Вступительная статья. ские топосы (только прекрасное - благо; добродетель доста­точна для счастья; все грехи и добродетели одинаковы; всякий глупец безумен; только мудрец свободен;

ские топосы (только прекрасное - благо; добродетель доста­точна для счастья; все грехи и добродетели одинаковы; всякий глупец безумен; только мудрец свободен; только мудрец богат) даются изначально в греческом варианте, и им подыскиваются латинские соответствия. Но эти топосы, традиционно связыва­емые со стоической школой, даются у Цицерона скорее в ака­демическом " освещении"; так, например, разбор третьего пара­докса - о том, что все грехи равнозначны, - исследователи свя­зывают с учением все того же Антиоха Аскалонского²⁴ (харак­терно при этом, что собственно метод Цицерона именуется " сократическим", § 23 - см. выше об образе Сократа в цицеро­новской философии). В то же время Цицерон, безусловно, де­монстрирует свое знакомство с главными постулатами стоиков (от которых берет сам термин " парадокс", греч. яарй5о£ о<; - " от­личающееся от принятого мнения", оттого " удивительное, вы­дающееся, невероятное" - см. упоминания о стоических пара­доксах у Диогена Лаэрция VII 123; Плутарха " Об общих поняти­ях" ЮбОЬ; Александра Афродисийского. «Комментарий к " Топи­ке" Аристотеля» 147, 12 и т. д.) - и это отчасти подтверждает возможность того, что он пользовался достаточно адекватным изложением стоического учения и при написании третьей кни­ги " О пределах блага и зла", о чем мы говорили выше. Паралле­ли двух трактатов, естественно, не исчерпываются " стоической составляющей" " О пределах..."; в " Парадоксах" Цицерон также рассматривает эпикурейское представление о тождестве блага и наслаждения (§ 11-15). Да и в целом основное содержание " Парадоксов" можно рассматривать как некое приготовление к " Пределам блага и зла": в них анализируются те же представле­ния о добродетели, благе, в них царит тот же образ " блаженно­го мудреца" (причем характерно, что он также помещен в ко­нец трактата, будучи предметом пятого и шестого парадоксов -ср. выше о структуре аргументации в сочинении " О пределах блага и зла").

Наконец, сам способ подачи материала, стиль изложения ледуют тем же принципам, которые мы наблюдали в большем

Римский профиль греческой философии

Трактате. Разбор теоретических положений иллюстрируется множеством исторических примеров и реалий, причем исклю­чительно римских. Рассуждая о том, что есть благо, Цицерон ссылается на поступки и поведение знаменитых римлян, начи­ная с легендарного основателя Рима Ромула и кончая Сципио­нами и старшим Катоном (§11-12). Одновременно он то и де­ло обрушивается на своих политических противников, ис­пользуя в качестве отрицательных примеров того же Клодия (§ 27 и далее) или Красса (§ 44-47). Вообще местами изложе­ние философских тезисов переходит в некое подобие полити­ческого памфлета, обличающего нравы современного Рима, что еще раз подчеркивает сами мотивы обращения Цицерона к философским предметам - для него это способ формулиров­ки положительной государственной программы. Соответст­венно и все произведение отмечено, даже в большей степени, чем " О пределах...", нарочитым риторическим пафосом, час­тым использованием риторических фигур и приемов2 5. Не случайно адресатом " Парадоксов" вновь назван Брут, философ, политик и оратор, которому прямо перед этим было посвяще­но одноименное сочинение (" Брут"), содержащее важнейшую для Цицерона идею философской риторики. Еще одной фигу­рой, объединяющей трактаты, становится Марк Порций Катон Младший, служащий примером последовательного привер­женца стоической доктрины.

Что касается самого жанра " Парадоксов", то они одновре­менно и противостоят De Finibus, и сходны с ними. В " Парадок­сах" Цицерон постоянно говорит от первого лица, но при этом придает сочинению форму ораторской речи, или фиктивного диалога, обращаясь к некоему условному собеседнику. Поэтому жанр трактата традиционно определяется как диатриба, " бесе-да-рассуждение", самым близким аналогом которому могут слу­жить позднейшие " Беседы" стоика Эпиктета. Однако эта форма настолько же условна, как условно диалогическое устройство " О пределах блага и зла". В них за диалогом кроется чередование законченных монологов; в " Парадоксах" монологическое изло-