Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!
|
|
Глава XII
Воспитание Поля Спустя несколько минут, которые маленькому Полю Домби, сидевшему настоле, показались бесконечными, доктор Блимбер вернулся. Походка докторабыла величественна и рассчитана на то, чтобы внушать юношеским умамвозвышенные чувства. Это было нечто вроде маршировки; но когда докторвытягивал правую ногу, он с достоинством поворачивался вокруг своей оси, делая полуоборот налево; а вытягивая левую ногу, он таким же манеромповорачивался направо. Вот почему казалось, что он на каждом шагу озираетсяи как бы говорит: " Не будет ли кто-нибудь столь любезен указать какой-нибудьпредмет в любом направлении, о котором я не осведомлен? Вряд ли этовозможно". Миссис Блимбер и мисс Блимбер вернулись вместе с доктором; и доктор, сняв нового ученика со стола, передал его мисс Блимбер. - Корнелия, - сказал доктор, - первое время Домби будет на твоемпопечении. Развивай его, Корнелия, развивай. Мисс Блимбер приняла своего юного питомца из рук доктора; и Поль, чувствуя, что очки созерцают его, опустил глаза. - Сколько вам лет, Домби? - спросила мисс Блимбер. - Шесть, - ответил Поль, взглянув украдкой на молодую леди иудивившись, почему волосы у нее не такие длинные, как у Флоренс, и почемуона похожа на мальчика. - Что вы знаете из латинской грамматики, Домби? - спросила миссБлимбер. - Ничего, - ответил Поль. Сообразив, что такой ответ наносит ударчувствительности мисс Блимбер, он посмотрел снизу вверх на три лица, смотревшие на него сверху вниз, и сказал: - Я был нездоров. Я был слабымребенком. Я не мог учить латинскую грамматику, потому что каждый деньпроводил на воздухе со старым Глабом. Мне бы хотелось, чтобы вы позвалистарого Глаба навестить меня, будьте так добры. - Какое возмутительно-вульгарное имя! - сказала миссис Блимбер. - Ввысшей степени неклассическое! Кто это чудовище, дитя? - Какое чудовище? - осведомился Поль. - Глаб! - сказала миссис Блимбер с великим омерзением. - Он такое же чудовище, как и вы, - объявил Поль. - Что такое?! - страшным голосом возопил доктор, - Ай-ай-ай! Это чтотакое? Поль ужасно испугался, но тем не менее встал на защиту отсутствующегоГлаба, хотя при этом весь дрожал, - Он очень славный старик, сударыня, - сказал он. - Он возил моюколясочку. Он знает все об океане, о рыбах, которые в нем водятся, и обогромных чудищах, которые выползают на скалы и греются на солнце и снованыряют в воду, если их испугать, и так пыхтят и плещутся, что их слышно замного миль. Есть там животные, - продолжал Поль, увлекаясь своим рассказом, - не знаю сколько ярдов в длину и я забыл, как они называются, но Флоренсзнает, которые притворяются, как будто им грозит беда, а когда человек изжалости приближается к ним, они разевают огромную пасть и нападают на него.Но все, что нужно делать, - продолжал Поль, храбро сообщая эти сведениясамому доктору, - это сворачивать на бегу то в ту, то в другую сторону, итогда непременно от них убежишь, потому что они такие длинные иповорачиваются медленно. И хотя старый Глаб не знает, почему море напоминаетмне о моей маме, которая умерла, и о чем это оно всегда говорит - всегдаговорит! - но все-таки он знает о нем очень много. И я бы хотел, - закончилребенок, который вдруг приуныл и забыл о своем оживлении, растерянно глядяна три незнакомых лица, - чтобы вы позволили старому Глабу приходить сюда комне, потому что я его очень хорошо знаю, и он меня знает. - Так! - сказал доктор, покачивая головой. - Это плохо, но учение своедело сделает. Миссис Блимбер с некоторым содроганием высказала мнение, что он -непонятный ребенок, и, насколько это было возможно при несходстве лиц обеихледи, посмотрела на него почти так, как, бывало, смотрела миссис Пипчин. - Пройдись с ним по всему дому, Корнелия, - сказал доктор, - ипознакомь его с новым окружением. Ступайте с этой молодой леди, Домби. Домби повиновался, протянув руку загадочной Корнелии и посматривая нанее искоса с робким любопытством, когда они вместе вышли. Ибо очки споблескивающими стеклами делали ее такой таинственной, что он не знал, кудаона смотрит, и, в сущности, был не совсем уверен в том, что за очками у нееесть глаза. Корнелия повела его прежде всего в классную комнату, вход в которую былпрямо из холла и которая сообщалась с ним посредством обитой байкой двойнойдвери, заглушавшей голоса молодых джентльменов. Здесь было восемь молодыхджентльменов в различных стадиях умственной прострации, очень усердноработающих и очень серьезных. Тутс как старший сидел за отдельным пюпитром вуглу, и великолепным мужчиною, безмерно взрослым, показался он юному Полю заэтим пюпитром. Мистер Фидер, бакалавр искусств, сидевший за другим маленьким пюпитром, затянул своего Вергилия и медленно наигрывал эту мелодию четырем молодымджентльменам. Из остальных четырех двое, судорожно сжав голову, занималисьрешением математических задач; один, у которого от долгого плача лицосделалось похоже на грязное окно, силился одолеть до обеда безнадежноеколичество строк, а еще один сидел за своим уроком в отчаянии и каменномоцепенении, в каковом состоянии пребывал, по-видимому, с самого завтрака. Появление нового мальчика не вызвало той сенсации, какой можно былождать. Мистер Фидер, бакалавр искусств, у которого была привычка брить дляпрохлады голову, так что в настоящее время на ней красовалась толькокороткая щетина), протянул ему костлявую руку и сказал, что рад его видеть, - эти слова Поль был бы очень рад сказать ему, если бы при этом мог остатьсяхоть чуточку искренним. Затем Поль по предписанию Корнелии пожал рукучетырем молодым джентльменам у пюпитра мистера Фидера; затем двум молодымджентльменам, корпевшим над задачей, которые были очень возбуждены; затеммолодому джентльмену, корпевшему над срочной работой, который был весь вчернилах, и, наконец, молодому джентльмену, пребывавшему в оцепенении, который был вял и холоден как лед. Так как Поль был уже представлен Тутсу, то этот воспитанник, по своемуобыкновению, только хихикнул, засопел и продолжал заниматься своим детом.Оно было не из трудных, ибо, вследствие того, что он " через столько прошел" (понимая это не только буквально) и вдобавок, как было упомянуто выше, перестал цвести на самой заре жизни, Тутс пользовался теперь разрешениемследовать особой учебной программе, главную часть которой составляло писаниесамому себе от имени выдающихся особ длинных писем, адресованных " П. Тутсу, эсквайру, Брайтон, Суссекс", и заботливое хранение их в пюпитре. По окончании церемонии Корнелия повела Поля в верхний этаж дома. Этобыло довольно медленное путешествие, ввиду того, что Полю приходилосьставить обе ноги на каждую ступеньку, прежде чем подняться на следующую. Нов конце концов они достигли цели своего путешествия; и там, в комнате, выходившей окнами на бурное море, Корнелия показала ему хорошенькую кроваткус белыми занавесками, стоявшую перед окном; на табличке уже было написалокрасивым круглым почерком - нижняя половина очень жирно, верхняя - оченьтонко: Домби, тогда как две другие кроватки в той же комнате возвещали такимже способом о том, что принадлежат Бригсу и Тозеру. Как только они снова спустились в холл, Поль увидел, что подслеповатыймолодой человек, который нанес смертельную обиду миссис Пипчин, вдругсхватил длинную барабанную палочку и набросился на висевший здесь гонг, какбудто сошел с ума или жаждал мщения. Однако вместо того, чтобы бытьуволенным или посаженным немедленно под стражу, молодой человек, произведяустрашающий шум, не подвергся никакому наказанию. Тогда Корнелии Блимберсказала Домби, что обед будет подан через четверть часа, и предложила емуотправиться в классную комнату, к своим " друзьям". Итак, Домби, почтительно пройдя мимо больших часов, которые по-прежнемугорели желанием узнать, как он поживает, чуть-чуть приоткрыл дверь классной, проскользнул в нее, словно заблудившееся дитя, и не без труда закрыл ее засобой. Все его друзья слонялись по комнате, за исключением окаменевшегодруга, который оставался недвижимым. Мистер Фидер потягивался в своей сероймантии, словно, не заботясь об убытке, решил вырвать рукава. - Хей-хо-хо-хо-хаа! - воскликнул мистер Фидер, встряхиваясь, какломовая лошадь. - Ах, боже мой, боже мой! А-а-а! Поль даже испугался зевка мистера Фидера: зевок был чудовищный, исовершен он был с устрашающей серьезностью. Все мальчики (за исключениемТутса) казались измученными и готовились к обеду - одни перевязывали нановогалстуки, чрезвычайно тугие, а другие мыли руки или приглаживали волосы вприхожей с таким видом, будто не ждали от трапезы никакого удовольствия. Молодой Тутс был уже готов, и так как ему нечего было делать и онрасполагал временем, которое мог уделить Полю, то он сказал с неуклюжимдобродушием: - Садитесь, Домби. - Благодарю вас, сэр, - сказал Поль. Он попытался вскарабкаться на очень высокий подоконник, но соскальзывалс него вниз, и это, по-видимому, подготовило ум Тутса к открытию. - Вы очень маленький мальчуган, - сказал мистер Тутс. - Да, сэр, я маленький, - ответил Поль. - Благодарю вас, сэр. Ибо Тутс поднял и посадил его и вдобавок сделал это ласково. - Кто ваш портной? - осведомился Тутс, поглядев на него несколькосекунд. - До сих пор мои платья шила женщина, - сказал Поль. - Портниха моейсестры. - Мой портной - Берджес и Ко, - сказал Тутс. - Модный. Но оченьдорогой. У Поля хватило ума покачать головой, как будто он хотел сказать, чтозаметить это нетрудно; да он и в самом деле так думал. - Ваш отец здорово богат, не правда ли? - осведомился мистер Тутс. - Да, сэр, - сказал Поль. - Он - Домби и Сын. - И кто? - спросил Тутс. - И Сын, сэр, - ответил Поль. Мистер Тутс шепотом сделал две-три попытки запечатлеть в памятиназвание фирмы, но, не совсем преуспев в этом, сказал, что попросит Поляповторить фамилию еще раз завтра утром, ибо это не лишено значения. И всамом деле, он собирался ни больше ни меньше, как написать немедленно самомусебе частное и конфиденциальное письмо от Домби и Сына. К тому времени Поля окружили остальные ученики (по-прежнему - заисключением окаменевшего мальчика). Они были вежливы, но бледны иразговаривали тихо; и были так подавлены, что по сравнению с расположениемдуха этой компании юный Байтерстон был настоящим Миллером, или " Полнымсобранием шуток" *. А между тем и над ним, над Байтерстоном, также тяготелосознание обиды. - Вы спите со мною в одной комнате? - спросил степенный молодойджентльмен в воротничке, подпиравшем мочки его ушей. - Мистер Бригс? - осведомился Поль. - Тозер, - сказал молодой джентльмен. Поль ответил утвердительно, а Тозер, указывая на окаменевшего ученика, сказал, что это Бригс. Поль, сам не зная почему, был почти уверен в том, чтоэто либо Бригс, либо Тозер. - У вас здоровье хорошее? - осведомился Тозер. Поль сказал, что он этого не думает. Тозер заметил, что и он этого недумает, судя по виду Поля, и что это печально, ибо здоровье ему понадобится.Затем он спросил Поля, предстоит ли ему начать ученье с Корнелией, а когдаНоль ответил утвердительно, все молодые джентльмены (за исключением Бригса)испустили тихий стон. Он потонул в звоне гонга, который снова загремел с великимнеистовством, после чего все двинулись в столовую, опять-таки за исключениемБригса, окаменевшего мальчика, который остался на прежнем месте и в прежнемположении; Поль заметил, что ему отнесли ломоть хлеба, элегантносервированный на тарелке с салфеткой и серебряной вилкой, лежащей поперекломтя. Доктор Блимбер уже сидел на своем месте в столовой, во главе стола, смисс Блимбер по одну сторону и миссис Блимбер - по другую. Мистер Фидер вчерном фраке сидел в другом конце стола. Стул Поля помешался рядом с миссБлимбер; но когда он уселся, обнаружилось, что брови его приходятся почти науровне скатерти, после чего было принесено из кабинета доктора несколькокниг, на которые водрузили Поля и на которых он с тех пор всегда сидел; впоследствии он сам приносил и уносил их, уподобляясь маленькому слону сбашенкой. Доктор прочитал молитву, и обед начался. Был подан вкусный суп, а затемжаркое, вареная говядина, овощи, пирог и сыр. Перед каждым молодымджентльменом лежали массивная серебряная ложка и салфетка; и вся сервировкабыла внушительна и изящна. Особенно обращал на себя внимание дворецкий всинем фраке с блестящими пуговицами, который сообщал прямо-таки винныйаромат легкому пиву - столь величественно он его разливал. Никто не разговаривал, если к нему не обращались, за исключениемдоктора Блимбера, миссис Блимбер и мисс Блимбер, которые иногдаперебрасывались словами. Всякий раз, когда внимание молодых джентльменов небыло поглощено ножом, вилкой или ложкой, взоры их, повинуясь непреодолимойсиле притяжения, искали взоров доктора Блимбера, миссис Блимбер или миссБлимбер и скромно приковывались к ним. Тутс, по-видимому, был единственнымисключением из этого правила. Он сидел возле мистера Фидера с той же стороныстола, что и Поль, и часто откидывался назад или наклонялся вперед, чтобывзглянуть на Поля, заслоненного сидевшими между ними мальчиками. Один только раз зашел за обедом разговор, имевший отношение к молодымджентльменам. Это случилось за сыром, когда доктор, выпив рюмку портвейна идважды или трижды кашлянув, начал: - Замечательно, мистер Фидер, что римляне... При упоминании об этом ужасном народе, неумолимом их враге, все молодыеджентльмены обратили взоры на доктора с видом, глубоко заинтересованным.Один из них, который как раз в это время пил и который поймал на себе сквозьстакан пристальный взгляд доктора, откинулся назад с такой поспешностью, чтов течение нескольких секунд корчился в судорогах и в конце концов все жепрервал речь доктора Блимбера. - Замечательно, мистер Фидер, - повторил доктор, - что римляне во времяэтих великолепных и обильных пиршеств в императорскую эпоху, о которых мычитаем, когда роскошь достигла пределов, неведомых дотоле и с той порынеизвестных, и когда целые области опустошались с целью добыть огромныесредства для одного императорского пира... Тут нарушитель порядка, который раздувался, напрягался и тщетно ждалточки, неудержимо взорвался. - Джонсон, - сказал мистер Фидер тихим, укоризненным голосом, - выпейтеводы. Доктор с весьма суровым видом выдерживал паузу, пока не принесли воды, а затем продолжал: - И когда, мистер Фидер... Но мистер Фидер, который видел, что Джонсон готов снова взорваться, изнал, что доктор в присутствии молодых джентльменов никогда не поставитточки, прежде чем не произнесет все, что собирается сказать, не мог отвестиглаз от Джонсона и, таким образом, попался на том, что не смотрит надоктора, который вследствие этого прервал свою речь. - Прошу прощения, сэр, - краснея, сказал мистер Фидер. - Прошупрощения, доктор Блимбер. - И когда, сэр, - продолжал доктор, повысив голос, - как мы читаем ичему не имеем оснований не верить, - хотя бы невеждам нашего века это иказалось невероятным, - когда брат Вителия устроил для него пир, на которомбыло подано две тысячи рыбных блюд... * - Выпейте воды, Джонсон... Блюд, сэр, - повторил мистер Фидер. - Всевозможных видов птицы пять тысяч блюд... - Или попробуйте взять корочку хлеба, - сказал мистер Фидер. - И одно блюдо, - продолжал доктор Блимбер, снова повышая голос иокидывая взором стол, - названное вследствие грандиозных его размеров щитомМинервы и приготовленное, не говоря уже о прочих весьма дорогихингредиентах, из мозгов фазанов... - Кхы, кхы, кхы! (Джонсон). - Вальдшнепов... - Кхы, кхы, кхы! - Из плавательных пузырей рыбы, называемой скар... - У вас какая-нибудь жила в голове лопнет, - сказал мистер Фидер. -Лучше не удерживайтесь. - И из икры миноги, доставленной из Эгейского моря, - продолжал докторсамым грозным тоном, - когда мы читаем о таких дорогих пиршествах, как это, и памятуем, что есть еще Тит... - Каково будет вашей матери, если вы умрете от удара! - сказал мистерФидер. - Домициан... - Послушайте, вы уже посинели, - сказал мистер Фидер. - Нерон, Тиберий, Калигула, Гелиогабал и многие другие, - продолжалдоктор, - то это, мистер Фидер, если вы соблаговолите удостоить меня своимвниманием, примечательно, в высшей степени примечательно, сэр... Но Джонсон, не будучи в силах больше удерживаться, разразился в этотмомент таким устрашающим кашлем (хотя оба ближайших его соседа началиколотить его но спине, а мистер Фидер собственноручно поднес к его губамстакан воды, а дворецкий заставил его несколько раз промаршировать междустолом и буфетом, наподобие часового), что прошло добрых пять минут, преждечем он более или менее оправился, и тогда в комнате водворилось глубокоемолчание. - Джентльмены, - сказал доктор Блимбер, - встаньте на молитву, Корнелия, снимите Домби. - После этого над скатертью виден был только егоскальп. - Завтра, перед завтраком Джонсон прочтет мне наизусть из Новогозавета первую главу послания апостола Павла к ефесянам, по гречески. МистерФидер, мы возобновим занятия через полчаса. Молодые джентльмены поклонитесь и вышли. Мистер Фидер поступил точнотак же В течение получаса молодые джентльмены, разбившись на пары, прохаживались рука об руку по маленькой площадке позади дома или пытаясьраздуть искру оживления в груди Бригса. Но ничего вульгарного вроде игр небыло и в помине. Ровно в назначенный час прозвучал гонг, и занятиявозобновили при благодетельном участии как доктора Блимбера, так и мистераФидера Так как олимпийские игры, заключавшиеся в хождении взад и вперед, былив тот день сокращены из-за Джонсона, все отправились на прогулку перед чаем.Даже Бригс (хотя он еще не приступил к работе) участвовал в этом увеселении, наслаждаясь коим он раза два-три мрачно посматривал вниз с вершины утеса.Доктор Блимбер шествовал за ними, и Поль удостоился чести быть взятым набуксир самим доктором, почетная позиция, заняв которую он казался оченьмаленьким и хилым. Чай был сервирован не менее изысканно, чем обед, а после чая молодыеджентльмены, встав и поклонившись, как и раньше, удалились, чтобы вернутьсяк незаконченным урокам сегодняшнего дня или приняться за надвигающиеся урокизавтрашнего. Тем временем мистер Фидер ушел в свою комнату, а Поль уселся вуголок, размышляя, думает ли о нем Флоренс и что они там поделывают у миссисПипчин. Спустя некоторое время мистер Тутс, которого задержало важное письмо отгерцога Веллингтона, разыскал Поля; он долго смотрел на него, как и раньше, а затем осведомился, любит ли он жилеты. Поль ответил: - Да, сэр. - Я тоже, - сказал Тутс. Больше ни слова не произнес в тот вечер Тутс; он только стоял, глядя наПоля, словно Поль ему нравился, и так как это было каким-то общением, абеседовать Поль не был расположен, то это отвечало его желаньям больше, чемразговор. Часов в восемь снова зазвучал гонг, призывая на молитву в столовую, гдедворецкий распоряжался за столом, стоявшим у стены, на котором находилисьхлеб, сыр и пиво для тех молодых джентльменов, кто не прочь былподкрепиться. Церемония закончилась словами доктора: " Джентльмены, мывозобновим наши занятия завтра в семь часов", и когда Поль в первый разувидел глаза Корнелии Блимбер и увидел, что они устремлены на него. Когдадоктор произнес эти слова: " Джентльмены, мы возобновим наши занятия завтра всемь часов", ученики снова поклонились и пошли спать. В комнате наверху Бригс сказал, что голова у него трещит и что он хотелбы умереть, не будь у него матери и черного дрозда, оставшегося дома. Тозерговорил мало, но вздыхал много и посоветовал Полю быть начеку, потому чтозавтра очередь дойдет до него. Произнося эти пророческие слова, он мрачноразделся и лег в постель. Бригс уже лежал в своей постели, а Поль - в своей, когда появился подслеповатый молодой человек, чтобы унести свечу, и пожелалим спокойной ночи и приятных сновидений. Но благие его пожелания, в тоймере, в какой предназначались Бригсу и Тозеру, остались втуне, ибо Поль, который долго не мог заснуть, а потом часто просыпался, слышал, что Бригсаурок преследует как кошмар, а Тозер, который терзался во сне по той жепричине, - но в меньшей степени, - говорит на неведомых языках, не топо-гречески, не то по-латыни, - что для Поля было одно и то же, - и в тишиненочи это казалось необычайно нечестивым и преступным. Поль погрузился в сладкий сон, и ему снилось, что он гуляет рука обруку с Флоренс по прекрасным садам и подходят к большому подсолнечнику, который вдруг превращается в гонг и начинает гудеть. Раскрыв глаза, онувидел, что уже настало утро - хмурое, ветреное, с моросящим дождем, а внизув вестибюле настоящий гонг грозно возвещает, что пора приниматься за уроки. Поэтому он тотчас вскочил и увидел, что Бригс с заплывшими глазами, -ибо лицо у него распухло от горя н ночных кошмаров, - натягивает башмаки, аТозер стоит, дрожа и растирая себе плечи, в очень дурном расположении духа.Бедному Полю с непривычки трудно было одеваться самому, и он попросил их, небудут ли они так добры и не завяжут ли ему шнурки, но так как Бригс сказалтолько: " Вот надоел! ", а Тозер: " Еще бы! " - он, кое-как одевшись, спустилсяэтажом ниже, где увидел миловидную молодую женщину в кожаных перчатках, которая чистила печку. Молодая женщина как будто удивилась, заметив его, испросила, где его мать. Когда Поль сказал, что она умерла, она снялаперчатки и сделала то, о чем он просил; а потом растерла ему руки, чтобысогреть их, поцеловала его и сказала, что всякий раз, когда ему понадобитсячто-нибудь в этом роде - имея в виду его туалет, - пусть он позовет Милию, на что Поль, горячо поблагодарив ее, отвечал, что непременно так и сделает.Затем он продолжал свое путешествие вниз, направляясь в ту комнату, гдемолодые джентльмены возобновили свои занятия, как вдруг, проходя мимополуотворенной двери, услышал голос: " Это Домби? " На что Поль ответил: " Да, сударыня", так как узнал голос мисс Блимбер. Мисс Блимбер сказала: " Войдите, Домби". И Поль вошел. Вид у мисс Блимбер был точь-в-точь такой же, как и вчера, с тою лишьразницей, что на ней была шаль. Ее короткие светлые волосы все так жекурчавились, и она была уже в очках, что заставило Поля задуматься, неложится ли она в них спать. В ее собственном распоряжении имелась холоднаямаленькая гостиная, где были книги и не было камина. Но мисс Блимбер никогдане бывало холодно и никогда не хотелось спать. - Сейчас, Домби, - сказала мисс Блимбер, - я выйду прогуляться - мненужен моцион. Поль подивился, что бы это могло быть и почему в такую ненастную погодуона не пошлет за этим лакея. Но он не сделал по этому поводу никакихзамечаний, ибо внимание его было сосредоточено на небольшой стопке новыхкниг, которые мисс Блимбер, по-видимому, только что просматривала. - Это ваши книги, Домби, - сказала мисс Блимбер. - Все, сударыня? - спросил Поль. - Да, - ответила мисс Блимбер, - и в ближайшее время мистер Фидерподыщет для вас еще несколько, если вы окажетесь таким прилежным, каким янадеюсь вас видеть, Домби. - Благодарю вас, сударыня, - сказал Поль. - Я пойду прогуляться, мне нужен моцион, - продолжала мисс Блимбер, - апока меня не будет, иными словами - до завтрака, Домби, я хочу, чтобы выпрочли все, что я отметила в этих книгах, и сказали мне, вполне ли вампонятно то, что вы должны выучить. Не мешкайте, Домби, времени у вас мало, возьмите их с собою вниз и приступайте немедленно. - Хорошо, сударыня, - ответил Поль. Их было столько, что, хотя Поль положил одну руку под нижнюю книгу, адругую руку и подбородок - на верхнюю и крепко сжал их в своих объятиях, средняя книга выскользнула, прежде чем он дошел до двери, а затем и всеостальные посыпались на пол. Мисс Блимбер сказала: " О Домби, Домби, правоже, вы очень небрежны! " - и снова сложила их в стопку; на этот раз, искусноудерживая книги в равновесии, Поль выбрался из комнаты и спустился снескольких ступенек, где снова выронил две книги. Но остальные он держал таккрепко, что потерял только одну во втором этаже и одну в коридоре, и, доставив остальные в классную комнату, снова отправился наверх подбиратьупавшие. Собрав, наконец, всю библиотеку и вскарабкавшись на свое место, онвзялся за работу, поощренный замечанием Тозера, высказавшегося в том смысле, что " теперь за него принялись"; больше никто не прерывал его до завтрака. Заэтой трапезой, к которой он приступил без всякого аппетита, все было так жеторжественно и приятно, как и за прежними: по окончании ее он последовал замисс Блимбер наверх. - Ну-с, Домби, - сказала мисс Блимбер, - что вы извлекли из этих книг? Среди них было несколько английских и очень много латинских; в них оннашел названия предметов, склонение артиклей и имен существительных, соответствующие упражнения и начальные правила правописания, обзор древнейистории, два-три замечания о новой, несколько примеров из таблицы умножения, две-три меры веса и кое-какие общие сведения. Когда бедный Поль прочитал поскладам номер второй, он обнаружил, что понятия не имеет о номере первом, обрывки коего позднее вторглись в номер третий, который проскользнул в номерчетвертый, приросший к номеру второму. Таким образом, составляют ли двадцатьРомулов одного Рема, является ли hie, haec, hoc {Этот, эта, это (лат.).}монетным весом, всегда ли согласуется глагол с древним бриттом и составляютли трижды четыре taurus {Бык (лат.).} быка - все эти вопросы остались длянего открытыми. - О Домби, Домби! - сказала мисс Блимбер. - Это очень скверно. - Простите, - сказал Поль, - мне кажется, если бы я мог иногдаразговаривать со старым Глабом, дело пошло бы у меня лучше. - Вздор, Домби! - сказала мисс Блимбер. - Об этом я и слышать не хочу.Здесь не место для Глабов. Мне кажется, Домби, вы должны брать эти книгивниз по одной, сначала усвоить намеченную на сегодня часть предмета А, азатем уже приступить к предмету Б. Теперь, Домби, возьмите, пожалуйста, верхнюю книгу и приходите, когда усвоите урок. Мисс Блимбер высказала свое мнение по вопросу о невежестве Поля смрачным удовлетворением, словно ждала такого результата и радовалась, чтоони будут находиться в постоянном общении. Поль удалился с верхней книгой, как было ему приказано, и, сойдя вниз, принялся за ее изучение; то он помнилкаждое слово, то забывал урок от начала до конца, а вдобавок и всеостальное, пока, наконец, не отважился подняться снова наверх, чтобыответить урок, который чуть было не вылетел у него из головы, прежде чем онуспел начать, ибо мисс Блимбер захлопнула книгу и сказала: " Продолжайте, Домби! ", каковой поступок столь явно указывал на заключенные в мисс Блимберпознания, что Поль посмотрел на молодую леди с ужасом, точно на некоегоученого Гая Фокса * или хитроумное пугало, набитое схоластической соломой. Тем не менее он справился со своей задачей очень хорошо; мисс Блимбер, похвалив его, как подающего надежды на быстрое развитие, тотчас снабдила егопредметом Б, после которого он еще до обеда перешел к В и даже к Г. Трудноебыло дело - возобновить занятия вскоре после обеда, и он чувствовал дурноту, головокружение, сонливость и утомление. Но - если только есть в этомкакое-то утешение - все прочие молодые джентльмены испытывали такие жеощущения и также принуждены были возобновить занятия. Странно, что большиечасы в холле, вместо того чтобы беспрерывно твердить один и тот же вопрос, никогда не провозглашали: " Джентльмены, сейчас мы возобновим наши занятия", хотя эта фраза повторялась по соседству с ними достаточно часто. После чая при свечах приступили к письменным упражнениям иприготовлению уроков на завтрашний день. И в назначенный час улеглись впостель, где их ждал отдых и сладкое забвение, если бы только возобновлениезанятий не вторгалось и в сновидения. О, субботы! Счастливые субботы, когда Флоренс приходила в полдень и низа что не хотела остаться дома, какая бы ни была погода, хотя миссис Пипчинзлилась, ворчала и жестоко ее терзала. Эти субботы были днем субботним покрайней мере для двух маленьких христиан среди иудеев и делали святоесубботнее дело, крепко связывая любовью брата и сестру. Даже воскресные вечера - мучительные воскресные вечера, чья теньомрачала первые проблески рассвета в воскресные утра, - не могли испортитьэтих чудесных суббот. Был ли то морской берег, где они сидели и гуляливместе, или скучная задняя комната у миссис Пипчин, где Флоренс тихонапевала ему, в то время как его сонная голова лежала у нее на плече, - Полюбыло все равно. С ним была Флоренс. Больше он ни о чем не думал. Поэтому ввоскресные вечера, когда мрачная дверь доктора распахивалась, чтобы сновапоглотить его на неделю, наступала минута прощания с Флоренс - больше ни скем. Миссис Уикем была отослана домой, в Лондон, н приехала мисс Нипер, ставшая бойкой молодой девушкой. Много поединков с миссис Пипчин выдержаламисс Нипер; и если хоть раз в своей жизни миссис Пипчин нашла достойногопротивника, то именно в те дни. Мисс Нипер вступила в бой в первое же утро, когда проснулась в доме миссис Пипчин. Она не просила и не давала пощады.Она сказала - быть войне, и началась война; и с тех пор миссис Пипчин жилапод угрозой внезапных нападений, вылазок, наскоков и беспорядочных атак, которые обрушивались на нее из коридора даже в безмятежный час отбивныхкотлет и отравляли ей гренки. Как-то в воскресный вечер, когда мисс Нипер с Флоренс, проводив Поля кдоктору, вернулись домой, Флоренс достала из-за корсажа клочок бумаги, накотором было записано карандашом несколько слов. - Смотрите, Сьюзен, - сказала она. - вот названия тех книжек, которыеПоль приносит сюда, чтобы писать эти длинные упражнения, хотя он такойусталый. Я их списала вчера вечером, пока он работал. - Пожалуйста, не показывайте мне, мисс Флой, - возразила Нипер. - Мнетак же хочется смотреть на них, как на миссис Пипчин. - Я хочу, чтобы завтра утром вы их купили для меня, Сьюзен, будьте такдобры. Денег у меня хватит, - сказала Флоренс. - Господи помилуй, мисс Флой, - отозвалась мисс Нипер, - как это выможете говорить такие веши, когда книг у вас и без того уже горы, а учителяи учительницы вечно обучают вас всякой всячине, хотя я уверена, что вашпапаша, мисс Домби, никогда и ничему не стал бы вас обучать, никогда и неподумал бы об этом, если бы вы его сами не просили, - а тут уже, конечно, онне мог отказать; но согласиться, когда просят, и самому предложить, когда непросят, мисс, две вещи разные; быть может, я не стану возражать, чтобымолодой человек за мной поухаживал, и когда он задаст известный вопрос, бытьможет, скажу: " Да", но это еще не значит сказать: " Не будете ли вы так добрыполюбить меня? " - Но вы можете купить для меня эти книги, Сьюзен, и вы их купите, когдаузнаете, что они мне нужны. - Ну, а зачем они вам нужны, мисс? - спросила Нипер и добавила, понизивголос: - Если затем, чтобы швырнуть их в голову миссис Пипчин, я готовакупить целый воз. - Мне кажется, Сьюзен, я могла бы помочь Полю, если бы у меня были этикниги, - сказала Флоренс, - и чуть-чуть облегчить для него следующую неделю.Во всяком случае, я хочу попробовать. Купите же их для меня, дорогая, яникогда не забуду, как будет мило с вашей стороны, если вы исполните моюпросьбу. Нужно было иметь сердце более черствое, чем у Сьюзен Нипер, чтобыотвернуться от маленького кошелька, который протянула ей с этими словамиФлоренс, и от нежного умоляющего взгляда, сопровождавшего эту просьбу.Сьюзен молча сунула кошелек в карман и тотчас побежала исполнять поручение. Найти книги было нелегко; в лавках ей говорили, что они только чтораспроданы, или что их и не было, или что была большая партия в прошломмесяце, или что большая партия ожидается на будущей неделе. Но Сьюзен труднобыло смутить в подобном случае; и убедив беловолосого юношу в черномколенкоровом переднике, работавшего в библиотеке, где ее знали, принятьучастие в поисках, она до того измучила его хождением туда и сюда, что онприложил все усилия, хотя бы только для того, чтобы от нее избавиться, и вконце концов помог ей вернуться домой с триумфом. Над этими сокровищами Флоренс сидела по вечерам, окончив своисобственные ежедневные уроки, следуя за Полем по тернистым тропам науки; отприроды сообразительная и способная, руководимая чудеснейшим из учителей -любовью, она вскоре догнала Поля, поравнялась с ним и перегнала его. Ни слова не было об этом сказано миссис Пипчин; но по ночам, когда всеспали, когда мисс Нипер в папильотках, задремав в неудобной позе, спала, сидя подле Флоренс, и когда зола в камине становилась холодной и серой, икогда свечи догорали и оплывали, Флоренс так упорно старалась заменитьнекоего маленького Домби, что ее решимость и настойчивость, пожалуй, моглибы завоевать для нее право самой носить эту фамилию. И велика была ее награда, когда как-то, в субботний вечер, Польсобрался, по обыкновению, " возобновить свои занятия", а она подсела к нему ипоказала, каким образом все, что было таким трудным, делается легким, и все, что было таким туманным, делается ясным и простым. Ничего особенного неслучилось - только появилось изумление на увядшем лице Поля... вспыхнулрумянец... улыбка... а потом крепкие объятия, - но богу известно, какзатрепетало ее сердце от этой щедрой награды за труды. - О Флой! - воскликнул брат. - Как я люблю тебя! Как я люблю тебя, Флой! - А я тебя, милый! - О, в этом я уверен, Флой! Больше он ничего не сказал, но весь вечер сидел возле нее оченьмолчаливый, а вечером раза три-четыре крикнул из своей комнаты, что любитее. После этого Флоренс всегда готовилась к тому, чтобы в субботний вечерсесть вместе с Полем и терпеливо объяснить ему все, что, по их мнению, предстояло ему пройти на будущей неделе. Приятное сознание, что его урокиуже выучила до него Флоренс, само по себе должно было подбодрить Поля, вечно" возобновлявшего" свои занятия; когда же к этому сознанию присоединялось иреальное облегчение его обязанностей - результат ее помощи, - то это, бытьможет, помешало ему свалиться под тяжестью ноши, которую взгромоздила на егоплечи прекрасная Корнелия Блимбер. Нельзя сказать, что мисс Блимбер хотела быть слишком с ним суровой иличто доктор Блимбер хотел взваливать слишком тяжелый груз на молодыхджентльменов. Корнелия просто держалась той веры, в какой была воспитана, адоктор благодаря некоторой путанице в мыслях смотрел на молодых джентльменовтак, будто все они были докторами и родились взрослыми. Было бы странно, если бы доктор Блимбер, успокоенный похвалами ближайшей родни молодыхджентльменов и понукаемый их слепым тщеславием и безрассудной торопливостью, обнаружил свою ошибку или переменил галс. Так было и в случае с Полем. Когда доктор Блимбер сказал, что он делаетбольшие успехи и от природы смышлен, мистер Домби более чем когда-либосклонился к тому, чтобы его насильственно развивали и забивали ему головузнаниями. В случае с Бригсом, когда доктор Блимбер сообщил, что тот все ещене делает больших успехов и от природы несмышлен, Бригс-старший былнеумолим, преследуя ту же цель. Короче говоря, как бы высока и искусственнани была температура, которую доктор поддерживал в своей теплице, владельцырастений всегда готовы были оказать помощь, взявшись за мехи и раздуваяогонь. Ту живость, какою вначале отличался Поль, он, конечно, скоро утратил.Но он сохранил все, что было в его характере странного, старческого исосредоточенного, и в условиях, столь благоприятствующих развитию этихнаклонностей, стал еще более странным, старообразным и сосредоточенным. Единственная разница заключалась в том, что он не проявлял своегохарактера. С каждым днем он становился задумчивее и сдержаннее и ни к комуиз домочадцев доктора не относился с тем любопытством, какое вызвала у негомиссис Пипчин. Он любил одиночество, и в короткие промежутки, свободные отзанятий, ему больше всего нравилось бродить одному по дому или сидеть налестнице, прислушиваясь к большим часам в холле. Он хорошо знал все обои вдоме, видел в их узорах то, чего никто не видел, отыскивал миниатюрныхтигров и львов, взбегающих по стенам спальни, и лица с раскосыми глазами, подмигивающие в квадратах и ромбах вощанки на полу. Одинокий ребенок жил, окруженный этими причудливыми образами, созданными его напряженным воображением, и никто его не понимал. МиссисБлимбер считала его " странным", а иногда слуги говорили между собой, чтомаленький Домби " хандрит"; но тем дело и кончалось. Пожалуй, у молодого Тутса возникали какие-то мысли об этом предмете, нок выражению их он был совершенно неспособен. К мыслям, как к привидениям(согласно привычному представлению о привидениях), нужно обратиться свопросом, прежде чем они обретут ясные очертания, а Тутс давно уже пересталзадавать какие бы то ни было вопросы своему мозгу. Быть может, какой-тотуман исходил из этой свинцовой коробки - его черепа, - туман, которыйпревратился бы в джина, если бы имел возможность принять форму, но этойвозможности у него не было, и он подражал дыму в известной арабской сказкелишь в том, что вырывался густым облаком и нависал и парил над головой.Однако он никогда не заслонял маленькой фигурки на пустынном берегу, и Тутсвсегда пристально на нее смотрел. - Как поживаете? - спрашивал он Поля раз пятьдесят в день. - Очень хорошо, сэр, благодарю вас, - отвечал Поль. - Вашу руку, - таково было следующее замечание Тутса. И Поль, конечно, подавал ее немедленно. Мистер Тутс обычно спрашивалснова после того, как долго в него вглядывался и тяжело дышал: " Какпоживаете? ", на что Поль неизменно отвечал: " Очень хорошо, сэр, благодарювас". Как-то вечером мистер Тутс сидел за своим пюпитром, обремененныйкорреспонденцией, как вдруг его осенила, казалось, великая идея. Он положилперо и отправился разыскивать Поля, которого нашел, наконец, после долгихпоисков, у окна его маленькой спальни. - Послушайте! - крикнул Тутс, едва войдя в комнату, ибо опасался, какбы эта идея от него не ускользнула. - О чем вы думаете? - О, я думаю об очень многом, - отвечал Поль. - Да неужели? - сказал Тутс, считая, по-видимому, что этот факт сам посебе удивителен. - Если бы вам пришлось умирать... - начал Поль, глядя ему в лицо. Мистер Тутс вздрогнул и, казалось, очень смутился. -...не кажется ли вам, что хорошо было бы умереть в лунную ночь, когданебо совсем ясное, а ветер дует, как дул прошлой ночью? Мистер Тутс, с сомнением посматривая на Поля и качая головой, сказал, что в этом не уверен. - Или не дует, - сказал Поль, - а гудит, как гудит море в раковинах.Была чудесная ночь. Я долго слушал море, потом встал и посмотрел в окно. Наморе была лодка в ярком лунном свете, лодка с парусом. Ребенок смотрел на него так пристально и говорил так серьезно, чтомистер Тутс, почитая себя обязанным сказать что-нибудь по поводу этой лодки, сказал: " Контрабандисты". Но, добросовестно припомнив, что есть две стороныв любом вопросе, он добавил: " Или береговая охрана". - Лодка с парусом! - повторил Поль. - В ярком лунном свете. Парус, похожий на руку, весь серебряный. Она уплывала вдаль, и как вы думаете, чтоона делала, когда неслась по волнам? - Ныряла, - сказал мистер Тутс. - Она как будто манила, - сказал мальчик, - манила меня за собой!.. Вотона! Вот она! Тутс был не на шутку напуган этим неожиданным возгласом после того, чтобыло сказано раньше, и крикнул: - Кто? - Моя сестра Флоренс! - воскликнул Поль. - Смотрит сюда и машет рукой.Она меня видит, она меня видит! Спокойной ночи, дорогая, спокойной ночи, спокойной ночи! Быстрый переход к неудержимой радости, когда он стоял у окна, посылаявоздушные поцелуи и хлопая в ладоши, и происшедшая с ним перемена, когдаФлоренс скрылась из виду, а его маленькое личико потускнело и на нем застылотерпеливо-скорбное выражение, были так заметны, что не могли ускользнутьдаже от внимания Тутса. Так как свидание их было в этот момент прервановизитом миссис Пипчин, которая имела обыкновение раза два в неделю под вечеругнетать Поля своими черными юбками, Тутс не имел возможности оставатьсядольше, но визит миссис Пипчин произвел на него такое глубокое впечатление, что Тутс, обменявшись обычными приветствиями с ней, возвращался дважды, чтобы спросить у нее, как она поживает. Раздражительная старая леди увиделав этом умышленное и хитроумное оскорбление, порожденное дьявольскоюизобретательностью подслеповатого молодого человека внизу, и в тот же вечерподала на него официальную жалобу доктору Блимберу, который заявил молодомучеловеку, что, если это еще повторится, он принужден будет с ним расстаться. Вечера стали теперь длиннее, и каждый вечер Поль подкрадывался к своемуокну, высматривая Флоренс. Она всегда прохаживалась несколько раз взад ивперед, в определенный час, пока не увидит его; и эта минута, когда они другдруга замечали, была проблеском солнечного света в будничной жизни Поля.Часто в сумерках еще один человек прогуливался перед домом доктора. Теперьон редко присоединялся к детям по субботам. Он не мог вынести свидания. Онпредпочитал приходить неузнанным, смотреть вверх на окна, за которыми егосын готовился стать мужчиной, и ждать, наблюдать, строить планы, надеяться. О, если бы мог он увидеть - или видел так, как видели другие, -слабого, худенького мальчика наверху, следившего в сумерках серьезнымвзглядом за волнами и облаками и прижимавшегося к окну своей клетки, где онбыл одинок, а мимо пролетали птицы, и он хотел последовать их примеру иулететь!
Данная страница нарушает авторские права?