ты будешь кем угодно, хоть капитаном школьной футбольной команды, хоть хоккеистом, хоть пловцом. И ты точно будешь самым востребованным у красивых и не только красивых девчонок.

Если ты качок, но ростом не вышел, твоя жизнь тоже удалась. Ты все еще можешь быть хоккеистом или пловцом, там рост не так уж важен. И ты тоже будешь востребован у девчонок, лицо твое не так уж важно, ведь ты сильный. А если ты сильный, ты можешь навставлять таким, как я, и все тобой восхитятся.

Крутость познается в сравнении. На этом качки-коротышки и выезжают.

Если ты высокий, но не качок, то ты не жилец. Тебя все будут обзывать шпалой, шваброй, толкать, пихать, а если повезет затесаться в компанию к везунчикам, то будешь мальчиком на побегушках. И в лучшем случае — просто терпеть их замашки.

И молись богу, чтобы потерять девственность хотя бы в колледже.

Но мы же о школе. А в школе таким ничего не светит.

У тебя есть выход, если ты высокий, тощий, но с приятной рожей. Ты можешь умирать на стадионе и в спортзале каждый день, ты можешь сделать себя лучше и тогда ты будешь просто принцем на фоне перекачанного короля.

В каждой школе есть такие. Настоящий будущий мужик и настоящий принц, который настолько любит себя, что его любят все. Ты отращиваешь волосы, ты следишь за модой, ты сам — мода, тебе так сложно досталось твое идеальное тело, что ты не подпускаешь к себе даже близко тех, кто не старается сделать себя лучше. Ты безупречен во всем. Твоя музыка, твои шмотки, ты даже красишь ногти и глаза, и от этого твоего стиля тащатся все девчонки, а ты не встречаешься ни с одной, как эти пустоголовые качки, ты выбираешь себе одну и страдаешь по ней, как настоящий идиот. И все остальные ей завидуют, а тебе от этого только лучше, ведь тебя они считают потрясающим, на фоне тупых качков ты — романтичный принц из сказок.

Современный принц, который ездит на лучшем месте в школьном автобусе, а не гоняет папину тачку, как эти. Современный принц, которого терпеть не могут блестящие блондинки, но по ночам лезут рукой себе в трусы при мысли о тебе. Современный принц, которого любят тихо, издалека, за которым следят, о котором знают все.

Ты умеешь играть на гитаре и еще паре музыкальных инструментов, ты прекрасен в любом спорте, кроме тупого футбола, не желаешь уподобляться этим. У тебя хорошие оценки, ведь ты не тратишь все время на безмозглых девок.

И ты все равно вечно ими окружен, как уличный фонарь мотыльками.

Вот бы разбить тебе глаз, чтобы светился еще ярче.

* * *

— Гляньте, кто это. Не твой брат? — спросил тощий глист, которому осталось подкачаться еще года полтора, чтобы дотянуться до уровня идущего в центре «современного принца».

Он не отреагировал, даже не посмотрел в указанную сторону, просто сунул руки в карманы и пошел дальше. Девчонки, «мотыльками» идущие вокруг, болтали с глистом, друг с другом и просто рассматривали его, периодически пытаясь добиться реакции. Ну хотя бы улыбки. Ну хоть одной.

Защитник футбольной команды, стоявший у шкафчиков, проводил их взглядом и хмыкнул.

— Как-то он не бросился тебя защищать, да? — и ладонью пихнул зажатого младшеклассника в лоб. Тот приложился затылком о дверцу шкафчика и зажмурился.

* * *

А еще есть такие, которым даже с ростом не повезло. Не высокий, не качок. И шансов просто нет, просто «ты пошел в мать», и ростом тебя природа не наградила. То же лицо, что у современного принца, вот только качаться смысла нет — ты никогда не станешь принцем, ведь ты ниже любой девчонки. И они никогда не будут воспринимать тебя, как его, а только как друга. В лучшем случае, конечно. В худшем ты будешь просто забавной зверушкой, на которую весело смотреть, которую можно пожалеть.

Только если у тебя не торчат уши, а лицо не заляпано веснушками. Куда тебе до него, современного принца, у него нет ни одной веснушки. И ему не стыдно раздеться перед физкультурой, ведь тогда все замолчат от зависти, а девчонки в зале потом ахнут.

А тебе стыдно, потому что у тебя вместо рук — две непропорционально длинные нитки, не грудь, а тощий позор, а живот — сплошная впадина, и ребра позорно торчат.

А у него — безупречный плоский торс, такой ровный, если смотреть спереди, такой красивый, если смотреть сбоку.

На тебе болтаются шорты, а ноги — две ходули с огромными коленками с вечными ссадинами. А у него ноги стройные, бедра сильные, ведь он бегает каждое утро, и штаны тесно обтягивают их, чтобы все еще сильнее восхищались.

У тебя не улыбка, а позор, и ты носишь пластинку, которую по утрам приходится класть в баночку с раствором.

А он улыбается не так, как эти накачанные уроды — голливудской улыбкой. Он улыбается так, что разом улыбаются и все девчонки вокруг, такой заразительный он мудак.

И его не толкают перед автобусом, перед ним все расступаются. Он не ходит в школьный буфет, как придурок.

А еще он любит суши, от которых тебя тошнит, и ненавидит пошлое пиво. Он пьет только эти девчачьи алкогольные коктейли, от которых у него потом малиновые губы.

А тебя тошнит от всего, кроме яблочного сока. Даже от безалкогольного пива.

И его не бьют посреди коридора после уроков только потому, что подвернулся под руку накачанному козлу. И он не треснулся затылком о шкафчик так, что голова теперь болит. И его брат не прошел мимо, как будто вообще не знакомы. И его брату не стыдно, что они братья.

И тебе так хочется, чтобы его переехал поезд, потому что тебе просто не повезло быть таким же, как он. И хочешь-не хочешь, ты никогда не сможешь стать таким. Ведь ты — коротышка и тощий неудачник.

Ведь ты — это я.

* * *

— Проваливай отсюда, — футболист дал своей подвернувшейся разрядке пинка напоследок, и парень грохнулся на пол. Он не разбил колени в очередной раз, просто ушибся, но все равно было обидно, ведь сумка упала, и снова все рассыпалось.

Футболист хмыкнул, закатывая глаза, прошел мимо.

— Придурок.

* * *

Если ты девчонка, у тебя есть шансы. Ты можешь просто накраситься, ты можешь просто купить новые шмотки, просто можешь следить за собой. И чем ты меньше ростом, тем лучше. А если высокая — будущая модель.

Если ты жирная — возьми и похудей. Если ты тощая — прекрасно, всем нравятся тощие.

Спортивные девушки никому не нравятся, только если болельщицы, но это отдельный разговор.

В общем, у девушек есть шанс добраться даже до него.

А у меня ни одного. В смысле, ни одного шанса найти себе девушку. Никогда. Ну разве есть у меня шанс встречаться, допустим, с капитаном группы поддержки? Чушь.

Слава богу, это последний день в этом мерзком инкубаторе для идеальных людей и убогих офисных мышей. В выходные мы наконец переезжаем, и спасибо, мама, раз в жизни, что тебе так плевать на всех, кроме себя. Удачи с новым мужем в Аризоне, удачи ему с его фирмой.

И как я счастлив, господи, что этот придурок тебя теперь ненавидит.

Не подумай плохо, мам, я тебя обожаю и не хочу, чтобы он тебя ненавидел. Но как я могу не радоваться, что ему так плохо, когда мне так хорошо.

Пусть это новая школа, пусть там может оказаться даже хуже, чем здесь. Но для него она тоже новая. И выпускной класс для переезда — не самый лучший. Вряд ли ему будет так же сладко и уютно, как здесь.

И так ему и надо, пусть подавится.

* * *

В самолете Натан небрежно отпихнул брата локтем в сторону, пролез к иллюминатору и расселся с комфортом. Миллион сумок, не сданных в багаж, он задвинул с легкостью на полку сверху, и больше его вообще ничто не волновало.

Тэмсин свою пытался закинуть долго, несколько раз уронил ее себе же на голову, чуть не упал, и только когда какой-то незнакомый мужчина легким движением руки ему помог, смог сесть.

Судя по всему, старший братец решил спать, с таким категоричным видом он надел наушники и закрыл глаза, отвернувшись к иллюминатору.

Тэм был не против, достал купленные перед отъездом журналы и открыл первый из них с замирающим в ужасе сердцем.

Журнал для геев. Журнал для женщин. Журнал о моде. Журнал обо всем, о чем он понятия вообще не имеет.

* * *

А еще девчонкам не надо заморачиваться насчет этой глупой девственности. То есть, знаете, на любую девчонку рано или поздно кто-то позарится. Исключения такая редкость, что не буду брать их в расчет. К тому же, в этих случаях девчонки сами виноваты, что их никто не хочет.

Обычно все дело во внешности. А женская внешность, как я уже говорил, относительно легко поддается корректировке.

Теперь опять посмотрим на моего брата.

Глядя на него, качки видят смазливого козла. А девчонки — милашку красавчика. Не все, конечно, но те, у кого коэффициент интеллектуального развития выше, чем у креветки.

А я вижу в нем просто невероятно упертого придурка. Ведь даже если бы я был высоким, я бы никогда не смог столько времени тратить на то, чтобы стать таким.

Если ты жирная девчонка, тебе достаточно просто сходить к диетологу, сесть на предложенную диету, а когда скинешь несколько килограммов...или несколько десятков килограммов...тогда просто ешь меньше, чем тебе нужно. Еще меньше. И еще меньше, зависит от твоего представления об идеалах.

Но если ты парень...

Ты можешь не обращать внимания на то, сколько ты ешь, просто качайся, как проклятый. И если это судьба — ты огромный качок, а твой обмен веществ делает тебя еще и красавчиком без грамма жира. Если ты качок-коротышка, то ты жирнее, но все равно мощный.

А если ты глист двухметровый, как мой брат, то перед тобой огромные проблемы. Если ты начнешь качаться с нуля, этот проклятый жир где не надо никуда не денется, он останется поверх мышц, и это будет выглядеть отвратительно. Накачавшись и поняв, что жир на твоем брюхе никуда не делся, ты попробуешь, конечно, убрать его, сев на диету. Но если ты не совсем тупой, ты знаешь, что от потери веса первыми сдуваются мышцы.

И в итоге ты остаешься с тем, с чего начинал.

А значит, тебе нужно сначала довести себя до состояния скелета, а уже потом качаться, наращивая мышцы с нуля. Но у тебя нет сил, потому что ты ничего не ешь.

Так что ты либо сдаешься и бросаешь все, либо...либо ты мой брат. И ты умираешь от слабости, задыхаешься, падаешь и орешь, как последний псих, что жизнь твоя полное дерьмо. Но все равно делаешь это через «не хочу» и даже через «не могу».

В такие моменты я должен уважать его, конечно. Но я ненавижу его еще больше за то, что он способен на это, а я — нет.

Наверное, я просто не хочу, ведь это зависит от силы желания. А я — ленивая задница. К тому же, я уже говорил, с моим ростом это просто бесполезно.

Но вернемся к девственности. Если девчонка может ее потерять в любом случае, даже сама себя ее лишив подручными средствами (а такое у нас в школе тоже было), то парню придется искать любую возможность вдуть именно девчонке, именно живой, хоть убей, других вариантов нет.

Но тут уже все сложнее. Вряд ли кто-то даст тебе, если ты не подходишь под идеалы. А что ты можешь сделать с собой, если тебе просто с рождения не повезло?

Да ничего.

Можешь купить проститутку.

Но я скорее умру девственником, чем прикоснусь к проститутке. К тому же, это жутко стыдно, ведь она все равно мысленно умрет со смеху. У нее таких десять в сутки, так что есть с чем сравнить.

Это так абсурдно — быть самым неудачливым среди неудачников.

А может, я просто не хочу.

Есть множество парней, которые просто не хотят спать с девчонками. Они...немного противные, наверное. Они пугают меня. В конце концов, только пятьдесят процентов парней очень и очень хотят девчонок. Остальные удовлетворились бы и дрочкой сто раз в день, пока не натрут мозоли на руках и на... но ведь так принято, если ты девственник — ты еще больший лох, чем ты лох сам по себе.

В общем, рассуждая об этом, я пришел к выводу, что мне проще забить на это. Чтобы получить девушку, нужно ее, во-первых, хотеть. А во-вторых, нужно стать классным.

Первое я не хочу. Второе я не могу, потому что не хочу и лентяй. Ну, все сложно. Наверное, мне лень меняться как раз потому, что я девчонок не хочу. Хотел бы — расшибся бы, но постарался.

Но я-то знаю, что это бесполезно.

Мне нужно только одно — дожить до выпускного и пережить колледж так, чтобы больше ко мне никто не лез, никто меня не бил, не заставлял делать за него уроки и просто не шпынял. И не хочу больше сидеть в буфете возле мусорки.

И возле раздачи тоже не хочу.

И чтобы в шкафчик заталкивали и закрывали тоже не хочу, чтобы в унитазе топили...

А раз крутым мне уже не стать, да и становиться не хочется...выход есть только один.

* * *

Уже попросили выключить телефоны, пристегнуться, уже все пережили взлет, похлопали пилотам. Уже снова разрешили отстегнуться и бродить по салону, уже открыли туалеты, и стюардессы отправились гулять по проходам.

— Вам чай, кофе или что-то еще? — одна из них наклонилась к Тэмсину, но он не успел ответить, Натан снял наушники и раскомандовался по привычке.

— Мне кофе, ему тоже, но с молоком, — он улыбнулся, и стюардесса умиленно улыбнулась в ответ.

— Но я ненавижу кофе с молоком, — Тэмсин не понял и уставился на брата, как на больного.

— Я просто хочу посмотреть, как ты будешь блевать в зоне турбулентности, — равнодушно, с безразличным выражением лица ответил Натан, как только стюардесса оставила красивые белые чашечки с блюдцами на столике перед Тэмсином.

— Я ненавижу блевать, — напомнил он.

— Не ной, — любящий брат вытащил из-за сетки на спинке кресла перед ним картонный пакет и протянул его младшему. — Тебе же есть куда блевать. Покажи всем класс, как тогда.

«Я тебя ненавижу», — подумал Тэмсин, взяв пакет и нервно сглотнув при взгляде на чашку с кофе. От нее резко пахло этим завораживающим кофейным ароматом, который Натан так любил. Но Тэм его терпеть не мог, из-за него к горлу подкатывал комок.

— Сам его пей, — он закатил глаза и засунул пакет в карман сиденья перед собой.

— Я не буду. А ты отсюда не выйдешь, пока не выпьешь. Даже если он будет холодный, — поставил Натан в известность.

— За что ты, мать твою, меня так не любишь? — не удержался Тэм, но посмотреть брату в глаза при этом побоялся, смотрел в сторону.

— Не знаю. Может, потому что ты лох и позоришь род человеческий?

* * *

Я стану геем. Это единственный способ вырваться из замкнутого круга. Мне больше ничего не светит. Я не хочу девчонку, не люблю девчонок.

Нет, я не люблю парней, я вообще никого не люблю.

Я, наверное, конченный извращенец, задрот и онанист, но мне проще подрочить, чем искать какие-то возможности поговорить с девчонкой, которая мне даже не нравится. И уж точно не стану надрываться, как он, чтобы они сами на меня кидались.

Я не буду настоящим геем. Я буду просто делать вид, ведь все так боятся геев. Ну, нормальные качки и качки-коротышки не подходят к геям, так было у нас в школе всегда. Они обзывают их, но только за спиной, никогда не в лицо, никогда не подходят ближе чем на метр. И уж точно ни одному громиле не придет в голову тронуть педика и пальцем. А почему мне не делать вид, что я такой? Я не высокий, не сильный. Они такими и должны быть, таких у нас все любили в школе. Ну, девчонки их очень любят, дружат с ними, а не смотрят на них с отвращением или жалостью, как на меня. И учителя их защищают, если что. И их точно никто не запирает в шкафчик, не топит в унитазе и не заставляет делать чью-то домашку. И к педикам никто не пристает из-за того, когда же они наконец трахнутся, потому что с девчонками им вообще не надо.

Это идеально.

Я просто буду выглядеть так, это как маскировка, чтобы никто не лез.

Господи, да кому я вру, это чертов конец света, это последнее, что я могу сделать, чтобы только ко мне не лезли.

Но чем я рискую? Хуже-то уже все равно не станет.

* * *

Тэмсин убрал журналы туда же, куда убрал пакет, и отвернулся, решил смотреть в иллюминатор людей, сидящих через проход.

Натан машинально посмотрел на обложку журнала, поднял брови, покосился на брата и сделал брезгливое выражение лица.

«Маникюр твоей мечты», «Как раскрутить парня на дорогой подарок, не дав ему».

«Пресвятая троесрань, ты что, гомик?» — хотелось спросить Натану, но он не стал, просто скептически надул пузырь из жвачки, втянул его обратно в рот и сделал глоток из своей чашки с кофе. Наушники снова вернулись на голову, музыка заиграла еще громче, а Тэмсин подумал, что ему нужно определиться только с одним — в салон идти выщипывать брови или заняться этой пыткой самому. Это больно в любом случае, но в салоне, наверное, сделают намного лучше. Но за это надо платить. Но он все равно решил, что потратит на это все деньги, которые копил на новый велосипед. Ездить в школу он теперь будет на другом автобусе, где его никто пока не знает и мучить не собирается, так что велосипед не нужен. К тому же, гомики не ездят на велосипедах.

Но можно посмотреть в журналах и попробовать самому. А в случае неудачи отправиться в салон. Денег-то и без того придется потратить просто кучу.

«Осталось только перестать думать о том, что все продавцы будут уверены, что я кошмарный педик и извращенец. Но это лучше, чем быть лохом, все равно, как ни крути. А папе я все объясню, он поймет. Это же не по-настоящему. Я же не буду, как эти настоящие гомики. Он должен понять».

06.05.2012