Болд и Кью соединили свою судьбу в ресторане Ханчжоу; гармония, длившаяся месяцы окончилась в одно мгновение.

Прошел шторм, Тяньфэй защитила их, флот-сокровищница вошел в устье большой реки. Впереди, за каменным волноломом, возвышались крыши огромного города. Только видимая с корабля часть города была больше, чем все города, вместе взятые, которые Болд видел за всю свою жизнь – базары Средней Азии, индийские города, разоренные Тимуром, города-призраки Френгистана, [42] белые города Зинджи, Каликут. Все это вместе едва бы заняло четверть или треть этих земель, покрытых лесом крыш, тянущемуся далеко-далеко к холмам, видимым на западе.

Рабы молча стояли на палубе корабля, среди китайцев, которые напротив, голосили во всю глотку:

- Тяньфэнь, Небесная Наложница, спасибо тебе!

- Ханчжоу, Родина моя, не думал, что встретимся вновь!

- Дом! Жена! Праздник Нового года!

- Счастливые мы, счастливые! Добрались до края земли и вернулись домой!

И все в том же духе.

Могучие якоря упали в воду по обоим бортам корабля. Если корабль не был заякорен правильно, сильные течения реки Чанцзян могли вынести его на мель или в открытое море. Когда корабли заякорились, началась работа по разгрузке. Работа была очень тяжелой. Во время перекуса Болд понял, что тревожило его – он не видел каких бы то ни было лошадей, верблюдов, буйволов, мулов или ишаков, помогавших в разгрузке или прочих работах в городе. Вместо этого были тысячи рабочих, бесчисленная вереница которых тащила в город еду и товары, а вытаскивала мусор и нечистоты, пользуясь, в основном, каналом. Будто туша какого-то исполина валялась на земле, позволяя себя кормить и чистить.

В разгрузке прошло множество дней. Болд и Кью лишь мельком видели гавань Канпу и сам Ханчжоу, когда их отправляли с грузом на баржах к государственным складам на территории, которая, как говорили, сотни лет назад была императорским дворцом. Теперь лишь дворяне и даже высокопоставленные чиновники и евнухи жили на землях старого дворца. К северу стена территории упиралась в старый город, невозможно забитый скопищем деревянных строений в пять, шесть, а то и семь ярусов. Они навешивались над каналом всей своей массой. Улицы были проложены прямо на балконах. А на крышах зеленела трава.

Болд и Кью таращились на каналы во время разгрузок. Кью оглядывал все своим птичьим взором, не выглядя ни удивленным, ни впечатленным, ни испуганным.

- Их тут очень много, - резюмировал он.

Кью постоянно спрашивал у Болда, как будет по-китайски то или иное слово. Стараясь подобрать их, Болд обнаружил, что вспомнил гораздо больше и сам.

Когда с разгрузкой было покончено, всех рабов их корабля собрали вместе и отправили на Холм Феникса, “Холм чужаков”. Там их продали местному купцу по имени Шень. Ни невольничьего рынка, ни аукциона, ни суеты. Они так и не знали, почем их продали или кто конкретно владел ими, пока они были на борту. Скорее всего, они принадлежали лично Чжэн Хэ.

Скованные вместе за ноги, Болд и Кью шли по узеньким людным улочкам к зданию, построенному на берегу озера, в которое с запада упирался старый город. На первом этаже размещался ресторан. Как им сказал Шень, шел четырнадцатый день первой луны года – начало Праздника Фонариков, так что им придется быстро учиться, потому что место было популярным.

Столы были выставлены вдоль широкой набережной озера и ни один стул не пустовал. Само же озеро было заполнено лодками, каждая из которых несла фонарики из цветного стекла, расписанного всякими сценками. Вырезанные из белого и желтого нефрита фигурки покачивались в жарком мареве, вызванном мириадами горящих свечей. Бесконечная толпа несущих в руках бумажные фонари людей вливалась в набережную. Тот берег, насколько это было видно, тоже был забит людьми. Все озеро и ближайшие дома мерцали в сумерках, создавая неземную красоту.

Старшая жена Шеня, И Ли, руководила кухней очень жестко, так что Болду и Кью сразу пришлось выполнять множество дел: они разгружали тяжеленые мешки с рисом из лодок, подходивших с черного входа, тащили груз внутрь, назад же выволакивали корзины с мусором, убирали со столов, мыли и скребли полы. Приходилось трудиться в поте лица, но они были окружены женщинами, работающими на кухне, в белых халатах с бумажными бабочками в волосах, а еще другими – гуляющими по набережной под разноцветными шариками света, так что даже Кью выглядел опьяневшим от их взглядов и запахов, а может и от напитков, которые допивал за посетителями. Те пили пунши из личи, меда или имбиря, соки груши и папайи, черный и зеленый чай. А еще Шень подавал пятнадцать видов рисового вина; они перепробовали их все. Они пили все, кроме простой воды, которая, как их предупредили, была опасна для здоровья.

Что же до еды, которую они также ели, в основном, с тарелок гостей – о, она не поддавалась описанию. Каждое утро им выдавали чашку риса, куда еще кидали всякую требуху. После этого подразумевалось, что они подкрепятся тем, что оставят на тарелках гости. Праздник Фонариков был временем, когда Шень и И Ли предлагали широкий выбор блюд, так что Болду довелось попробовать косулю, марала, кролика, куропатку, перепелов, моллюсков, томленых в рисовом вине, гуся в абрикосах, суп с семенами лотоса, гвоздичный суп ракушками, рыбу в сливах, оладьи и суфле, пельмени дим сум, пироги и фруктовые пирожные из рисовой муки. Короче говоря, все что есть съедобного на свете, кроме говядины и молочных продуктов – удивительно, но крупного скота китайцы не держали. Зато, по словам Шеня, у них было восемнадцать видов сои, девять видов риса, одиннадцать видов абрикосов и восемь видов груш. Это был пир. Ежедневный пир.

После того, как безумство Праздника Фонариков подошло к концу, И Ли стала делать перерывы в своей работе на кухне и начала ходить по другим ресторанам города, присматриваясь к тому, что в них подавали. Она возвращалась и рассказывала Шеню и поварам, что им нужно приготовить, например, сладкий соевый суп, который он видела на Бакалейном Рынке, либо же свинину, печеную в золе, как на площади Долголетия и Сочувствия.

Она стала брать с собой Болда в свои утренние прогулки в скотобойни, расположенные прямо в центре старого города. Там она выбирала свиные ребрышки, а также ливер и требуху для рабов. Тут Болд узнал, почему городскую воду нельзя пить: вся грязь, кровь и нечистоты с бойни смывались прямо в большой канал, впадающий в реку, но частенько прилив загонял всю эту гадость обратно в городские водные коммуникации.

Возвращаясь вслед за И Ли, Болд, нагруженный свининой, остановился, чтобы пропустить стайку пьяных женщин. Неожиданно у него появилось чувство, будто он оказался в другом мире. Вернувшись в ресторан, он сказал Кью:

- Мы будто переродились, даже не заметив этого.

- Может быть ты. Ты тут как младенец.

- Мы оба! Взгляни на себя! Взгляни на все тут! Это же… - он не смог объяснить.

- Они богаты, только и всего, - сказал Кью, оглянувшись. Затем они вернулись к работе.

Берег никогда не пустовал – праздник или нет (а праздники бывали почти каждый месяц) – озеро было излюбленным местом отдыха жителей Ханчжоу. Между большими праздниками закатывались небольшие вечеринки, так что празднование того или иного масштаба было всегда. Постоянно копилась куча работы по снабжению и обслуживанию ресторана, постоянно копилась куча еды, которую можно было доесть, река напитков, которую можно было допить, а еще набеги на кухню: Болд и Кью были совершенно ненасытны. Скоро они раздобрели, а Кью, вдобавок и начал вытягиваться в высоту, выглядя настоящим великаном по сравнению с китайцами. Скоро они забыли о том, что жили как-то по-другому.

Иногда били в деревянную рыбу, дававшую резкий звук, а наблюдатели за погодой кричали с пожарных вышек: “Скоро будет дождь! ” или “Сегодня облачно! ”, тогда Болд, Кью и еще рабов двадцать выводили из комнат и отправляли встречать баржи с рисом к служебному каналу, что шел через пригороды. Командам этих барж приходилось вставать еще раньше – их день начинался с погрузки около полуночи за много ли от города. Рабы грузили кули с рисом в тачки и катили их по улочкам к ресторану Шеня.

Они чистили ресторан, зажигали фонарики, мыли чаши и палочки для еды, резали овощи, готовили, грузили едой и напитками две лодки для катаний, принадлежавшие ресторану Шеня. Наступало утро, и люди начинали появляться на берегу для завтрака, они прислуживали поварам, носили еду на столики, убирали за посетителями. Работы было очень много, не продохнуть – ведь на их долю выпадали самые тяжелые дела, ведь они были рабами, вдобавок самыми новыми. Но даже самая тяжелая работа в ресторане не была по настоящему тяжела, а с постоянной возможностью поесть, Болд расценивал это место как неожиданную удачу, возможность нарастить немного мяса на кости, получше узнать местное наречие и обычаи китайцев. Кью же, казалось, не обращал внимания ни на что, более того, он делал вид, что не понимает китайцев, когда те с ним заговаривали, но Болд видел, что на самом деле тот впитывает все, подобно губке посудомойки, поглядывая по сторонам, когда, как ему казалось, никто не видел. Это был путь Кью. Он уже стал больше китайцем, чем Болд.

Следующий большой фестиваль начался на восьмой день четвертого лунного месяца, отмечали день божества-покровителя множества местных гильдий. Гильдии организовали процессию, шедшую по широкому имперскому тракту, делившему город на северную и восточную часть. На Западном озере устроили гонки на лодках-драконах – среди прочих, более традиционных, увеселений на воде. Люди из одной гильдии носили одинаковые особые костюмы и маски, в руках держали зонтики, флаги или букеты одинакового цвета. Они шли плотными квадратами, танцевали и кричали:

- Десять тысяч лет! Десять тысяч лет!

Они кричали так, будто императоры еще жили в Ханьчжоу, и им велено было возносить пожелания долголетия. Завершали процессию сотни маленьких евнухов, которые плясали и кувыркались. Кью внимательно смотрел на этих детей.

Потом Болда и Кью назначили прислуживать на одной из лодок для катаний, которые были плавучими филиалами ресторана.

- Сегодня наших пассажиров ждет удивительный пир, - прокричал им Шень, когда они взошли на борт. – Мы будем подавать Восемь Лакомств: драконьи потроха, мозги феникса, лапы медведя, губы обезьян, кроличьих зародышей, хвосты карпов, жареных ястребов и кумыс.

Болд ухмыльнулся, когда услышал, что кумыс, забродившее кобылье молоко, включен в священные Восемь Лакомств. Все свое детство и молодость он пил его.

- Некоторые из Лакомств найти попроще, чем другие, - сказал он. Шень рассмеялся и толкнул его в лодку.

Когда они отчалили, Кью спросил:

- Чего ты все лыбишься? – Шень был достаточно далеко, поэтому ничего не слышал.

- Восемь Лакомств! – Болд продолжал веселиться. – О чем вообще думают эти люди?

- Они любят числа, - согласился Кью. – Трое Чистых, Четыре Императора, Девять Светил, Двадцать Девять Созвездий.

- Двенадцать Хорарных Ветвей, Пять Старейшин Пяти Стран.

- Пятьдесят Звездных Духов.

- Десять Непростительных Грехов.

- Шесть Злых Снадобий.

Кью коротко хохотнул:

– Им не числа нравятся. Это же списки. Им нравится составлять списки всего, что у них есть.

Плавая по озеру, Болд и Кью подплыли к лодкам-драконам, по случаю праздника украшенными цветами, перьями, флагами и сеточками. На каждой лодке безумно играли музыканты, стараясь барабанами и трубами переиграть друг друга, в то время как копейщики, стоя в лодках, старались длинными шестами перевернуть столкнуть в воду другие команды.

Посреди этой веселой возни, крики совсем другого рода привлекли взоры тех, кто находился на воде, к берегу. Там был огонь. Мгновенно все игры прекратились, и лодки устремились к берегу, прижимаясь там друг к другу кое-где и в пять рядов. Люди со всех ног побежали, кто по направлению к огню, а кто и к своим кварталам. Пока Болд и Кью бежали к ресторану, им на глаза впервые попалась пожарная команда. Каждый квартал снаряжал и содержал свою пожарную команду, и они должны были устремляться по сигналам с пожарных вышек, расположенных по всему городу, заливая пламя водой, или ломая крыши и стены, чтобы не дать пламени распространиться на соседние районы. Ханьчжоу был построен, в основном из дерева и бамбука, так что выгорание целых кварталов дотла было, увы, обычным делом. Болд и Кью теперь неслись за Шенем по направлению к пылающему кварталу, который был расположен к северу и с наветренной стороны, так что их квартал был в опасности.

С пожаром боролись тысячи мужчин и женщин, многие выстроились в цепочки до ближайших каналов – передавали ведра с водой. Эти ведра быстро преодолевали расстояние до дымящих построек, а их содержимое выливалось в огонь. Еще было несколько человек, вооруженных копьями, палками и даже арбалетами. Они оцепили территорию пожара и внимательно вглядывались в тех, кто выходил. Внезапно, они обступили одного мужчину и стали избивать его до тех пор, пока от несчастного осталась окровавленная куча.

- Мародер, - сказал кто-то. - Скоро прибудут воинские подразделения, которые помогут оцепить район и будут хватать всех мародеров, убивать их на месте или прилюдно казнить после пыток, если будет время.

Болд увидел, что, несмотря на смертельную опасность, несколько лиц без ведер ныряли в охваченные огнем здания. С мародерами сражались так же отчаянно, как с огнем! Кью также заметил это, пока они стояли в цепи и передавали ведра. Он вообще все подмечал.

Шли день за днем, каждый тяжелей предыдущего. Кью по прежнему был молчалив, голова всегда опущена – настоящий дикарь, годящийся только на грузчика или кухонного слугу, неспособный выучить китайский. Так считали в ресторане. Он был лишь получеловеком – и это был обычный взгляд китайца на чернокожего раба.

Болд проводил все больше и больше времени, работая с И Ли. Оказалось, что она предпочитает брать в свои походы по городу именно его, так что он плелся за ней, толкая свою тачку сквозь толпу. Она всегда находилась в состоянии изнурительной спешки, в основном выискивая новые блюда, похоже что она хотела попробовать все на свете. Болд видел, что благополучие ресторана является, в первую очередь, ее заслугой. Шень же был скорее помехой, чем подмогой: он не умел считать на абаке, [43] мало что мог запомнить, особенно того, что касалось его долгов, а еще он любил пинать своих рабов и наемных девушек.

Так что Болду нравилось ходить с И Ли. Они посетили Матушку Сонг неподалеку от Каш – дальних городских ворот и попробовали ее белый соевый суп. Они наблюдали за тем, как Вей Большой Нож варил свинину на Кошачьем мосту, а Чоу Номер Пять делал свой фритюр на меду напротив Павильона Пяти Пядей. Возвращаясь на кухню, И Ли старалась в точности воспроизвести эти блюда, по обыкновению сильно тряся головой, чтобы вспомнить. Иногда она удалялась в свою комнату, чтобы подумать, изредка приглашая к себе Болда, чтобы тот нашел некий ингредиент или специю, которые могли бы пригодиться для того или иного блюда.

В ее комнате рядом с кроватью стоял столик, заставленный пузырьками с косметикой, украшениями, бутылочками с парфюмом, зеркальцами, маленькими коробочками из лакированного дерева, серебра, яшмы и золота. Наверняка подарки от Шеня. Болд взглянул на них, пока И Ли была погружена в свои мысли.

Вот коробок с пудрой. Открыт. Слой пудры ровный и блестит. Коробочка с румянами цвета темной розы. Для щек, хвастающихся своим румянцем. Коробочка с душистыми листьями. Лак для ногтей, очень популярный у посетительниц ресторана. У И Ли ногти чистые и коротко пострижены – для удобства. Косметикой никогда не пользовались, украшения никогда не носили, в зеркальца никогда не смотрелись. На памяти Болда она лишь однажды покрыла пятнами краски свои ладони – видимо просто так, чтобы посмотреть, что получится. Ей это все не было интересно.

Но ей были интересны городские сплетни. Половину времени ее путешествий занимали разговоры, ответы на вопросы. Однажды она спросила Болда, весьма встревоженно:

- Болд, говорят, северяне ходят в рестораны, в которых подают человечину! “Двуногого ягненка”, ты слышал? Разные названия для стариков, женщин, девушек, детей! У вас на Севере действительно такое может быть?

- Вряд ли, - отвечал Болд, - таких мне встречать не приходилось.

Полностью убедить ее не удалось. В своих снах она часто видела голодных призраков, которые приходили непонятно откуда. Иногда они жаловались ей, что их тела съедены. Ей было очевидно, что именно поэтому их тянуло к ресторанам – за воздаянием. Болд кивал. Для него это тоже было очевидным. Единственное, что он не мог понять, так это того, отчего в городе, полном разнообразной еды, приютились каннибалы.

Ресторан процветал, И Ли убедила Шеня украсить место, пробив в стенах дыры под окна, вставив в них расписанные квадратики вощеной бумаги, что горела или светилась от солнца, смотря по времени или по погоде. Она также распорядилась расширить фасад здания по стороне, обращенной к пешеходной набережной, и облицевала ступени к воде глазурованным кирпичом. Она велела жечь палочки от комаров все лето, когда те были самыми кусачими. Появилось и несколько стенных алтарей, посвященных разным местным божествам-заступникам, духам зверей, демонам, голодным призракам и даже, по скромной просьбе Болда, часовенка для Тяньфэй, Небесной Наложницы. И Ли первоначально с подозрением отнеслась к просьбе, будучи уверенной в том, что это просто еще одно имя Тары, уже достаточно почитаемой здесь. Так что если это разозлит Тару, Болд ответит за это головой.

Однажды она пересказала историю о людях, которые недавно умерли, но очень быстро ожили по причине небрежения и ошибок небесных чиновников, записавших неправильные имена в свои свитки. Болд улыбнулся. Китайцы придумали сложную посмертную бюрократию, в точности напоминающую ту, которую они создали на этом свете.

- Они вернулись со сведениями о своих родственниках, эти знания оказались верными, несмотря на то, что эти “новопреставившиеся” об этом и знать-то не могли!

- Вот так чудо! – говорил Болд.

- Чудеса случаются каждый день, - отвечала И Ли. В пределах ее понимания, вселенная была населена духами, джиннами, демонами, призраками и прочими существами всевозможных сортов. Принципы Бардо ей никогда не объясняли, так что она не знала о шести уровнях реальности, составляющих космический порядок. Болд не был уверен, что его роль предполагает наставления, так что помалкивал. Так что все ее понимание ограничивалась духами и демонами. Зловредных можно было отпугнуть множеством способов: ароматические палочки, барабаны, гонги и колокольчики – этого они на дух не переносили. Их можно было поколотить палкой или сжечь ветку полыни, согласно традициям Сычуань, которым следовала И Ли. Еще она покупала заклинания, записанные на бумажках или серебряных цилиндриках, и клала их за яшмовые щитки над каждой дверью – демонам не нравился их цвет. Так что ее ресторан и дом процветали, и все потому что она делала все правильно.

Сопровождая ее в прогулках, Болд многое узнал о Ханчжоу. Он узнал, что лучшие шкуры носорогов продаются у Чена – это если идти от служебного канала к озеру Чингу; лучшие тюрбаны были у Канга Номер Восемь, на улице Денежных Шнурков или у Янга Номер Три на канале, что за Тремя Мостами. Лучший выбор книг был на прилавках, что недалеко от летнего домика в саду Апельсиновых Деревьев. Плетеные клетки для птиц и сверчков можно найти в рядах скобяных товаров, гребешки слоновой кости – у Фея, раскрашенные веера – на Угольном мосту. И Ли знала все об этих местах, несмотря на то, что интересовалась их содержимым только для приобретения подарков своим друзьям или своей теще. Действительно интересная персона. Болд с трудом поспевал за ней. Однажды она заявила ему прямо на улице:

- Я хочу знать все!

Кью тоже узнавал все больше и больше. Только по-своему. И одной ночью, во время прилива восьмой луны, когда река Шеньтань гонит высокие волны вниз, а в городе так много гостей, в час, когда люди с колотушками и наблюдатели за погодой еще не кричат, Болд был разбужен легким подергиванием за ухо. Рот ему крепко зажали.

Это был Кью. В руках он держал ключ от их комнаты.

- Я украл ключ, - прошептал он.

Болд отвел его руку ото рта:

- Что стряслось?

- Пошли, - сказал Кью по-арабски. Он использовал слово, которым подгоняют верблюдов. – Мы бежим.

- Что? В каком смысле?

- В самом прямом. Мы бежим отсюда.

- И куда же мы пойдем?

- Прочь из города. На север, в Нанкин.

- Но тут же нас все устраивало!

- Брось, ничего нас тут не устраивало. Все кончено. Я убил Шеня.

- ЧЕГО?!

- Тихо, ты! Нам нужно поджечь тут все и смотаться, пока все не проснулись.

Шокированный известиями, Болд неуклюже поднялся на ноги, шепча:

- Зачем, зачем, зачем, зачем? Все было хорошо, тебе нужно было спросить меня – хочу ли я участвовать во всем этом!

- Я хочу сбежать, - сказал Кью, - хочу, чтобы ты пошел со мной. Мне нужен хозяин, чтобы добраться.

- Добраться куда?

Они прервали диалог – Болд следовал за Кью сквозь тишину дома, уверенно шагая в кромешной тьме, слишком хорошо зная это здание – первое здание в жизни, в котором ему пришлось жить. Ему нравился этот дом. Кью вел их на кухню, там он взял ветку, воткнутую в тлеющие угли очага – видимо он воткнул ее до того, как разбудил Болда. С ее помощью он разжег припасенный фонарик.

- Мы идем на север, в столицу, - произнес Кью через плечо. – Я собираюсь убить императора.

- Что?!

- Подробности позже, - отрезал Кью и поднес фонарик к связке прутиков, камыша и бумаги, которые были сложены в углу. Как только огонь разгорелся, они выскочили наружу, где Кью поджег еще один пучок, сложенный у дверей соседнего дома, затем швырнул фонарик в дверной проем третьего здания. Болд бежал рядом с ним, слишком ошеломленный, чтобы толком соображать. Он мог бы с легкостью остановить мальчишку, но, после убийства Шеня это стало бессмысленным. Их жизни теперь ничего не стоили, поджог района, судя по всему, было единственным шансом на спасение. Оставалось наедятся, что тело Шеня сгорит и факт убийства не выплывет наружу. Понятное дело, что множество рабов сгорят заживо, запертые в своих комнатах.

Будто читая мысли, Кью произнес:

- Надеюсь, они все сгорят.

Также как и вы, мы ошеломлены этими событиями и не знаем, что будет дальше. Но уверены, что следующая глава нам расскажет об этом.

ШЕСТЬ