Грамматическая категория, лексема и парадигма

Для дальнейшего изложения нам понадобятся два важных понятия — лексема и парадигма; оба они непосредственно опираются на понятия грамматического значения (как бы ни интерпретировать это последнее) и грамматической категории. Но прежде чем мы перейдем к их харак­теристике, следует вернуться к некоторым свойствам грамматической категории, о которых выше было сказано лишь мимоходом.

Согласно определению, в одну грамматическую категорию объединя­ются взаимоисключающие значения — т.е. такие, которые не могут быть выражены одновременно в одной и той же словоформе данного языка. Так, в русском языке имя не может быть одновременно в единственном и множественном числе, глагол — одновременно в настоящем и прошед­шем времени и т. п.; русские граммемы ЕД и мн (равно как наст и прош) исключают друг друга (можно также сказать, что они «синтагматически несовместимы»).

Случаи грамматической омонимии, разумеется, не нарушают этого правила: ведь омонимия как раз и свидетельствует о том, что перед нами разные слово­формы, у которых лишь совпадает план выражения (в отличие от подавляющего большинства других словоформ данного языка, которые эти значения различают формально). Русская словоформа кости может быть формой НОМ. МН, а также ВИН. МН, ДАТ. ЕД, ГЕН. ЕД и ЛОК. ЕД; но в каждом из своих контекстных употре­блений она выражает только одно из этих падежно-числовых значений, а не все одновременно. Точно так же, словоформа организуют может быть формой либо наст, времени НЕСОВ (держитесь: уже организуют спасательные работы), либо буд. времени СОВ (если завтра не организуют спасательные работы, слоны могут погибнуть), но она не может одновременно выражать оба эти значения. Это фено­мен формального неразличения значений, а не их синтагматического совмещения.

Невозможность одновременно присутствовать в одной словоформе — это некоторый объективный факт, который и дает основания для объеди­нения соответствующих значений в категорию. Заслуживает внимания, однако, вопрос, почему те или иные значения оказываются друг с другом синтагматически несовместимы.

Наиболее естественный ответ, который сразу напрашивается, состо­ял бы в том, что эти значения несовместимы друг с другом логически. Действительно, один и тот же объект не может быть в количестве одного и больше одного; событие не может одновременно быть завершенным и незавершенным и т. п. Конечно, такие случаи явной логической несо­вместимости среди граммем грамматических категорий бывают; но они, как кажется, в естественных языках составляют лишь меньшинство. Во многих случаях никакой специальной априорной несовместимости между граммемами одной и той же грамматической категории нет; то, что они оказываются объединены во взаимоисключающее множество — факт, ха­рактеризующий грамматическую систему именно данного языка. Таким образом, языки мира различаются не только количеством грамматичес­ких значений (о чем говорилось выше), но еще и тем, как именно эти грамматические значения распределяются по категориям в рамках каждой конкретной грамматической системы.

Одну из наиболее ярких иллюстраций этого свойства грамматических зна­чений можно найти в бретонском языке, где показатель двойственного числа daou- способен сочетаться с показателем множественного числа -ой: ср. lagad '(один) глаз' ~ itaomlagad 'глазй, пара глаз' ~ tUum! agadok 'несколько пар глаз' (см. [Temes 1992: 415-417]); тем самым, мы вынуждены признать, что в бре­тонском языке существуют две разные грамматические категории: «парности» и «множественности», совместимые друг с другом. Этот пример наглядно свиде­тельствует о том, что к понятию «категории вообще» (независимому от конкрет­ного языка) нужно относиться с очень большой осторожностью: в разных языках могут действовать совершенно разные «объединительные стратегии».

Несколько менее экзотический (но также очень показательный) пример свя­зан со взаимодействием значений времени и наклонения. В одних языках показа­тели времени сочетаются с показателями наклонения (так, например, в латинском языке конъюнктив различает настоящее и прошедшее время) и, таким образом, входят в две разные грамматические категории; но во многих других языках выбор показателей косвенного наклонения исключает употребление в глаголь­ной словоформе показателей времени (чему, кстати, вполне можно предложить логическое объяснение: ирреальное событие, обозначаемое формами косвенных наклонений, не может относиться к реальному времени; подробнее см. Гл. 7, §2). Такое явление особенно характерно для тюркских языков, применительно к ко­торым можно говорить о единой грамматической категории времени-наклонения (ср. [Володин/ХраковскиЙ 1977]). Похожая картина наблюдается и в языках банту, где, однако, в отличие от тюркских языков, глагольная словоформа, как правило, вообще может содержать только один показатель некоторой максимально обшей глагольной категории, выражающий то вид, то время, то наклонение, то таксис; не случайно многие специалисты по языкам банту настаивают на том, чтобы при описании этих языков отказаться от терминов типа «вид» или «наклонение» в пользу нейтральных обозначений типа «глагольный заполнитель» (франц. tiroir, букв, 'выдвижной ящик*).

В связи с этим попытки говорить о типологии грамматических категорий (в отличие от типологии грамматических значений!) представляются в значи-

тельной степени рискованными, так как грамматическая категория оказывается существенно более системно-обусловленным и конкретно-языковым поняти­ем, чем грамматическое значение. Иной подход представлен у И.А.Мельчука: в [Мельчук 1998] «исчисление логически возможных значений» организовано именно в терминах категорий (таких, как «наклонение», «результативность», «реактивность» и т.д., и т.п.), которым, тем самым, приписывается универ­сальная значимость. Как мы видели, в естественных языках это далеко не так. Решение И. А. Мельчука основано на том, что он видит в категории прежде всего набор «семантически или логически» исключающих друг друга элементов [Мельчук 1997: 247-248], что в данном случае представляется преувеличенной рационализацией реальной картины. Даже внеязыковой пример И. А. Мельчу­ка — категория цвета — не является с этой точки зрения безупречным: реальный физический объект вполне может быть нескольких цветов одновременно (или же быть «смешанного» цвета), безо всякого нарушения «семантической или логиче­ской» совместимости. А. А. Зализняк при определении грамматической категории прибегает к более осторожной формулировке (предпочитая говорить не о «се­мантической или логической взаимоисключительности», а об «однородности» элементов грамматической категории: см. [Зализняк 1967: 23]); впрочем, понятие однородности никак специально не поясняется.

Итак, мы можем констатировать лишь один бесспорный эмпириче­ский факт — в естественных языках некоторые наборы грамматических значений исключают друг друга в одной и той же позиции (в общем случае не потому, что они логически не совместимы друг с другом, а потому, что таковы принципы организации грамматической системы данного языка). С точки зрения морфологии, этот факт имеет следующее важное след­ствие: в языке с морфологическим выражением грамматических значений морфемы, выражающие лексические значения имен и глаголов, нико­гда не выступают изолированно, а сопровождаются морфологическими показателями соответствующих граммем. Именные и глагольные слово­формы в таких языках членятся на две части: основу (состоящую из корня и, возможно, каких-то неграмматических, т. е. словообразовательных аффиксов) и флексию (состоящую из грамматических показателей)^s> .

Традиционный синоним термина флексия в русской грамматической тради­ции — термин окончание — с точки зрения морфологической типологии не вполне корректен, поскольку грамматические значения в языках мира могут выражать­ся не только «оканчивающими» основу суффиксами, но и «начинающими» ее префиксами, не говоря уже об инфиксах и трансфиксах. С другой стороны, не всегда верно и то, что флексионные морфемы являются наиболее периферий­ными в словоформе (т. е. самыми первыми или самыми последними, при условии их префиксального resp. суффиксального выражения): мы подробно обсуждали эту проблему в §3 Гл.2 Части первой в связи с феноменом «экстернализо-

^s) Напомним, что линейная членимость на основу и флексию в языках фузионного типа может быть затруднена или даже невозможна; это (достаточно частое) свойство языков с раз­витой грамматической системой порождает специфические проблемы морфологического описания (ср. обсуждение словесно-парадигматических моделей в Части первой, Гл. 2, §4).