С.О. В чем, по-вашему, главный журналистский принцип работы в этой теме?

А.П. В том, чтобы не подгонять задачу под заранее известный ответ. Не надо приходить в студию с целью получить подтверждение своим журналистским идеям или стереотипным представлениям, которых у всех нас немало. Интерес заключается в том, чтобы играть в открытую игру, чтобы доверять своему герою и быть готовым услышать от него то, о чем ты не знаешь. Только не надо делать вид, что мы все знаем. Очень полезно услышать правду от того, кто не умеет врать просто в силу своего маленького возраста.

С.О. А чего делать не стоит?

А.П. Не надо идти по пути, который кажется самым очевидным – начать обличать язвы общества. Потому что это очень далеко от конкретной помощи конкретным детям.

Конечно, говоря об отдельной судьбе, невозможно не сказать о явлении в целом, но нужно все время смотреть в глаза своему герою и следить за тем, чтобы он не заскучал. Как только тебя «понесет», ребенок тут же начинает зевать. Ему неинтересно выслушивать рассуждения о том, каким образом в его случае нарушены права человека. Он хочет знать, ему-то что делать, куда ему завтра пойти, а самое главное – к чему стремиться. И ты должен сделать над собой усилие и говорить со своим героем человеческим языком. Мы все набиты шелухой социальной демагогии, мы пытаемся теоретически осмыслить ситуацию, но с детьми так разговаривать нельзя. Даже жалеть ребенка надо так, чтобы он это почувствовал, а не услышал. Нужно без слов дать понять ребенку, у которого, поверьте, все хорошо с интуицией, что вы его любите и жалеете без всяких красивых слов. Как только мы переходим на высокопарный слог, ребенок перестает нас слышать.

С.О. Как вы считаете, можно ли затевать журналистский проект, нацеленный на помощь детям-сиротам, если он не поддержан социально?

А.П. Можно. Поле настолько непаханое, эта сфера настолько в ужасающем состоянии, что здесь будет полезной любая инициатива. Если некий журналист найдет одного ребенка, покормит его и под камеру поговорит с ним человеческим языком о его проблемах, это так же нужно, как и масштабный телепроект, подкрепленный социальным. В 1990-годы был репортаж Владимира Мукусева во «Взгляде», когда он с ребенком в детском доме беседовал - и вдруг в разгар интервью заплакал сам. Ничего он этому ребенку не мог дать, ничего не мог предложить – он просто заплакал. И для меня как для зрителя это было более значимо, чем если бы он привез ему мешок пряников. Память об этом сюжете, может быть, и стала для меня главным мотивом, чтобы взяться за наш проект. Ведь главное движение – это движение, которое происходит внутри нас. С этого движения души начинается и движение социальное.