Количественный подход в социологическом исследовании: предпосылки. История становления

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Действительность, входя в науку, сбрасывает с себя все ценностные одежды, чтобы стать голой и чистой действительностью познания, где суверенно только единство истины.

1. Что такое методология социологического исследования.

Термин «методология» (от греческого- способ познания и- слово) имеет ряд значений.

В узком значении, в прочем наиболее распространенном, методология представляет собой описание конкретных методов исследования, т.е. чисто «техническую» область знания.

Методология социологического исследования в широком значении термина есть довольно сложное образование, включающее в себя две составляющие: философскую и собственно социологическую.

Философская составляющая - это система наиболее общих принципов и положений исследования. Их цель - обосновать конкретные методы сбора и анализа социологической информации, конкретные исследовательские практики, логику их реализации, критерии оценки качества получаемой информации, подходы к определению его истинности и т.д. Философская часть методологии социологического исследования - это ответы на предельно общие вопросы: какова природа социальной реальности в рамках того или иного подхода. Как соотносятся в них познающий субъект (исследователь) и мир, который познается? Что понимается в них под истинным знанием? Каковы способы (пути) получения нового знания? Каков характер этого знания? Каковы, наконец, основные функции (задачи) социологического исследования в тех или иных подходах?

От ответа на эти «высокие» вопросы зависит и реальная логика социологического исследования, которая описывается второй, собственно социологической составляющей. Эта часть методологии содержит ответы на менее общие, достаточно конкретные вопросы, неизменно встающие перед исследователем: какую принципиальную стратегию получения нового знания выбирать? Каковы способы представления этого знания? Какова должна быть последовательность организации социологического исследования? Каковы возможности и ограничения конкретных методов сбора и анализа социологической информации? Как организовать общение между исследователем и опрашиваемым в процедуре опроса? Как доказать факт наличия или отсутствия связи между изучаемыми явлениями и нужно ли вообще доказывать это?

Действительно, вне определенного ответа на философские вопросы невозможно обосновать и технику использования того или иного метода, ибо то, что считается достоинством, преимуществом в рамках одного социологического подхода, выступает серьезным недостатком, объектом критики в другом.

В самом деле, результаты наблюдения ситуации изнутри (т.е. включенного наблюдения) невозможно считать социологическим знанием, не зная, к какой парадигме[1] относится данный метод, каковы задачи социологического исследования в ней, что считается здесь истинным. Точно так же, как нельзя понять, что, собственно, делать с той информацией, которая содержится в рассказе человека о своих способах «выживания» в современной российской ситуации. Как ее анализировать вне осознания того, в рамках какого подхода используется нарративное интервью, а значит какова природа социальной реальности здесь, каков способ получения знания здесь и что здесь считается истинным?

Нельзя однозначно также ответить на вопрос, как следует организовать общение с респондентом (информантом) в рамках интервью вне четкого понимания, к какой парадигме относится используемый вид этого метода. Ответ на «технический» вопрос: следует ли стараться избегать «эффекта интервьюера»[2], максимально дистанцируясь от опрашиваемого, или наоборот, стремиться к сближению с ним, стараясь эмпатически понять его, - кроется в философских основаниях методологии социологического исследования, в специфике качественного и количественного подходов.

Точно так же нельзя ответить на вопрос, следует ли сначала в исследовании выдвигать теоретическую гипотезу, а потом верифицировать (подтверждать) ее эмпирическими фактами, т.е. идти «сверху - вниз» или, наоборот, избрать принципиально другой путь «снизу - вверх» - от эмпирических данных восходить к теории, не осознавая, в какой парадигме исследователь собирается работать.

2. Что такое количественный подход в социологическом исследовании.

Термин «количественный подход» в социологическом исследовании, весьма распространенный в западной литературе, представляет собой скорее метафору, нежели строгое научное понятие. Он появился в 70-е годы именно потому, что в это время социологическим сообществом начала осознаваться и анализироваться «особость», специфика иного, отличного от традиционного, так называемого «качественного» подхода. Появился как своеобразная антитеза, противопоставление качественному подходу в социологическом исследовании. По сути же так называемый «количественный подход» означает не что иное, как традиционный, классический (в значении «устоявшийся», проверенный временем). Впрочем, в этом термине улавливается специфика формы, прежде всего математической формы представления знания в классической социологии.

В самом общем виде количественный подход представляет собой такую методологию и конкретные исследовательские практики, при которых отправной точкой исследования являются теоретические гипотезы, которые в процессе исследования верифицируются (подтверждаются). При этом процедура верификации построена на использовании математики в качестве доказательства: на измерении социальных признаков, интересующих исследователя, и математическом анализе полученной социологической информации.

Как складывался «количественный подход» в социологии, или, говоря другими словами, как стало возможно классическое социологическое исследование, классическая социология в целом?

3. Из истории становления количественного подхода

Философской колыбелью той социологии, которую мы сейчас называем классической, был позитивизм, в рамках которого «позитивная» наука, выстроенная в традициях Нового времени, в традициях «классической рациональности» рассматривалась как самая совершенная форма человеческого познания - в противоположность теологическому (схоластическому) и философскому, понимаемому как умозрительное, оторванное от жизни знание.

В самом термине «позитивный», как его понимали впервые использовавший это слово в своих трудах Сен-Симон, французский мыслитель XIX века, и Огюст Конт, основатель позитивизма, уже слышится это противопоставление. Огюст Конт подчеркивал несколько значений этого слова: реальное в противоположность химерическому; полезное в противоположность бесполезному; достоверное в противоположность сомнительному; точное в противоположность смутному; положительное в противоположность отрицательному.[3] При этом под положительным он понимал способность позитивной философии (новой философии) не разрушать, но быть консолидирующей силой.

Именно с наукой блестящие мыслители XIX века связывали свои надежды на прогрессивное развитие всех сфер общественной жизни.

Позже, к концу XIX - началу XX вв. из позитивизма «вырастет» целая социально-культурная концепция, абсолютизирующая роль науки в жизни общества, возводящая ее в ранг всеобщего мировоззрения. Критики назовут эту концепцию сциентизмом (от латинского scientia - наука).

XX век внес свои коррективы в это радужное восприятие научного знания: стало ясно, что наука принесла человечеству не только повышение комфортности его существования (разнообразный мир потребительских товаров и услуг, новые возможности коммуникации и т.д.), но и во многом поставила под угрозу саму жизнь комфортно устроившегося человека: экологические катастрофы, войны с применением атомного оружия - этого венца научно-технического знания XX века - способны убить все живое.

Но тогда, во II половине XIX века, еще не было трагического опыта Чернобыля и Хиросимы, и потому наука, идеал которой был сформирован еще в XVII веке, в Новое время, окружается особым ореолом в общественном сознании, ей придается особый мистический смысл новой религии человечества.

Понятно, что в такой духовной атмосфере и новое знание об обществе, которое Огюст Конт назвал социологией (буквально с латинского: socio - общность, logos - слово), создается по образу и подобию сложившихся к тому времени естественных наук: химии, физики, биологии.

По образу и подобию означает здесь реализацию по крайней мере двух фундаментальных предпосылок:

- социальные явления с точки зрения любой аналитической задачи качественно те же, что и природные явления;

- цели и методы исследования, разрабатываемые в естественных науках, применимы и для изучения социальных явлений.

Следует заметить, что стремление понять и осмыслить характер общественного устройства, принципы, на которых строится человеческое общежитие, описать отдельные его грани было свойственно философам, мыслителям задолго до появления во второй половине XIX века новой науки. Великие мыслители античности Аристотель в работе «Политика», Платон в своем знаменитом «Государстве», а также плеяда блестящих мыслителей эпохи Просвещения: Монтескье, Вольтер, Руссо, Гельвеции, Кондорсе, Тюрсо и др. каждый по-своему в рамках своих философских и социально-политических систем осмысливали общественное бытие. Вместе с тем все богатство концепций, подходов, оригинальных суждений и точек зрения, накопленное за 25 веков существования обществознания, тем не менее в целом не соответствовало критериям научной рациональности, идеалам научного знания в его классической, нововременной форме.

Справедливости ради надо сказать, что образцы для подражания молодой науке об обществе задавали не только более зрелые естественные науки, но и гуманитарные дисциплины, скроенные тогда по принципиально другим «лекалам»: история, антропология, право, лингвистика. В области гуманитарного знания тогда господствовали историко-генетический и сравнительный подходы.

Использование сравнительного подхода в антропологии, например, тогда позволило выдвинуть теорию культурного эволюционизма, согласно которой при всем различии образов жизни, обычаев, традиций существует единство стадий развития человечества. При этом ни эта теория, ни другие обобщения не подвергались эмпирической проверке на обоснованность, как того требует научное знание. Зато для выдвижения ее тщательно, подробно, во всех исторических деталях изучались культуры разных народов, конкретные жизненные формы во всей полноте их проявлений[4].

Повсеместно создаваемые в западноевропейских университетах в этот период кафедры антропологии, а также традиционные университетские кафедры права, классической филологии, истории не могли не оказывать «нормативного» давления на становящуюся социологическую науку. Да и в общественном сознании второй половины XIX века, несмотря на преобладание позитивистских настроений, практически параллельно идет процесс осмысления специфики гуманитарного знания, радикального противопоставления «наук о духе», к которым относятся и общественные науки, и «наук о природе» в терминологии В.Дильтея, выдающегося немецкого мыслителя.

Чем же объяснить все-таки тот факт, что молодая социальная наука не пошла по традиционному пути гуманитарных дисциплин, выступив не только против методов, но и самого стиля мышления гуманитарного знания того периода?

Прежде всего, это связано с тем, что вторая половина XIX века была временем оформления науки в важную самостоятельную сферу общественной жизни. Интеллектуальный авторитет науки, полученный ею благодаря Просвещению, был в этот период подкреплен ее практическим авторитетом, развитием прикладных исследований и разработок. Наука, существовавшая в XVII веке в виде научных обществ, университетов и академий, стала проявлять себя в виде лабораторий и исследовательских институтов. Расширялась сеть научных учреждений, возрастало число ученых.

Выбор социологии в пользу научного типа знания не в последнюю очередь был обусловлен и социально-историческим контекстом. Известно, что понятия и другие более сложные познавательные конструкции - теоретические концепции и целые научные направления - довольно часто выступают результатом осмысления их авторами конкретной социальной ситуации, специфического жизненного контекста. Связь эта: социально-историческая ситуация - познавательные конструкции, конечно, не слишком жесткая, но все-таки она существует.

Историки социологии утверждают, что именно неудовлетворенность западноевропейских мыслителей спекулятивной (умозрительной) социальной философией, с которой связывались ужас и крах Великой французской революции в первой половине XIX века, подтолкнула их к идеалу научного знания. Под сомнение ставилась сама возможность оторванного от жизни философского знания способствовать изменению общественных отношений, потребность в котором была очень велика во французском обществе, родине позитивизма.

Научное же знание в его нововременной форме, «заряженное» идеей преобразования, было как раз тем желанным типом знания, в котором, по мнению социальных мыслителей, более всего нуждалось современное общество.

Каковы же основные черты научного знания, послужившего идеальной моделью для отцов-основателей классической социологии?

Известно, что существует несколько типов знания, которые одновременно и результат осмысления человеком мира и средство (способ) выживания в нем: мифологическое, религиозное, обыденное, наконец.

Попробуем выделить специфические черты еще одного типа знания - научного - в том его виде, в каком оно было сформулировано плеядой блестящих мыслителей Нового времени, с энтузиазмом воспринято в XIX веке позитивизмом и дошло практически до наших дней. Конечно, каждый из них - и Джон Локк, и Фрэнсис Бэкон, и Рене Декарт (Картезий - по-латински), и Галилео Галлилей, и Томас Гоббс, и Пьер Гассенди были оригинальными мыслителями, создавшими свои собственные философские системы, во многом противостоящие друг другу. Тем не менее, каждый из них особым, только ему присущим способом создавал Проект научного знания.

В нашу задачу не входит подробный анализ всего спектра познавательных проблем, которые, так или иначе, рассматривались этими философами. У нас гораздо более скромная задача: описать то общее в подходах этих мыслителей, что и составляет контуры научного знания, его принципиальное отличие от других типов знания. Следует сказать, что споры о том, что считать критериями, признаками научности не умолкают до сих пор в философии науки[5]. Более того, сами эти критерии на протяжении веков изменялись, подвергались критике с разных позиций. Тем не менее, сегодня все-таки существует согласие по ряду бесспорных черт научного знания, тех его отличительных характеристик, которые были заданы еще в Новое время. Каковы же они?

Прежде всего, наука строит свои выводы на опытном изучении фактов, т.е. включает в себя эмпирическую составляющую (от латинского empiricus - опыт). Опытное изучение природы означало прежде всего использование эксперимента. Сам же эксперимент понимался как планомерно проводимое, специально сконструированное действие по проведению испытания или проверке чего-нибудь. Посредством эксперимента исследователь как бы задавал природе интересующие его вопросы. Не случайно Ф.Бэкон, требуя пересмотра концепции образования в стране, писал: «вообще же следует твердо помнить, что едва ли возможен значительный прогресс в раскрытии глубоких тайн природы, если не будут предоставлены средства на эксперименты»[6].

В целом такой эмпирический характер научного знания стал культурным изобретением XVII-XVIII вв.: в то время как средневековые схоласты позволяли заблуждаться относительно характера фактов в природе и социальном мире из-за того, что помещали между собой и реальностью ее интерпретацию, мыслители Нового времени отбросили интерпретацию, оставшись один на один с фактами как таковыми. Наблюдение как специально организованная процедура и эксперимент призваны были «увеличить дистанцию между кажется и есть, между видимостью и действительностью», как точно скажет современный английский социолог А.Макинтайр[7]. При этом схоластическому знанию доставалась «видимость», научное лее претендовало на познание «действительного».

Опытное изучение природы и социального мира не препятствует созданию теоретических обобщений, а служит лишь способом их проверки. Эта связь «теория - опытное изучение природы», различным образом объясняемая, всегда присутствовала в работах мыслителей Нового времени. Так, Френсис Бэкон с его акцентом на эмпирическом изучении природы в своей знаменитой работе «Новый органон», тем не менее, уподоблял исследователя пчеле, которая не только собирает дань на полях и в садах, но и перерабатывает ее в мед собственными усилиями. Репе Декарт с противоположной рационалистической позиции («ratio» с латинского - счет), с ее усиленным вниманием к деятельности «правильно рассуждающего ума» для познания природы в «Правилах для руководства ума» осуждал тех высокомерных мудрецов, которые, пренебрегая опытом, воображают, что истина появится из их головы, как Минерва из головы Юпитера. Рационалистический способ познания, основателем которого он был, по его глубокому убеждению обязан контролировать свои положения и выводы опытом (опытами), дабы не «скатиться» к схоластически-умозрительным рассуждениям.

Эту значимость опытного подтверждения выдвинутых идей «поднимал на щит» и великий физик, математик Исаак Ньютон. Его аналитический метод, не им изобретенный, но им осознанный и реализованный как методологический принцип, предполагал, что силы и простейшие законы природы устанавливаются на основе ее тщательнейшего наблюдения и изучения с помощью «беспощадного контроля» опытом, экспериментом. Необходимость такого контроля была зафиксирована даже в девизе Лондонского естественнонаучного общества, выдающимся президентом которого он был: «ничего со слов».

Научное знание - это достоверное знание. При этом достоверность понимается как соответствие полученного знания истинному положению дел, т.е. тем реальным отношениям, которые существуют в природе и выступают объектом исследования. При этом часть ученых, так называемые «наивные эмпирики», и прежде всего И.Ньютон, полагали, что достоверное теоретическое знание получается через обобщение экспериментальных фактов, т.е. индуктивным путем (логический путь от частного к общему). Последователи Ньютона - ньютонианцы пытались конструировать чисто наблюдательную (вытекающую из фактов) физику, химию, биологию. Такая методологическая установка базировалась на представлении о том, что наука должна заниматься исключительно наблюдаемыми объектами, т.е. теми, которые в принципе могут быть изучены экспериментальным путем. Так, французский астроном Бейли в манере «добропорядочного индуктивиста» настаивал на том, что наука должна ограничивать себя такими наблюдаемыми «законами, которые природа нам открывает»[8]. Это означало, что в науке недопустимы теории, относящиеся к объектам, слишком малым, чтобы быть наблюдаемыми (например, атомам), или к процессам, слишком постепенным, чтобы быть заметными (например, процесс естественного отбора).

В конце XVIII века эта позиция будет отброшена за счет обоснования так называемого метода гипотез. Этот метод допускал «законность» в рамках науки гипотез, относящихся к ненаблюдаемым (теоретическим) сущностям, поскольку из этих гипотез может быть выведен широкий набор наблюдаемых, т.е. могущих быть проверенными экспериментально, утверждений.

Вместе с тем само появление теоретических гипотез как «законных детей» научного знания стало возможным благодаря иному (в противоположность эмпиризму) представлению о достоверности знания. Здесь основанием достоверности (наряду с опытом, прежде опыта) является интеллект, рассудок, познающий ум. Под рассудком Рене Декарт, наиболее емко выразивший эту позицию, понимал специальную деятельность, направленную на построение суждений, умозаключений, доказательств, па выстраивание «бесчисленного множества систем», нахождение доводов, аргументов или их опровержение. Знаменитый декартовский лозунг «сомневайся во всем» предполагал недоверие прежде всего к чувственным качествам вещей, т.е. к тем, знание о которых можно получить эмпирическим путем - с помощью наблюдения, эксперимента. Эти качества, по его мнению, нельзя рассматривать как подлинные, достоверные. Таковыми можно считать только те неизменные признаки тел, в которых нас убеждает разум, ориентированный на математику.

Поскольку действительность, по мнению великого математика, представляет собой цепь бесчисленных отношений, в которых находятся между собой явления и вещи, подчиненные правилам «всеобщей математики» (термин Декарта. - А.Г.), достоверное познание этих отношений возможно лишь на пути использования логики, приближенной к математике. Прежде всего достоверное знание может быть получено за счет использования дедуктивной логики как способа непрерывного и последовательного выведения знания из некоторых самоочевидных суждений, истин[9]. При этом «рассуждающий ум» должен владеть этим умением в полной мере, если он рассчитывает получить точное истинное знание.

В поисках такого суждения он поставил под сомнение почти все «истины» своего времени: законы науки, аксиомы математики, утверждение о существовании «моего» тела и даже принцип бытия Бога. Декарт пришел к мысли, что единственной основой научного (т.е. достоверного) знания может служить суждение «Я мыслю, следовательно, существую», сомневаться в котором означало бы сомневаться в самом акте сомнения. Исходя из этого суждения, Декарт путем дедукции восстановил науку, разрушенную его сомнением. Точнее, он не просто восстановил разрушенное им здание, он построил новое: он вывел принципы и философии и физики (натурфилософии), доказал существование Бога, души, материального мира, понимаемого им как протяженная субстанция, продемонстрировал истинность законов движения, отчасти предвосхитив законы Ньютона.

Вот это понимание достоверности как, прежде всего, логической, в том числе и математической доказательности, рассмотрение математики как важнейшего средства доказательства истинности, правильности теоретических положений, [10] станет общим местом в рассуждениях о науке философов Нового времени - Г.Галилея, Д.Локка, В.Спинозы, Г. Лейбница. С тех пор, а это дошло и до наших дней, знание настолько будет считаться научным, насколько в нем много математики.

Дошел до наших дней и гипотетико-дедуктивпый метод как основная логическая схема получения достоверного знания в классической науке.

4.3. Объективность и предметность научного знания

Научное знание ~ это объективное знание. Под объективностью здесь понимается полная независимость знания от личностных особенностей познающего субъекта, личностная нейтральность знания. Фрэнсис Бэкон, например, борясь за объективное, истинное знание, предлагал очистить человеческое сознание от «идолов». «Идолы»- это призраки, предрассудки, отчасти присущие человеческому уму вообще («призраки рода»), отчасти характеризующие индивидуальные особенности исследователя («идолы пещеры»). По мнению английского мыслителя, у каждого человека существует «своя особая пещера» (черты характера, особенности психики), которая дополнительно искажает «свет природы». Идолы постоянно преследуют человека, создают у него ложные идеи и представления, препятствуют человеку в его проникновении «в глубь и даль природы». Ф.Бэкон рассуждает: «Человеческий ум - не сухой свет, его окропляют воля и страсти, а это порождает в науке желательное каждому... Бесконечным числом способов, иногда незаметных, страсти пятнают и портят разум».[11]

В научном знании человек жестко отделен от своей продукции (научных трудов или технических свершений), очищая вещи «как они есть» от всех субъективных искажений.

Как личность он должен отсутствовать в них, его человеческая неповторимость (ценности, взгляд на мир, страсти) вытесняется из процесса исследования: законы Ньютона не позволяют судить о том, что любил и что ненавидел Ньютон. Тогда как, например, парящие над городом влюбленные Марка Шагала говорят о его ностальгии по молодости, Родине, которую он вынужден был оставить, о его светлом, радужном восприятии мира в целом.

Такая отстраненная позиция исследователя будет в XX веке подвергнута резкой критике. Возникнет и специальное направление в философии науки - релятивизм (от латинского relativus - соотносительный), где будет утверждаться условность, ситуативность, контекстуальность научного знания. В рамках этого направления содержание научного знания определяется ситуацией, в которой это знание осуществляется. Это означает, что оно (это знание) может быть объяснено в том числе и индивидуальными особенностями исследователя, так же как и культурно-исторической ситуацией, состоянием дел в научном коллективе, особенностями национальной научной школы и т.д. Так, полемизируя с оппонентами, американский физик и философ П.Бриджмен, представляя крайнюю форму релятивизма, писал: «Моя наука операционально отличается от вашей науки, как и моя боль отличается от вашей боли. Это ведет к признанию того, что существует столько наук, сколько индивидов»[12].

Любой реально существующий феномен для науки -особый предмет, функционирующий по объективным законам и подлежащий изучению. Как царь Мидас из известной древней легенды - к чему бы он ни прикасался, все превращалось в золото, так и наука: к чему бы ни прикоснулась, все для нее лишь предмет познания и преобразования. Применительно к миру людей, живущих собственной «естественной» жизнью, наука вычленяет особый ракурс их рассмотрения как объекта познания, «вписанного» в систему объективных законов. Под эти углом зрения наука может исследовать любые феномены жизни человека - любую человеческую деятельность, его психику и т.д. Вместе с тем в XX веке все больше осознается, что этот особый угол зрения науки на жизнь людей не отвечает на главные смысложизненные вопросы человеческого существования и поэтому оказывается бессмысленным для человека или в худшем случае выступает способом усиления социального контроля за ним.

4.4. Практическая направленность научного знания

Научное знание - всегда практически ориентировано, нацелено на практическую полезность. Так, Декарт полагал, что знание сил природы можно использовать во всех свойственных им применениях, чтобы стать, таким образом, как бы господами и властителями природы. Знаменитый лозунг «Знание - сила», давший название популярному в СССР журналу - оттуда, из XVII века. Более того, мера истинности знания по Бэкону неразрывно слита с возможностью его практического использования: «Что в действии наиболее полезно, то и в знании наиболее истинно»[13]. Эту «заряженность» научного знания действием очень точно выразил в XX веке русский философ, культуролог В.Библер: «В науке Нового времени с особой силой реализуется принцип: объяснить вещь, как она есть, чтобы знать, как действовать, чтобы изменить то, что есть»[14]. Вот эта нацеленность науки на преобразование мира, на овладение им, на превращение его в объект будет подвергнута резкой критике в XX веке. Неприятие «овладевающего миром знания» будет своеобразным кирпичиком в фундаменте такой духовной общественной атмосферы, при которой станет возможным институционализация во второй половине XX века альтернативного качественного подхода в социологическом исследовании.

Научное знание всегда направлено на отыскание, обнаружение законов окружающего мира, т.е. на описание устойчивых, необходимых, повторяющихся связей универсума. Основатели механистического детерминизма как определенного мировоззрения Галилей, Декарт, Спиноза, Лейбниц и другие ученые полагали, что все существующее и происходящее имеет место по какой-то причине, на каком-то основании: идеология механицизма предполагала трактовку всего и вся как аналога перемещения массы в пространстве и времени под воздействием какой-то силы. Лейбниц в своей Теодицее писал: «Ничего не случается без того, чтобы было основание, почему это случается именно так, а не иначе. Каждое событие имеет свои, притом уникальные условия, свои необходимые предпосылки, что относится и к природе, и к человеку». Научное исследование фактов (природы) означает установление их причинной зависимости от других фактов. При этом сама причинность понималась механистически - как необходимые или достаточные условия, предшествующие возникновению явления, которое надо объяснить: ведь в механике физическое тело получает ускорение благодаря предшествующему воздействию силы на него.

Изучить причинные обусловленности фактов, явлений, значит, установить законы их функционирования, объяснить их. При этом законы есть отношения сущностей изучаемых явлений, где сущность понимается как внутренне присущая вещи природа, как существенные свойства, с необходимостью вызывающие то, что она собой представляет. Наука всегда отвечает на «что» вопросы, изучая сущности вещей и их взаимосвязи. В механистической картине мира вселенная представлялась гигантской машиной, все части которой, существуя отдельно, связаны между собой универсальной взаимосвязью, всеобщей законосообразностью и необходимостью. Человек в такой картине мира - объект среди объектов, вещь среди вещей, подчиненный единым универсальным закономерностям.

Научное познание претендует на обнаружение, открытие этих естественных универсальных законов. При этом сама универсальность понимается в нескольких значениях.

Прежде всего, универсальные законы - это исчерпывающие, окончательные объяснения в терминах сущностей вещей, не нуждающиеся в дальнейшем обосновании[15].

Универсальные законы - это законы, верные «на все времена», имеющие значение для всех, в любом месте, в любое время. Они объясняют вещь или события вне культурного исторического контекста.

Об этом очень точно сказал выдающийся русский философ Мираб Мамардашвили: «Наука появляется как универсальное измерение человечества - помимо и поверх культурных различий»[16].

Универсальность законов проявляется и в том, что гарантируется их применимость за пределами того, что действительно наблюдалось в прошлом и настоящем. Они верны и для тех случаев, которые имели место и в отсутствие наблюдателей, и для тех, которым еще предстоит стать предметом наблюдения. Так, например, в рамках этой логики, если второй закон Кеплера верен для всех известных планет, то он будет верен и для тех, которые еще предстоит открыть. Применительно к человеческому поведению или шире - к социальному миру это означает предсказуемость, определенность, порядок. Мир, в котором действуописания только тех объектов, с которыми сталкивается человек в повседневной жизни, - здесь плохой помощник.

Методология, метод, парадигма, позитивизм, количественный подход, сциентизм, научный тип знания, достоверность, закон.

2. Назовите две составляющие методологии социологического исследования.

3. Почему знание об обществе, предшествующее социологии, О.Конт считал донаучным?

4. Каков социально-исторический контекст возникновения классической социологии?

5. Что такое количественный подход в социологическом исследовании?

7. Как понимается достоверность в научном познании?

8. Что такое гипотетико-дедуктивная логика получения знания?

9. В чем проявляется универсальность научных законов?

1. Pаймон Арон. Этапы развития социологической мысли. М.: Прогресс, 1993.

2. Библер В. От наукоучения к логике культуры. М.: Наука, 1991.

З.Девятко И. Модели объяснения и логика социологического исследования. М., 1996.

4. История социологии в Западной Европе и США. М.: Норма-Инфра, 1999.

5. История теоретической социологии. T.I. M.: Наука, 1995.

6. История философии: Запад-Россия-Восток. Кн. 2. М.: Греко-латинский кабинет, 1996.

7. Козлова Н. Социально-историческая антропология. М.: Ключ, 1999.

8. Кун Т. Объективность, ценностные суждения и выбор теории // Современные философские науки. М.: Логос, 1996.

9. Лакатос И. Историческая наука и ее рациональные реконструкции // Структура и развитие науки. М.: Прогресс, 1978.

10. Лаудан Л. Наука и ценности // Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада: Хрестоматия. М.: Логос, 1996.

11. Соколов В. Европейская философия XV-XVII вв. М.: Высшая школа, 1996.

12. Степин B.C., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. М.: Контакт-Альфа, 1995.

13. Степин B.C.. Теоретическое знание. М.: Прогресс-Традиция, 2000.

14. Ярская В.Н.. Методология науки в эволюции культуры // Культура, власть, идентичность: новые подходы в социальных науках. Саратов: СГТУ, 1999.

15.Bloor D. Knowledge end Social Imagery. The University of Chicago Press, 1991.

[1] Термин «парадигма» (от греческого- пример, образец) означает совокупность методологических посылок, идей, определяющих конкретное научное исследование (критерии оценки исследовательской практики, теоретические стандарты, образцовые решения исследовательских задач, общее «мировоззрение»), а также признанных на данном этапе развития науки.

[2] Термин «эффект интервьюера» означает нежелательное смещение ответов (искажение информации) респондента в процедуре интервью, вызванное неправильными с точки зрения методики классического социологического исследования действиями интервьюера.

[3] Конт Огюст. Дух позитивной философии. СПб., 1910

[4] Через несколько десятков лет, уже в начале XX века, антропологи откажутся от этой глобальной теории, чтобы окончательно сконцентрировать свой научный интерес на реконструкции частного: культур отдельных народов, отдельных типов обществ.

[5] Подробнее см Агасси Дж. Революции в науке - отдельные события или перманентные процессы // Современная философия науки: знание, рациональность, ценность в трудах мыслителей Запада: Хрестоматия. М.: Логос, 1996

[7] Макинтайр А. Факт, объяснение и компетенция //Девятко И. Модели

объяснения и логика социологического исследования. М., 1996. С. 120.

[8] Цит. по: Лаудана Л. Наука и ценности // Современная философия науки. М.: Логос, 1996. С.337.

[9] Позднее под дедуктивной логикой или дедукцией будут понимать способ выведения знания от более общих положений к менее общим.

[10] Известно, что математика организована как дедуктивная система, т.е. как множество таких высказываний, которые могут быть дедуцированы из специального множества посылок.

[12] Цит. по: Печенкин А.А. Релятивизм // Современная философия науки. М.: Логос, 1996. С. 19.

[14] Библер В. От наукоучения к логике культуры. М., 1991. С.296.

[15] Доктрина, полагающая, что цель науки - поиск «окончательных» объяснений в терминах сущностей вещей, называется в философии науки эссепсиализмо.м (esscntia с лат. - сущность). Термин этот принадлежит известному современному американскому социологу, философу Карлу Попперу, отвергающему эсссисиализм.

[16] Мамардашвили М. Необходимость себя. М.: Лабиринт, 1996. С.72.