Беглецы от правосудия скрылись на Великом Канале; в Нанкине они прибегли к помощи евнуха Три Сокровища.

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Они неслись на север по темным аллеям, шедшим параллельно служебному каналу. Там, откуда они бежали, уже поднялась тревога: кричали люди, били в пожарный колокол, ветер доносил запах дыма.

- Ты прихватил деньги? – догадался спросить Болд.

- Много связок, [44] - ответил Кью. Он помахал наполненной сумкой, которую нес в руке.

Им нужно было убраться отсюда куда подальше и как можно быстрее. Если ты черный, как Кью – незамеченным оставаться трудно. Ему необходимо продолжать притворяться чернокожим рабом-евнухом, а Болду – его хозяином. Болду придется вести все разговоры. Вот почему Кью взял его с собой. Вот почему Кью не убил его, как остальных.

Болд не был в этом уверен. Окна открываются туго. Да и захочет ли она выбираться? Ведь если она выживет, ей придется окончить свои дни подобно Вею Большому Ножу – готовить на улице для прохожих. Ну, по крайней мере, у нее был выбор.

Несмотря на то, что в городе было полно рабов, черных среди них было немного. Лодки на каналах часто приводились в движение рабами, тянувшими канат через систему блоков, а то и напрямую – подобно мулам или верблюдам. Возможно, им вдвоем удастся пристроиться к такой переправе и спрятаться там; он мог бы изображать и себя раба, впрочем, нет. Для такого нужен хозяин. А если просто ухватить кончик этой веревки пока никто не видит… Он не мог поверить в то, что ему приходилось думать о карьере канального раба. И это после того как у него было сытное место в ресторане! Он так разозлился на Кью, что даже зашипел.

Теперь Кью нуждался в нем. Болд мог бросить его и сильно увеличить свои шансы кануть в неизвестность, среди торговцев, буддистских монахов и бродяг, заполнивших дороги Китая. Да так, что даже их хваленая бюрократия не смогла бы его достать. С черным парнем он был настолько незаметен, насколько мог быть незаметным ярмарочный клоун с мартышкой.

Бросать Кью он не собирался, совсем нет. Поэтому он снова зашипел в бессильной ярости. Они бежали по окраинам, Кью между тем постоянно тянул Болда за руку, убеждая его поторапливаться по-арабски.

- Я знаю, что это именно то, чего ты так хотел! – Говорил Кью. - Ты же говорил, что ты великий монгольский воин, варвар-степняк, тебя боятся все люди! Ты лишь притворялся, что смирился с участью кухонного раба. Ты научился не думать, научился не видеть. Но ты всегда хотел бежать, всегда! - Болд был ошеломлен узнать, что кто-то настолько сильно ошибался на его счет.

Пригороды Ханьчжоу были гораздо более зелеными, по сравнению с центральным районом Старого Центра – границы каждого двора помечались деревьями, или даже тутовыми садиками. Набат за их спинами разбудил весь город – день начинался с паники. Глянув за плечо, Болд увидел зарево – постройки старого района, благодаря сильному западному ветру, загорались также охотно, как пучки камыша и бумаги Кью. Болд гадал – специально ли Кью дожидался ветреной погоды? Эта мысль заставила его похолодеть. Он знал о том, что парень умен, но его бессердечность оказалось совершенно неожиданной. Его взгляд, как у преты, напомнил взгляд Тимура – та же ярость в глазах, тот же огонь. Глазами Кью сейчас смотрел его наф. И его наф точно был хищной птицей. Каждый человек в решающий момент уподоблялся своему нафу. Теперь Болд узнал нафа Кью – ястреб, быстрый и дерзкий. Тимур же был орлом, заставившим плакать весь мир.

Так что он увидел знак, некую идею. Это непосредственно касалось Кью: было ощущение, что его истинные помыслы остались далеко позади, до времен его кастрации. Истинный мальчик ушел в тот момент, на замену ему пришел другой человек.

А они все бежали через северную субпрефектуру Ханьчжоу, сквозь ворота внешнего кольца городских стен. Дорога стала идти в гору – приближались холмы Су Тонг, и они обернулись на город. Встающее солнце мешало разглядеть пламя, но столб черного дыма, без сомнения, был виден на много ли вокруг. Было заметно, что он распространяется к востоку.

- Это пламя убьет множество людей! – воскликнул Болд.

- Не людей. Китайцев. – ответил Кью. – Вдобавок их более чем достаточно, чтобы вновь населить выгоревшее место.

Они все шли на север, вдоль Великого Канала, и только теперь они увидели, до чего густо был заселен Китай. Целая страна рисовых полей и деревушек кормила великий город на побережье. Фермеры уже вышли на поля, бредя по колено в воде и возясь с рисом. Один человек шел за буйволом – наверное пахал поле. После ярких красок Ханьчжоу было странно видеть эту скромность, граничащую с нищетой – крошечные фермы, деревушки, лепящиеся к перекресткам.

- Не пойму, почему они не переедут в город, - сказал Кью. – Я бы так и сделал.

- Они об этом никогда не думали. – ответил Болд, удивившись, что Кью считает, будто остальные должны думать как он. – Вдобавок, у них тут семьи.

Они могли разглядеть Великий Канал за деревьями, он был в двух-трех ли к востоку. Горы земли и бревен отмечали места ремонтов и улучшений. Болд и Кью старались не подходить близко, опасаясь военных отрядов и ополченцев префектуры, которые могли патрулировать канал в этот злополучный день.

- Хочешь пить? – спросил Кью. – Как ты думаешь, эту воду можно?

Болд видел, как Кью беспокоился, и это было неудивительно. Рядом с Великим Каналом, облик Кью все-таки не был слишком странным, но у Болда не было никаких документов, которые у них могли бы запросить местные префекты или чиновники канала. Так что ни Канал, ни сельские дороги им не подходили для путешествия незамеченными. Они могли попробовать отходить от Канала при виде застав и чиновников, а затем подходить к нему. Но это еще больше привлекло бы к ним внимание. Можно было идти по ночам. Но это замедлит их и подвергнет опасности. С другой стороны, казалось маловероятным, что все толпы людей, снующие вдоль Канала, подвергались тщательным проверкам.

Так что они приняли решение идти по дороге вдоль канала; Кью нес пожитки, гремел цепями, носил воду для Болда и делал вид, что не понимает ничего, кроме самых простых команд. Он мог пугающе правдоподобно сыграть идиота. Группы людей тащили баржи или открывали и закрывали ворота шлюзов, поднимая и опуская уровень воды в регулярные интервалы. Пары мужчин, хозяин со слугой или рабом, были вполне обычным делом. Болд командовал Кью, но слишком беспокоился, чтобы наслаждаться своим статусом. Кто знает, в какие проблемы Кью вляпается на севере. Болд не мог понять свои ощущения – они менялись с каждой минутой. Он до сих пор не мог поверить, что Кью вынудил его бежать. Он снова зашипел. В его руках была жизнь и смерть этого мальчишки, а он по-прежнему его боялся.

На следующей мощеной площадке, неподалеку от колоды свежей древесины, стоял местный ямынь[45] с помощниками и останавливал случайным образом каждую пятую группу для проверки. Внезапно он махнул рукой Болду, чье сердце сразу ухнуло в пятки. Когда Болд подвел Кью, его попросили предъявить документы. С ямынем стояли чиновники в богатых халатах рангом повыше. Префект щеголял в накидке, с искусно вышитой парой ястребов-перепелятников. Символы ранга префекта было несложно прочитать – низшие чины носили вышитых куропаток, клюющих зерно на земле, высшие – журавлей высоко в небе. Так что этот был вполне крупной фигурой для этого места, возможно специально посланный поймать поджигателей Ханьчжоу. Голова Болда придумывала подходящую ложь, в то время, как его тело приноравливалось к бегу, а Кью порылся в сумке и поклонившись, передал Болду кипу бумаг, перетянутых шелковым шнуром. Болд ослабил шнур и вручил бумаги ямыню, ожидая, что тот скажет. Он знал тибетские буквы для “ом мани падме хум”, потому что ими были покрыто множество камней в Тибете, но этим его познания в грамоте ограничивались. Китайский же алфавит вовсе напоминал птичьи следы – ни один знак не походил на другой.

Ямынь и ястребиный чиновник пробежали глазами по заголовкам пары документов, затем вернули их Болду, который не глядя протянул их дальше Кью.

- Будьте осторожны поблизости от Нанкина, - сказал Ястреб-Перепелятник. – В холмах к югу полно разбойников.

- Мы будем держаться поближе к каналу, - сказал Болд.

Когда пост скрылся из виду, Болд впервые отвесил Кью крепкую затрещину:

- Что это такое! Ты не сказал мне о бумагах! Что ты думал, я скажу этим людям?

- Я испугался, что ты заберешь их и бросишь меня.

- Что ты имеешь в виду? Если в них написано, что у меня есть черный раб – значит он должен быть при мне, не так ли? Что в них написано?

- В них написано, что ты – торговец лошадьми с флота-сокровищницы, путешествуешь в Нанкин по торговым делам. А я – твой раб.

- Владелец рисовой лодки делает такие. Мне тоже сделал.

Кью промолчал, а Болд подумал, что лодочник, скорее всего, тоже мертв. Мальчишка позаботился обо всем. Раздобыл ключ, подделал бумаги, приготовил горючий материал для поджога… Когда придет время и Болд станет ему не нужен, без сомнения он проснется с перерезанным горлом. Он был бы в большей безопасности в одиночестве.

Пока они шли мимо канатов барж, которых тащили рабы, Болд размышлял обо всем этом. Он мог оставить парня один на один с уготованной судьбой: скорее всего это будет рабство. Или быстрая смерть – уготованная беглому. Или медленная – как убийце и поджигателю. Сам он мог относительно безопасно добраться до Великой Стены на севере, повернуть на запад и выйти в степи. Домой.

Несмотря на то, что Кью избегал встречаться с Болдом взглядом, да и вообще, семенил в основном позади, было очевидным, что он понимал, о чем тот думает. Так что в ближайшие дни, если Болд грубо прикрикивал на него, тот буквально подскакивал.

Но Болд не оставил его, а Кью не перерезал ему глотку. Думая об этом, Болд вынужден был признать, что его карма каким-то образом связана с кармой этого мальчика. Он был частью чего-то. Весьма вероятно, он вообще оказался здесь, чтобы помочь парню.

- Слушай, - однажды обратился к нему Болд. – Ты не можешь просто так прийти в столицу и убить императора. Это невозможно. Да и с чего ты вообще решил сделать это?

Сгорбленный, замкнутый парень внезапно ответил по-арабски:

Он опять использовал слово, которым пользуются погонщики верблюдов.

- Но убийство императора, даже если бы это было тебе по силам, не остановит их. Они просто заменят мертвого на нового и все будет по-прежнему. Вот как это работает.

- Они не будут драться за то, кто станет новым императором?

- За наследство? Иногда такое случается. Это зависит от линии наследования. Я немного об этом знаю. Этот император, Чжу Ди, сам узурпатор. Он отобрал престол у своего дяди или племянника. Но обычно все права у старшего сына. Или у того, кого назначит наследником император. В любом случае, династия сохраняется. Проблемой это бывает очень редко.

- Может да, а может и нет. Они займутся вопросами наследования, попутно придумывая все более изощренные способы пыток для тебя. То что с тобой сделали на корабле – ничто по сравнению с этим. Императоры Мин – лучшие палачи на свете. Это все знают.

- У них все лучшее, - с обидой сказал Кью. – Лучшие каналы, лучшие города, лучшие корабли, лучшие армии. Они плавают по морям и все пресмыкаются перед ними. Они причалили к берегу, увидели зуб Будды и просто забрали его себе. Они свергли неугодного царя и усадили на престол угодного. И так они делают везде, куда только могут добраться. Они захватят целый мир, а всем мальчикам отрежут то, что делает их мальчиками. Так что дети буду рождаться только у китайцев. А затем на земле останутся одни китайцы.

- Может быть, - согласился Болд. – Это возможно. Их определенно очень много. А их корабли-сокровищницы, без сомнения, поражают своим видом. Но на таком корабле ты не сможешь приплыть в сердце этого мира, в степи, откуда я родом. Там живут люди, гораздо суровее, чем китайцы. Они захватывали Китай раньше. Так что все будет хорошо. И, знаешь что, как бы не повернулись события, ты ничего не сможешь сделать.

Конечно, это было безумием. Парень просто запутался. Несмотря на это его взгляд был совершенно нечеловеческим – его нафы вглядывались во все. Когда их взгляд оставался на Болде, у него начинала покалывать первая чакра – которая находилась в районе гениталий. Вдобавок к хищным нафам, которые сопровождали Кью с рождения, что то пугающее скрывалось в самой ненависти евнуха, что то безличное и жуткое. У Болда не оставалось сомнений, что компанию в путешествии ему составляет какая-то сила, какой-то африканский шаман или ведовское чадо, тулку, [46] пойманное в диких джунглях. Оскопленное, оно только удвоило свои силы и швырнуло их на алтарь мести. Мести китайцам! Вопреки осознанию безумности самой ситуации, Болду было любопытно увидеть, что из этого может выйти.

Нанкин был даже больше, чем Ханьчжоу. Болд уже устал удивляться. Город был базой для флота-сокровищницы. Особое поселение раскинулось у устья реки Янцзы: верфи и семь циклопических сухих доков располагались перпендикулярно руслу, за высокими стенами, патрулируемыми охраной, не допускающей саботажа. Тысячи корабельщиков, плотников, парусных мастеров жили здесь же – в кварталах за доками, в городке, названном Лунцзян, где также было множество таверн для работников и моряков ремонтируемых кораблей. В этих тавернах только и было разговоров, что о судьбе флота-сокровищницы и Чжэн Хэ, который в данный момент находился в храме Тяньфэй, планируя новую экспедицию на запад.

Болду и Кью ничего не стоило проскользнуть в город, прикинувшись мелким торговцем с рабом. Они сняли спальные места на лежаках таверны “Южное Море”. Тут они узнали о строительстве новой столицы в местечке, под названием Пейпинь – этот проект привлекал огромное внимание императора и огромные суммы его денег. Пейпинь – провинциальная северная застава, поставленная при монгольских династиях, стала отправной точкой в восхождении молодого полководца к тому, чтобы стать Императором Чжу Ди, и теперь она становится новой столицей, переименовываясь из Пейпинь (Мир на Севере) в Пекин (Северная столица). Сотни тысяч рабочих отправлены из Нанкина, чтобы построить поистине колоссальный дворец, по всем параметрам скорее это будет отдельный город – дворец Великого Воплощения, запретный для всех, кроме императора, его наложниц и евнухов. За пределами роскошной резиденции также будет выстроен огромный имперский город.

Поговаривали, что строительству противится старая конфуцианская бюрократия, что правила страной вместо императора. Новая столица, как и флот-сокровищница, приносила огромные затраты, а имперская монументальность, бывшая не по нраву этим чиновникам, оборачивалась в обнищание страны. Должно быть, они не видели тех сокровищ, что привозил флот, либо не считали их адекватной заменой потраченному. Они помнили, что Конфуций говорил о державе: ее богатство должно происходить от земли – путем развития сельского хозяйства и ассимиляции приграничных народов – все это было многовековой традицией. Все эти новшества, это кораблестроение, эти путешествия – казались им доказательством растущей силы евнухов, которых, как соперников в борьбе за власть и влияние, они ненавидели. Разговоры в моряцких тавернах поддерживали, в большинстве своем, евнухов – потому что морякам нравилось плавать, нравился флот, Чжэн Хэ и другие адмиралы-евнухи. Но чиновники не собирались сдаваться.

Болд заметил, что Кью заинтересовал разговор, он даже задал несколько вопросов, чтобы узнать больше. Спустя лишь несколько дней, Болд услышал все возможные слухи: императора сбросила лошадь, которые ему подарили послы Тимуридов, эта лошадь принадлежала самому Тимуру (Болд задумался, чья на самом деле лошадь это могла быть – ведь Тимур последние годы путешествовал в паланкине, ни одно животное не могло прожить так долго). Молния ударила в новый дворец в Пекине и сожгла его дотла. Император издал эдикт, в котором он укоряет себя за это неуважение с Небес, что породило еще больше страха и критики. На волне этих событий, чиновничество снова стало заикаться о необходимости прекращения строительства столицы и развития флота, как проектов, опустошающих казну, в то время как восстание на юге требовало значительных средств и внимания. Очень быстро император Чжу Ди устал от критики, да так, что самый большой горлопан был изгнан из Китая навсегда, а горлопаны поменьше отправились в ссылку в отдаленные провинции.

- Это плохо, - промолвил один моряк, захмелевший от рисовой водки, - но хуже всего для императора тот факт, что ему уже шестьдесят. И с этим ничего не поделаешь, даже если ты император. Наверное, для него это еще хуже.

- Он не сможет удержать евнухов и чиновников от драки.

Но перед тем, как отправиться туда, Кью настоял, чтобы они пошли к дому Чжэня Хэ, огромному особняку с воротами, украшенными так, будто это корма одного из его кораблей. Комнаты внутри (по словам моряков, их семьдесят две), считалось, были украшены в стиле разных мусульманских государств, а сады напоминали Юньнань.[47]

Болд ворчал всю дорогу, пока они поднимались по холму:

- Он никогда не примет бедного торговца и его раба. Разумеется, его слуги просто вышвырнут нас за ворота!

Это был огромный комплекс зданий, построенных Чжэн Хэ в честь Небесной Наложницы, а также, чтобы отблагодарить ее за чудесное спасение из шторма. Центральная часть храма представляла собой девять восьмиугольных пагод, покрытых плитками белого фарфора и персидского кобальта, который привез флот-сокровищница в одну из своих экспедиций. Каждый уровень пагоды был покрыт одинаковым количеством плиток – это нравилось Тяньфэй, так что на каждом этаже плитки были меньше по размерам, чем на предыдущем – и так до совсем небольших – на шпиле. Прекрасный подарок за божественное покровительство.

В центре конструкции общаясь с людьми, выглядевшими не лучше, чем Болд и Кью, стоял сам Чжэн Хэ. Когда они приблизились, адмирал взглянул на Кью и решил поговорить с ним. Болд покачал головой при виде способности чернокожего парня привлекать к себе внимание.

Чжэн кивал, пока Кью объяснял ему, что они принимали участие в последней экспедиции флота:

- Ваши лица мне кажутся знакомыми. – Впрочем, он нахмурился, когда Кью начал говорить о том, что они хотят служить императору в Пекине.

- Чжу Ди отправился в поход на запад. Верхом на лошади на пару со своим ревматизмом, - сообщил он. - Ему нужно понять, что флот – это лучший способ завоевания. Приплывай на кораблях, начинай торговлю, посади местного правителя, который будет сотрудничать, на остальных не обращай внимания. Торгуй с ними. Убедись, что человек на вершине дружелюбен нам. Благодаря нашим морским походам шестнадцать государств платят дань императору. Шестнадцать!

- Направить флот в Монголию будет тяжеловато. – Сказал Кью, напугав Болда. Но Чжэн Хэ рассмеялся.

- Да. Степь не самое мокрое место для наших операций. Нам нужно убедить императора забыть о монголах и взглянуть на море.

- Мы тоже хотим этого, - горячо сказал Кью. - В Пекине мы будем обсуждать этот вопрос при любом удобном случае. Вы можете написать нам рекомендацию для дворцовых евнухов? Я мог бы присоединиться к ним, а мой господин мог бы устроиться в имперских конюшнях.

- Вряд ли это поможет. Впрочем, я помогу вам в память о старых временах и пожелаю вам удачи.

Он качал головой, пока писал рекомендацию, его кисточка плясала на бумаге, будто маленькая метелка. Что случилось с ним дальше – известно всем: император отправил его в ссылку, дав пост военачальника одной из сухопутных армий. Он проводил свое время, достраивая фарфоровый храм Тяньфэй. Мы можем предположить, но не наверняка, что он скучал по морю и походам в дальние земли. Но что мы знаем наверняка – так это то, что случилось с Болдом и Кью дальше. Вам же мы расскажем об этом в следующей главе.