Глава шестнадцатая Очень холодное Рождество

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

– Так Злей предлагал ему помощь? Прямо-таки предлагал?

– Еще раз спросишь, – процедил Гарри, – и я засуну этот росток…

– Я только уточняю! – вскричал Рон. Они стояли над кухонной раковиной и чистили спаржу для миссис Уэсли. Перед ними, за окном Пристанища, падал снег.

– Да, Злей предлагал ему свою помощь! – отчеканил Гарри. – Сказал, что обещал его мамаше, дал Нерушимую клятву или что-то такое…

– Нерушимую клятву? – поразился Рон. – Не может быть… ты уверен?

– Ты будешь смеяться, но об этом я и сам догадался. Так что же будет, если ее все-таки нарушить?

– Сразу умрешь, – просто ответил Рон. – Когда мне было лет пять, Фред с Джорджем попытались взять с меня Нерушимую клятву. Кстати, я чуть не дал, мы с Фредом держались за руки и прочее, но тут нас застукал папа. Он жутко взбесился, – глаза Рона подернулись дымкой ностальгии, – почти как мама! Я его таким больше никогда не видел. Фред говорит, у него с тех пор левая ягодица отличается от правой.

– Хорошо, хорошо, но если опустить левую ягодицу Фреда…

– Я извиняюсь, что опустить? – раздался голос Фреда. В кухню вошли близнецы.

– А-а-а, Джордж, ты только посмотри: они чистят спаржу ножами! Бедные малютки.

– Через два месяца с небольшим мне исполнится семнадцать, – пробурчал Рон, – и тогда я все буду делать магически!

– Но пока, – Джордж уселся за стол и водрузил на него ноги, – мы можем посмотреть, как правильно пользоваться всякими… ой-ей!

– Это ты виноват! – в сердцах бросил Рон и сунул в рот порезанный большой палец. – Вот подожди, будет мне семнадцать…

– И ты, я уверен, потрясешь мир доселе неведомыми колдовскими умениями, – зевнул Фред.

– Кстати о доселе неведомых колдовских умениях, Рональд, – вмешался Джордж, – что это за история о тебе и юной прелестнице по имени – если наша информация верна – Лаванда Браун?

Рон порозовел и отвернулся к раковине, однако вид у него был довольный.

– Весьма остроумный ответ, – сказал Фред. – Как только ты их выдумываешь? Но мы просто хотели узнать, что… с ней случилось?

– Ну, откуда столь обширные мозговые повреждения? Э-эй, осторожней!

Рон метнул в близнецов ножом, который Фред ленивым взмахом палочки превратил в бумажный самолетик. Тут в комнату вошла миссис Уэсли.

– Рон! – возмущенно воскликнула она. – Чтоб я больше не видела, как ты кидаешься ножами!

– Ладно, – буркнул Рон и, отвернувшись к спаржевой горе, тихо прибавил: – не увидишь.

– Фред, Джордж, простите, дорогие, но сегодня вечером приезжает Рэм, так что вам придется приютить Билла!

– А поскольку Чарли не появится, то чердак в распоряжении Гарри с Роном, и если положить Флер в комнате Джинни…

– …то Джинни обеспечено поистине счастливое Рождество, – пробормотал Фред.

– …то всем будет хорошо и удобно. Во всяком случае, найдется где спать, – с несколько затравленным видом заключила миссис Уэсли.

– Значит, Перси своего уродливого носины точно не покажет? – спросил Фред.

Миссис Уэсли отвернулась и лишь тогда ответила:

– Нет, он, насколько я понимаю, занят в министерстве.

– Или он – величайший козел на свете, – сказал Фред, едва миссис Уэсли вышла. – Одно из двух. Хм-м… Джордж, нам пора отправляться.

– Куда это? – осведомился Рон. – Могли бы, между прочим, помочь. Что вам стоит? Один взмах палочкой – и мы бы тоже освободились!

– Нет, едва ли мы имеем на это право, – серьезно промолвил Фред. – Чистка спаржи без волшебства очень закаляет характер, позволяет понять, как трудно живется муглам и швахам…

– …а если ты, Рон, хочешь, чтобы тебе помогали, – добавил Джордж, бросая в младшего брата бумажным самолетиком, – то я бы на твоем месте не швырялся в людей ножами. Такой тебе маленький совет. Все, мы отчаливаем в деревню. Там в газетном киоске работает одна прехорошенькая барышня, которой мои карточные фокусы кажутся совершенно фантастическими… почти волшебными...

– Вот бараны, – мрачно изрек Рон, глядя в окно на заснеженный двор и уходящих близнецов. – Всего десять секунд, и мы тоже могли бы пойти.

– Я – нет, – возразил Гарри. – Я обещал Думбльдору никуда отсюда не уходить.

– Ах да, – сказал Рон. Он почистил еще пару стебельков и спросил: – А ты расскажешь Думбльдору про Злея и Малфоя?

– Ага, – отозвался Гарри. – Я бы рассказал всякому, кто способен это пресечь, а Думбльдор – первый в списке. Я бы, может, и с твоим папой поговорил.

– Жалко, ты не слышал, что все-таки делал Малфой.

– Ты, конечно, знаешь, что тебе скажут? Папа, Думбльдор и все-все? Они скажут: Злей на самом деле не собирался помогать Малфою, а просто хотел выяснить, что тот задумал.

– Они же не слышали его интонаций, – без выражения произнес Гарри. – Никто бы не мог так правдиво сыграть, даже Злей.

– Да я чего… я просто так, – пожал плечами Рон.

– Да, да! – сказал Рон. – Честно! Зато они все убеждены, что Злей – член Ордена.

Гарри ничего не ответил. Он уже думал о таких возражениях и словно бы слышал голос Гермионы: «Гарри, но ведь очевидно, что он притворялся, будто хочет помочь, а сам хотел выудить из Малфоя, что тот затевает» …

Но это только в воображении – ему не удалось рассказать Гермионе о подслушанном разговоре. Когда он вернулся на вечеринку Дивангарда, она уже ушла – так, по крайней мере, сказал раздраженный Маклагген, – и в общей гостиной ее тоже не было. А рано утром Гарри с Роном отправлялись в Пристанище, и Гарри едва успел пожелать Гермионе счастливого Рождества и шепнуть, что на после каникул у него есть очень важные новости. Правда, непонятно, слышала ли она; в то же самое время за его спиной Рон прощался с Лавандой – целиком и полностью невербально.

Одно, по крайней мере, Гермиона точно не сможет отрицать: Малфой определенно затевает какую-то пакость, и Злею об этом известно.

– Я же говорил, – с полным правом твердил Гарри Рону.

К сожалению, ему пока не представилось случая побеседовать с мистером Уэсли: тот все время работал допоздна, даже в Рождество. Но к вечеру все семейство Уэсли и гости собрались в гостиной. Джинни украсила ее так пышно, что она казалась эпицентром взрыва бумажных гирлянд. Верхушку елки венчал ангел, и никто, кроме Фреда, Джорджа, Гарри и Рона, не знал, что на самом деле это садовый гном, который укусил Фреда за лодыжку, когда тот вышел надергать морковки к рождественскому ужину. Его заставили остолбенеть, выкрасили золотой краской, запихнули в миниатюрную балетную пачку, приклеили на спину маленькие крылышки, и теперь на собравшихся злобно взирал самый уродливый в мире ангел с большой лысой головой-картошкой и довольно-таки волосатыми ногами.

Считалось, что все слушают по радио праздничный концерт любимой певицы миссис Уэсли, Селестины Уорбек. Из большого деревянного приемника неслись мелодичные трели. Флер, очевидно, находила Селестину невыносимо скучной и разговаривала, не понижая голоса. Миссис Уэсли, гневно раздувая ноздри, то и дело тыкала волшебной палочкой в сторону регулятора громкости, отчего рулады звучали все мощнее. Когда началась почти джазовая композиция под названием «Котел, полный крепкой и сладкой любви», Фред и Джордж рискнули затеять с Джинни игру в хлопушки. Рон украдкой поглядывал на Билла и Флер, словно надеялся набраться опыта. Рэм Люпин, худой и оборванный, как никогда, сидел у камина и смотрел в огонь, точно не замечая пения Селестины.

– Мы танцевали под это, когда нам было восемнадцать! – воскликнула миссис Уэсли, утирая глаза вязанием. – Помнишь, Артур?

– А-а? – встрепенулся мистер Уэсли. Он чистил мандарин и отчаянно клевал носом. – Да-да… чудесный мотив…

Он с усилием выпрямил спину и глянул на Гарри, который сидел рядом.

– Извини, – сказал он, мотнув головой в сторону радио. К Селестине присоединился хор. – Это скоро кончится.

– Ерунда, – улыбнулся Гарри. – Как в министерстве, дел много?

– Очень, – ответил мистер Уэсли. – Был бы толк, я бы не возражал, но… три ареста за два месяца и, похоже, ни одного настоящего Упивающегося Смертью… только никому не говори, – прибавил он, внезапно окончательно проснувшись.

– Неужели Стэна Стражера еще не отпустили? – изумился Гарри.

– Увы, нет, – проговорил мистер Уэсли. – Думбльдор, я знаю, обращался напрямую к Скримжеру… то есть, все, кто допрашивал Стэна, единодушно считают, что он такой же Упивающийся Смертью, как этот мандарин… но высшим чинам надо создать видимость бурной деятельности, а «три ареста» все-таки лучше, чем «три ошибочных ареста с последующим освобождением»... но это тоже строжайший секрет…

– Я никому не скажу, – заверил Гарри. Он помолчал, раздумывая, с чего бы начать, а Селестина Уорбек тем временем завела балладу «Своим колдовством ты украл мое сердце».

– Мистер Уэсли, помните, что я говорил на вокзале перед отъездом в школу?

– Я проверял, Гарри, – тут же ответил мистер Уэсли. – Обыскал дом Малфоев. Мы не нашли ничего, ни разбитого, ни целого, чему там быть не полагалось.

– Да, знаю, я читал в «Прорицательской»… но тут другое… посерьезнее…

И Гарри рассказал мистеру Уэсли о подслушанном разговоре. Люпин повернул голову в их сторону, внимая каждому слову. Когда Гарри закончил, наступило молчание, лишь тихо ворковала Селестина:

– Гарри, а тебе не приходило в голову, – начал мистер Уэсли, – что Злей просто…

– …притворялся, предлагая помощь, а сам хотел выяснить, что задумал Малфой? – быстро закончил за него Гарри. – Я так и думал, что вы это скажете. Но можно ли знать наверняка?

– Знать – не наша забота, – неожиданно вмешался Люпин, который повернулся спиной к огню и смотрел на Гарри мимо мистера Уэсли. – А Думбльдора. Он доверяет Злодеусу, и этого должно быть достаточно.

– Но допустим, – возразил Гарри, – только допустим… что Думбльдор ошибается…

– Подобное я слышал уже много раз. В конечном счете это вопрос доверия Думбльдору. Я ему доверяю; следовательно, доверяю и Злею.

– Но Думбльдор тоже может ошибаться, – не унимался Гарри. – Он сам так говорит. А вам…

– Я не испытываю к нему ни приязни, ни вражды, – сказал Люпин. – Это правда, – добавил он, заметив скептическое выражение на лице Гарри. – Конечно, мы никогда не станем добрыми друзьями после всего, что было между ним, Джеймсом и Сириусом; слишком много обид. Но можно ли забыть, что пока я преподавал в «Хогварце», Злодеус каждый месяц готовил мне аконитовое зелье, причем абсолютно правильно, чтобы я не страдал, как обычно при полной луне.

– Но он «случайно» проговорился, что вы оборотень, и вам пришлось уйти! – сердито воскликнул Гарри.

– Это все равно стало бы известно. Мы оба знали, что он метит на мое место, и ему ничего не стоило нанести мне большой вред, чуточку подпортив зелье. А он заботился о моем здоровье. Я должен быть благодарен.

– Может, он просто не осмелился мухлевать с зельем из-за Думбльдора! – бросил Гарри.

– Ты полон ненависти, Гарри, – слабо улыбнулся Люпин. – И я тебя понимаю; Джеймс – твой отец, Сириус – крестный, это у тебя наследственное. Ты волен рассказать Думбльдору все, что и нам с Артуром, но не жди, что он встанет на твою сторону или хотя бы удивится. Не исключено, что Злей допрашивал Драко по приказу Думбльдора.

Селестина закончила петь на очень долгой, высокой ноте. Из радиоприемника понеслись громкие аплодисменты, которые порывисто подхватила миссис Уэсли.

– Кончьилось наконьец? – громко спросила Флер. – Хвала небьесам, что за жуткое..

– А не выпить ли нам на ночь по стаканчику? – громко предложил мистер Уэсли, вскакивая со стула. – Кто будет еггног?

Он отправился за напитком; остальные зашевелились, принялись потягиваться и переговариваться друг с другом.

– А чем вы сейчас занимаетесь? – спросил Гарри Люпина.

– Сижу в подполье, – ответил Люпин. – Почти буквально. Потому я и не писал, Гарри; отправляя письма, я мог выдать себя.

– Я жил среди своих сородичей, – сказал Люпин и, увидев, что Гарри не понимает, пояснил: – Оборотней. Они почти все на стороне Вольдеморта. Думбльдор решил заслать к ним разведчика и… вот он я, готовенький.

В его голосе прозвучала горечь. Люпин, видно, и сам это заметил, улыбнулся гораздо теплее и продолжил:

– Я не жалуюсь; работа необходимая, а лучшего кандидата, чем я, не найти. Но завоевать их доверие было трудно. Видишь ли, по мне сразу видно, что я жил среди колдунов, а они избегают нормального общества и добывают пропитание воровством – или убийством.

– Они думают, что при нем станут жить лучше, – сказал Люпин. – Тут с Уолком не поспоришь…

– Не знаешь? – Люпин конвульсивно сжал собственное колено. – Фенрир Уолк, наверное, самый жестокий оборотень на свете. Его жизненная миссия – искусать и заразить как можно больше людей, чтобы оборотней стало больше, чем колдунов. В уплату за службу Вольдеморт обещал поставлять ему жертвы. Уолк специализируется по детям… говорит, их надо кусать в младенчестве и воспитывать вдали от родителей, в ненависти к нормальным колдунам. Вольдеморт угрожает натравить его на нашу молодежь; обычно такие угрозы очень действенны.

– Как? – поразился Гарри. – Когда… в детстве?

– Да. Мой отец оскорбил его. Я очень долго не знал, кто виноват в моей беде, и даже жалел его, считая, что бедняга был не властен над собой; к тому времени я хорошо знал, какая это мука – превращение. Но Уолк не такой. В полнолуние он заранее подбирается ближе к намеченным жертвам и действует наверняка. Планирует все загодя. И такого мерзавца Вольдеморт поставил над всеми оборотнями. Не стану притворяться, что способен со своими жалкими увещаниями конкурировать с Уолком, который открыто заявляет, что мы, оборотни, заслуживаем крови и должны мстить нормальным людям.

– Но вы – нормальный! – горячо возразил Гарри. – Просто у вас… проблема.

– Иногда ты сильно напоминаешь Джеймса. Тот при посторонних обычно называл это моей «маленькой шерстяной проблемой». Все думали, что речь идет о дурно воспитанном кролике.

Он взял из рук мистера Уэсли стакан еггнога, поблагодарил и немного повеселел. Зато Гарри очень разволновался, вспомнив при слове «Джеймс», что давно хотел кое-что спросить у Люпина.

– Вы когда-нибудь слышали о Принце-полукровке?

– Полукровке, – повторил Гарри, внимательно следя за Люпином.

– У колдунов не бывает принцев, – улыбнулся тот. – Ты что, хочешь взять такой титул? Казалось бы, «Избранного» больше чем достаточно.

– При чем тут я! – возмутился Гарри. – Принц-полукровка когда-то учился в «Хогварце», мне достался его учебник по зельеделию. Он писал на полях всякие заклинания, которые сам изобрел. Например, Левикорпус…

– О, в мое время оно было в большом ходу, – мечтательно произнес Люпин. – В пятом классе несколько месяцев шагу нельзя было ступить, чтобы тебя не вздернули в воздух за лодыжку.

– Мой папа им пользовался. – сказал Гарри. – Я видел в дубльдуме, как он поднял в воздух Злея.

Он старался говорить небрежно, будто не придавая особого значения своим словам, но едва ли достиг желаемого; слишком уж понимающе улыбнулся его собеседник.

– Да, – кивнул Люпин, – и не он один. Как я сказал, заклинание пользовалось редкой популярностью… знаешь, как это бывает, что-то всплывает, потом забывается…

– Но похоже, что Принц сам изобрел его, когда учился в школе, – настаивал Гарри.

– Не обязательно, – возразил Люпин. – Мода на заклятия переменчива, как все остальное. – Он заглянул Гарри в лицо и тихо проговорил: – Джеймс был чистокровный колдун и, клянусь, никогда не просил называть его Принцем.

– Ясно. – Гарри уставился в огонь. – Просто я думал… этот Принц очень помог мне с зельеделием.

– А ведь это помогло бы понять, когда Принц учился в «Хогварце», – сказал Люпин.

Флер вдруг решила передразнить Селестину и затянула «Котел, полный крепкой и сладкой любви», а остальные, поймав выражение лица миссис Уэсли, восприняли это как сигнал отбоя. Гарри и Рон взобрались по лестнице в комнату Рона на чердаке, где для Гарри поставили раскладушку.

Рон почти сразу заснул, а Гарри сначала порылся в своем сундуке, достал «Высшее зельеделие» и только потом лег. Он листал книгу, пока не нашел в самом начале дату ее выпуска. Учебнику оказалось почти пятьдесят лет. Ни отца, ни его друзей в «Хогварце» тогда еще не было. Гарри разочарованно швырнул книгу обратно в сундук, выключил лампу и повернулся на бок. Он думал про оборотней и Злея, Стэна Стражера и Принца-полукровку, и спустя какое-то время провалился в тяжелый сон, где его преследовали крадущиеся тени и крики укушенных детей…

Гарри вздрогнул, проснулся и увидел в ногах своей кровати раздутый чулок с подарками. Он надел очки, огляделся. Крохотное окно снаружи почти полностью занесло снегом. На его фоне в постели очень прямо сидел Рон, рассматривая толстую золотую цепь.

– От Лаванды, – с отвращением бросил Рон. – Неужто она всерьез думает, что я…

Гарри всмотрелся внимательней и громко хохотнул. С цепи свисали большие золотые буквы, образующие надпись: «Мой любимый».

– Мило, – сказал он. – Стильно. Ты обязательно должен это надеть. А главное, показать Фреду с Джорджем.

– Если ты им расскажешь, – залепетал Рон, засовывая украшение под подушку, – то я… то я… то я…

– Обзаикаешь меня до смерти? – ухмыльнулся Гарри. – Брось, за кого ты меня принимаешь?

– Но как она могла подумать, что я способен напялить такую штуковину? – остолбенело глядя в пространство, прошептал Рон.

– А ты подумай, вспомни, – предложил Гарри. – Вдруг ты случайно проговорился, что мечтаешь расхаживать в ошейнике с надписью: «Мой любимый»?

– Да мы с ней… не очень-то разговаривали, – признался Рон, – все больше…

– Ну да, – кивнул Рон и, поколебавшись мгновение, спросил: – А Гермиона правда встречается с Маклаггеном?

– Понятия не имею, – сказал Гарри. – На вечере у Дивангарда они действительно были вместе, но по-моему, без особого успеха.

Рон приободрился и снова полез исследовать содержимое своего чулка.

Гарри получил вязаный свитер с большим золотым Пронырой на груди от миссис Уэсли, большую коробку всякой всячины из «Удивительных ультрафокусов Уэсли» от близнецов и сыроватый, пахнущий плесенью сверточек с надписью «Хозяину от Шкверчка».

– Ничего опасного там быть не может, нашу почту по-прежнему проверяют в министерстве, – ответил Рон, хотя тоже смотрел на сверточек с подозрением.

– А я и не вспомнил о Шкверчке! Что, на Рождество домовым эльфам принято дарить подарки? – Гарри подозрительно потыкал сверток пальцем.

– Гермиона бы подарила, – сказал Рон. – Но ты подожди мучиться совестью, сначала узнай, что там.

Секунду спустя Гарри громко заорал и взлетел с раскладушки; в свертке оказался клубок мучных червей.

– Прелестно, – завывая от смеха, еле выговорил Рон. – Какая трогательная забота.

– Все лучше, чем цепь, – парировал Гарри, сразу отрезвив Рона.

К ленчу все спустились в новых свитерах. Исключение составили Флер (на которую, судя по всему, миссис Уэсли не пожелала тратить времени) и сама миссис Уэсли в новой, с иголочки, ведьминской шляпе цвета ночи, усыпанной звездочками бриллиантов, и потрясающем золотом колье.

– Фред и Джордж подарили! Ну разве не красота?

– Знаешь, мам, с тех пор, как мы сами стираем себе носки, мы ценим тебя все больше и больше, – сказал Джордж, небрежно отмахиваясь от благодарностей. – Пастернака, Рэм?

– Гарри, у тебя в волосах червяк, – весело сообщила Джинни и перегнулась через стол, чтобы снять его; по шее Гарри побежали мурашки, отнюдь не из-за червяка.

– Какой кошмаг, – Флер демонстративно содрогнулась.

– Да, правда, – горячо поддержал Рон. – Еще соуса, Флер?

Искренне желая услужить, он опрокинул соусник; Билл взмахнул волшебной палочкой; соус поднялся в воздух и послушно вернулся на место.

– Ти нье лучше, чьем ваша Бомс, – упрекнула Флер Рона, осыпав Билла благодарными поцелуями. – Она вьечно всье опгокидывает…

– Я приглашала нашу замечательную Бомс, – миссис Уэсли грохнула об стол миской с морковкой и пронзила Флер взглядом. – Но она не захотела прийти. Ты не встречался с ней в последнее время, Рэм?

– Нет, я вообще мало с кем общаюсь, – ответил Люпин. – Но у Бомс ведь своя семья, есть куда пойти, разве не так?

– Хм-м-м-м, – протянула миссис Уэсли. – Возможно. Но у меня создалось впечатление, что бедняжка намерена встречать Рождество одна.

Она недовольно посмотрела на Люпина – так, будто это он виноват в том, что она получит в невестки Флер, а не Бомс. Гарри взглянул на Флер, кормившую Билла индейкой со своей вилки, и подумал, что битва миссис Уэсли давно проиграна. При этом он вспомнил, что хотел кое-что выяснить насчет Бомс, и лучше всего у Люпина, специалиста по Заступникам.

– У Бомс изменился Заступник, – сказал он. – Во всяком случае, по словам Злея. Я не знал, что такое бывает. Почему это?

Люпин не торопился с ответом. Он долго жевал индейку, потом наконец проглотил и медленно произнес:

– Иногда… от большого потрясения… после тяжелых эмоциональных переживаний…

– Он большой, с четырьмя ногами, – тут Гарри внезапно осенило, и он прошептал: – Слушайте… а это не может быть…?

– Артур! – вдруг вскрикнула миссис Уэсли. Она вскочила со стула, прижимая ладонь к сердцу, и не отрываясь смотрела в кухонное окно. – Артур… там Перси!

Мистер Уэсли оглянулся. Все быстро повернулись к окну; Джинни встала, чтобы лучше видеть. Действительно, по заснеженному двору шагал Перси Уэсли, его очки в роговой оправе сверкали на солнце. Но он был не один.

И правда, следом за Перси, чуть прихрамывая, шел человек, фотографию которого Гарри видел в «Прорицательской газете». Грива седеющих волос и черный плащ были припорошены снегом. В кухне никто не успел ничего сказать, мистер и миссис Уэсли едва обменялись изумленными взглядами, а задняя дверь уже отворилась, и на пороге появился Перси.

На мгновение повисло тягостное молчание. Затем Перси чопорно произнес:

– О, Перси! – вскричала миссис Уэсли и кинулась к сыну.

Руфус Скримжер задержался в дверях, опираясь на трость и с улыбкой взирая на трогательную сцену.

– Простите за вторжение, – сказал он, когда миссис Уэсли, сияя и утирая глаза, повернулась к нему. – Мы с Перси были поблизости – работа, знаете ли, – и он не мог не зайти и не повидаться с вами.

Между тем, Перси не выказывал желания поприветствовать кого-либо из семьи, кроме матери. Он стоял, словно аршин проглотив, и от неловкости смотрел поверх голов присутствующих. Мистер Уэсли и близнецы с каменными лицами сверлили его глазами.

– Прошу вас, входите, садитесь, министр! – засуетилась миссис Уэсли, поправляя шляпу. – Угощайтесь: пиндейка, удинг… то есть…

– Нет-нет, дорогая Молли, – замотал головой Скримжер. Гарри понял, что он узнал ее имя у Перси на пороге, прежде чем войти в дом. – Не хочу навязываться! Меня бы вообще здесь не было, если б Перси так не рвался увидеться с семьей…

– О, Перси! – со слезами в голосе воскликнула миссис Уэсли и приподнялась на цыпочках, чтобы поцеловать его.

– …мы всего на пять минут, так что я, пожалуй, пройдусь по двору, а вы пока пообщайтесь с Перси. Нет, нет, уверяю вас, я не хочу быть назойливым! Ну-с, если кто-нибудь покажет мне ваш очаровательный сад… а, вот молодой человек как раз доел! Почему бы ему со мной не прогуляться?

Атмосфера за столом ощутимо изменилась. Все перевели взгляд со Скримжера на Гарри. Уловка министра никого не обманула; никому не показалось естественным, что его должен сопровождать именно Гарри, хотя у Джинни, Флер и Джорджа тоже чистые тарелки.

– Ладно, хорошо, – сказал Гарри в полной тишине.

Он тоже не поверил, что Скримжер и Перси просто были поблизости, и Перси вдруг захотелось повидать родных. Ясно, что истинная причина визита – желание министра поговорить с Гарри наедине.

– Все нормально, – еле слышно произнес он, проходя мимо Люпина; тот привстал со стула. – Нормально, – повторил Гарри, заметив, что мистер Уэсли открыл рот и собирается что-то сказать.

– Замечательно! – Скримжер посторонился, пропуская Гарри вперед. – Мы только обойдем сад, а потом мы с Перси отправимся дальше. Прошу, не стесняйтесь, продолжайте!

Гарри пошел через двор к заваленным снегом зарослям. Скримжер, слегка прихрамывая, шагал рядом. Гарри знал, что нынешний министр в свое время возглавлял кабинет авроров; у него был вид сурового бойца, и этим он очень отличался от дородного Фуджа с его котелком.

– Очаровательно, – проговорил Скримжер, останавливаясь у ограды сада и глядя на белое поле с неразличимыми под снегом растениями. – Очаровательно.

Гарри молчал, чувствуя, что Скримжер за ним наблюдает.

– Я давно хотел поговорить с тобой, – спустя несколько мгновений сказал тот. – Ты знал об этом?

– Да-да, очень давно. Но Думбльдор тебя от всего оберегает, – продолжал Скримжер. – Вполне естественно, конечно, после всех испытаний, которые выпали на твою долю… особенно в министерстве…

Он подождал, но Гарри не счел нужным отвечать, и министр заговорил снова:

– Вступив в должность, я все время ждал случая пообщаться с тобой, но Думбльдор препятствовал этому – что, как я сказал, совершенно понятно.

– Столько слухов! – тихо воскликнул Скримжер. – Конечно, мы оба знаем, как у нас умеют все переврать… странные разговорчики о пророчестве…. о том, что ты – Избранный…

Вот это уже ближе к делу, подумал Гарри, вот почему мы здесь.

– …полагаю, вы обсуждали это с Думбльдором?

Гарри напряженно задумался, не зная, солгать или нет. Он смотрел на маленькие следы гномов на клумбах и разворошенное место, где Фред поймал нынешнее украшение елочной верхушки. Наконец, Гарри решить сказать правду… или часть правды.

– Вот как, вот как… – забормотал Скримжер. Гарри видел уголком глаза, что министр прищурился и внимательно на него смотрит, а потому притворился, будто донельзя заинтересован гномом, который высунул голову из-под заледеневшего рододендрона. – Что же говорит Думбльдор?

– Извините, но это наша с ним тайна, – ответил Гарри.

Он старался быть крайне любезен, и Скримжер в ответ проговорил тоже очень легким и дружелюбным тоном:

– Разумеется, разумеется, я и не хочу, чтобы ты выдавал… ни в коем случае… и потом, разве это так важно, Избранный ты или нет?

Гарри внимательно обдумал его слова и только потом вымолвил:

– Не понимаю, что вы хотите сказать, министр.

– То есть, конечно же, для тебя это чрезвычайно важно, – хохотнул Скримжер. – Но для колдовского сообщества… дело в эмоциях, верно? В том, во что люди верят.

Гарри молчал. Он начал смутно понимать, куда клонит министр, но не собирался помогать ему подойти к сути. Гном рылся у корней рододендрона, разыскивая червяков; Гарри не отрывал от него взгляда.

– Понимаешь, люди верят, что ты – Избранный, – продолжал Скримжер. – Считают тебя героем… каким ты, избранный или нет, несомненно, являешься! Сколько раз ты уже противостоял Тому-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут? Впрочем, неважно, – не дожидаясь ответа, заторопился министр, – главное, что для многих ты, Гарри, символ надежды. Некто, кому, возможно, самой судьбой предназначено уничтожить Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут… это не может не укреплять моральный дух. Я уверен, когда ты это поймешь, то сочтешь своей, скажем так, обязанностью примкнуть к министерству и поднять общественное настроение.

Гном нашел червяка и теперь тянул изо всех сил, стараясь вытащить его из мерзлой земли. Гарри молчал так долго, что Скримжер перевел взгляд на гнома и произнес:

– Забавные ребята, да? Ну, что скажешь, Гарри?

– Я не вполне понимаю, чего вы хотите, – медленно заговорил Гарри. – «Примкнуть к министерству»… что это значит?

– Ничего особо обременительного, уверяю тебя, – ответил Скримжер. – Например, если ты будешь время от времени показываться в министерстве, это произведет должное впечатление. Кстати, там у тебя будет масса возможностей побеседовать с Гавейном Робардсом, который сменил меня в кабинете авроров. Долорес Кхембридж говорит, ты мечтаешь стать аврором. Что же, это очень легко устроить…

Гарри почувствовал, как в душе стремительно закипает ярость: неужто Долорес Кхембридж оставили в министерстве?

– То есть, попросту говоря, – сказал он таким тоном, словно желал всего лишь прояснить пару неясных моментов, – вы хотите создать впечатление, будто я работаю в министерстве?

– Это укрепило бы боевой дух нации, Гарри, – в голосе Скримжера звучало явное облегчение оттого, что Гарри так быстро согласился. – Избранный печется о нас и все такое прочее… народу нужна надежда, ощущение, что дело делается…

– Но ведь если я буду мелькать в министерстве, – сказал Гарри, пока еще вежливо, – люди могут решить, что я одобряю вашу политику?

– Ну, – Скримжер слегка нахмурился, – да; в частности, поэтому мы хотим…

– Нет, вряд ли что-то получится, – мило улыбнулся Гарри. – Видите ли, мне ужасно не нравятся некоторые ваши действия. Например, арест Стэна Стражера.

– Я и не ждал, что ты поймешь, – произнес он чуть погодя, скрывая свой гнев намного хуже, чем Гарри. – Суровые времена требуют суровых решений. Тебе всего шестнадцать…

– Думбльдору намного больше, но и он не считает, что Стэн должен сидеть в Азкабане, – перебил Гарри. – Вы сделали Стэна козлом отпущения, а из меня хотите сделать амулет.

Они долго и сурово смотрели друг на друга. Потом Скримжер изрек без тени теплоты:

– Ясно. Ты предпочитаешь – как твой герой Думбльдор – полностью размежеваться с министерством?

– Я не хочу, чтобы мной пользовались, – сказал Гарри.

– Другой счел бы своим долгом послужить министерству!

– Да, а кто-то еще счел бы вашим долгом сажать в Азкабан только настоящих преступников! – Возмущение Гарри нарастало с каждой секундой. – Вы такой же, как Барти Сгорбс. Неужели министерство ничего не может сделать как надо? У вас либо Фудж, который притворялся, что все чудесно, пока людей не начали убивать у него под носом, либо вы, который бросает в тюрьму невиновных и хочет изобразить, будто на него работает Избранный!

– Так ты не Избранный? – резко оборвал Скримжер.

– Кажется, вы говорили, что это неважно? – горько рассмеялся Гарри. – Вам, во всяком случае.

– Так говорить не следовало, – быстро сказал Скримжер. – Это было бестактно…

– Нет, всего-навсего честно, – возразил Гарри. – Одна из немногих правдивых вещей, которые я услышал. Вам безразлично, умру я или выживу, важно только, чтобы я помог убедить общественность, будто вы побеждаете в войне с Вольдемортом. Я не забыл, министр…

Он поднял правый кулак. На тыльной стороне холодного запястья сверкали белые шрамы от слов, которые Долорес Кхембридж заставляла его вырезать на собственной руке: «Я никогда не должен лгать».

– Не припомню, чтобы вы встали на мою защиту, когда я пытался доказать, что Вольдеморт вернулся. В прошлом году министерство почему-то не стремилось со мной дружить.

Воцарилось молчание, столь же ледяное, как земля у них под ногами. Гном извлек червяка и радостно обсасывал его, привалившись к нижним веткам рододендрона.

– Что сейчас делает Думбльдор? – бесцеремонно осведомился Скримжер. – Где бывает, когда его нет в «Хогварце»?

– А если б и знал, не сказал, – продолжил за него Скримжер, – так ведь?

– Что ж, придется попробовать выяснить самостоятельно.

– Попробуйте, – Гарри равнодушно пожал плечами. – Но вы ведь умнее Фуджа и, казалось бы, должны учиться на его ошибках. Он пытался вмешиваться в дела «Хогварца». И теперь, как вы, может быть, заметили, он больше не министр. А Думбльдор остается директором. На вашем месте я бы оставил Думбльдора в покое.

– Видно, что, по крайней мере, над тобой он славно потрудился, – после долгого молчания холодно проговорил Скримжер, жестко глядя на Гарри сквозь очки в проволочной оправе. – Человек Думбльдора до мозга костей, так, Поттер?

– Да, так, – сказал Гарри. – Рад, что мы это выяснили.

Он повернулся спиной к министру и зашагал к дому.