Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!
|
|
Глава VI.
Вторая утрата Поля У Полли поутру возникло столько опасений, что, если бы не настойчивыепонукания ее черноглазой приятельницы, она отказалась бы от всяких мыслей опутешествии и обратилась бы с формальной просьбой разрешить ей свидание сномером сто сорок седьмым под зловещим кровом мистера Домби. Но Сьюзен, которая (подобно Тони Ламкину *) могла с примерной стойкостью переноситьчужие разочарования, но не могла мириться со своими, выдвинула столькоостроумных возражений против нового плана и поддержала первоначальноенамерение таким количеством остроумных доводов, что, как только спинамистера Домби величественно повернулась к дому и сей джентльмен отправилсяобычной своей дорогой в Сити, его сын, ничего не ведающий, был уже на пути кСадам Стегса. Эта благозвучная местность находилась в пригороде, известном населениюСадов Стегса под именем Кемберлинг-Тауна, каковое наименование план Лондонадля приезжих, отпечатанный (с целью дать приятную и удобную справку) наносовых платках, сокращает, не без оснований, в Кемден-Таун. Сюда направилисвои стопы обе няньки в сопровождении своих питомцев; Ричардс, разумеется, несла Поля, а Сьюзен вела за руку маленькую Флоренс и время от времениугощала ее пинками и толчками, когда считала целесообразным прибегнуть кним. Как раз в те времена первый из великих подземных толчков потряс весьрайон до самого центра. Следы его были заметны всюду. Дома были разрушены; улицы проложены и заграждены; вырыты глубокие ямы и рвы; земля и глинанавалены огромными кучами; здания, подрытые и расшатанные, подперты большимибревнами. Здесь повозки, опрокинутые и нагроможденные одна на другую, лежаликак попало у подошвы крутого искусственного холма; там драгоценное железомокло и ржавело в чем-то, что случайно превратилось в пруд. Всюду былимосты, которые никуда не вели; широкие проспекты, которые были совершеннонепроходимы; трубы, подобно вавилонским башням, наполовину недостроенные; временные деревянные сооружения и заборы в самых неожиданных местах; остовыободранных жилищ, обломки незаконченных стен и арок, груды материала длялесов, нагроможденные кирпичи, гигантские подъемные краны и треножники, широко расставившие ноги над пустотой. Здесь были сотни, тысячинезавершенных вещей всех видов и форм, нелепо сдвинутых с места, перевернутых вверх дном, зарывающихся в землю, стремящихся к небу, гниющих вводе и непонятных, как сновидение. Горячие источники и огненные извержения, обычные спутники землетрясения, дополняли эту хаотическую картину. Кипящаявода свистела и вздымалась паром среди полуразрушенных стен, из развалинвырывался ослепительный блеск и рев пламени, а горы золы властнозагромождали проходы и в корне изменяли законы и обычаи местности. Короче, прокладывалась еще не законченная и не открытая железная дорогаи из самых недр этого страшного беспорядка тихо уползала вдаль по великойстезе цивилизации и прогресса. Но окрестное население все еще не решалось признать железную дорогу.Двое-трое дерзких спекулянтов наметили улицы, и один даже начал строиться, но приостановился среди грязи и золы, чтобы еще об этом подумать.Новехонькая таверна, благоухающая свежей известкой и клеем и обращеннаяфасадом к пустырю, изобразила на своей вывеске железнодорожный герб; бытьможет, это было безрассудное предприятие, но в ту пору оно возлагало надеждына продажу спиртных напитков рабочим. Так " Приют землекопов" возник изпивной; а старинная " Торговля ветчиной и говядиной" превратилась в" Железнодорожную харчевню" с подачею жареной свинины - по корыстным мотивамтакого же непосредственного и отлично понятного людям свойства. Содержателиномеров были расположены к тому же; и по тем же причинам на них не следовалополагаться. Общее доверие прививалось очень туго. Возле самой железнойдороги оставались грязные пустыри, хлевы, навозные и мусорные кучи, канавы, сады, беседки и площадки для выбивания ковров. Маленькие могильные холмикииз устричных раковин в сезон устриц или из скорлупы омара в сезон омаров, избитой посуды и увядших капустных листьев в любой сезон вырастали на еенасыпи. Столбы, перила, старые надписи, предостерегающие нарушителей чужогоправа, задворки бедных домишек и островки чахлой растительности взирали нанее с презрением. Никто ничего от нее не выгадывал и не рассчитывалвыгадать. Если бы жалкий пустырь, находившийся по соседству с ней, могсмеяться, он высмеивал бы ее с презрением, как это делали многие жалкие еесоседи. Сады Стегса отличались крайней недоверчивостью. Это был небольшой ряддомов с маленькими убогими участками земли, огороженными старыми дверьми, бочарными досками, кусками брезента и хворостом; жестяные чайники без дна иотслужившие свою службу каминные решетки затыкали дыры. Здесь " садовникиСтегса" выращивали красные бобы, держали кур и кроликов, возводили дрянныебеседки (одной из них служила старая лодка), сушили белье и курили трубки.Иные придерживались того мнения, что Сады Стегса были названы в честьумершего капиталиста, некоего мистера Стегса, который застроил это место длясобственного удовольствия. Другие, по природе своей тяготевшие к деревне, утверждали, что название это ведет начало от тех идиллических времен, когдарогатые животные, известные под названием оленей {Stag - олень, а такжебиржевой спекулянт.}, искали приюта в тенистых окрестностях. Как бы там небыло, местные жители почитали Сады Стегса священной рощей, которую неуничтожат железные дороги; и были они так уверены в ее способности пережитьвсе эти нелепые изобретения, что трубочист на углу, который, как былоизвестно, руководил местной политикой Садов, обещал во всеуслышаниеприказать в день открытия железной дороги - если она когда-нибудь откроется- двум из своих мальчишек, чтобы те вскарабкались по дымоходам его жилища снаказом приветствовать неудачу насмешливыми возгласами из дымовых труб. В это нечестивое место, самое название которого до сей поры тщательноскрывалось от мистера Домби его сестрою, был доставлен теперь маленький ПольСудьбою и Ричардс. - Вот мой дом, Сьюзен, - указывая на него, радостно сказала Полли. - В самом деле, миссис Ричардс? - снисходительно отозвалась Сьюзен. - И, право же, в дверях стоит моя сестра Джемайма! - воскликнула Полли.- И на руках у нее мой милый, ненаглядный малютка! Зрелище это придало нетерпению Полли такие могучие крылья, что онапустилась бегом по Садам, и, подлетев к Джемайме, в мгновение ока обменяласьс нею младенцами, к крайнему изумлению этой юной особы, на которую наследникДомби словно с неба свалился. - Ах, Полли! - воскликнула Джемайма. - Это ты! Ну, и перепугала же тыменя! Кто бы мог подумать? Входи, Полли! Какой у тебя прекрасный вид! Дети сума сойдут, когда увидят тебя, Полли, право же, с ума сойдут. Так и случилось, если судить по шуму, какой они подняли, и по тому, какони бросились к Полли и потащили ее к глубокому креслу у камина, где еечестное лицо, похожее на яблоко, тотчас окружили яблочки помельче и всеприжимались к нему своими розовыми щечками, по-видимому созрев на одном итом же дереве. Что до Полли, то она подняла такой же шум и возню, как идети; и суматоха немного поулеглась не раньше, чем она совсем запыхалась, волосы спустились прядями на раскрасневшееся лицо, а новое платье, сшитое послучаю крестин, было сильно измято. Но и тогда младший Тудль остался у неена коленях и крепко обнимал ее за шею обеими руками, а следующий Тудльвскарабкался на спинку кресла и, болтая одной ногой, делал отчаянные попыткипоцеловать ее. - Смотрите-ка, к вам в гости пришла хорошенькая маленькая леди. -сказала Полли. - Видите, какая она тихонькая! Какая красивая маленькая леди, правда? Это упоминание о Флоренс, которая стояла у двери, следя запроисходящим, привлекло к ней внимание младших отпрысков и равным образомсчастливо содействовало официальному признанию мисс Нипер, у которой ужевозникло опасение, что ею пренебрегли. - Ах, Сьюзен, пожалуйста, войдите и присядьте на минутку, - сказалаПолли. - Это моя сестра Джемайма, вот она. Джемайма, не знаю, что бы яделала, если бы не Сьюзен Нипер; не будь ее, не было бы меня здесь сегодня. - Ах, присядьте, пожалуйста, мисс Нипер, - подхватила Джемайма. Сьюзен с величественным и церемонным видом присела на самый кончикстула. - Я никогда еще никому так не радовалась, мисс Нипер, право же, никогда, - сказала Джемайма. Сьюзен, смягчившись, слегка подвинулась на стуле и милостивоулыбнулась. - Пожалуйста, мисс Нипер, развяжите ленты шляпы и будьте как дома, -умоляла Джемайма. - Боюсь, что вы не бывали в таком бедном жилище; но выокажете нам снисхождение, в этом я уверена. Черноглазая была так польщена этим почтительным обращением, чтоподхватила на колени маленькую мисс Тудль, пробегавшую мимо, и тотчас жеповезла ее на Бенбери-Кросс *. - А где же мой миленький мальчик? - спросила Полли. - Мой бедныймальчуган? Я пришла поглядеть, каков он в новом платье. - Ах, какая жалость! - воскликнула Джемайма. - Как он будет горевать, когда узнает, что мама была здесь! Он в школе, Полли. - Уже ушел? - Да. Вчера он пошел в первый раз, боялся пропустить ученье. А сегоднязанимаются полдня, Полли; ах, если бы ты могла подождать, пока он вернетсядомой... ты и мисс Нипер, конечно, - сказала Джемайма, вовремя вспомнив осамолюбии черноглазой. - А какой у него вид, Джемайма, помоги ему бог? - боязливо спросилаПолли. - Да уж не так плох, как ты, может быть, думаешь, - ответила Джемайма. - Ах! - с чувством сказала Полли. - Я решила, что ноги у него, должнобыть, слишком коротки. - Ноги у него и в самом деле коротки, - отвечала Джемайма, - но они скаждым днем будут становиться длиннее. Это утешение рассчитано было на будущее; но бодрость и добродушие, егосопровождавшие, придали ему цену, какой оно по существу не имело. Послеминутного молчания Полли спросила более веселым тоном: - А где отец, милая Джемайма? - ибо этим патриархальным именем обычноназывали в семье мистера Тудля. - Ну, вот! - воскликнула Джемайма. - Какая жалость! Сегодня утром отецвзял с собой обед и домой вернется только к вечеру. Но он постоянно толкуетпро тебя, Полли, и рассказывает о тебе детям; он - самое тихое, терпеливое икроткое существо на свете, всегда был таким и всегда будет. - Спасибо, Джемайма! - воскликнула простодушная Полли, восхищенная этойречью и опечаленная отсутствием мужа. - О, не за что благодарить меня, Полли, - отвечала сестра, крепко целуяее в щеку и весело подбрасывая на руках маленького Поля. - Иной раз я то жесамое и о тебе говорю и думаю. Несмотря на двойное разочарование, нельзя было считать неудачей визит, удостоившийся такого приема; поэтому сестры бодро толковали о семейныхделах, о Байлере и обо всех его братьях и сестрах, а черноглазая, совершивнесколько поездок на Бенбери-Кросс и обратно, пристально разглядываламебель, голландские часы, буфет, замок на каминной доске со вставленными внего красными и зелеными окнами, которые могли освещаться с помощью огарка, и пару маленьких черных бархатных котят, каждый с дамским ридикюлем во рту, которых садовники Стегса почитали диковинками изобразительного искусства.Когда завели общий разговор, чтобы черноглазая не оседлала своего конька ине начала язвить, сия молодая леди поведала вкратце Джемайме все, что зналао мистере Домби, его видах на будущее, семействе, занятиях и характере.Представила также подробную опись своего личного гардероба и отчет оближайших своих родственниках и друзьях. Облегчив душу этими излияниями, онаотведала креветок и портера и обнаружила готовность поклясться в вечнойдружбе. Маленькая Флоренс также не упустила случая воспользоватьсяобстоятельствами, ибо когда юные Тудли повели ее осматривать поганки идругие достопримечательности Садов, она с увлечением отдалась вместе с нимисооружению временной плотины в зеленой лужице, образовавшейся в каком-тозакоулке. Она еще была занята этой работой, когда ее отыскала Сьюзен, которая - таково было у нее чувство долга, несмотря даже на умиротворяющеедействие креветок, - обратилась к ней с нравоучительной речью (прерываемойтумаками) на тему о ее порочной натуре, отмывая ей при этом лицо и руки, ипредсказала, что она доведет до седых волос все свое семейство, которое отскорби сойдет в могилу. После некоторой задержки, вызванной довольно долгойконфиденциальной беседой наверху о денежных делах между Полли и Джемаймой, снова был совершен обмен детей, - ибо Полли все время не спускала с руксвоего собственного ребенка, а Джемайма маленького Поля, - и посетителираспрощались. Но юных Тудлей, жертв благонамеренного обмана, сначала соблазнилиотправиться в полном составе в мелочную лавку якобы для того, чтобыистратить пении, и когда путь был свободен, Полли убежала: Джемайма крикнулаей вслед, что, если бы они могли на обратном пути сделать крюк в сторонуСити-роуд, они непременно встретили бы маленького Байлера, возвращающегосяиз школы. - Как вы думаете, Сьюзен, успеем мы сделать этот маленький крюк? -осведомилась Полли, когда они остановились, чтобы перевести дух. - А почему бы не успеть, миссис Ричардс? - отозвалась Сьюзен. - Время, знаете ли, близится к обеду, - сказала Полли. Но благодаря завтраку ее спутница стала более чем равнодушной к этомусерьезному соображению; посему она не придала ему никакого значения, и онирешили сделать " маленький крюк". Случилось так, что со вчерашнего утра жизнь стала в тягость бедномуБайлеру - по вине форменного наряда Милосердных Точильщиков. Уличнаямолодежь не могла примириться с ним. Ни один юный шалопай не мог удержатьсяпри виде его, чтобы не накинуться на безобидного носителя этой формы и непричинить ему ущерба. Жизнь его в обществе напоминала скорее жизнь первыххристиан, чем невинного ребенка в девятнадцатом веке. Его побивали камнямина улице. Его сталкивали в канавы; забрызгивали грязью, энергическипритискивали к столбам. Мальчишки, вовсе не знакомые с его особою, срывали унего с головы желтую шапку и пускали ее по ветру. Ноги его не толькоподвергались словесной критике и поношениям, но их ощупывали и щипали. В этосамое утро, направляясь в школу Точильщиков, он получил вовсе не заслуженныйсиняк под глазом и был за него наказан учителем - перезрелым бывшимТочильщиком свирепого нрава, который был назначен учителем, ибо ничего незнал и был ни к чему не пригоден, и чья безжалостная трость вызываластолбняк у всех толстощеких мальчуганов. Поэтому-то на обратном пути Байлер искал глухих троп и пробиралсяузкими проходами и задворками, чтобы ускользнуть от своих мучителей. Когдаже ему пришлось выйти на главную улицу, злая судьба привела его, наконец, туда, где кучка мальчишек, возглавляемых отчаянным молодым мясником, поджидала, не представится ли им возможность повеселиться. Когда среди нихочутился Милосердный Точильщик, как будто непостижимо ниспосланный свыше, они дружно заорали и набросились на него. В это самое время Полли, безнадежно посматривая вдоль улицы, последоброго часа ходьбы заявила, что нет смысла идти дальше, как вдруг увиделаэто зрелище. Едва завидев его, она вскрикнула и, передав юного Домбичерноглазой, бросилась на выручку своего злополучного сынка. Неожиданность, как и беда, не ходит одна. Изумленная Сьюзен Нипер и еедвое питомцев были спасены прохожими из-под самых колес проезжавшей кареты, прежде чем сообразили, что случилось: и в этот момент (день был базарный)раздались оглушительные крики: " Бешеный бык! " В разгар смятения, когда на ее глазах люди метались и орали, и попадалипод колеса, и мальчишки дрались, и бешеные быки надвигались, и нянька средивсех этих опасностей разрывалась на части, Флоренс вскрикнула и пустиласьбежать. Она бежала, пока не выбилась из сил, умоляя Сьюзен следовать за нею; но, сообразив, что другая нянька осталась позади, она остановилась, ломаяруки, и с ужасом, не поддающимся описанию, убедилась, что никого возле неенет. - Сьюзен, Сьюзен! - закричала Флоренс, в припадке отчаяния всплескиваяруками. - О, где они, где они? - Где они? - повторила какая-то старуха, приковылявшая со всеюпоспешностью, на какую была способна, с противоположной стороны улицы. -Зачем ты от них убежала? - Я испугалась, - ответила Флоренс. - Я не знала, что делать. Я думала, что они со мной. Где они? Старуха взяла ее за руку и сказала: - Я тебя провожу. Это была отвратительная старуха с красными ободками вокруг глаз и ртом, чавкающим и шамкающим, даже когда она молчала. Она была очень бедно одета инесла какие-то шкурки, висевшие у нее на руке. Вероятно, она шла следом заФлоренс - во всяком случае в течение некоторого времени, так как успелазапыхаться; и когда она остановилась, чтобы передохнуть, она стала ещебезобразнее, потому что по ее желтому морщинистому лицу и шее пробегалисудороги. Флоренс боялась ее и, нерешительно оглядываясь, посматривала вдольулицы, которую пробежала почти до конца. Это было глухое место - скореекакие-то задворки, чем улица, - и никого здесь не было, кроме нее и старухи. - Теперь тебе нечего бояться, - сказала старуха, все еще не выпуская ееруки. - Иди со мной. - Я... я вас не знаю. Как вас зовут? - спросила Флоренс. - Миссис Браун, - сказала старуха. - Добрая миссис Браун. - Они близко отсюда? - спросила Флоренс, давая себя увлечь. - Сьюзен тут поблизости, - сказала Добрая миссис Браун, - а другиенедалеко от нее. - Никого не ушибли? - вскричала Флоренс. - Да нет же! - сказала Добрая миссис Браун. Услыхав это, девочка заплакала от радости и охотно пошла со старухой, хотя, покуда они шли, она невольно посматривала на ее лицо - в особенностина этот неутомимый рот - и размышляла о том, похожа ли на нее Злая миссисБраун, если только существует на свете такая особа. Шли они недолго, но очень неприглядной дорогой - например, мимо печейдля обжига кирпича и черепицы, - а затем старуха свернула в грязныйпереулок, прорезанный глубокими черными колеями. Она остановилась переджалким домишком, запертым так крепко, как только может быть заперт дом весьв трещинах и щелях. Потом она отперла дверь ключом, который извлекла из-подшляпы, и втолкнула девочку в заднюю комнату, где на полу лежала большая кучатряпок всевозможных цветов, куча костей и куча просеянной золы или мусора; мебели здесь не было, а стены и потолок были совсем черные. Девочка испугалась так, что не могла выговорить ни слова, и казалось, вот-вот потеряет сознание. - Ну, не дури! -сказала Добрая миссис Браун, приводя ее толчком вчувство. - Я тебя не обижу. Садись на тряпье. Флоренс повиновалась, с немой мольбой протягивая к ней руки. - И задержу я тебя не более часа, - сказала миссис Браун. - Понимаешь, что я говорю? Девочка с большим трудом выговорила " да". - Так, стало быть, - сказала Добрая миссис Браун, ты свою очередьусаживаясь на кости, - не досаждай мне. Если не будешь досаждать, говорютебе, что я тебя не обижу. А если досадишь - убью. Я могу тебя убить в любоевремя - даже когда ты лежишь в постели у себя дома. А теперь рассказывай, кто ты такая и что ты такое и все прочее о себе. Угрозы и обещания старухи, боязнь рассердить ее и привычка, несвойственная ребенку, но у Флоренс ставшая как бы врожденной, - таиться искрывать свои чувства, страхи и надежды, помогли ей исполнить это требованиеи рассказать свою маленькую биографию или то, что она знала о своей жизни.Миссис Браун слушала внимательно, пока она не закончила рассказа. - Так, стало быть, твоя фамилия Домби? - сказала миссис Браун. - Да, сударыня. - Мне нужно это хорошенькое платьице, мисс Домби, - сказала Добраямиссис Браун, - и эта шляпка и одна-две юбочки и все прочее, без чего тыможешь обойтись. Ну-ка, сними их! Флоренс повиновалась торопливо, насколько это позволяли ее дрожащиеруки; при этом она не сводила испуганных глаз с миссис Браун. Когда онаизбавилась от всех принадлежностей туалета, упомянутых этой леди, миссисБраун осмотрела их не спеша и как будто осталась вполне довольна ихкачеством и стоимостью. - Гм! - сказала она, окидывая взглядом хрупкую фигуру ребенка. - Большея ничего не вижу кроме башмаков. Мне нужны эти башмаки, мисс Домби. Бедная маленькая Флоренс сняла их не менее поспешно, искренне радуясь, что нашлось еще одно средство ублаготворить Добрую миссис Браун. Затемстаруха извлекла какие-то лохмотья из-под кучи тряпья, которую она для этойцели разворошила, а также детскую накидку, совсем изношенную и старую, иизмятые остатки шляпы, выуженной, вероятно, из какой-нибудь канавы илинавозной кучи. В это изысканное одеяние она приказала Флоренс нарядиться, атак как такие приготовления, казалось, предшествовали освобождению, девочкаповиновалась, пожалуй, с еще большей готовностью. Торопясь надеть шляпку, - если только можно назвать шляпкой то, чтоскорее походило на подушку, которую подкладывают при переноске тяжестей. -она зацепилась ею за свои густые волосы и не сразу могла отцепить ее. Добраямиссис Браун схватила большие ножницы и впала в состояние странноговозбуждения. - Почему ты не оставила меня в покое, - сказала миссис Браун, - когда ябыла довольна? Ах ты дурочка! - Простите. Не знаю, чем я виновата, - задыхаясь, промолвила Флоренс. -Я ничего не могла поделать. - Ничего не могла поделать! - вскричала миссис Браун. - А как, по-твоему, что я могу поделать? Ах, боже мой, - продолжала старуха, скаким-то злобным наслаждением ероша ее локоны, - всякий на моем месте снялбы их прежде всего. Флоренс почувствовала облегчение, узнав, что не на голову, а только наволосы посягает миссис Браун; она не стала ни сопротивляться, ни умолять итолько подняла свои кроткие глаза на это доброе создание. - Не будь у меня прежде дочки - теперь она за океаном, - котораягордилась своими волосами, - сказала миссис Браун, - я бы срезала все допоследнего завитка. Она далеко, далеко! Охо-хо! Охо-хо! Завывание миссис Браун не было мелодическим, но, сопровождаемоенеистовой жестикуляцией, оно вещало о жгучем горе и заставило затрепетатьсердце Флоренс, которая испугалась еще больше. Быть может, оно содействовалоспасению ее кудрей, потому что миссис Браун, покружившись около нее сножницами, словно бабочка неизвестной породы, приказала спрятать волосы подшляпу, чтобы ни одна прядь не выбивалась ей на соблазн. Одержав эту победунад собой, миссис Браун снова уселась на кости и закурила коротенькую чернуютрубку, все время двигая губами и причмокивая, как будто она обгладываламундштук. Выкурив трубку, она заставила девочку взять в руки шкурку, чтобыФлоренс казалась добровольной ее спутницей, и объявила, что поведет еетеперь на людную улицу, где она может узнать дорогу к своим. Но онаприказала ей, пригрозив в случае ослушания скорой и жестокой расправой, неразговаривать с прохожими и идти не домой (ибо дом, быть может, находилсяслишком близко с точки зрения миссис Браун), но в контору к отцу, в Сити, асначала подождать на углу, где она ее оставит, пока не пробьет три. Этинаставления миссис Браун подкрепила заявлением, что есть у нее на службевсемогущие глаза и уши, которым известны все поступки девочки, и этимнаставлениям Флоренс торжественно и серьезно обещала следовать. Наконецмиссис Браун, тронувшись в путь, повлекла свою преобразившуюся, одетую влохмотья маленькую приятельницу лабиринтом узких улиц, переулков ипереулочков, которые привели в конце концов к извозчичьему двору, замыкавшемуся воротами; из-за ворот доносился шум большой городскоймагистрали. Указав на эти ворота и уведомив Флоренс о том, что, когдапробьет три часа, она должна пойти налево, миссис Браун дернула ее напрощание за волосы - движение, по-видимому, непроизвольное и не поддающеесяконтролю; затем она приказала ей идти и помнить, что за нею следят. С облегченным сердцем, но все еще очень перепуганная, Флоренспочувствовала, что ее освободили, и побежала к углу. Дойдя до него, онаоглянулась и увидела голову Доброй миссис Браун, высовывавшуюся из-занизкого деревянного прикрытия, за которым Добрая миссис Браун давала ейпоследние указания, а также кулак, которым она грозила. После этого, хотяФлоренс частенько оглядывалась, - по меньшей мере ежеминутно с тревогойвспоминая о старухе, - она ее уже не видела. Флоренс стояла на углу, глядела на уличную сутолоку и приходила от неев еще большее замешательство; между тем часы как будто приняли решениеникогда не бить три. Наконец на колокольне пробило три часа; это было совсемблизко, - значит, ошибиться она не могла; она несколько раз оглядываласьчерез плечо, несколько раз пускалась в путь и столько же раз возвращалась избоязни разгневать всемогущих шпионов миссис Браун и, наконец, бросиласьвперед с поспешностью, какую только допускали стоптанные башмаки, невыпуская из рук кроличьей шкурки. О конторах своего отца она знала только, что они принадлежат Домби иСыну и что это великая сила в Сити. Поэтому она могла спрашивать лишь о том, как пройти к Домби и Сыну в Сити; а так как этот вопрос она задавалапреимущественно детям, боясь обращаться к взрослым, то и пользы извлеклаочень мало. По спустя некоторое время она начала спрашивать дорогу в Сити, опуская пока первую половину вопроса, и тогда в самом деле стала постепенноприближаться к сердцу великой страны, управляемой грозным лорд-мэром *. Устав от ходьбы, всюду встречая толчки, оглушенная шумом и сутолокой, беспокоясь о брате и няньках, в ужасе от пережитого ею и от перспективыявиться в таком виде перед разгневанным отцом, ошеломленная и испуганнаятем, что произошло, и что сейчас происходит, и что еще ей предстоит, -Флоренс шла, утомленная, со слезами на глазах, и раза два невольноостанавливалась, чтобы облегчить измученное сердце горькими рыданиями. Но втакие минуты мало кто замечал ее в том платье, какое было на ней; а если изамечал, то думал, что девочку научили вызывать сострадание, и проходилмимо. И Флоренс, призвав на помощь всю твердость и стойкость характера, который слишком рано определился и закалился под влиянием горьких испытаний, не упуская из виду поставленной цели, упорно стремилась к ней. Добрых два часа прошло с тех пор, как началось это странноеприключение, когда, наконец, ускользнув от шума и грохота узкой улицы, запруженной повозками и фургонами, она вышла к какой-то верфи или пристанина берегу реки, где увидела великое множество тюков, бочек и ящиков, большиедеревянные весы и маленький деревянный домик на колесах, перед которым, глядя на ближайшие мачты и лодки, стоял, посвистывая, дородный человек, заткнув за ухо перо и засунув руки в карманы, словно рабочий его день ужеподходил к концу. - Ну, что там еще! -сказал этот человек, случайно оглянувшись. - Ничегоу нас нет для тебя, девочка. Уходи! - Скажите, пожалуйста, это Сити? - спросила трепещущая дочь Домби. - Да, это Сити. Думаю, что ты это прекрасно знаешь. Уходи! Ничего у наснет для тебя. - Мне ничего не нужно, блаюдарю вас, - последовал робкий от нет. - Мнебы только узнать дорогу к Домби и Сыну. Человек, лениво двинувшийся по направлению к ней, был как будто удивленэтим ответом, внимательно посмотрела ей в лицо и сказал: - Да тебе-то что нужно от Домби и Сына? - Простите, мне нужно знать дорогу туда. Человек посмотрел на нее еще пытливее и в изумлении потер себе затылокс такой энергией, что сбил с головы шляпу. - Джо! -позвал он другого человека, рабочего, подняв и снова надевшляпу. - Вот я! - отозвался Джо. - Где этот молодой франтик от Домби, который следил за погрузкойтоваров? - Только что вышел в другие ворота, - сказал Джо. - Позови-ка его на минутку. Джо бросился к воротам, крича на бегу, и вскоре вернулся сжизнерадостным на вид мальчиком. - Ты на побегушках у Домби, так, что ли? - спросил первый человек. - Я - служащий фирмы Домби, мистер Кларк, - отвечал мальчик. - В таком случае, погляди-ка сюда, - сказал мистер Кларк. Повинуясь жесту мистера Кларка, мальчик подошел к Флоренс, не безоснования недоумевая, какое он имеет к ней отношение. Но Флоренс, котораявсе слышала и почувствовала не только облегчение, неожиданно убедившись вспасении и окончании своего путешествия, но и великое успокоение при видеего оживленного юного лица, стремительно подбежала к нему, обронив по дорогеодин из стоптанных башмаков, и обеими руками схватила его за руку. - Простите, пожалуйста, я потерялась! - сказала Флоренс. - Потерялась? - воскликнул мальчик. - Да, я потерялась сегодня утром, далеко отсюда... а потом с меня снялиплатье... и сейчас на мне чужое... и зовут меня Флоренс Домби, я -единственная сестра моего братца... и, ах, боже мой, боже мой, помогите мне, пожалуйста! - всхлипывала Флоренс, давая волю ребяческим чувствам, которыеона так долго подавляла, и заливаясь слезами. При этом ее жалкая шляпаслетела с головы, и растрепавшиеся волосы упали ей на лицо, вызвавбезмолвное восхищение и сострадание юного Уолтера, племянника СоломонаДжилса, мастера судовых инструментов. Мистер Кларк вне себя от изумленияповторял чуть слышно: " Я еще никогда не видывал такого товара на этойпристани". Уолтер поднял башмак и надел его на маленькую ножку, подобнопринцу в сказке, примерявшему туфельку Золушке. Он перебросил через левуюруку кроличью шкурку, правую предложил Флоренс и почувствовал себя неРичардом Виттингтоном - это избитое сравнение, - но святым ГеоргомАнглийским Х с простертым у его ног мертвым драконом. - Не плачьте, мисс Домби! - воскликнул Уолтер в порыве энтузиазма. -Как это чудесно, что я оказался здесь! Теперь вы в такой же безопасности, как если бы вас охраняла целая команда отборных моряков с военного судна.Ах, не плачьте! - Больше я не буду плакать, - сказала Флоренс. - Я плачу от радости. " Плачет от радости! - подумал Уолтер. - И я виновник этой радости". -Идемте, мисс Домби. Ну вот, теперь и другой башмак свалился. Возьмите мои, мисс Домби. - Нет, нет, нет! - воскликнула Флоренс, удерживая его в тот момент, когда он порывисто стягивал с себя башмаки. - В этих мне удобнее. В этихочень хорошо. - Ну, конечно, - сказал Уолтер, взглянув на ее ножку, - мои на целуюмилю длиннее, чем нужно. Как же это я не подумал! В моих вы вовсе не моглибы идти! Идемте, мисс Домби. Хотел бы я посмотреть, какой негодяй посмеетвас теперь обидеть! Уолтер, - весьма грозный на вид, - увел Флоренс, имевшую вид оченьсчастливый; и они зашагали рука об руку по улицам, вовсе не помышляя о том, какой странной могла показаться эта пара. Сумерки и туман сгущались, и вдобавок начал накрапывать дождь, но ониникакого внимания на это не обращали; оба были всецело поглощены недавнимиприключениями Флоренс, о которых она рассказывала с простодушием и доверием, свойственными ее возрасту, тогда как Уолтер слушал так, словно они брелидалеко от грязи и копоти Темз-стрит, среди широколиственных высоких деревьевна каком-то необитаемом острове под тропиками, - и в то время он воображал, быть может, что так оно и есть. - Далеко нам? - спросила, наконец, Флоренс, поднимая глаза на своегоспутника. - Ах, кстати, - останавливаясь, сказал Уолтер, - позвольте-ка, где мы? А, знаю! Но контора сейчас закрыта, мисс Домби. Никого там нет. Мистер Домбидавно ушел домой. Пожалуй, и нам следует пойти туда же. Или постойте-ка. Неотвести ли мне вас к дяде, у которого я живу... это совсем близко отсюда...а потом поехать к вам домой в карете, уведомить их, что вы в безопасности ипривезти вам какое-нибудь платье. Пожалуй, так лучше будет? - Ну что ж, - отвечала Флоренс. - А как по-вашему? Как вы думаете? Пока они стояли, совещаясь, какой-то человек поравнялся с ними и, мимоходом взглянув на Уолтера, словно узнал его, но потом, как бы не доверяяпервому впечатлению, прошел дальше. - Мне кажется, это мистер Каркер, - сказал Уолтер. - Каркер из нашейфирмы. Не заведующий наш Каркер, мисс Домби, а другой Каркер, младший. Алло! Мистер Каркер! - Уолтер Гэй? - отозвался тот, приостанавливаясь и возвращаясь. - Яподумал, что ошибся... с такой странной спутницей... Стоя у фонаря и с удивлением выслушивая торопливые объяснения Уолтера, он представлял разительный контраст двум ребятишкам, стоявшим перед ним рукаоб руку. Он был не стар, но волосы у него были седые; плечи сгорбились илисогнулись под бременем какой-то великой скорби, и глубокие морщиныпересекали его изможденное, печальное лицо. Блеск глаз, выражение лица, дажеголос его - все было тускло и безжизненно, как будто дух в нем испепелился.Он был одет прилично, хотя и очень просто, в черное; но платье его, подстать всему облику, как бы съежилось и сжалось на нем и присоединилось кжалобной мольбе, которую выражала вся его фигура с головы до пят, - он хотелоставаться незамеченным и одиноким в своем унижении. И, однако, интерес его к упованиям юности не угас, как угасли в немдругие чувства, ибо он всматривался в оживленное лицо мальчика, пока тотговорил, с необычайной симпатией и с чувством необъяснимой тревоги ижалости, которое светилось в его глазах, как ни старался он его скрыть.Когда Уолтер в заключение задал ему вопрос, который уже задавал Флоренс, онпродолжал смотреть на него с тем же выражением, словно читал на его лицесудьбу, горестно противоречившую теперешней его веселости. - Что вы посоветуете, мистер Каркер? - улыбаясь, спросил Уолтер. - Ведьвы всегда даете мне добрые советы, когда разговариваете со мной. Правда, этослучается не часто. - Ваш план мне кажется наилучшим, - отвечал тот, переводя взгляд сФлоренс на Уолтера и обратно. - Мистер Каркер, - просияв, сказал Уолтер, у которого мелькнулавеликодушная мысль, - послушайте! Вот случай для вас! Пойдите вы к мистеруДомби и принесите ему добрую весть. Это может быть полезно вам, сэр. Яостанусь дома. Идите. - Я? - воскликнул тот. - Да. Почему бы вам не пойти, мистер Каркер? - сказал мальчик. Тот в ответ только пожал ему руку; казалось, даже это он сделал состыдом и опаской; и, пожелав ему доброй ночи и посоветовав не мешкать, пошелдальше. - Ну, мисс Домби, - сказал Уолтер, посмотрев ему вслед, когда они тожепошли своей дорогой, - мы как можно скорее отправимся к моему дяде. Слыхалили вы когда-нибудь, мисс Флоренс, чтобы мистер Домби говорил о мистереКаркере-младшем? - Нет, - тихо ответила девочка, - я редко слышу, как папаразговаривает. " Ах, верно! Тем хуже для него", - подумал Уолтер. После минутной паузы, в течение которой он смотрел вниз на кроткое, терпеливое личико идущей рядомс ним девочки, он со свойственным ему мальчишеским оживлением истремительностью заговорил о другом; а когда один из злополучных башмаковопять свалился весьма кстати, предложил отнести Флоренс на руках к дяде.Флоренс, хотя и очень устала, смеясь, отклонила это предложение, боясь, какбы он ее не уронил. Они были уже недалеко от Деревянного Мичмана, и тутУолтер стал рассказывать различные случаи из истории кораблекрушений идругие волнующие происшествия, а также о том, как мальчики моложе егоспасали и с торжеством уносили девочек старше Флоренс; они все еще былиувлечены этим разговором, когда подошли к двери мастера судовыхинструментов. - Алло, дядя Соль! - закричал Уолтер, врываясь в лавку - с этой минутыи вплоть до конца вечера он говорил бессвязно и запинаясь. - Какоеудивительное приключение! Вот дочь мистера Домби заблудилась на улице, астарая ведьма отняла у нее платье... я ее нашел, привел к нам, чтобы онаотдохнула у нас в гостиной... смотрите! - Господи боже мой! - сказал дядя Соль, попятившись к своемувозлюбленному компасу. - Быть не может! Никогда бы я... - Да, и никто другой, - перебил Уолтер, угадывая конец фразы. - Никто, право же, никто... Вот! Помогите мне перенести эту кушетку ближе к огню, ладно, дядя Соль?.. Приготовьте тарелки... дайте ей пообедать, ладно, дядя?.. Бросьте эти башмаки под каминную решетку, мисс Флоренс... поставьтеноги на решетку, чтобы согреть их... какие они мокрые!.. Вот такприключение, а, дядя?.. Господи помилуй, как мне жарко! Соломону Джилсу также было очень жарко - и от сочувствия и от крайнегоизумления. Он гладил по головке Флоренс, уговаривал ее поесть, уговаривал еепить, растирал ей ноги нагретым у камина носовым платком, пытливовсматриваясь в своего непоседу-племянника, и ничего, в сущности, не понимал, кроме того, что на него постоянно налетал и натыкался этот взволнованныймолодой джентльмен, который носился по комнате, принимаясь сразу за двадцатьдел и ровно ничего не предпринимая. - Подождите минутку, дядя, - сказал он, схватив свечу, - сейчас ясбегаю наверх, надену другую куртку, а потом уйду. Послушайте, дядя, вот такприключение! - Дорогой мой мальчик, - сказал Соломон, который с очками на лбу ибольшим хронометром в кармане метался между Флоренс на кушетке и своимплемянником во всех уголках гостиной, - это самое необычайное... - Да, но, пожалуйста, дядя... пожалуйста, мисс Флоренс... знаете ли, обед, дядя... - Да! Да! Да! - воскликнул Соломон, сразу вонзив нож в баранью ногу, точно ему предстояло кормить великана. - Я о ней позабочусь, Уоли! Японикаю. Милая крошка! Конечно, проголодалась. Ступай и приведи себя впорядок. Господи помилуй! Сэр Ричард Виттингтон, трижды лорд-мэр Лондона! Уолтеру немного понадобилось времени, чтобы подняться к себе в мансардуи спуститься, но Флоренс, не в силах бороться с утомлением, успела задрематьу камина. Эта короткая пауза - хотя длилась она всего несколько минут -помогла Соломону Джилсу настолько прийти в себя, чтобы позаботиться о ееудобствах, уменьшить свет в комнате и заслонить ее от огня. Итак, когдамальчик вернулся, она сладко спала. - Вот это чудесно! - прошептал он, так крепко сжав в объятиях Соломона, что тот изменился в лице. - Теперь я ухожу. Захвачу только с собой корочкухлеба, я очень голоден... и... не будите ее, дядя Соль! - Нет, нет, - сказал Соломон. - Хорошенькая девочка! - Прехорошенькая! - воскликнул Уолтер. - Я никогда не видывал такоголичика, дядя Соль. Теперь я ухожу. - Отлично, - с большим облегчением сказал Соломон. - Послушайте, дядя Соль! - крикнул Уолтер, просунув голову в дверь. - Он опять здесь! - сказал Соломон. - Как она себя чувствует сейчас? - Прекрасно, - сказал Соломон. - Великолепно! Теперь я ухожу. - Надеюсь, - пробормотал про себя Соломон. - Послушайте, дядя Соль., - воскликнул Уолтер, снова появляясь вдверях. - Он опять здесь! - сказал Соломон. - Мы встретили на улице мистера Каркера-младшего. Таким странным онникогда еще не бывал. Он простился со мной, но пошел следом за нами - вотудивительно! - потому что, когда мы подошли к двери, я оглянулся и видел, как он потихоньку уходил, точно слуга, проводивший меня до дому, или вернаясобака. Как она себя чувствует теперь, дядя? - Совершенно так же, как и раньше, Уоли, - отвечал дядя Соль. - Отлично! Теперь-то уж я ухожу! На этот раз он действительно ушел, а Соломон Джилс, не имея желанияобедать, сел по другую сторону камина, следя за спящей Флоренс и строявеликое множество воздушных замков самой фантастической архитектуры, -похожий в тусклом свете и в ближайшем соседстве со всеми инструментами напереодетого волшебника в валлийском парике и кофейного цвета одежде, которыйпогрузил девочку в зачарованный сон. Тем временем Уолтер приближался к дому мистера Домби со скоростью, которую редко развивает извозчичья лошадь; и, однако, через каждые две-триминуты он высовывался из окна, нетерпеливо увещая извозчика. Достигнув целисвоего путешествия, он выскочил из кэба, известил о своей миссии слугу ипоследовал за ним прямо в библиотеку, где было великое смешение языков и гдемистер Домби, его сестра и мисс Токс, Ричардс и Нипер находились все всборе. - Прошу прощения, сэр, - сказал Уолтер, бросаясь к нему, - но, ксчастью, я могу сообщить, что все обстоит благополучно, сэр. Мисс Домбинашлась! Мальчик с его открытым лицом, развевающимися волосами и блестящимиглазами, задыхающийся от радости и возбуждения, представлял изумительнуюпротивоположность мистеру Домби, когда тот сидел против него в своембиблиотечном кресле. - Я говорил вам, Луиза, что она непременно найдется, - сказал мистерДомби, слегка повернувшись к этой леди, плакавшей вместе с мисс Токс. -Дайте знать слугам, что нет необходимости в дальнейших поисках. Мальчик, доставивший это известие, - молодой Гэй из конторы. Как нашлась моя дочь, сэр? Мне известно, как ее потеряли. - Тут он величественно взглянул наРичардс. - Но как она нашлась? Кто ее нашел? - Пожалуй, это я нашел мисс Домби, сэр, - скромно сказал Уолтер, - незнаю, могу ли я ставить себе в заслугу, что действительно нашел ее, но, вовсяком случае, я был счастливым орудием... - Что вы подразумеваете, сэр, - перебил мистер Домби, с инстинктивнойнеприязнью отмечая, чго мальчик явно горд и счастлив своим участием в этомпроисшествии, - говоря, что, в сущности, вы не нашли моей дочери, а былисчастливым орудием? Будьте добры говорить толково и последовательно. Не во власти Уолтера было говорить последовательно, но он постаралсядать те объяснения, на какие был способеп в своем возбужденном состоянии, ирассказал, почему он пришел один. - Вы это слышите, девушка? - строго сказал мистер Домби, обращаясь кчерноглазой. - Возьмите все необходимое и сейчас же отправляйтесь с этиммолодым человеком, чтобы доставить домой мисс Флоренс. Гэй, завтра выполучите вознаграждение. - О, благодарю вас, сэр, - сказал Уолтер. - Вы очень добры. Право же, яне думал о награде, сэр. - Вы - юнец, - сказал мистер Домби резко и чуть ли не злобно, - и то, что вы думаете, или воображаете, будто думаете, имеет мало значения. Выпоступили хорошо, сэр. Не портите того, что сделали. Пожалуйста, Луиза, налейте мальчику вина. Взгляд мистера Домби с явным неодобрением провожал Уолтера Гэя, когдатот выходил из комнаты под присмотром миссис Чик; и с таким женеудовольствием духовный его взор следовал за ним, когда он вместе с миссСьюзен Нипер ехал обратно к своему дяде. Там они убедились, что Флоренс, выспавшись, пообедала и оченьподружилась с Соломоном Джилсом, к которому относилась с полным доверием исимпатией. Черноглазая (которая столько плакала, что теперь ее можно былоназвать красноглазой, и которая была очень молчалива и удручена) заключилаее в объятия, не сказав ни одного сердитого или укоризненного слова, испособствовала тому, что свидание вышло весьма истерическим. Затем, превратив гостиную специально для этого случая в туалетную, она переоделаФлоренс очень заботливо в подобающее ей платье; и, наконец, увела ее, -столь похожей на члена семьи Домби, сколь это было возможно, если принять вовнимание, что девочке в этом праве было отказано. - Прощайте! - сказала Флоренс, подбегая к Соломону. - Вы были оченьдобры ко мне. Старый Соль пришел в восторг и поцеловал ее, точно приходился ей дедом. - Прощайте, Уолтер! До свидания! - сказала Флоренс. - До свидания! - сказал Уолтер, протягивая ей обе руки. - Я вас никогда не забуду, - продолжала Флоренс. - Право же, никогда незабуду. До свидания, Уолтер! С наивной благодарностью девочка подставила ему личико. Уолтерсклонился к ней, потом снова поднял голову, красный и пылающий, и в большомсмущении посмотрел на дядю Соля. " Где Уолтер? " - " Прощайте, Уолтер! " - " До свидания, Уолтер! " - " Дайтемне еще раз руку, Уолтер! " - восклицала Флоренс, после того как ее ужеусадили в карету вместе с ее маленькой нянькой. И когда карета, наконец, тронулась, Уолтер, стоя у порога, весело отвечал Флоренс, размахивавшейносовым платком; Деревянный Мичман за его спиной, казалось, подобно емусамому, следил только за этой одной каретой, исключив из поля зрения вседругие, проезжавшие мимо. В положенное время карета вновь была у дома мистера Домби, и снова вбиблиотеке раздались громкие голоса. Снова приказано было, чтобы каретаждала. " Для миссис Ричардс", - зловеще шепнул кто-то из прислуги Сьюзен, когда та проходила с Флоренс. Появление потерянного ребенка вызвало волнение, - впрочем, незначительное. Мистер Домби, который так и не обрел дочери, поцеловал ее влоб и предостерег, чтобы она впредь не убегала и не скиталась где-то свероломными спутниками. Миссис Чик оборвала свои жалобы на порочностьчеловеческой натуры, неискоренимую даже в тех случаях, когда ее призывает настезю добродетели Милосердный Точильщик, и оказала Флоренс прием, несколькоотличный от того, на который мог претендовать только подлинный Домби. МиссТокс обнаруживала свои чувства, применяясь к находившимся перед нейобразцам. Одна лишь Ричардс, виновная Ричардс, излила душу, встретивзаблудившуюся девочку несвязными словами приветствия и склонившись над ней снеподдельной любовью. - Ах, Ричардс! - вздохнула миссис Чик. - Было бы гораздо приятнее длятех, кто хотел бы не думать дурно о своих ближних, и гораздо приличнее длявас, если бы вы вовремя обнаружили надлежащее чувство к младенцу, которомупредстоит теперь быть преждевременно лишенным естественного питания. - Отторгнутым, - плаксиво прошептала мисс Токс, - от единого для всехисточника! - Будь я повинна в неблагодарности, - торжественно продолжала миссисЧик, - и рассуждай я по-вашему, Ричардс, я бы считала, что наряд МилосердныхТочильщиков должен погубить моего ребенка, а воспитание - задушить его. Коли на то пошло, - но миссис Чик этого не знала, - он и теперь уже быледва ли не загублен нарядом; а что касается воспитания, то и его печальныепоследствия могли со временем сказаться, ибо воспитание состояло из градашлепков и слез. - Луиза! - сказал мистер Домби. - Нет необходимости что-то ещеобъяснять. Эта женщина уволена, и ей уплачено. Вы покидаете этот дом, Ричардс, потому что взяли с собою моего сына - моего сына, - сказал мистерДомби, внушительно повторив эти два слова, - в трущобы, в общество, окотором нельзя подумать без содрогания. Что же касается сегодняшнегонесчастного случая с мисс Флоренс, то его я рассматриваю как счастливое иблагоприятное обстоятельство, так как, не будь этого происшествия, я никогдабы не узнал - тем более из ваших уст, - в чем вы провинились. Мне кажется, Луиза, что другая нянька, эта молодая особа, - тут мисс Нипер громковсхлипнула, - будучи значительно моложе и находясь несомненно под влияниемкормилицы Поля, все же может остаться. Будьте добры распорядиться, чтобызаплатили извозчику, который отвезет эту женщину в... - мистер Домбизапнулся и поморщился -...в Сады Стегса. Полли направилась к двери, а Флоренс цеплялась за ее платье и оченьтрогательно умоляла ее не уходить. Кинжалом в сердце и стрелой в мозгпоразило высокомерного отца это зрелище; его плоть и кровь, от которой он немог отречься, льнет к этой невежественной чужой женщине, когда он сидит тутже. В сущности, его не интересовало, к кому обращается и от кого бежит егодочь. Острая, мучительная боль пронзила его при мысли о том, как поступил быего сын. Во всяком случае, сын его громко плакал в ту ночь. По правде говоря, убедного Поля была более основательная причина для слез, чем у большинствасыновей этого возраста, ибо он лишился своей второй матери - вернее дажепервой, насколько простиралось его знание, - вследствие катастрофы такой жевнезапной, как та утрата, которая омрачила начало его жизни. И тот же ударлишил доброго и верного друга его сестру, которая горько плакала, пока незаснула. Но это к делу не относится. Не будем же тратить лишних слов.
Данная страница нарушает авторские права?