Глава десятая Мистер Монстер

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

До конца недели Гарри продолжал следовать советам Принца-полукровки там, где они отличались от указаний Возлиянуса Сенны, и к четвертому уроку зельеделия Дивангард объявил, что у него никогда еще не было такого талантливого ученикаах зельеделия Гарри продолжал следовать инструкциям Принца-полукровки, если они отличались от указаний Воз. Увы, Рона и Гермиону это совсем не радовало. Гарри предлагал им свой учебник, но Рон плохо разбирал каракули Принца, а переспрашивать у Гарри во время урока не мог – это выглядело бы подозрительно. Гермиона упрямо придерживалась, как она говорила, «официального варианта» и страшно злилась, неизменно получая худшие результаты.

Гарри иногда задумывался, кто же такой этот Принц. Из-за огромного объема домашних заданий он еще не прочитал свое «Высшее зельеделие» целиком, но пролистал достаточно, чтобы понять: в книге нет практически ни одной страницы, где бы загадочный бывший владелец не оставил каких-либо замечаний. Не все они касались приготовления зелий. Местами попадались методики заклинаний, которые, похоже, Принц изобрел сам.е больше раздражалась, когда они неизменно давали худший результат, чем указания Принца.

о было бы подозритена, ни Гермиону это совсем не радовало. Хотя Гарри предлагал им пользоваться книгой вместе,

– Или сама, – недовольно бросила Гермиона, случайно услышав разговор Гарри и Рона. Был субботний вечер, и они сидели в общей гостиной. – Может, это девочка. Почерк, по-моему, скорее женский.

– Он же Принц- полукровка, – возразил Гарри. – С каких это пор девочек называют «Принц»?

Гермиона не нашлась, что ответить, надулась и резко отдернула свое сочинение «Принципы рематериализации» от Рона, который пытался читать его вверх ногами.

Гарри посмотрел на часы и поскорей сунул свое потрепанное «Высшее зельеделие» в рюкзак.

– Без пяти восемь, пора, а то опоздаю к Думбльдору.

Гермиона сразу подняла глаза и шумно выдохнула:

– О-о-о-о! Счастливо! Мы тебя подождем; интересно, чему он будет тебя учить!

– Желаю удачи, – сказал Рон. Они с Гермионой проводили Гарри глазами до самого отверстия за портретом.

В коридорах было безлюдно; правда, один раз Гарри пришлось спрятаться за статуей, когда из-за угла навстречу ему вдруг вышла профессор Трелани. Она тасовала грязноватую колоду игральных карт и, гадая на ходу, ворчала что-то себе под нос.

– Двойка пик: конфликт, – бормотала она, проходя вблизи от места, где притаился Гарри. – Семерка пик: дурное предзнаменование. Десятка пик: насилие. Валет пик: темноволосый молодой человек, неспокойный, враждует с дознавателем…

Она внезапно остановилась прямо перед статуей, за которой, согнувшись, стоял Гарри.

– Ерунда какая-то, – раздраженно буркнула Трелани и зашагала дальше, энергично перетасовывая колоду и оставляя в воздухе запашок кулинарного хереса. Гарри дождался, когда она уйдет, и поспешил на седьмой этаж, к горгулье, стоявшей у стены в коридоре.

– Кислотные леденцы, – сказал Гарри. Горгулья отпрыгнула; стена скользнула в сторону, и за ней открылась движущаяся винтовая лестница. Гарри ступил на нее и, плавно вращаяясь, поднялся к двери с медным молоточком, ведущей в покои Думбльдора.

– Добрый вечер, сэр, – поздоровался Гарри, входя в кабинет директора.

– А, Гарри, добрый вечер. Садись, – улыбнулся Думбльдор. – Надеюсь, первая неделя в школе прошла успешно?

– Видно, ты времени даром не терял – успел заработать взыскание!

– Э-э… – неловко замычал Гарри. Впрочем, Думбльдор смотрел на него не слишком строго.

– Я договорился с профессором Злеем, что ты отработаешь положенное в следующую субботу.

– Ясно, – кивнул Гарри. Его сейчас занимали куда более насущные вопросы; он ждал хоть какого-то намека на то, чем они будут заниматься. В круглой комнате все было как обычно: изящные серебряные приборы на тонконогих столиках спокойно жужжали, испуская клубы пара; бывшие директора и директриссы дремали на своих портретах; роскошный феникс Янгус сидел на шесте за дверью и с живым интересом наблюдал за Гарри. В общем, было непохоже, чтобы Думбльдор расчистил здесь место для тренировочной дуэли.

– Итак, Гарри, – деловым тоном заговорил Думбльдор. – Уверен, тебе не терпится узнать, что я запланировал для нашего – за неимением лучшего слова – урока?

– Тогда слушай. Я понял, что теперь, когда ты знаешь, почему лорд Вольдеморт пятнадцать лет назад пытался тебя убить, пришло время поделиться с тобой кое-какой информацией.

– В конце прошлого года вы утверждали, что рассказали все, – не удержался от упрека Гарри. – Сэр, – прибавил он.

– Действительно, – безмятежно согласился Думбльдор, – все, что я знаю. Однако с этого момента мы, так сказать, покидаем твердую почву фактов и отправляемся в путешествие по зыбким болотам воспоминаний, в дебри смелых догадок. Отныне я настолько же не гарантирован от прискорбных ошибок, как Хамфри Икотс, посчитавший, что настала пора создать сырный котел.

– Но вы считаете, что правы? – спросил Гарри.

– Естественно, но… один раз я уже доказал, что могу ошибаться, как любой другой человек. А поскольку я – уж извини – значительно умнее многих, то и ошибки мои могут иметь значительно более серьезные последствия.

– Сэр, – осторожно начал Гарри, – а то, что вы собираетесь мне рассказать, имеет какое-то отношение к пророчеству? Оно поможет мне… выжить?

– Имеет, причем самое непосредственное, – ответил Думбльдор настолько спокойно, как будто Гарри спросил о погоде на завтра, – и мне представляется, что это непременно поможет тебе выжить.

Думбльдор встал, обогнул письменный стол и прошел мимо Гарри к двери. Тот, развернувшись на стуле, с любопытством следил за действиями директора. Думбльдор склонился над шкафчиком, потом выпрямился, держа в руках знакомую каменную чашу с загадочными письменами по краям. Думбльдор поднес дубльдум к письменному столу и поставил его перед Гарри.

Гарри и правда смотрел на дубльдум с опаской, зная по предыдущему опыту, что этот предмет, хранилище мыслей и воспоминаний, не только полезен, но и опасен. Последний раз, проникнув в его содержимое, Гарри узнал намного больше, чем хотелось бы. Думбльдор улыбнулся.

– На сей раз ты пойдешь со мной… и, что еще более необычно, с моего разрешения.

– В воспоминания Боба Огдена, – Думбльдор достал из кармана хрустальную бутылочку с клубящейся серебристо-белой субстанцией.

– Работник департамента магического правопорядка, – ответил Думбльдор. – Он некоторое время назад умер, но перед смертью я успел с ним побеседовать и убедил поделиться своими воспоминаниями. Мы присоединимся к нему в тот момент, когда по долгу службы он должен был нанести один визит… Погоди минуту, Гарри…

Но Думбльдор никак не мог вытащить пробку из бутылочки; больная рука не слушалась, явно причиняя ему боль…

Думбльдор направил на бутылку волшебную палочку; пробка моментально вылетела.

– Сэр… как все-таки вы повредили руку? – снова попытался узнать Гарри, с брезгливым состраданием глядя на почерневшие пальцы.

– Нет, Гарри, сейчас не время для этой истории. Пока не время. Нас ждет Боб Огден.

Думбльдор вылил содержимое бутылочки в дубльдум. Вещество, не газ и не жидкость, закружилось, тускло мерцая.

– После вас, – любезно сказал Думбльдор и повел рукой в сторону чаши.

Гарри наклонился, глубоко вдохнул и опустил лицо в серебристую мглу. Его ноги оторвались от пола, и он стал падать, падать сквозь кружащуюся тьму… Внезапно его что-то ослепило; он часто заморгал и еще не успел привыкнуть к яркому солнцу, как рядом возник Думбльдор.

Они очутились на проселочной дороге, вдоль которой рос высокий густой кустарник. Летнее небо сияло незабудковой голубизной. Футах в десяти стоял небольшой крепыш в невероятно толстых очках, делавших его глаза похожими на родинки. Он изучал деревянный указатель на шесте, торчавшем из кустов по левую сторону дороги. Гарри догадался, что это Огден; во-первых, больше вокруг никого не было, а во-вторых, он поражал своим костюмом. Именно такую одежду выбирают неопытные колдуны, когда хотят прикинуться муглами: в данном случае, гетры и сюртук поверх старомодного полосатого купального костюма. Впрочем, у Гарри не было времени разглядывать это странное одеяние, поскольку Огден деловито куда-то зашагал.

Думбльдор и Гарри направились за ним. Гарри взглянул на деревянный указатель. Одна его стрелка показывала назад и гласила: «Большой Висельтон, 5 миль». Другая смотрела вслед Огдену, и на ней было написано: «Малый Висельтон, 1 миля».

Короткое время они не видели вокруг ничего, кроме кустов, голубого неба и слегка покачивающейся на ходу фигуры впереди; затем дорога повернула влево и словно оборвалась – так резко она покатилась вниз. Перед Гарри и Думбльдором неожиданно предстала вся долина: деревня Малый Висельтон, угнездившаяся меж двух высоких холмов, высокая церковь, кладбище. На дальнем холме, за долиной, посреди широкого бархатистого луга стоял красивый особняк.

Дорога была такой крутой, что Огден поневоле перешел на трусцу. Думбльдор зашагал шире; Гарри заторопился за ним. Он считал, что они идут в Малый Висельтон, и, как в тот раз, когда они искали Дивангарда, недоумевал: зачем подходить настолько издалека? Но вскоре он увидел, что ошибся: они шли не в деревню. Дорога свернула направо. Оказавшись за поворотом, Думбльдор и Гарри успели заметить краешек сюртука, скрывшийся в просвете между кустами.

Они последовали за Огденом. Узкая грязная тропка шла среди более высоких и диких зарослей, чем те, что остались позади. Она была неровная, каменистая, вся в рытвинах и спускалась вниз к какой-то темной роще. Дойдя до нее, Думбльдор и Гарри резко затормозили за спиной у Огдена: тот внезапно остановился и достал волшебную палочку.

Несмотря на солнечную погоду, старые деревья отбрасывали глубокую, темную, холодную тень, и за нагромождением стволов Гарри не сразу разглядел домик. Он подумал, что место для жилья выбрано очень странно – а может, странно, что деревья не вырублены и загораживают свет и вид на деревню. Было непонятно, живет здесь кто-нибудь или нет; стены домика поросли мхом, с крыши осыпалась черепица, обнажив местами стропила. Все вокруг поросло крапивой, метелки которой доставали до самых окошек, маленьких и закопченных. Впрочем, стоило Гарри окончательно увериться, что в такой халабуде никто жить не может, одно из окон с шумом распахнулось, и оттуда вырвалась тонкая струйка не то дыма, не то пара. Похоже, внутри кто-то что-то готовил.

Огден медленно и, как показалось Гарри, опасливо двинулся вперед. Оказавшись в густой тени деревьев, он снова остановился и воззрился на входную дверь, к которой была прибита дохлая змея.

Вдруг что-то зашелестело, затрещало, и с ближайшего дерева прямо под ноги Огдену свалился какой-то человек в обносках. Огден проворно отскочил назад, наступил на полы своего сюртука и пошатнулся.

Густая шевелюра свалившегося с дерева человека была настолько грязной, что определить цвет волос не представлялось возможным; во рту не хватало нескольких зубов; маленькие темные глазки смотрели в разные стороны. Он мог бы выглядеть комично, но нет, выражение его лица пугало, и Гарри нисколько не винил Огдена за то, что он, прежде чем заговорить, отступил еще на несколько шагов.

– Э-э… доброе утро. Я из министерства магии…

– Э-э… извините… я не понимаю, – нервно пролепетал Огден.

Гарри подумал, что Огден, пожалуй, туповат; с его точки зрения, незнакомец выражался вполне ясно, особенно если принять во внимание волшебную палочку, которой он потрясал, и окровавленный нож в другой руке.

– А ты, Гарри, наверняка понимаешь, – тихо сказал Думбльдор.

– Конечно, – недоумевая, ответил Гарри. – Почему же Огден…?

Тут его взгляд упал на дохлую змею, и его осенило:

Человек в обносках пошел на Огдена с ножом и палочкой.

– Послушайте… – начал Огден, но увы, слишком поздно: раздался грохот, он упал на землю и схватился за нос. Сквозь пальцы сочилась отвратительная желтая жижа.

Из домика выбежал старик. Он захлопнул за собой дверь с такой силой, что змея качнулась и жалко дернула хвостом. Старик был ниже ростом, чем человек, спрыгнувший с дерева, и неправильно сложен: слишком широкоплеч и длиннорук. В сочетании с блестящими карими глазками, короткими жесткими волосами и морщинистым лицом это делало его похожим на сильную старую обезьяну. Он резко остановился перед человеком с ножом, который глядел вниз на Огдена и смеялся очень неприятным смехом.

– Из министерства, да? – спросил старик, тоже поглядев на Огдена.

– Совершенно верно! – сердито бросил Огден, ощупывая свое лицо. – А вы, насколько я понимаю, мистер Монстер?

– Точно, – ответил Монстер. – Получил по роже, да?

– Надо было сообщить о визите, ясно? – агрессивно заявил Монстер. – Здесь частное владение. А коль приперся, так нечего ждать, что мой сын и защищаться не станет.

– От кого, скажите на милость? – Огден с трудом поднялся на ноги.

– От любопытных носов. Надоедал всяких. Муглов и прочей грязи.

Огден указал палочкой себе на нос, откуда все еще в больших количествах выливался желтый гной. Поток мгновенно иссяк. Мистер Монстер сквозь зубы заговорил с Морфином:

На сей раз Гарри был готов и сразу распознал серпентарго; он прекрасно понимал, о чем речь, но в то же время ему было ясно, что Огден слышит только странное, неприятное шипение. Морфин, казалось, хотел возразить, но под угрожающим взглядом отца передумал, неуклюже побрел к домику и захлопнул за собой дверь. Несчастная змея грустно махнула хвостом.

– Значит, это ваш сын, мистер Монстер, – сказал Огден, вытирая с сюртука остатки гноя. – Морфин, верно?

– Да, Морфин, – равнодушно отозвался старик, но потом спросил с внезапной агрессией: – А ты чистокровный?

– Вас это не касается, – холодно ответил Огден, и Гарри почувствовал, что его уважение к этому человеку сразу возросло.

Монстер, очевидно, отнесся к его словам иначе. Он прищурился в лицо Огдену и пробормотал оскорбительным тоном:

– А знаешь что? Внизу, в деревне, я таких носов навидался.

– Не удивительно, если там бывает ваш сын, – парировал Огден. – Мы могли бы продолжить разговор в доме?

– Да, мистер Монстер. Я же сказал: я здесь из-за Морфина. Мы посылали сову…

– Мне от сов толку нету, – отрезал Монстер. – Я писем не читаю.

– Тогда незачем жаловаться, что вас не предупредили о визите, – едко заметил Огден. – Я прибыл, чтобы разобраться в серьезном нарушении колдовских законов, имевшем место сегодня ночью…

– Хорошо, хорошо, хорошо! – взревел Монстер. – Заходи в мой чертов дом, раз тебе так приспичило!

В доме, похоже, было три маленькие комнатки: из главной, служившей одновременно кухней и гостиной, вели еще две двери. Перед чадящим камином в невероятно грязном кресле сидел Морфин. Он вертел толстыми пальцами живую гадюку и мурлыкал на серпентарго:

В углу у открытого окна раздался шум, и Гарри понял, что здесь есть кто-то еще – девушка в рваном сером платье, не отличимом по цвету от грязной стены. Она стояла у котла, дымившегося на закопченной черной плите, и возилась с убогими кастрюлями и сковородками на полке. У нее были прилизанные, тусклые волосы и очень некрасивое бледное лицо с тяжелыми чертами. Глаза, совсем как у брата, смотрели в разные стороны. Она выглядела опрятнее мужчин, но все же Гарри подумал, что никогда еще не видел такого забитого существа.

– Дочка, Меропа, – неохотно представил Монстер в ответ на вопросительный взгляд Огдена.

Она не ответила, лишь испуганно посмотрела на отца, отвернулась и продолжила возиться с кастрюлями.

– Итак, мистер Монстер, – начал Огден, – перейдем к делу. У нас есть основания полагать, что прошлой ночью ваш сын Морфин исполнил заклятие на глазах у мугла…

– Подыми! – заорал Монстер. – Ага, ага, вози ручонками по полу, точно грязная мугловка! Палочка тебе на что, дура ты бесполезная?

– Мистер Монстер, прошу вас! – воскликнул шокированный Огден. Меропа, которая уже подняла кастрюлю, пошла пятнами и снова выпустила ее из рук. Потом дрожащей рукой вытащила из кармана палочку, направила ее на кастрюлю и еле слышно, торопливо пробормотала заклинание. Кастрюля метнулась к противоположной стене, ударилась о нее и раскололась надвое.

Морфин зашелся клекочущим смехом. Монстер завопил:

Меропа, спотыкаясь, прошла по комнате, но даже не успела поднять палочку – Огден поднял свою и твердо сказал:

Монстер, похоже, хотел закричать на Огдена, но передумал и вместо этого, осклабясь, сказал дочери:

– Повезло, что пришел добрый дядя из министерства, да? Может, ему тебя сбудем, раз он не против мерзких швахов…

Меропа, ни на кого не глядя и не поблагодарив Огдена, дрожащими руками подняла кастрюлю, поставила обратно на полку и встала неподвижно, прислонившись спиной к стенке между грязным окном и плитой, словно больше всего на свете мечтала врасти в нее и исчезнуть.

– Мистер Монстер, – снова заговорил Огден, – как я сказал, причина моего визита…

– Я прекрасно расслышал в первый раз! – резко перебил Монстер. – И что? Морфин задал муглу перцу, и поделом – а теперь что?

– Морфин нарушил колдовской закон, – строго произнес Огден.

– Морфин нарушил колдовской закон, – издевательски пропел Монстер. Морфин захехекал. – Преподал муглишке урок – теперь уж и это незаконно, что ли?

Он вытащил из внутреннего кармана небольшой пергаментный свиток и развернул его.

– А это чего, приговор? – сердито повысив голос, спросил Монстер.

– Вызов? Вызов? Да кто ты такой, вызывать моего сына?

– Я – глава департамента магического правопорядка, – объяснил Огден.

– А мы, значит, дерьмо, так? – завизжал Монстер, наступая на Огдена и тыча грязным желтым ногтем ему в грудь. – Дерьмо, которое должно бегать на задних лапках, как министерство прикажет? Да ты знаешь, с кем разговариваешь, мерзкое ты мугродье, а?

– По моим сведениям, с мистером Монстером, – произнес Огден осторожно, но не теряя самообладания.

– Именно! – проревел Монстер и выставил средний палец. Гарри сначала решил, что это непристойный жест, но потом понял, что Монстер демонстрирует Огдену уродливое кольцо с черным камнем. – Видал? Видал? Знаешь, что это такое? Знаешь, откуда? Оно в нашей семье уже много веков, вот откуда идет наш род, и сплошь чистая кровь! Знаешь, сколько мне за него предлагали? На камне-то – герб Певереллов!

– Представления не имею, – пожал плечами Огден и моргнул: кольцо промелькнуло в дюйме от его носа, – но это совершенно неважно, мистер Монстер. Ваш сын совершил…

Монстер с яростным ревом бросился к дочери. Его рука метнулась к ее горлу, и Гарри испугался, что он собирается придушить несчастную, но в следующую секунду Монстер уже тащил Меропу к Огдену за золотую цепь, которая висела у нее на шее.

– Видал? – вопил он, потрясая тяжелым золотым медальоном. Меропа в ужасе хрипела и задыхалась.

– Это Слизерина! – орал Монстер. – Салазара Слизерина! Мы – последние его потомки! Что вы на это скажете, а?

– Мистер Монстер, ваша дочь! – в тревоге воскликнул Огден, но Монстер уже отпустил Меропу; та, шатаясь, побрела в свой угол. Она потирала шею и хватала ртом воздух.

– Ну? – победно выкрикнул Монстер, словно привел абсолютно неопровержимый аргумент. – И нечего разговаривать с нами, будто мы грязь под ногами! Много поколений чистокровок, и все колдуны – про тебя такого не скажешь!

Он плюнул на пол под ноги Огдену. Морфин опять захехекал. Меропа жалась у окна, повесив голову – тусклые прямые волосы скрывали ее лицо – и молчала.

– Мистер Монстер, – спокойно заговорил Огден, – боюсь, что ни ваши, ни мои предки не имеют ни малейшего отношения к делу. Я здесь из-за Морфина и того мугла, на которого он напал вчера ночью. По нашей информации, – он заглянул в пергамент, – Морфин навел порчу на означенного мугла и вызвал у него приступ крайне болезненной крапивницы.

– Тише, мальчик, – бросил Монстер на серпентарго, и его сын затих.

– А если и так, что с того? – с вызовом сказал Монстер, обращаясь к Огдену. – Надо думать, вы уже почистили муглишке личико, заодно с памятью?

– Речь не об этом, мистер Монстер, – отозвался Огден. – Это было ничем не спровоцированное нападение на беззащитного…

– А я сразу почуял, что ты любитель мугродья, едва ты вошел, – мерзко ухмыльнулся Монстер и еще раз плюнул на пол.

– Такой разговор ни к чему не приведет, – решительно заявил Огден. – Поведение вашего сына доказывает, что он не испытывает никаких угрызений совести. – Огден опять заглянул в пергамент. – Морфин должен явиться на слушанье четырнадцатого сентября и ответить на обвинение в использовании магии на глазах у мугла и причинении ему физического и морального вре…

Огден осекся. С улицы послышалось звонкое цоканье копыт и громкие, веселые голоса. Очевидно, дорога в деревню проходила совсем близко от дома. Монстер широко раскрыл глаза и замер, прислушиваясь. Морфин с каким-то голодным видом зашипел и повернул голову на звуки. Меропа подняла голову. Гарри заметил, что она побелела как мел.

– Господи, какое убожество! – прозвенел девичий голосок, так отчетливо, словно его обладательница стояла прямо в комнате. – Том, неужели твой отец не может приказать снести эту лачугу?

– Она не наша, – ответил ей юноша. – По ту сторону дороги все принадлежит нам, но это – жилище нищего старикашки Монстера и его детей. Сынок, кстати, полный псих. Слышала бы ты, что про него рассказывают в деревне…

Девушка рассмеялась. Цоканье копыт становилось все громче. Морфин дернулся, собираясь встать с кресла.

– Сиди, – предупредил его отец на серпентарго.

– Том, – девичий голосок звучал очень близко; видимо, они находились напротив дома, – может, я ошибаюсь… но, кажется, к двери кто-то прибил змею…

– Боже милосердный, ты права! – ответил юноша. – Наверное, сынок; я же говорил, у него не в порядке с головой. Не смотри туда, Сесилия, дорогая.

– «Дорогая», – прошептал Морфин на серпентарго, уставившись на сестру. – «Дорогая», так он ее назвал. Значит, все равно он тебя не возьмет.

Меропа совсем побелела. Гарри боялся, что она вот-вот упадет в обморок.

– Что такое? – вмешался Монстер. Он тоже говорил на серпентарго, переводя взгляд с сына на дочь. – О чем ты, Морфин?

– Она любит глазеть на того мугла, – злорадно ответил Морфин, глядя на сестру, которая остолбенела от страха. – Вечно торчит в саду, когда он проходит, пялится сквозь изгородь. А вчера ночью …

Меропа умоляюще вскинула голову, но Морфин безжалостно продолжал:

– Чуть из окна не вывалилась, все ждала, когда он проедет домой!

– Смотрела из окна на мугла? – тихо проговорил Монстер.

Монстеры начисто забыли про Огдена. Тот изумленно и несколько брезгливо следил за новым всплеском непонятного шипения и хрипа.

– Это правда? – помертвевшим голосом спросил Монстер и сделал пару шагов к испуганной дочери. – Моя дочь… семя Салазара Слизерина… сохнет по грязнокровому муглу?

Меропа, не в силах произнести ни слова, отчаянно затрясла головой и вжалась в стену.

– Но уж я ему показал, отец! – захехекал Морфин. – Подстерег, когда он проезжал мимо! С прыщами он уже не такой красавчик, верно, Меропа?

– Ах ты, паршивая шваха, ах ты, грязная предательница! – не владея собой, взревел Монстер и обхватил руками горло дочери.

Огден и Гарри хором завопили: «Нет!»; Огден поднял волшебную палочку и выкрикнул: «Релашио!» Монстер отлетел от дочери, задел стул и упал на спину. Морфин с яростным воем вскочил с кресла и ринулся на Огдена, потрясая окровавленным ножом и паля во все стороны заклинаниями.

Огдену ничего не осталось, как спасать свою жизнь. Думбльдор жестом показал, что надо идти за ним; Гарри повиновался. Им вслед неслись крики Меропы.

Огден, прикрывая руками голову, пролетел по тропинке, выскочил на главную дорогу и столкнулся с лоснящимся гнедым скакуном, на котором сидел очень красивый темноволосый юноша. Он и хорошенькая девушка, ехавшая рядом на серой лошади, громко расхохотались. Огден, с ног до головы в пыли, оттолкнулся от лошадиного бока и помчался дальше. Он бежал, не разбирая дороги, развевая полами сюртука.

– Думаю, на сегодня достаточно, Гарри, – сказал Думбльдор, взял Гарри под локоть и легонько потянул. Они невесомо проскользили сквозь тьму и скоро приземлились в кабинете Думбльдора. Там уже сгустились сумерки. Думбльдор мановением палочки зажег лампы, и Гарри сразу спросил:

– Что случилось с той девушкой? Меропой или как ее там?

– О, ничего страшного, – ответил Думбльдор. Он уселся за письменный стол и жестом пригласил Гарри последовать своему примеру. – Огден аппарировал в министерство и буквально через пятнадцать минут вернулся с подкреплением. Морфин с отцом дрались, но их одолели и забрали из дома. Впоследствии Мудрейх приговорил их к заключению в Азкабан. Морфин, за которым уже числился ряд нападений на муглов, получил три года. Марволо ранил, кроме Огдена, нескольких министерских служащих, и получил шесть месяцев.

– Совершенно верно, – Думбльдор одобрительно улыбнулся. – Рад, что это не ускользнуло от твоего внимания.

– Дед Вольморта, – кивнул Думбльдор. – Марволо, его сын Морфин и дочь Меропа были последними представителями семейства Монстеров, очень древнего колдовского рода, знаменитого редкой жестокостью и многочисленными психическими болезнями – следствием привычки заключать браки между кузенами и кузинами. Отсутствие здравого смысла в сочетании с большой любовью к роскоши привели к тому, что семейное состояние было промотано еще за несколько поколений до Марволо. Он, как ты сам видел, оказался в полной нищете – впридачу к весьма дурному характеру, фантастической гордыне и самовлюбленности да парочке фамильных ценностей, которыми он дорожил не меньше, чем своим сыном, и гораздо больше, чем дочерью.

– Значит, Меропа, – Гарри подвинулся вперед и пристально посмотрел на Думбльдора, –Меропа… Сэр, значит, она… мать Вольдеморта?

– Да, – кивнул Думбльдор. – И нам посчастливилось мельком видеть его отца. Мне было интересно, поймешь ты или нет?

– Мугл, на которого напал Морфин? Человек на коне?

– Замечательно, – просиял Думбльдор. – Да, то был Том Реддль-старший, красавец-мугл, имевший обыкновение проезжать мимо домика Монстеров. Меропа питала к нему тайную, жгучую страсть.

– И они поженились? – неверяще спросил Гарри, не в силах представить себе менее подходящей пары.

– Ты, кажется, забыл, – сказал Думбльдор, – что Меропа была ведьмой. Вряд ли она могла выгодно продемонстрировать свои колдовские способности в присутствии тирана-отца. Но когда Марволо и Морфин оказались в Азкабане, она впервые за восемнадцать лет почувствовала себя свободной и наверняка решила воспользоваться тем, что умела, дабы изменить свою несчастную жизнь. Догадываешься, как Меропа заставила Тома Реддля забыть подругу-муглянку и влюбиться в себя?

– Проклятие подвластья? – предположил Гарри. – Любовное зелье?

– Очень хорошо. Лично я склоняюсь к любовному зелью. Уверен, она считала это более романтичным. К тому же, вряд ли было трудно жарким полднем убедить Тома, когда он проезжал мимо один, выпить немного воды. Так или иначе, уже через несколько месяцев после сцены, свидетелями которой мы стали, жители Малого Висельтона жарко обсуждали невероятное происшествие – побег сына сквайра с нищенкой Меропой. Можешь представить, сколько было сплетен.

– Но потрясение деревенских жителей не шло ни в какое сравнение с отчаяньем Марволо. Он вернулся из Азкабана, рассчитывая увидеть покорную дочь и горячий обед на столе, а вместо этого нашел дюймовый слой пыли да прощальную записку.

– Насколько я знаю, он с тех пор не произносил имени дочери и даже не упоминал о ее существовании. Предательство Меропы, вероятно, приблизило его смерть – впрочем, не исключено, что он просто не научился самостоятельно добывать себе пропитание. После Азкабана он очень ослабел и не дождался возвращения из тюрьмы Морфина.

– А Меропа? Она… умерла, да? Ведь Вольдеморт воспитывался в приюте?

– Да, – сказал Думбльдор. – Конечно, здесь мы опять обращаемся к сфере догадок, но все же дальнейший ход событий не так трудно вычислить. Дело в том, что через несколько месяцев после тайной свадьбы Том Реддль вернулся домой без жены. Поползли слухи, что его «околпачили», «обдурили». Думаю, он знал, что какое-то время находился под воздействием колдовских чар, но, осмелюсь предположить, не решался рассказывать о произошедшем в таких выражениях, опасаясь быть принятым за сумасшедшего. Но люди решили, что Меропа солгала ему, притворилась, будто ждет ребенка, и потому он на ней женился.

– Да, но только через год после свадьбы. Том Реддль бросил ее беременную.

– Что же случилось? – спросил Гарри. – Почему перестало действовать любовное зелье?

– Опять же, остается только гадать, – ответил Думбльдор. – Мне кажется, Меропа так сильно любила мужа, что не могла держать его в рабстве с помощью колдовства и решила отказаться от зелья. Она была без ума от него и, наверное, убедила себя, что и он влюбился в нее по-настоящему. Или считала, что он останется с ней ради ребенка. В любом случае бедняжка ошибалась. Он бросил ее, никогда не искал с ней встреч и не потрудился узнать, что стало с сыном.

Небо за окном стало чернильно-черным; лампы, казалось, светили ярче.

– Пожалуй, Гарри, на сегодня достаточно, – чуть погодя сказал Думбльдор.

– Сэр… а это важно – знать прошлое Вольдеморта?

– Понятно, – Гарри, хоть и недоумевал, но все же успокоился.

Он повернулся, чтобы идти, но вспомнил еще кое-что и снова повернулся к Думбльдору.

– Да. Полагаю, мистер Уэсли и мисс Грэнжер доказали, что им можно доверять. Но, Гарри, пожалуйста, попроси их не рассказывать никому больше. Нехорошо, если пойдут слухи о том, сколько мне всего известно о тайнах лорда Вольдеморта.

– Нет, сэр, только Рону и Гермионе, я обещаю. Спокойной ночи.

Он почти уже дошел до двери, когда вдруг увидел на одном из тонконогих столиков, заставленных хрупкими серебряными приборами, уродливое золотое кольцо с большим, надтреснутым черным камнем. Гарри, уставившись на него, пробормотал:

– Я видел его на вас, когда мы были у профессора Дивангарда.

– Но разве это не… сэр, разве это не то кольцо, которое Марволо Монстер показал Огдену?

– Нет, оно попало ко мне совсем недавно, – сказал Думбльдор. – Буквально за несколько дней до того, как я забрал тебя от дяди с тетей.

– Примерно тогда же вы повредили руку, да, сэр?

Гарри замер в нерешительности. Думбльдор улыбался.

– Уже поздно, Гарри! Ты услышишь эту историю в другой раз. Спокойной ночи.