Глава четырнадцатая Фортуна фортунатум

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

На следующий день первым уроком была гербология. Утром, за завтраком, Гарри, опасаясь чужих ушей, не смог рассказать Рону и Гермионе о занятии с Думбльдором, но потом, когда они шли через огород к теплицам, коротко ввел друзей в курс дела. Пронзительный ветер, не стихавший все выходные, наконец успокоился, и кругом снова висел странный туман, из-за которого дорога к теплице заняла несколько больше времени, чем обычно. В этом семестре шестиклассникам предстояло изучать свирепней. Ребята выбрали себе сучковатый пень, встали вокруг него и начали натягивать защитные перчатки.е больше раздражалась, когда они неизменно давали худший результат, чем указания Принца.

о было бы подозритена, ни Гермиону это совсем не радовало. Хотя Гарри предлагал им пользоваться книгой вместе,

– Фу, даже думать противно: маленький Сами-Знаете-Кто, – шепотом проговорил Рон. – Но я все равно не понимаю, зачем Думбльдор тебе это показывает. То есть, оно, конечно, страшно интересно и прочее, но зачем?

– Кто его знает, – ответил Гарри, вставляя зубной щит. – Он говорит, это очень важно и поможет мне выжить.

– А по-моему, здорово, – серьезно сказала Гермиона. – Тебе необходимо выяснить о Вольдеморте как можно больше. Надо же знать его слабости.

– Кстати, как прошел последний ужин у Дивангарда? – поинтересовался Гарри, из-за щита очень невнятно.

– Знаешь, довольно хорошо, – Гермиона надела защитные очки. – Он, конечно, нудил про своих знаменитых учеников и буквально стелился перед Маклаггеном из-за его необыкновенных связей, но зато очень вкусно накормил и познакомил с Гвеног Джонс.

– Гвеног Джонс? – Рон ошалело уставился на нее сквозь очки. – Та самая? Капитанша «Граальхедских гарпий»?

– Совершенно верно, – кивнула Гермиона. – Правда, я лично думаю, что она слишком задается, но…

– Хватит болтать! – строго прикрикнула профессор Спаржелла, которая быстрым шагом ходила между учениками. – Вы отстаете; все уже приступили к работе, а Невилль добыл первый стручок!

Ребята оглянулись. Действительно, Невилль, с окровавленной губой и жуткими царапинами на щеке, сжимал в руках неприятно пульсирующий зеленый плод величиною с грейпфрут.

– Все, все, профессор, приступаем! – сказал Рон, а когда Спаржелла отвернулась, тихо добавил, обращаясь к Гарри: – Надо было наложить Маффлиато.

– Нет, не надо! – тут же возмутилась Гермиона. Она всегда очень бурно реагировала на упоминания о Принце-полукровке и его заклинаниях. – Ладно, все… пора начинать…

Она обреченно посмотрела на мальчиков. Все трое тяжело вздохнули и решительно кинулись на сучковатый пень.

Тот моментально ожил; из верхушки выстрелили длинные колючие плети, похожие на ежевичные, и принялись исступленно хлестать по воздуху. Одна ветвь вцепилась в волосы Гермионы, но Рон геройски отогнал ее секатором. Гарри, изловчившись, захватил пару стеблей и связал их вместе; в сердцевине извивающихся как щупальца веток образовалось отверстие. Гермиона храбро сунула туда руку по самый локоть, но отверстие закрылось, поймав ее в ловушку. Гарри с Роном начали тянуть и ломать ветви, размыкая «челюсти», и Гермиона сумела выдернуть руку. В горсти она сжимала стручок, такой же, как у Невилля. Колючие ветви мгновенно убрались внутрь, и сучковатый пень сразу превратился в мертвый, абсолютно безобидный на вид кусок дерева.

– Когда у меня будет свой сад, я такую гадость заводить не стану, – объявил Рон, резким движением сдвигая очки на лоб и вытирая потное лицо.

– Дайте миску, – попросила Гермиона. Она старалась держать пульсирующий плод как можно дальше от себя и с омерзением бросила его миску, которую протянул Гарри.

– Нечего нос воротить, выжимайте их, выжимайте, они лучше всего, когда свежие! – крикнула профессор Спаржелла.

– В общем, – сказала Гермиона, продолжая прерванный разговор с такой невозмутимостью, словно сражения с пнем не было вовсе, – Дивангард хочет устроить рождественский вечер, и тебе, Гарри, на этот раз не отвертеться: он попросил меня выяснить, какие дни у тебя свободны, чтобы ты точно мог прийти.

Гарри застонал. Рон, который пытался расколоть стручок, сжимая его обеими руками, выпрямился и, надавив изо всех сил, недовольно буркнул:

– Для Диван-клуба, да, – подтвердила Гермиона.

Стручок выскользнул из пальцев Рона, отлетел, ударился в окно теплицы, срикошетил, попал в голову профессору Спаржелле и сбил с нее старую залатанную шляпу. Гарри пошел подобрать стручок; когда он вернулся, Гермиона говорила:

– Слушай, это не я придумала название «Диван-клуб»…

– «Диван-клуб», – презрительно повторил Рон с гримасой, достойной Драко Малфоя. –Просто позор какой-то. Ладно, желаю хорошо повеселиться. Может, тебе охмурить Маклаггена, тогда Дивангард назначит вас королем и королевой Диванючек…

– Нам разрешили пригласить гостей, – сказала Гермиона и непонятно почему жгуче покраснела. – Я хотела позвать тебя, но раз, по-твоему, это настолько глупо, то не буду!

Гарри внезапно пожалел, что стручок не улетел намного дальше: тогда сейчас он не оказался бы рядом с Роном и Гермионой. Они оба его не замечали; он схватил миску и принялся воевать со стручком, стараясь создать как можно больше шума, но, к несчастью, все равно слышал каждое слово из разговора своих друзей.

– Ты хотела позвать меня? – спросил Рон совсем другим голосом.

– Да, – гневно бросила Гермиона. – Но если ты больше хочешь, чтобы я охмурила Маклаггена …

Повисла пауза. Гарри энергично долбил совком по тугому стручку.

– Совсем не хочу, – очень тихо пробормотал Рон.

Гарри, промахнувшись, попал совком по миске; она разбилась.

– Репаро, – сказал он, беспорядочно тыча волшебной палочкой в осколки. Миска быстро собралась воедино. Происшествие, однако, привело в чувство Рона и Гермиону, напомнив им о присутствии Гарри. Гермиона засуетилась, схватила книгу «Плотоядные растения мира» и стала искать, как правильно выжимать сок из стручков свирепней; Рон притих, но при этом надулся от гордости.

– Дай-ка сюда, Гарри, – деловито велела Гермиона, – оказывается, его надо проткнуть чем-нибудь острым…

Гарри передал ей миску, и она занялась стручком, а они с Роном надели очки и снова набросились на пень.

Сражаясь с веткой, которая твердо вознамерилась его придушить, Гарри думал о том, что не так уж и удивлен; ему всегда казалось, что рано или поздно это случится. Но он не знал, как к этому относиться… Они с Чу стеснялись теперь даже посмотреть друг на друга, не то что заговорить; что, если Рон и Гермиона начнут встречаться, а потом расстанутся? Переживет ли такое их дружба? Помнится, в третьем классе, когда его друзья поссорились и не разговаривали, а ему пришлось наводить между ними мосты, он чувствовал себя очень неуютно… С другой стороны, что делать, если они не расстанутся и будут как Билл и Флер, а он при них – третьим лишним, изнемогающим от неловкости?

– Попался! – заорал Рон, извлекая второй стручок. Гермионе как раз удалось расколоть первый, и в миске кишели бледно-зеленые семена, похожие на червячков.

До конца урока о вечеринке Дивангарда они больше не говорили. Следующие несколько дней Гарри пристально наблюдал за Роном и Гермионой, но они вели себя, как обычно, разве что стали немного вежливей друг с другом. Гарри решил подождать и посмотреть, что произойдет на вечеринке у Дивангарда, под влиянием усладэля и при неярком освещении, а пока посвятил себя более насущным заботам.

Кэтти Белл по-прежнему лежала в больнице и о выписке речи не было, а значит, в многообещающей гриффиндорской команде, которую Гарри пестовал с самого сентября, не хватало одного Охотника. Гарри долго тянул с заменой, надеясь на возвращение Кэтти, но в преддверии открытия сезона был вынужден признать, что в первом матче против «Слизерина» Кэтти участвовать не сможет.

Гарри ужасала мысль о новых отборочных испытаниях, поэтому однажды после превращений он, с неприятным чувством, имевшим мало общего с квидишем, подошел к Дину Томасу. В классе почти никого не осталось, но под потолком все еще носились щебечущие желтые птички – создания Гермионы; остальные не сумели сотворить из воздуха хотя бы перышка.

– Что?... Да, конечно! – восторженно откликнулся Дин. За его спиной Симус Финниган с кислым видом закидывал в рюкзак учебники. Гарри знал, что Симус обидится, и предпочел бы не брать Дина, но, с другой стороны, благо команды прежде всего, а Дин на испытаниях сыграл лучше Симуса.

– Отлично, тогда ты принят, – сказал Гарри. – Тренировка сегодня в семь.

– Понял, – радостно кивнул Дин. – Ура, Гарри! Черт, поскорей бы рассказать Джинни!

Он вылетел из класса. Гарри остался наедине с Симусом, и этот сам по себе неприятный момент еще больше испортила канарейка Гермионы, которая, пролетая над Симусом, нагадила ему на голову.

Выбор замены для Кэтти огорчил не только Симуса. В общей гостиной много ворчали насчет того, что теперь в команде целых два одноклассника Гарри. Конечно, за школьные годы он успел свыкнуться с пересудами и почти не обращал на них внимания, однако понимал, что выиграть в грядущем матче просто необходимо. Если «Гриффиндор» победит, все сразу забудут, что когда-то критиковали его, и начнут уверять, будто всегда считали подобранную им команду великолепной… Ну, а в случае проигрыша, мрачно думал Гарри… он давно уже свыкся с пересудами…

Вечером, наблюдая за тем, как летает Дин, как слаженно он работает вместе с Джинни и Демельзой, Гарри нисколько не жалел о своем выборе. Отбивалы, Пикс и Проустак, тоже играли лучше день ото дня. Один только Рон вызывал беспокойство.

Гарри всегда знал, что Рон – игрок нестабильный, нервный и неуверенный в себе. К несчастью, приближающееся открытие сезона сильно усугубило все его страхи. Он пропустил полдюжины мячей – почти все были посланы Джинни – и играл все хаотичней, пока наконец не ударил по губам подлетевшую Демельзу Робинс. Бедняжка кривыми зигзагами полетела к земле, разбрызгивая во все стороны кровь.

– Я случайно, прости, Демельза, прости! – закричал Рон ей вслед. – Я просто…

– Опупел от страха, – сердито закончила за него Джинни, которая приземлилась рядом с Демельзой и осматривала ее распухшую губу. – Вот болван, Рон, смотри, что наделал!

– Я все исправлю, – сказал Гарри, опускаясь возле девочек, и направил волшебную палочку на губу Демельзы со словами: «Эпискей». – И вообще, Джинни, не называй Рона болваном, ты не капитан команды…

– А я увидела, что тебе некогда назвать его болваном, и подумала, кто-то же должен…

В целом, тренировка оказалась одной из худших за весь семестр, но… матч был слишком близко, и Гарри решил, что сейчас честность – не самая лучшая политика.

– Спасибо, все хорошо поработали, мы обязательно размажем «Слизерин», – утешающе сказал он, и Охотники с Отбивалами ушли из раздевалки довольные.

– Я летал, как мешок драконьего навоза, – бесцветно произнес Рон, как только за Джинни захлопнулась дверь.

– Ничего подобного, – твердо возразил Гарри. – Ты лучший Охранник из всех, кто у меня пробовался, Рон. Просто ты очень нервный.

Всю дорогу до замка он всячески утешал Рона, и когда они поднялись на второй этаж, Рон значительно повеселел. Гарри отвел в сторону гобелен, чтобы, как всегда, пройти в гриффиндорскую башню коротким путем – и наткнулся на Дина и Джинни. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и целовались с таким ожесточением, что, казалось, склеились ртами.

В груди Гарри сразу выросло громадное чудовище и принялось рвать когтями его внутренности; в голову хлынула жаркая кровь, уничтожив все мысли, кроме одной –навести на Дина порчу, превратить его в слизняка! Справившись с этим неожиданным помешательством, Гарри словно издалека услышал окрик Рона:

Дин и Джинни оторвались друг от друга; оглянулись.

– Я не желаю, чтобы моя сестра целовалась в общественном месте!

– Это место было очень уединенным, пока ты не вперся! – парировала Джинни.

Дин явно смутился. Он криво улыбнулся Гарри, но тот не смог улыбнуться в ответ; новоявленное чудовище грозно ревело, требуя немедленно выкинуть Дина из команды.

– Э-э… пойдем, Джинни, – сказал Дин, – вернемся в общую гостиную.

– Ты иди! – скомандовала Джинни. – А я скажу пару ласковых моему дорогому братцу!

Дин ушел. По его виду было ясно, что он рад исчезнуть.

– Значит, так, – сказала Джинни. Она отбросила с лица длинные рыжие волосы и свирепо воззрилась на Рона. – Давай раз и навсегда договоримся. Тебя не касается, с кем я встречаюсь и что делаю…

– Еще как касается! – не менее гневно перебил Рон. – Думаешь, я хочу, чтобы мою сестру называли…

– Как? – крикнула Джинни, выхватывая палочку. – Как, конкретно?

– Он ничего не имел в виду, Джинни, – автоматически сказал Гарри, хотя рычащее чудище всецело поддерживало Рона.

– Очень даже имел! – Джинни ожгла Гарри возмущенным взглядом. – Сам в жизни ни с кем не целовался, разве что с тетей Мюриель, и поэтому…

– Заткнись! – взревел Рон, стремительно багровея.

– Не заткнусь! – завопила Джинни, вне себя от ярости. – Что я, не видела, как ты цепенеешь перед Хлоркой, ждешь, что она тебя поцелует в щечку? Не стыдно? Пошел бы сам и научился целоваться, может, и не страдал бы так сильно, что остальные давно это умеют!

Рон тоже схватился за волшебную палочку; Гарри поспешно встал между ними и, растопырив руки, загородил Джинни собой.

– Сама не знаешь, что плетешь! – загрохотал Рон, пытаясь обогнуть Гарри и зачаровать сестру. – Если я не делаю этого на людях…

Джинни уничижительно расхохоталась; она тоже старалась отпихнуть Гарри.

– А-а, так ты целовался со Свинринстелем? Или хранишь под подушкой фото тетушки Мюриель?

Оранжевый луч пролетел под левой рукой Гарри и чуть не попал в Джинни; Гарри оттолкнул Рона и прижал его к стене.

– Гарри целовался с Чу Чэнг! – кричала Джинни. В ее голосе зазвучали слезы. – А Гермиона – с Виктором Крумом! Один ты, Рон, ведешь себя так, будто это что-то отвратительное, а все потому, что опыта у тебя, как у двухлетнего ребенка!

С этими словами она убежала. Гарри сразу отпустил Рона; лицо у того было просто убийственное. Так они стояли, тяжело дыша, пока из-за угла не появилась миссис Норрис, кошка Филча.

– Пошли, – сказал Гарри, заслышав шарканье Филча.

Они быстро поднялись по лестнице и пошли по коридору седьмого этажа.

– Эй, прочь с дороги! – рявкнул Рон. Маленькая девочка в страхе отпрыгнула и уронила бутылочку жабьей икры.

Гарри почти не заметил звона разбитого стекла; он ничего не понимал, голова кружилась; так, должно быть, чувствуют себя люди, которых ударило молнией. «Это потому, что она сестра Рона», – твердил он себе. – «Мне не понравилось, что она целуется с Дином, потому что она сестра Рона»…

Но перед глазами возник непрошенный образ: тот же пустынный коридор, но с Джинни целуется он сам, а не Дин… Чудовище в груди довольно заурчало… Вдруг гобелен распахнулся; Рон, нацелив на него палочку, принялся кричать… «предатель»… «друг называется»…

– Как ты думаешь, Гермиона правда целовалась с Крумом? – внезапно спросил Рон на подходе к Толстой тете. Гарри виновато вздрогнул и заставил себя не думать о коридоре, куда не врывался никакой Рон и где они с Джинни были совершенно одни…

– Что? – непонимающе пробормотал он. – А-а… э-м…

Честно было бы ответить «да», но ему не хотелось этого делать. Впрочем, по его лицу Рон и так все понял.

– Симплокарпус, – мрачно буркнул он, обращаясь к Толстой тете. Они пролезли в дыру за портретом и попали в общую гостиную.

О Джинни с Гермионой они больше не вспоминали и вообще мало разговаривали и легли спать в молчании – каждый со своими мыслями.

Гарри долго лежал, глядя вверх на полог кровати и убеждая себя, что испытывает к Джинни исключительно братские чувства. Они целое лето жили рядом, как брат с сестрой – ведь так? – играли в квидиш, дразнили Рона, потешались над Биллом и Хлоркой… Он знает Джинни очень давно… естественно, ему хочется ее защищать… опекать… оторвать Дину руки и ноги за то, что он целовался с ней… нет… уж этот братский порыв надо сдерживать…

Она сестра Рона, твердо сказал себе Гарри. Сестра Рона. Запретная территория. Нельзя рисковать дружбой. Гарри ткнул кулаком подушку и стал ждать, когда придет сон, тщательно избегая мыслей о Джинни.

После бесконечных снов о Роне, который гонялся за ним с квидишной битой, Гарри проснулся с тяжелой головой, но к полудню понял, что предпочел бы Рона из сна настоящему – тот не только демонстративно презирал Джинни и Дина, но и всячески третировал Гермиону жестоким, холодным равнодушием. Казалось, за ночь Рон превратился во взрывастого дракла и готов уничтожить всех и каждого на своем пути. Гарри целый день пытался сохранить мир между Роном и Гермионой, но ему ничего не удалось: Гермиона ушла спать разобиженная, а Рон, прежде чем удалиться в спальню, страшно отругал каких-то несчастных первоклашек за то, что они осмелились на него смотреть.

К полному смятению Гарри, со временем агрессия Рона не утихла. Он стал хуже играть, отчего озлобился еще больше, и на последней тренировке перед субботним матчем не смог взять ни одного мяча, но так на всех орал, что довел до слез Демельзу Робинс.

– Заткнись и оставь ее в покое! – прикрикнул на него Пикс, который по росту составлял примерно две трети Рона, но зато держал в руках очень тяжелую биту.

– ХВАТИТ! – взревел Гарри. Он поймал яростный взгляд, который Джинни бросила на Рона, вспомнил, что она мастерица накладывать нетопыристое заклятие, и решил вмешаться, пока ситуация не вышла из-под контроля. – Пикс, иди убери Нападал. Демельза, успокойся, ты сегодня отлично играла. Рон… – Гарри дождался, пока другие отойдут, и продолжил: – ты мой лучший друг, но если будешь продолжать в том же духе, я тебя выгоню.

На миг ему показалось, будто Рон хочет его ударить, но потом случилось кое-что похуже: Рон обвис на метле, вся его воинственность куда-то улетучилась, и он пролепетал:

– Ничего ты не размазня и никуда не уйдешь! – грозно воскликнул Гарри и схватил Рона за грудки. – Когда ты в форме, то берешь любой мяч, твои проблемы – чисто психические!

Пару мгновений они сверлили друг друга глазами, затем Рон устало помотал головой.

– Я знаю, что у тебя нет времени искать нового Охранника, и завтра буду играть, но если мы проиграем – а мы проиграем – я ухожу.

Никакие уговоры не подействовали. За ужином Гарри так и сяк пытался ободрить Рона, но тот слишком усердно дулся на Гермиону и ничего другого не замечал. Вечером в общей гостиной Гарри продолжал гнуть свою линию, настойчиво уверяя друга, что после его ухода вся команда умрет от огорчения; к несчастью, его словам несколько противоречил вид самой команды – они тесной кучкой сидели в дальнем углу, шептались и бросали на Рона явно неприязненные взгляды. Под конец Гарри накричал на Рона в надежде, что тот разозлится и это укрепит его боевой дух, но ничего подобного не произошло; Рон отправился спать подавленный и несчастный.

Гарри долго лежал в темноте без сна. Он не хотел проиграть предстоящий матч, первый, в котором выступал как капитан, и к тому же решительно настроился утереть нос Малфою – пусть даже подозрения насчет него не доказаны. Но если Рон будет играть, как на последних тренировках, то шансы победить, мягко говоря, невелики…

Если бы как-то заставить Рона собраться… играть на пике возможностей… сделать так, чтобы у него был поистине удачный день…

Ответ пришел внезапно, как счастливое озарение.

Наутро в Большом зале, как всегда перед матчем, царило всеобщее возбуждение; слизеринцы шипели и громко кричали «бу-у» всем членам команды «Гриффиндора», едва те появлялись в дверях. Гарри поднял глаза к потолку и увидел ясное голубое небо: хорошее предзнаменование.

Гриффиндорский стол, сплошь красно-золотой, завидев Гарри и Рона, ликующе заревел. Гарри улыбнулся, помахал рукой; Рон, слабо скривив губы, помотал головой.

– Веселей, Рон! – крикнула Лаванда. – Ты – лучше всех!

– Чай? – спросил его Гарри. – Кофе? Тыквенный сок?

– Все равно, – трагически бросил Рон и тоскливо куснул тост.

Спустя пару минут позади них остановилась Гермиона. Ей так надоело дурное поведение Рона, что она теперь ходила на завтрак одна.

– Как дела? – осторожно спросила она, глядя в затылок Рону.

– Отлично, – сказал Гарри, который в это время передавал Рону тыквенный сок. – Держи-ка. Пей.

Рон поднес стакан к губам, но Гермиона вдруг вскрикнула:

– Прошу прощения? – холодно произнес Гарри.

– Ты меня понял. Я все видела. Ты подбросил что-то Рону в сок. У тебя в руках пузырек!

– Не знаю, о чем ты, – Гарри поспешно спрятал в карман маленькую бутылочку.

– Рон, я тебя предупреждаю: не пей! – встревоженно повторила Гермиона, но Рон схватил стакан, мигом осушил его и сказал:

Та просто вскипела от возмущения и, низко наклонившись к Гарри, прошипела:

– За это тебя следует исключить. Никогда бы не поверила, что ты на такое способен!

– Кто бы говорил, – шепотом ответил он. – Сама-то давно никого не заморачивала?

Гермиона стремительно отошла на другой конец стола. Гарри без сожаления смотрел ей вслед: она никогда не понимала всей серьезности квидиша. Потом он повернулся к Рону, который облизывал губы, и бодро провозгласил:

Они отправились на стадион. Заиндевевшая трава громко хрустела под ногами.

– Повезло с погодой, да? – обратился Гарри к Рону.

– Да, – вяло отозвался Рон. Он был бледен и выглядел совершенно больным.

В раздевалке сидели Джинни и Демельза; они уже надели квидишную форму.

– Условия просто идеальные, – сказала Джинни, не замечая страданий Рона. – И знаете что? Слизеринского Охотника, Вейзи, вчера на тренировке треснуло по голове мячом, и сегодня он не может играть! А есть новость еще лучше: Малфой тоже заболел!

– Что? – Гарри резко повернулся к ней. – Заболел? Чем?

– Понятия не имею, но для нас это настоящее счастье, – радостно отозвалась Джинни. – Вместо него поставили Харпера; он в моей параллели – клинический идиот.

Гарри неопределенно улыбнулся в ответ, но, переодеваясь в малиновую робу, думал совсем не о квидише. Однажды Малфой отказался играть из-за травмы, но при этом приложил все силы, чтобы матч перенесли на более удобное для «Слизерина» время. А теперь спокойно согласился на замену. Почему? Он действительно болен или притворяется?

– Странно, да? – шепнул он Рону. – То, что Малфой не играет.

– Я бы сказал: «удачно», – Рон немного оживился. – И Вейзи нет, он же у них лучший бомбардир, мне совершенно не улыбалось… Эй! – Он застыл, не надев до конца перчатки, и уставился на Гарри.

– Я… ты… – Рон понизил голос; вид у него был испуганный, но глаза горели. – Мой тыквенный сок… ты не…?

Гарри поднял брови, но не сказал ничего, кроме:

– Через пять минут начало, надевай-ка лучше ботинки.

Они вышли на поле. Отовсюду неслись оглушительные приветствия и издевательские выкрики. Один конец стадиона был малиново-золотой; другой выглядел как океан зелени и серебра. Симпатии хуффльпуффцев и равенкловцев тоже разделились. Среди воплей и рукоплесканий Гарри отчетливо различал далекий рев знаменитой шляпы со львом Луны Лавгуд.

Гарри подошел к судье мадам Самогони, которая стояла, готовясь выпустить мячи из корзины.

– Капитаны, обменяйтесь рукопожатием, – велела она, и пальцы Гарри тут же захрустели в ладони нового капитана слизеринцев Уркухарта. – Седлайте метлы. По свистку… три… два… один…

Прозвучал свисток. Гарри и остальные с силой оттолкнулись от мерзлой земли и взлетели.

Гарри парил над периметром поля, выискивая взглядом Проныру и одновременно присматривая за Харпером, который носился зигзагами чуть ниже. Над стадионом непривычно зазвучал голос нового комментатора:

– Итак, они в воздухе! Наверное, все, как и я, удивляются странному составу команды Поттера. Учитывая сомнительное выступление Рональда Уэсли в прошлом году, многие были уверены, что в команде его не оставят, но разумеется, благодаря тесным связям с капитаном…

Слизеринский конец трибун разразился издевательским хохотом и аплодисментами. Гарри, выгнув шею чуть вбок, посмотрел из-за метлы на комментаторскую площадку. Там стоял высокий и тощий курносый блондин с волшебным мегафоном, когда-то принадлежавшим Ли Джордану; Гарри узнал Заккерайеса Смита, игрока хуффльпуффцев, весьма неприятного типа.

– А вот и первая голевая ситуация, Уркухарт стремительно летит вниз и…

– …Уэсли отбивает мяч, что ж, думаю, всем когда-то везет…

– Правильно думаешь, Смит, – пробормотал Гарри. Он улыбнулся сам себе и ринулся вниз, в гущу Охотников, неусыпно следя, не мелькнет ли где золотой лучик.

Через полчаса «Гриффиндор» лидировал со счетом шестьдесят – ноль. Рон взял несколько очень трудных мячей, часть из них – буквально кончиками перчаток; Джинни забила четыре из шести гриффиндорских голов. После этого Заккерайес перестал громогласно сокрушаться о том, что целых два Уэсли проникли в команду исключительно благодаря личным симпатиям Гарри, но зато прицепился к Пиксу и Проустаку.

– Конечно, физически Проустак не дотягивает до нормального Отбивалы, – высокомерно тянул Заккерайес, – обычно у них лучше развита мускулатура…

– Залепи ему Нападалой! – крикнул Гарри пролетающему мимо Проустаку, но тот, широко ухмыляясь, запустил мяч в Харпера, который как раз летел навстречу. Гарри с радостью услышал глухой удар, означавший, что Нападала попал в цель.

Казалось, в этом матче «Гриффиндор» просто обречен на успех. Они забивали гол за голом, снова и снова, снова и снова, в то время как на другом конце поля Рон с неподражаемой легкостью ловил мячи противника. Теперь он вовсю улыбался, а когда публика в ответ на особенно впечатляющий маневр грянула ширящимся хором старый хит «Уэсли – наш король», Рон сверху изобразил дирижера.

– Кажется, он считает себя героем? – сказал чей-то презрительный голос. Гарри чуть не упал с метлы – в него намеренно, со всей силы врезался Харпер. – Твой приятель- предатель…

Мадам Самогони в тот момент стояла к ним спиной. Гриффиндорские болельщики возмущенно заорали, и она повернулась узнать, в чем дело, но Харпер уже умчался. Гарри, с ноющим от боли плечом, кинулся вдогонку, чтобы отомстить…

– Похоже, Харпер из команды «Слизерина» заметил Проныру! – крикнул в мегафон Заккерайес Смит. – Да, точно! А Поттер и не заметил!

Смит – идиот, подумал Гарри, разве он не видел, что они столкнулись? Но в следующий миг его сердце оборвалось и провалилось куда-то в тартарары – Смит оказался прав. Харпер летел вверх не просто так; он увидел то, что Гарри проглядел: быстрокрылого Проныру, четко выделяющегося на фоне ясного голубого неба.

Гарри прибавил скорость; ветер, свистевший в ушах, заглушал и комментарии Смита, и крики толпы. Но Харпер все еще был впереди, а у «Гриффиндора» – преимущество всего лишь в сто баллов; если Харпер окажется первым, «Гриффиндор» проиграет… Харпер протянул руку к золотому мячику…

– Эй, Харпер! – в отчаянье крикнул Гарри. – Сколько Малфой заплатил тебе, чтобы ты сыграл вместо него?

Он не знал, что заставило его так сказать, но Харпер замешкался, неловко цапнул Проныру и выпустил его из пальцев. Мячик полетел дальше. Гарри бросился и схватил крохотный, трепещущий комок.

– ЕСТЬ! – заорал он, развернулся и быстро полетел на землю, держа Проныру высоко над головой. Спустя несколько мгновений публика осознала случившееся, и над стадионом поднялся громкий рев, почти заглушивший финальный свисток.

– Джинни, ты куда? – крикнул Гарри. Вся команда бросилась его обнимать, но Джинни промчалась мимо и с чудовищным грохотом врезалась в комментаторскую площадку. Толпа завизжала, захохотала. Гриффиндорские игроки приземлились у обломков, под которыми слабо шевелился Заккерайес Смит; Гарри услышал, как Джинни радостно говорит недовольной Макгонаголл: – Забыла затормозить, профессор, извините.

Гарри, смеясь, высвободился из объятий и обвил рукой плечи Джинни, но сразу же отпустил и, избегая встречаться с ней взглядом, хлопнул по спине ликующего Рона. Гриффиндорцы забыли все распри и ушли с поля, держась за руки. Они победно потрясали кулаками и махали своим болельщикам.

– Симус сказал, сейчас будем праздновать в общей гостиной! – в полной эйфории вопил Дин. – Пошли скорей, Джинни, Демельза!

Рон и Гарри остались в раздевалке вдвоем. Они уже хотели идти, когда на пороге появилась Гермиона. Она вертела в руках гриффиндорский шарф; вид у нее был расстроенный, но решительный.

– Гарри, я хочу с тобой поговорить. – Она набрала побольше воздуха. – Ты не должен был так поступать. Ты же слышал, что сказал Дивангард: это незаконно.

– И что ты собираешься делать, выдашь нас? – негодующе спросил Рон.

– О чем это вы? – Гарри отвернулся, чтобы повесить форму и одновременно скрыть улыбку.

– Сам прекрасно знаешь! – пронзительно выкрикнула Гермиона. – За завтраком ты подсыпал Рону зелье удачи! Фортуну фортунатум!

– Ничего я не подсыпал, – сказал Гарри и повернулся к ним лицом.

– Еще как подсыпал, потому все и прошло хорошо, слизеринцы заболели и Рон взял все голы!

– Я ничего никуда не подсыпал! – Гарри улыбнулся уже открыто. Он сунул руку в карман куртки и вытащил крохотную бутылочку, которую Гермиона видела у него в руках утром. Бутылочка была доверху наполнена золотистой жидкостью, а пробка плотно запечатана воском. – Я хотел, чтобы Рон так подумал, вот и притворился у тебя на глазах. – Он посмотрел на Рона. – Ты взял все мячи, потому что был уверен, что тебе сопутствует удача. Но ты сделал все сам.

– В соке ничего не было? – поразился Рон. – Но… хорошая погода… и Вейзи не смог играть… Мне правда ничего не подсыпали?

Гарри помотал головой. Рон изумленно посмотрел на него, а затем круто повернулся к Гермионе и сказал, передразнивая ее:

– За завтраком ты подсыпал Рону зелье удачи и поэтому он взял все голы! Съела, Гермиона? Я могу брать мячи без посторонней помощи!

– Я никогда не говорила, что не можешь… Рон, ты тоже думал, что тебе подсыпали зелье!

Но Рон уже вскинул метлу на плечо и прошел мимо Гермионы к двери.

– Э-м-м, – во внезапно наступившей тишине промычал Гарри; он не ожидал, что все так странно обернется, – тогда… пойдем наверх, праздновать?

– Идите! – воскликнула Гермиона, моргая, чтобы прогнать подступившие слезы. – А я ужасно устала от Рона! Не понимаю, в чем я еще провинилась…

Гарри медленно побрел к замку, пробираясь сквозь толпу болельщиков. Многие выкрикивали поздравления, но он чувствовал себя обманутым; ведь ему казалось, что если Рон выиграет, то они с Гермионой сразу помирятся… Гарри не понимал, как – за давностью преступления – объяснить Гермионе, что она виновата лишь в том, что целовалась с Виктором Крумом.

На празднике в честь победы, который, когда появился Гарри, шел полным ходом, Гермионы не было. Гарри встретили радостными криками и рукоплесканиями, его окружили и принялись поздравлять. Он долго не мог отделаться от братьев Криви, желавших услышать поминутный отчет о матче, и от девочек, усиленно трепетавших ресницами и смеявшихся над самыми скучными его репликами, поэтому далеко не сразу начал искать Рона. Наконец, он вырвался от Ромильды Вейн, которая недвусмысленно намекала, что мечтает пойти с ним на рождественский вечер к Дивангарду, и, пробравшись к столику с напитками, столкнулся с Джинни. На плече у сидел нее пигмейский пуфка Арнольд, а у ног с надеждой мяукал Косолапсус.

– Ищешь Рона? – усмехнулась Джинни. – Вон он, противный лицемер.

Гарри поглядел в угол, куда она указывала. Там, на виду у всех, стоял Рон и так крепко обнимал Лаванду Браун, что было невозможно понять, где чьи руки.

– Такое впечатление, что он хочет съесть ее губы, правда? – бесстрастно спросила Джинни. – Но надеюсь, со временем отработает технику… Отлично сыграли, Гарри.

Она похлопала его по руке – у Гарри внутри все оборвалось – и пошла за усладэлем. Косолапсус потрусил за ней, не сводя желтых глаз с Арнольда.

Гарри отвернулся от Рона, который явно не собирался в ближайшее время выныривать на поверхность, и с неприятным чувством заметил в закрывающемся отверстии за портретом пушистую каштановую гриву.

Он бросился к выходу, в очередной раз увернувшись от Ромильды Вейн, и оттолкнул портрет. В коридоре было пусто.

Он нашел ее в первом же незапертом кабинете. Она сидела на учительском столе, одна, если не считать стайки желтых птичек, с громким щебетанием выписывавших круги у нее над головой. Гермиона, очевидно, создала их прямо из воздуха. Гарри не мог не восхититься, что даже в столь трудную для себя минуту она способна творить такие изумительные вещи.

– А, Гарри, привет, – сказала она надтреснутым голосом. – Вот, решила поупражняться.

Он не знал, что сказать, и только смутно надеялся, что она все-таки не видела Рона, а ушла из общей гостиной, спасаясь от шума. Но Гермиона неестественно тонко произнесла:

– Не притворяйся, что не заметил, – сказала Гермиона. – Он, в общем-то, не скрывается…

Дверь распахнулась, и, к ужасу Гарри, в комнату вошел Рон; он, смеясь, тащил за руку Лаванду. При виде Гарри и Гермионы он охнул и застыл на месте.

– Ой! – вскрикнула Лаванда, захихикала и, пятясь, вышла из класса. Дверь захлопнулась.

Повисло тягостное молчание. Гермиона смотрела прямо на Рона. Тот, упорно не поднимая глаз, с неловкой бравадой выпалил:

Гермиона соскользнула со стола. Стайка золотых птичек по-прежнему вилась у нее над головой – вместе они напоминали оперенную модель солнечной системы.

– Не заставляй Лаванду ждать, – тихо проговорила она. – Она будет переживать, что ты пропал.

Гермиона медленно и очень прямо пошла к двери. Гарри поглядел на Рона. Тот явно радовался, что не случилось ничего похуже.

Гарри круто обернулся и увидел, что Гермиона с безумным лицом направила палочку на Рона, и к нему, как град из золотых пуль, понеслась стайка птичек. Рон взвизгнул и закрыл лицо руками, но птицы безжалостно атаковали его; они клевали и раздирали когтями все, до чего могли добраться.

– Пошли на фиг! – верещал Рон. Гермиона с мстительной яростью поглядела на него в последний раз, с силой распахнула дверь и исчезла, но, прежде чем дверь захлопнулась, до Гарри донеслись рыдания.