Глава двенадцатая Серебро и опалы

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Но где же Думбльдор, и чем он занят? За несколько недель Гарри видел директора дважды, да и то мельком. В Большом зале тот не появлялся. Видимо, Гермиона права: Думбльдора подолгу не бывает в школе. Но как же уроки, которые он собирался давать Гарри? Сначала сказал, что они связаны с пророчеством, успокоил, а теперь бросил...

На середину октября назначили первый в этом году поход в Хогсмед. Гарри боялся, что из соображений безопасности их вообще могут запретить, поэтому очень обрадовался, узнав о прогулке; всегда приятно на несколько часов выбраться из замка.

В день похода – он обещал быть ненастным – Гарри проснулся рано и решил до завтрака полистать «Высшее зельеделие». Его редко случалось застать за чтением учебника в постели; как справедливо заметил Рон, такое поведение просто неприлично, если ты не Гермиона, в этом смысле больная на голову. Но Гарри не считал «Высшее зельеделие» Принца-полукровки учебником. Чем больше он его читал, тем ясней понимал, сколько там всевозможной ценной информации – не только советов по приготовлению зелий, благодаря которым Гарри удалось заслужить восхищенное уважение Дивангарда, но и различных заклятий и любопытных видов порчи, изобретенных, судя по многочисленным вычеркиваниям и исправлениям на полях, самим Принцем.

Гарри уже испробовал несколько заклинаний: порчу, от которой ногти на ногах росли устрашающе быстро (Гарри испытал его на Краббе и получил весьма забавные результаты); заклятье, приклеивавшее язык к небу (он дважды наложил его на ничего не подозревающего Аргуса Филча, вызвав всеобщие аплодисменты). Но самым полезным оказалось Маффлиато – заклятие, от которого уши людей в ближайшем окружении наполнялись невнятным гудением, и можно было сколько угодно разговаривать в классе, не опасаясь, что тебя подслушают. Одна только Гермиона упорно не одобряла этих развлечений и вообще отказывалась разговаривать под Маффлиато.

Гарри сел в постели и повернул книгу к свету, чтобы лучше разглядеть инструкции к заклятию, с которым Принцу, похоже, пришлось повозиться. Многое он вычеркнул и переправил, но в самом верху страницы очень мелким почерком вписал:

В стекла бил ветер и мокрый снег, Невилль громко храпел, а Гарри не отрываясь смотрел на буквы в скобках. Н-врб … видимо, «невербальное». Вряд ли он сможет это выполнить; с невербальными заклятиями у него по-прежнему трудности, о чем Злей не забывает упомянуть на каждом уроке защиты от сил зла. С другой стороны, Принц показал себя более талантливым педагогом...

Направив палочку в пространство, Гарри легонько воздел ее вверх и мысленно произнес: «Левикорпус».

Полыхнул яркий свет, и комната наполнилась голосами: всех разбудил вопль Рона. Гарри от ужаса отшвырнул куда-то «Высшее зельеделие». Рон висел вниз головой в воздухе, будто вздернутый за лодыжку невидимым крюком.

– Прости! – орал Гарри, пока Дин и Симус ревели от смеха, а Невилль, который свалился с кровати, поднимался на ноги. – Подожди… я тебя сниму…

Он в панике зашарил руками, схватил учебник и принялся листать его, разыскивая нужную страницу; наконец нашел и разобрал одно из слов, теснившихся под заклинанием. Молясь, чтобы это оказалось контрзаклятие, Гарри сконцентрировал волю и подумал: «Либеракорпус!»

Еще одна вспышка, и Рон мешком повалился на свой матрас.

– Прости, – еще раз пролепетал Гарри. Дин и Симус продолжали помирать со смеху.

– В следующий раз, – глухо пробормотал Рон, – лучше поставь будильник.

Позже, когда они оделись, защитившись от непогоды сразу несколькими свитерами – творениями миссис Уэсли, и взяли с собой плащи, шарфы и перчатки, потрясение Рона ослабло; он уже считал новое заклинание Гарри очень забавным, настолько, что, едва сев за стол, рассказал о случившемся Гермионе.

– … а потом опять вспыхнул свет, и я оказался на кровати! – Рон ухмыльнулся и впился зубами в сосиску.

За все время этого веселого повествования Гермиона ни разу не улыбнулась и теперь с холодным неодобрением повернулась к Гарри.

– А заклинание, случайно, не из твоего знаменитого учебника? – осведомилась она.

– Почему ты всегда сразу думаешь самое худшее?

– Значит, ты вот так запросто взял неизвестное, к тому же написанное от руки, заклинание и решил посмотреть, что получится?

– Какая разница, от руки или не от руки? – спросил Гарри, намеренно игнорируя вторую часть вопроса.

– Потому что оно вряд ли одобрено министерством магии, – ответила Гермиона. – А еще, – добавила она, увидев, что Гарри и Рон закатили глаза, – потому что мне начинает казаться, что ваш Принц – тот еще типчик.

– Это шутка! – воскликнул Рон, переворачивая бутылку с кетчупом над сосисками. – Просто шутка, Гермиона, и все!

– Подвешивать человека вниз головой за лодыжку? – уточнила Гермиона. – Кто станет тратить время и силы на изобретение подобных шуточек?

– Фред и Джордж, например, – Рон пожал плечами, – очень даже в их духе. Или, э-э…

– Мой папа, – сказал Гарри. Он вспомнил только сейчас.

– Что? – дружно повернулись к нему Рон и Гермиона.

– Он пользовался этим заклинанием, – пояснил Гарри. – Я… Мне Люпин сказал.

Последнее не соответствовало истине; в действительности, Гарри своими глазами видел, как его отец наложил это заклятие на Злея, но о том посещении дубльдума он Рону и Гермионе не рассказывал. А сейчас ему в голову пришла одна замечательная мысль: что, если Принц-полукровка? …

– Может, и твой папа тоже, Гарри, – сказала Гермиона, – но только не он один. Если ты забыл, напоминаю: мы вместе видели, как этим заклинанием воспользовалось сразу несколько человек. Они подвесили над землей спящих, беззащитных людей и заставили их летать по воздуху.

Гарри с упавшим сердцем уставился на нее. Теперь он и сам вспомнил выходку Упивающихся Смертью на квидишном чемпионате. Рон решил его поддержать и пылко заявил:

– Это совсем другое! Они использовали заклинание во зло. А Гарри и его отец просто шутили. Ты не любишь Принца, Гермиона, – Рон сурово указал на нее сосиской, – потому что он лучше тебя разбирается в зельеделии…

– Какая чушь! – воскликнула Гермиона, покраснев. – Но я считаю, что если не знаешь, для чего предназначено заклинание, пользоваться им безответственно, и перестань называть его «Принц», как будто это титул, я уверена, что это дурацкое прозвище, и вообще, по-моему, он не очень хороший человек!

– Не понимаю, с чего ты взяла! – вспылил Гарри. – Потенциальный Упивающийся Смертью не стал бы хвастать тем, что он «полу», верно?

Не успев закончить фразу, Гарри вспомнил, что его отец – чистокровный колдун, но сразу отбросил эту мысль; об этом он подумает позже…

– Упивающиеся Смертью не могут все без исключения быть чистокровными, в мире не так много колдунов, – упрямо возразила Гермиона. – Думаю, что большинство – полукровки, которые притворяются чистокровными. А ненавидят они только муглорожденных и с радостью приняли бы тебя и Рона.

– Меня? Да ни за что! – Рон возмущенно махнул на Гермиону вилкой; кусок сосиски слетел и попал в голову Эрни Макмиллану. – Вся моя семья – так называемые предатели! Для Упивающихся Смертью это все равно, что муглорожденные!

– А меня, конечно, приняли бы с распростертыми объятиями, – саркастически заметил Гарри. – Мы вообще были бы лучшими друзьями, если б только они все время не пытались меня укокошить.

Рон засмеялся, и даже Гермиона невольно улыбнулась, но тут их отвлекло появление Джинни.

– Эй, Гарри, меня просили вручить тебе вот это.

Она протянула ему пергаментный свиток, надписанным знакомым косым почерком.

– Спасибо, Джинни… Это про следующее занятие с Думбльдором, – сказал Гарри Рону и Гермионе, разворачивая свиток и быстро пробегая глазами письмо. – В понедельник вечером! – Ему неожиданно стало легко и радостно. – Джинни, хочешь пойти с нами в Хогсмед? – предложил он.

– Я иду с Дином… может, там увидимся, – ответила та и помахала на прощанье рукой.

Филч, как всегда, стоял у дверей и проверял по списку, разрешено ли уходящим посещение Хогсмеда. Это занимало намного больше времени, чем обычно, потому что каждого трижды перепроверяли сенсором секретности.

– Какая разница, если мы что-то ВЫНОСИМ? – возмутился Рон, опасливо косясь на длинный тонкий сенсор. – Проверять надо то, что ВНОСИТСЯ!

За нахальство ему досталась пара лишних тычков сенсором; даже выйдя на улицу, под ветер и мокрый снег, он все еще болезненно морщился.

Путь в Хогсмед не доставил ребятам никакого удовольствия. Гарри замотал почти все лицо шарфом; открытая часть вскоре онемела и заболела от холода. Школьники толпой шли по дороге, сгибаясь чуть ли не вдвое, чтобы спастись от ледяного ветра. Гарри успел не один раз подумать, что, возможно, имело смысл остаться в теплой общей гостиной; когда же они добрались до Хогсмеда и увидели заколоченный хохмазин Зонко, он воспринял это как знак свыше: прогулка обречена на провал. Рон показал рукой в толстой перчатке на «Рахатлукулл», к счастью, открытый, и Гарри с Гермионой, спотыкаясь, вошли вслед за ним в переполненный магазин.

– Слава те господи, – поежился Рон, вдыхая теплый, пахнущий конфетами воздух. – Давайте тут весь день просидим.

– Гарри, мой мальчик! – звучно раздалось сзади.

– О нет, – пробормотал Гарри. Ребята обернулись и увидели профессора Дивангарда в невероятных размеров меховой шапке и пальто с таким же меховым воротником. В руках он держал большую сумку с ананасовыми цукатами и занимал по меньшей мере полмагазина.

– Ты пропустил целых три моих вечера! – укорил Дивангард и добродушно ткнул Гарри в грудь. – Это никуда не годится, мой мальчик, я твердо намерен тебя заполучить! Мисс Грэнжер у меня очень нравится, не так ли?

– Да, – беспомощно пролепетала Гермиона, – у вас действительно очень…

– Так почему же ты не приходишь, Гарри? – требовательно спросил Дивангард.

– Во-первых, профессор, у меня квидишные тренировки, – ответил Гарри. Он и правда назначал тренировки всякий раз, когда получал изящные, перевязанные фиолетовой ленточкой приглашения Диванграда. Так Рон не чувствовал себя обойденным, и обычно они с ним страшно веселись, представляя Гермиону, вынужденную терпеть общество Маклаггена и Забини.

– Значит, ты непременно выиграешь в первом же матче, после стольких усилий! – улыбнулся Дивангард. – Однако небольшой отдых никому не повредит. Как насчет понедельника? Не будешь же ты тренироваться в такую погоду…

– Не могу, профессор, в понедельник у меня… э-э… встреча с профессором Думбльдором.

– Опять не повезло! – трагическим голосом вскричал Дивангард. – Ну что ж, Гарри… тебе не удастся избегать меня вечно!

Он царственно помахал рукой и, переваливаясь, вышел из магазина. Рон при этом был замечен не более, чем витрина с тараканьими гроздьями.

– Не могу поверить! Ты опять выкрутился! – Гермиона покачала головой. – Но, знаешь, там не так уж плохо… иной раз даже забавно… – Тут она обратила внимание на выражение лица Рона. – Ой, смотрите – сахарные перья-делюкс! Это же на много часов!

Гарри, обрадовавшись, что Гермиона переменила тему, проявил повышенный интерес к новым сверхдлинным сахарным перьям. Но Рон все равно дулся и только пожал плечами, когда Гермиона спросила, чем бы ему хотелось заняться дальше.

– Пойдем в «Три метлы», – предложил Гарри. – Там хоть тепло.

Они опять замотали лица шарфами и покинули магазин. После сладостного тепла «Рахатлукулла» пронизывающий ветер резал лицо, как бритва. На улице было не слишком людно; никто не останавливался поболтать, все спешили по своим делам. Исключение составляли двое мужчин, топтавшиеся немного впереди, возле «Трех метел». Один был худой и очень высокий; Гарри, сощурившись, вгляделся сквозь залитые дождем очки и узнал бармена из «Башки борова», второго деревенского паба. Когда ребята подошли ближе, бармен плотнее запахнул плащ и удалился, а его собеседник остался стоять, вертя что-то в руках. Буквально в футе от него Гарри внезапно понял, кто это.

Коренастый кривоногий коротышка с длинными рыжими лохмами вздрогнул от неожиданности и выронил из рук видавший виды чемодан. Тот раскрылся, и из него вывалился, кажется, целый ломбард.

– А, Гарри, привет, – сказал Мундугнус Флетчер с неестественной потугой на естественность. – Не буду тебя зря задерживать.

Он зашарил по земле, подбирая вещи с видом человека, которому не терпится поскорее смыться.

– Торгуешь? – спросил Гарри, глядя на барахло Мундугнуса.

– А чего, жить-то надо, – ответил Мундугнус. – Дай-ка сюда!

Рон нагнулся и подобрал какой-то серебряный предмет.

– Минуточку, – медленно произнес он. – Это что-то знакомое…

– Спасибо! – заорал Мундугнус, выхватывая у Рона кубок и запихивая его в чемодан. – Короче, увидимся…. ОЙ!

Гарри схватил Мундугнуса за горло и прижал к стене паба. Крепко держа его одной рукой, другой он вытащил палочку.

– Ты стащил это из дома Сириуса, – процедил Гарри. Он стоял практически нос к носу с Мундугнусом и вдыхал малоприятное амбре застарелого табака и спиртного. – Там фамильный герб Блэков.

– Я… нет… чего? – захлебнулся Мундугнус, постепенно багровея лицом.

– Ты что сделал? Забрался к нему в дом, как только он умер, и все обчистил?

– Гарри, не надо! – вскричала Гермиона, увидев, что Мундугнус начал синеть.

Раздался грохот, и Гарри почувствовал, что его руки сами собой отлетели от горла Мундугнуса. Тот, хватая ртом воздух и захлебываясь слюной, подхватил упавший чемодан и – ЧПОК! – мгновенно дезаппарировал.

Гарри громко выругался и повернулся вокруг своей оси, чтобы понять, куда делся Мундугнус.

Откуда ни возьмись появилась Бомс с мокрыми от снега мышиными волосами.

– Мундугнус, наверное, уже в Лондоне. Кричать совершенно незачем.

– Да, и тем не менее, – Бомс, казалось, ничуть не взволновало это сообщение, – незачем торчать на холоде.

Она проследила, чтобы они вошли в «Три метлы». Очутившись внутри, Гарри тут же выпалил:

– Знаю, Гарри, только не кричи, пожалуйста, люди смотрят, – прошептала Гермиона. – Иди, сядь, я тебе принесу попить.

Гермиона вернулась с тремя бутылками усладэля, но Гарри никак не мог успокоиться.

– Неужели Орден не в состоянии приструнить Мундугнуса? – тихо, но очень гневно вопрошал он. – Заставить прекратить воровать из штаб-квартиры все, что не привинчено к полу?

– Ш-ш-ш! – в полном отчаянии зашикала Гермиона, оглядываясь, не подслушивает ли кто; рядом сидела пара ведунов, которые с огромным интересом пялились на Гарри, а неподалеку лениво подпирал колонну Забини. – Гарри, на твоем месте я бы тоже возмутилась, ведь это, в общем-то, твои вещи…

Гарри поперхнулся усладэлем; он на время забыл, что владеет домом на площади Мракэнтлен.

– Да, мои! – воскликнул он. – Неудивительно, что он мне не обрадовался! Ладно, погоди! Вот я скажу Думбльдору! Мундугнус только его и боится.

– Хорошая мысль, – прошептала Гермиона, явно радуясь тому, что Гарри начинает остывать. – Рон, на что это ты уставился?

– Ни на что, – Рон мгновенно отвел глаза от барной стойки, но Гарри прекрасно понял, что его друг пытался высмотреть привлекательную пышнотелую барменшу, мадам Росмерту, к которой давно уже неравнодушен.

– Насколько я понимаю, твое «ничто» отправилось в подсобку за огневиски, – ядовито процедила Гермиона.

Рон не обратил внимания на колкость и потягивал свой напиток, храня, как ему казалось, достойное молчание. Гарри думал о Сириусе – он все равно ненавидел эти серебряные кубки. Гермиона барабанила пальцами по столу; ее взгляд метался между барной стойкой и Роном.

Едва Гарри допил последние капли, она сказала:

Мальчики кивнули; поход явно не задался, а погода с каждой минутой становилась все хуже. Они плотно закутались в плащи, обмотались шарфами и надели перчатки; затем вслед за Кэтти Белл и ее подругой вышли из паба и по замерзшей грязи побрели вдоль Высокой улицы. Гарри то и дело возвращался мыслями к Джинни. Они ее так и не встретили. Понятно: они с Дином, конечно же, сидят в уютной чайной мадам Пуднафут – гнездышке всех влюбленных... Он нахмурился, пригнул голову, спасаясь от мокрых снежных вихрей, и зашагал дальше.

Ветер доносил голоса Кэтти и ее подруги, но Гарри не сразу осознал, что они вдруг стали громче, пронзительней. Гарри прищурился, всматриваясь в их размытые фигуры. Девочки спорили о чем-то, зажатом в руке Кэтти.

– Тебя это не касается, Лин! – услышал Гарри.

Дорога свернула вбок. Густая ледяная крупа била навстречу, залепляя очки Гарри. Он поднял руку в перчатке, чтобы протереть их, и тут Лин попыталась вырвать у Кэтти сверток; та потянула его к себе, и сверток упал на землю.

В тот же миг Кэтти поднялась в воздух, не комично, как Рон, которого вздернуло за лодыжку, но изящно, простерев руки в стороны, будто собираясь взлететь. Но в этом было что-то странное, неправильное… ее волосы полоскались на жестоком ветру, глаза закрылись, лицо казалось отсутствующим… Гарри, Рон, Гермиона и Лин замерли, глядя на Кэтти.

Затем, футах в шести над землей, Кэтти страшно закричала. Она раскрыла глаза, но то, что она увидела или почувствовала, очевидно, причиняло ей невыразимые муки. Она стенала не переставая; Лин тоже завопила, схватила Кэтти за лодыжки и попыталась вернуть ее на землю. Гарри, Рон и Гермиона кинулись помогать и тоже схватили Кэтти за щиколотки, и тогда она свалилась им на головы. Рон с Гарри сумели поймать ее, но она так извивалась, что им едва удавалось с ней совладать. Кэтти опустили на землю. Она металась и кричала, никого не узнавая.

– Оставайтесь здесь! – велел он, перекрикивая завывания ветра. – А я пойду за помощью!

Он помчался к школе; ему никогда не доводилось видеть ничего подобного, и он не понимал, что случилось с Кэтти. Он стремительно завернул за угол и врезался в какого-то медведя, стоявшего на задних лапах.

– Огрид! – хрипло выдохнул Гарри, выпутываясь из живой изгороди, в которую его отбросило.

– Гарри! – воскликнул в ответ Огрид, одетый в огромную и бесформенную бобровую шубу. На его бровях и бороде лежали мокрые хлопья снега. – Я только что от Гурпа! Ты не поверишь, у него такие успехи…

– Огрид, там с одной девочкой что-то случилось… ее то ли прокляли, то ли что…

– Чего? – Огрид наклонился, из-за рева ветра не расслышав Гарри.

Они вместе побежали по дороге и вскоре увидели ребят, сгрудившихся вокруг Кэтти. Та по-прежнему лежала на земле, извивалась и кричала; Рон, Гермиона и Лин пытались ее успокоить.

– Отойдите! – закричал Огрид. – Дайте взгляну!

– С ней что-то случилось! – всхлипывая, сообщила Лин. – Не знаю что…

Огрид секунду смотрел на Кэтти, затем, ни говоря ни слова, сгреб ее в охапку и понесся к замку. Мгновения спустя вопли Кэтти замерли вдалеке; остался только вой ветра.

Гермиона бросилась к плачущей подруге Кэтти и обняла ее за плечи.

– Это случилось вдруг, ни с того ни с сего, или…?

– Когда разорвался сверток, – Лин снова всхлипнула и показала на сверток в промокшей коричневой бумаге, который лежал на земле. Из надорванной упаковки сочился зеленоватый свет. Рон нагнулся и протянул руку, но Гарри перехватил его запястье и оттащил назад.

Гарри присел на корточки. В свертке виднелось очень красивое опаловое ожерелье.

– Я его уже видел, – сказал Гарри, глядя на украшение. – Давным-давно, в витрине «Борджина и Д’Авилло». На ценнике было сказано, что оно проклято. Кэтти, видимо, до него дотронулась. – Он поднял глаза на Лин. Та задрожала мелкой дрожью. – Как оно к ней попало?

– О том мы и спорили! Она принесла его из туалета в «Трех метлах», сказала, что это сюрприз для кого-то в «Хогварце», который надо передать. Но она была такая странная… Ужас, ужас, она наверняка попала под проклятие подвластья, а я даже не поняла!

Лин зарыдала с новой силой. Гермиона сочувственно похлопывала ее по плечу.

– Нет… отказалась… тогда я сказала, что она дура и что в школу его брать нельзя, а она не хотела слушать и… я попыталась его отобрать… и… и… – Лин в отчанье застонала.

– Давайте лучше вернемся в школу, – сказала Гермиона, продолжая обнимать Лин, – и узнаем, как она. Пошли…

Гарри, после секундного колебания, стащил с шеи шарф и, не обращая внимания на испуганный вскрик Рона, аккуратно завернул ожерелье и поднял его с земли.

– Надо показать мадам Помфри, – объяснил он.

Пока они с Роном вслед за Гермионой и Лин шли к замку, Гарри напряженно думал, а едва ступив на территорию школы, заговорил, не в силах держать при себе свои мысли:

– Малфой знает про это ожерелье. Четыре года назад оно уже было в витрине «Борджина и Д’Авилло», я видел, как Малфой его рассматривает, когда прятался от них с папашей. Вот что он покупал, когда мы его выследили! Он вспомнил о нем и решил купить!

– Я… не знаю, Гарри, – с сомнением отозвался Рон. – У «Борджина и Д’Авилло» бывает куча людей… и потом, разве эта девочка не сказала, что Кэтти принесла его из туалета?

– Она сказала, что Кэтти вернулась с ним из туалета, но оно не обязательно оттуда…

Гарри поднял глаза. Действительно, с крыльца сквозь мокрый снег навстречу бежала профессор Макгонаголл.

– Огрид говорит, вы четверо видели, что случилось с Кэтти Белл… прошу вас, немедленно в мой кабинет! Что это у вас, Поттер?

– То, до чего она дотронулась, – ответил Гарри.

– Святое небо, – встревоженно сказала профессор Макгонаголл, забирая у Гарри ожерелье. – Нет, нет, они со мной! – торопливо бросила она при виде Филча, который радостно зашаркал к ним через вестибюль с сенсором секретности наперевес. – Немедленно отнесите это ожерелье профессору Злею, только ни в коем случае не трогайте, держите в шарфе!

Гарри и остальные вслед за профессором Макгонаголл поднялись к ней в кабинет. Окна, залепленные мокрым снегом, дребезжали под порывами ветра, и в комнате было холодно, несмотря на то, что в камине потрескивал огонь. Профессор Макгонаголл закрыла дверь, стремительно прошла к письменному столу и встала лицом к Гарри, Рону, Гермионе и все еще плачущей Лин.

– Итак, – строго заговорила она, – что случилось?

Запинаясь и замолкая, чтобы справиться с рыданиями, Лин рассказала, как Кэтти пошла в туалет в «Трех метлах» и вернулась с загадочным свертком; что она выглядела немного странно и они спорили, можно ли проносить неизвестную вещь в замок; что спор закончился потасовкой, а сверток порвался. Тут Лин настолько разволновалась, что больше не могла произнести ни слова.

– Хорошо, Лин, – не без сочувствия сказала профессор Макгонаголл, – идите в больничное крыло и попросите мадам Помфри дать вам успокоительное.

Когда Лин вышла, профессор Макгонаголл повернулась к Гарри, Рону и Гермионе.

– Что было, когда Кэтти дотронулась до ожерелья?

– Она поднялась в воздух, – первым ответил Гарри. – А потом начала кричать и упала. Профессор, прошу вас, можно мне увидеть профессора Думбльдора?

– Директора не будет до понедельника, Поттер, – удивленно произнесла профессор Макгонаголл.

– Да, Поттер, не будет! – отчеканила профессор Макгонаголл. – Однако все, что вы имеете сообщить об этом ужасном деле, не сомневаюсь, можно рассказать и мне!

Какую-то долю секунду Гарри колебался. Откровенничать с Макгонаголл не хотелось; Думбльдор, хоть и вызывал у него больше робости, все-таки спокойнее относился к любым, самым диким гипотезам. Но сейчас речь идет о жизни и смерти, глупо бояться показаться смешным.

– Профессор, мне кажется, ожерелье Кэтти дал Драко Малфой.

С одной стороны от него Рон смущенно потер нос; с другой, Гермиона затопталась на месте, словно ей не терпелось поскорее отдалиться от Гарри.

– Это очень серьезное обвинение, Поттер, – ошарашенно помолчав, произнесла профессор Макгонаголл. – У тебя есть доказательства?

– Нет, но… – ответил Гарри и рассказал, как они проследили за Малфоем до «Борджина и Д’Авилло» и подслушали его разговор.

Когда он закончил, профессор Макгонаголл посмотрела на него недоумевающе.

– Малфой принес что-то на починку к «Борджину и Д’Авилло»?

– Нет, профессор, он хотел, чтобы Борджин сказал ему, как починить какую-то вещь, у него не было ее с собой. Но это неважно, главное, в то же самое время он что-то купил, я думаю, ожерелье…

– Вы видели, как Малфой выходил из магазина с таким свертком?

– Нет, профессор, он велел Борджину хранить его в магазине…

– Но, Гарри, – перебила Гермиона, – Борджин спросил, хочет ли он забрать это с собой, и Малфой сказал: «нет»…

– Потому что не хотел трогать, разве не ясно? – зло бросил Гарри.

– Вообще-то, он сказал: «Вы что, с ума сошли, как я понесу его по улице?» – уточнила Гермиона.

– С ожерельем он бы и правда выглядел болваном, – заметил Рон.

– Рон, – устало сказала Гермиона, – его бы завернули, чтобы не касаться, и его легко было бы спрятать под плащом! По-моему, то, что он оставил у «Борджина и Д’Авилло», либо очень шумное, либо большое, и привлекает внимание на улице… А потом, – она повысила голос, не давая Гарри перебить себя, – я ведь спросила у Борджина про ожерелье, не помнишь? Я хотела выяснить, что Малфой просил сохранить, вошла и увидела ожерелье. А Борджин просто назвал цену, не сказал, что оно продано…

– Да, но ты так себя вела, что он через пять секунд догадался, чего тебе надо, и не собирался все тебе рассказывать, и вообще, Малфой сто раз мог за ним послать …

– Ну все, тихо! – гневно прикрикнула профессор Макгонаголл, когда Гермиона открыла рот, собираясь возразить. – Поттер, я ценю вашу откровенность, но мы не можем обвинить мистера Малфоя только потому, что он посещал магазин, где продавалось ожерелье. Там бывают, наверное, сотни людей…

– В любом случае, при таких строгих мерах безопасности ожерелье не могло попасть в школу без нашего ведома…

– А самое главное, – выложила последний аргумент профессор Макгонаголл, – мистер Малфой не был сегодня в Хогсмеде.

Гарри разинул рот и сдулся, как воздушный шарик.

– Оттуда, что он отрабатывал мое взыскание. Малфой второй раз подряд не выполнил домашнее задание по превращениям. Поэтому спасибо, что поделились со мной своими подозрениями, Поттер, – сказала она и решительно прошла к выходу, – но сейчас мне нужно в больницу, проверить, как себя чувствует Кэтти. Доброго вам всем вечера.

Она открыла дверь кабинета. Ребятам ничего не оставалось, кроме как молча выйти.

Гарри сердился на друзей за то, что они приняли сторону Макгонаголл, и все же, когда они стали обсуждать случившееся, не мог не подключиться к беседе.

– А как вы думаете, кому предназначалось ожерелье? – спросил Рон на лестнице. Они направлялись в общую гостиную.

– Кто знает, – ответила Гермиона. – Но ему или ей крупно повезло. Развернув сверток, он обязательно дотронулся бы до ожерелья.

– Оно могло предназначаться кому угодно, – сказал Гарри. – Во-первых, Думбльдору. Упивающиеся Смертью были бы счастливы от него избавиться, он, наверное, их главная цель. Или Дивангарду – Думбльдор говорит, Вольдеморт очень хотел заполучить его, поэтому они вряд ли рады, что он встал на сторону Думбльдора. Или…

– Или тебе, – обеспокоенно произнесла Гермиона.

– Только не мне, – покачал головой Гарри, – иначе Кэтти достаточно было обернуться и отдать его, верно? Я шел позади нее всю дорогу от «Трех метел». Учитывая проверки Филча, было бы гораздо разумней отдать сверток вне «Хогварца». Интересно, почему Малфой велел ей пронести его в замок?

– Гарри, Малфой не был в Хогсмеде! – напомнила Гермиона, притопнув ногой от досады.

– Значит, он действовал через посредника, – убежденно заявил Гарри. – Краббе или Гойла… а если подумать, то через другого Упивающегося Смертью, у него же теперь куча дружков почище Краббе с Гойлом…

Рон и Гермиона обменялись взглядами, ясно говорившими: «спорить бесполезно».

– Симплокарпус, – твердо сказала Гермиона, подходя к Толстой тете.

Портрет распахнулся и впустил их в общую гостиную. Там было полно народа и пахло сырой одеждой; из-за плохой погоды многие рано вернулись из Хогсмеда. Однако никто ничего не обсуждал; видимо, новость о Кэтти сюда еще не дошла.

– Вообще-то, нападение спланировано так себе, – Рон походя выкинул из кресла у камина какого-то первоклашку и сел сам. – Проклятье даже не проникло в замок. Ненадежненько.

– Ты прав, – ответила Гермиона, ногой вытолкнула Рона из кресла и снова предложила кресло первокласснику. – План совершенно не продуман.

– А с каких это пор Малфой у нас главный стратег? – осведомился Гарри.