Глава двенадцатая. Шон взял девятикилограммовые гантели у меня из рук так, будто они были зубочистками, и ободряюще улыбнулся мне.

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

– Давай, Кэйд, еще четыре. Вот так, три… хорошо. Два… и еще один… Отлично, хорошая работа!

Шон взял девятикилограммовые гантели у меня из рук так, будто они были зубочистками, и ободряюще улыбнулся мне.

Я застонала и опустила руки за голову, выгибая спину напротив шара, на котором лежала для упражнения на трицепсы.

– Ты мне за это платишь. – Он снова улыбнулся, на сей раз менее профессионально и более искренно. – Это ты в последнюю минуту выбрала выматывающую разминку. Я только даю тебе то, что ты хотела.

– Ладно, я – идиотка, – пробормотала я, поднимая руки и снова получая гантели. Я несколько раз медленно выдохнула перед тем, как плавно опустить вес за голову и так же плавно поднять.

Я была на счете десять, когда телефонный звонок нарушил мою концентрацию, и я сделала паузу.

– Ну, нет. Еще пять, Кэйд, а затем ты сможешь ответить, – сказал Шон, поднимая мой телефон со скамьи и покачивая им у меня перед носом.

Я нахмурилась; сберегая дыхание, я даже не смогла высказать ему все, что думаю. Последние пять подъемов я проделала быстро, как только могла, и мои руки безумно дрожали на последних двух. Наконец, он забрал у меня гантели и отдал мне телефон.

– Да, – мне не хватало воздуха, я закрыла глаза и опустила руку на лоб.

После момента тишины, низкий хриплый голос спросил:

Я не думала, что это возможно, но мое сердце забилось даже быстрее, и мне потребовалась пара секунд, прежде чем я смогла ответить.

– Я в тренажерном зале. Пытаюсь побороть некоторую… неудовлетворенность. – Наконец, выдохнула я. Я знала, что моя широкая улыбка могла навести Шона на некоторые мысли, но не могла справиться с ней. – Ты где? Я думала, ты занята до ночи.

Робин позвонила мне, когда мы с Перри и Джеймсом были на полпути в аэропорт, и сообщила плохие новости: она должна быть вечером на званом ужине в доме ее агента, и не знает, когда вернется домой. Перри и Джеймс были со мной в автомобиле, так что я не могла кричать от горя, как хотелось. Но, отправив их домой, я позвонила Шону и попросила о разминке, которая оставит меня истощенной и заставит молить о пощаде.

Я слышала улыбку в ее голосе, когда она ответила на мой вопрос.

– Я сказала Марку, что плохо себя чувствую. Думаю, я отравилась чем-то в полдень. Так что… внезапно вечер у меня освободился.

– Я не шучу. Когда ты сможешь приехать? Я приготовлю ужин.

– Дай мне час. – Я подняла со скамьи свое полотенце, игнорируя неодобрительный взгляд Шона. – Максимум.

Она снова рассмеялась. От этого звука мурашки пробежали у меня по спине, как будто она была здесь, касалась меня.

Я встала и закрыла телефон, широко улыбнувшись Шону, заставляя его недоуменно моргнуть.

Захлопнув дверцу автомобиля, я направилась к дому, заставляя себя идти, а не бежать, как мне бы хотелось. Я чувствовала эйфорию и предвкушение, будто подросток с его первым увлечением, и когда Робин открыла дверь – в обтягивающей рубашке, длинный хлопчатобумажных шортах и босиком – моя улыбка чуть не вышла за пределы лица.

Ответная улыбка была великолепна; глаза Робин одобрительно сияли.

– Привет. – Внезапно я почувствовала робость – мне хотелось обнять ее, но я не знала, как она к этому отнесется.

Робин положила конец моим метаниям – она втащила меня внутрь дома, закрыла за нами дверь и притянула к себе.

Я вздохнула и обняла ее за талию, положив голову ей на плечо.

Она сжала меня в объятиях, потерлась щекой о мои волосы.

– Я тоже скучала по тебе, детка, – прошептала она. – Так сильно.

Мы стояли так молча несколько минут. Наконец, Робин отодвинулась, взяла мое лицо в ладони и нежно поцеловала меня в губы. Я наклонилась к ней, смакуя это прикосновение – не поцелуй страсти, но подтверждение того, что уже было сказано.

– Идем, – наконец, произнесла она, отодвигаясь от меня, но все еще не отпуская мою руку. – Я налью тебе вина, и ты сможешь посмотреть, как я готовлю нечто невероятное.

Я последовала за ней на кухню, где Робин усадила меня на стул, вручив бокал белого вина.

– Нет… Сожалею, я ужасная собственница, когда дело касается моей кухни, – ответила она с улыбкой, которая говорила, что она вовсе не сожалеет.

Я мысленно отметила, что не стоит устраивать беспорядок на ее кухне.

– Надеюсь, ты любишь креветки? – Когда я кивнула, она вытащила из холодильника пакет с креветками и положила его на стол, затем плеснула оливкового масла в кастрюлю, добавила туда же нарезанного чеснока и оставила нагреваться.

Мы болтали обо всякой ерунде, пока она вытаскивала баночки с различными жидкостями из холодильника, убирала чеснок на бумажное полотенце и выкалывала в кастрюлю креветки с солью и перцем экономными движениями, которые пробудили мои воспоминания.

Когда мне было двадцать, я провела лето в штате курорта Rice Lake, разнося обеды загоравшим туристам. Рабочая обстановка кухни была беспокойной и хаотичной, но область вокруг шеф-повара Жана-Мари всегда выглядела спокойной, и я восхищалась тем, как он действовал – будто все эти горшки, кастрюли, ножи и прочее были просто продолжением его рук.

Робин двигалась также; будто эти действия были естественны для нее.

– Ты делала это и раньше, – заметила я. Она с любопытством подняла бровь, не прекращая готовить. Я кивнула на кастрюлю, заполненную креветками, которую она рассеяно встряхивала уверенными движениями запястья. – Готовила. Где ты научилась?

Она улыбнулась, выражение ее лица стало мягче.

– Моя мама была шеф-поваром… да и все еще шеф-повар, хотя теперь она в основном управляется дома. У них с моей сестрой рестораны в Санта-Барбаре и Санта-Монике. – Она ловко перевернула креветки, подбросив их в воздух. – Мы с сестрами умели управляться на кухне еще до того, как в школу пошли.

– Расскажи мне о своей семье, – попросила я, поняв, что почти ничего не знаю о Робин. Конечно, мы разговаривали, но никогда о наших бывших или о семьях.

Она переложила креветки на большую тарелку и поставила кастрюлю обратно на плиту, добавив туда чеснок и тарелку чили, и рассеяно помешивая.

– Моя семья, – она снова улыбнулась с очевидной нежностью. – Ну, у меня три сестры – одна старшая и две младших. Триш, самая старшая, совладелец ресторанов с мамой. Она управляет в Санта-Монике, и живет там со своим бойфрендом Энрико; Диана – она на два года младше меня – работает в юридической компании в Сан-Франциско; и Лори – младшая – у нее уже двое детей, мальчиков, и она ждет третьего, они с мужем переезжают в Санта-Барбару, поближе к моим родителям.

Робин добавила в кастрюлю воды, уже готовые креветки и специи. Она немного уменьшила огонь и повернулась, чтобы достать пару тарелок из буфета и пододвинула к себе рисоварку, стоящую в углу на столике.

– Мама… Как я уже говорила, она – повар и управляет рестораном в Санта-Барбаре. А мой отец – модель – так я попала в этот бизнес – он сейчас много играет в гольф и теннис, и иногда помогает маме в ресторане.

– Так ты там выросла? В Санта-Барбаре? – Спросила я, наблюдаю, как двигаются мышцы ее предплечий под загорелой кожей, пока она перемешивает содержимое кастрюли. Робин выключила плиту. Я перевела взгляд с ее предплечий по выпуклости груди, длинной изящной шее, острому подбородку, полным губам, прямому носу и, наконец, остановилась на глазах, цвета обсидиана, глядящих на меня с жаром, от которого перехватило дыхание.

Беседа была забыта, мы смотрели друг на друга, пока Робин, наконец, не моргнула и не отвела взгляд, переводя дыхание.

Еще пару секунд она стояла, просто глядя в пространство; затем достала из буфета пару ложек и начала раскладывать по тарелками рис, креветки, соус чили и зелень. Подняв тарелки, она через плечо глянула на меня – теперь выражение ее лица было мягким – и кивнула на свой бокал.

Я кивнула и, зажав бутылку под мышкой, взяла оба бокала и направилась следом за Робин в гостиную – огромную комнату с окнами во всю стену, за которыми мерцали огни долины Сан-Габриель. Возле окна стоял маленький столик, накрытый скатертью глубокого винного цвета, рядом два стула и две высокие свечи на столе.

Поставив тарелки на стол, Робин взяла у меня бутылку вина и опустила ее в ведерко со льдом. Она взяла у меня свой бокал и поставила его на стол, жестом предлагая мне присаживаться, пока она зажигала свечи. Наконец, Робин села напротив меня и положила салфетку себе на колени, впервые за несколько минут встречая мой пристальный взгляд.

– Тут мило, Робин. Спасибо, – я попыталась вернуться к прежней непринужденности.

– Надеюсь, тебе это понравится – мама готовила это для ресторана, когда я последний раз была дома. Пожалуйста, – она махнула рукой в сторону моей тарелки, – угощайся.

Я наклонилась к тарелке, сделала глубокий вдох и усмехнулась.

– Если вкус так же хорош, как и запах – это что-то сказочное. – Я поднесла вилку ко рту. – О, Боже. – Я закрыла глаза и медленно жевала, смакуя остроту чили и пряность креветки. Это было, действительно, невероятно. – Это изумительно.

Открыв глаза, я обнаружила, что Робин отклонилась на спинку стула и с небольшой улыбкой смотрит на меня.

Я замерла на середине жевка и быстро проглотила.

Теперь она широко улыбнулась, ярко и дразняще.

– Гораздо интереснее наблюдать за тобой. Большинство людей, для которых я готовлю не ценят это так, как ты. Приятно видеть такой энтузиазм.

– Ну, – я наколола на вилку еще кусочек креветки, – тогда те, для кого ты готовишь – идиоты. Честно, Робин, это – фантастично. – Я положила креветку в рот и снова закрыла глаза, наслаждаясь вкусом. Проглотив, я добавила: – И ты можешь готовить для меня в любое время.

Она удовлетворенно улыбнулась мне и подняла вилку.

За обедом я больше узнала о Робин, у меня всегда хорошо получалось разговорить людей, и она, похоже, любила говорить. Она выросла в Санта-Барбаре и у нее было множество тетушек, дядюшек и кузенов; она была близка со всеми своими сестрами, но, судя по тому, как она говорила о Диане, они были особенно близки; она сломала руку и три ребра, упав с дерева, когда ей было семь; потеряла девственность в Duane Resin после выпускного бала, когда ей было семнадцать; и большая часть ее семейства, как и почти весь мир, понятия не имели, что она лесбиянка.

Я практически вылизала тарелку до блеска, пока она говорила, и подняв свой бокал оперлась о спинку стула, чувствуя приятное насыщение.

– Я знаю, звучит странно… так ведь? Мне всегда казалось легче никому не говорить… и, на самом деле, это никогда не имело значения. Мне просто не хотелось приводить никого домой, чтобы представить семье.

Я пыталась вникнуть в эту фразу, раздумывая, что она значит для нас. Опасение, что я стану просто очередной 'вещью' в длинном списке вновь всплыло на поверхность, и я попыталась раздавить его.

– Осталось еще немного еды, если хочешь, – наконец, добавила Робин после долгой паузы.

Я пошла за ней на кухню со своей тарелкой; Робин взяла посуду у меня из рук и повернулась, чтобы поставить ее в раковину. Я все время обеда хотела коснуться ее и, наконец, позволила искушению победить – подойдя к ней, я обняла Робин за талию и положила подбородок ей на плечо.

– Обед был замечательным, – пробормотала я, закрыв глаза и вдыхая аромат ее волос. – И ты тоже. – Она наклонилась ко мне, положив свои руки поверх моих. Я поцеловала ее щеку, провела губами до уха и слегка куснула его. – И ты тоже хороша на вкус.

Я чувствовала ее улыбку. Робин развернулась в моих объятиях, положила руки мне на плечи и сцепила их в замок позади моей шеи.

– Как ты можешь быть такой милой, – она мягко поцеловала меня и отодвинулась, – и такой чертовски сексуальной одновременно?

Довольно улыбнувшись, наклонилась к ней, чтобы снова коснуться губами ее губ. Предполагалось, что поцелуй будет кратким, но я быстро потеряла голову, чувствуя мягкость ее губ и нежные поглаживания языка. Ее руки поощрительно запутались в моих волосах, мурлыканье родилось глубоко в горле, когда я подтолкнула ее бедра к столу и углубила поцелуй. Мы целовались несколько долгих секунд, прежде чем отодвинуться друг от друга, тяжело дыша.

Наши лбы соприкасались, я пыталась восстановить дыхание.

Она улыбнулась и провела длинными пальцами по моим волосам.

– О, милая… Должна заметить, у тебя есть и собственные навыки.

Мы стояли так некоторое время, затем Робин взяла меня за руку и, проскользнув мимо, повела в другую комнату. Жестом, она предложила мне сесть на диван перед камином. Со своего места я наблюдала, как она включает тихую инструментальную музыку на магнитофоне и зажигает газовый камин, перед тем, как взять наши бокалы со столика и вернуться к дивану.

– Огонь, когда снаружи двадцать пять градусов тепла? – Поддразнила я, когда она остановилась рядом, подавая мне вино.

– Ты против? От него не так много тепла, и я люблю смотреть на огонь…

– Я просто дразнила, – прервала я ее. – Все нормально.

Она улыбнулась и опустилась на другой край дивана, поджав ноги под себя.

Мне удалось не нахмуриться от того, что она села так далеко – я бы хотела касаться ее, но если Робин чувствует потребность в расстоянии, так тому и быть. Некоторое время мы молча смотрели в огонь, и я была вынуждена согласиться с нею – это приятно независимо от времени года.

– А что насчет тебя? – Наконец, спросила она. – Расскажи мне о твоей семье. Я знаю, что у тебя есть весьма привлекательный двадцатидвухлетний брат… Еще какие-нибудь братья или сестры?

Перед тем, как ответить, я сделала паузу, глядя на свой бокал.

– Только один… У меня есть еще старший брат, Себастьян. Он – налоговый поверенный, живет в Тампе.

В моем голосе не было тепла, и она подняла брови.

– Вы не особо близки, – это было утверждение, а не вопрос.

– Это еще мягко сказано. – Я глотнула вина, пытаясь придумать, как лучше описать наше противостояние. – Тебе короткую версию или длинную?

– Хорошо, – ответила я с кривой улыбочкой. – Только помни, что ты сама об этом попросила. – На мгновение я задумалась, с чего начать. – Мой отец – доктор… в конце шестидесятых он работал в Милуоки. Он женился на женщине, которую любил со школы и открыл собственную практику – все шло хорошо, пока он не решил нанять дочь друга семьи, чтобы помогать в офисе… годом позже он развелся с женой и женился на молодой помощнице, которая к тому времени уже была беременна.

– Моя мама, – ответила я с быстрым кивком. – Я полагаю, был скандал, так как маме было только восемнадцать, так что папа продал практику и перевез молодую жену и сына в Мэдисон, где он снова открыл офис и у них появился другой ребенок, – я указала на себя. – И они жили вполне счастливо, по крайней мере, так я думала, пока мне не исполнилось двенадцать. В это время они выяснили, что мама снова беременна. Она была увлечена, но папа не был особо счастлив из-за этого – они часто спорили – но все шло, как обычно, и потом родился Перри.

Аккуратно придерживая бокал, я поджала под себя ноги, скопировав позу Робин.

– Через несколько недель после первого дня рождения Перри, папа зарегистрировал развод и сбежал в Чикаго с двадцатичетырехлетней регистратором. Он не был непоследователен, – я не смогла сдержать горечи.

– О, Кэйд… Это, должно быть, было ужасно. – Она пододвинулась ко мне и взяла за руку, глаза Робин были полны сочувствия.

Я погладила большим пальцем ее ладонь; мне нравилось чувство ее руки в моей, и то, как это выглядело.

– Это было трудно для всех нас, но больше всего для Себастьяна. Мама просила, чтобы все дети остались с ней, и папа не спорил, полностью испарившись из наших жизней. Себастьян боготворил отца, и когда тот ушел, он просто… он полностью изменился. Он все время был сердитым, вопил на меня и на маму, говорил, что это – наша ошибка, попадал в неприятности, дрался… – Я покачала головой, вспоминая. – Должна сказать, это было действительно забавное время.

– Нет, не свыкся… – Я смотрела в огонь. – Затем он женился на дочери богатого и невероятно религиозного фундаменталиста Тампы и превратился из сердитого обиженного ребенка в фанатичного убежденного в своей правоте засранца. – Я покачала головой. – Трудно любить кого-то, кто ненавидит все, что тебя касается, а Себастьян ясно дал понять, что моя работа, моя жизнь… все это – зло. Иисус, – я горько усмехнулась, – когда он узнает… что я лесбиянка, у него серьезно снесет крышу. – Я задрожала при этой мысли, и Робин снова сжала мою руку.

Я криво улыбнулась и допила вино одним глотком.

– Ты… видишься с отцом? Я не могу поверить, что кто-то мог так просто отказаться от своих детей.

– Трудно поверить, не так ли? Сначала, когда он ушел, я тоже была сердита. Но, в отличие от Себастьяна, я сердилась на него, а не на маму. Папа ушел, когда мне было тринадцать, и я не видела его, пока мне не стукнуло двадцать один… теперь мы видимся раз или два в год. Себастьян, наверное, встречается с ним чаще – но это определенно не та тема, которую я хочу обсуждать с ним. Перри встречался с папой несколько раз, но мама повторно вышла замуж через пару лет после того, как ушел папа, так что для Перри отцом является Ларри – нынешний муж мамы.

Робин покачала головой, поглаживая мою руку.

– Мне жаль, – снова сказала она, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать меня в лоб. – Мне жаль, что ты прошла через это.

– М-м-м… – Я закрыла глаза, наслаждаясь лаской. Я долгое время никому об этом не рассказывала, и была рада, что она не убежала с криками. Или, возможно, она просто была милой. Я открыла глаза. – Так… Теперь, когда ты выслушала этот противный рассказ, все еще заинтересована в том, чтобы начать что-то со мной? – Я пыталась говорить не слишком патетично.

Она прикоснулась к моей щеке, вынуждая посмотреть на нее.

– Меня не так-то просто отпугнуть, Кэйд. Меня интересует не твоя семья, а ты.

– И не забывай об этом, милочка, – она щелкнула меня по носу, разряжая обстановку. – Я налью еще вина. Будешь?

Я подала Робин свой бокал. Она подошла к столу и разлила остатки вина из бутылки по бокалам. Я опустила ноги на пол и вытянула вперед, разминая затекшие мышцы, которым пришлось хорошо поработать во время моего путешествия.

– Так, где твоя мама теперь живет? – Спросила Робин.

– Они с Ларри все еще живут в Мэдисоне, хотя они путешествуют почти шесть месяцев в году. Они идут в туристическую компанию и – пешие туры по Швейцарии, поездки на велосипедах во Франции, плавание под парусом между островами Греции… что-то типа того. Их сейчас нет в Штатах, вернутся только в августе.

– Наверное это довольно весело. Давно они так путешествуют?

– Хм… давай посмотрим… лет восемь-девять. Вроде бы с тех пор, как Перри исполнилось тринадцать. Обычно они брали его с собой.

– А ты когда-нибудь с ними ездила? – Робин присела на ручку дивана и подала мне бокал.

– Как-то раз я совершила с ними велосипедный тур по Германии… К тому времени, как они начали путешествовать, я была довольно сильно занята попытками пробиться в кино… У меня просто никогда не было времени.

Робин слегка отодвинула меня в сторону и скользнула на диван рядом со мной, подогнув ноги и втиснув их под мои бедра. Я почувствовала прохладу через свои тонкие льняные шорты.

– Удобно? – С улыбкой спросила я, подняв бровь.

– Очень. – Она пошевелила пальцами ног и усмехнулась мне. Это было как удар под дых.

Это была не механическая улыбка 'на камеру' или 'на публику'. Нет, эти она раздавала экономно и только немногим избранным, эти улыбки освещали все ее лицо… черт, да всю ее. Эта улыбка была открытой, приглашающей и абсолютно очаровательной. У меня перехватило дыхание, и сердце сдавило от переполняющей меня нежности. Я провела слегка дрожащими кончиками пальцев по ее щеке и покачала головой.

– Ты так чертовски красива, Робин. Иногда я смотрю на тебя, и просто не могу дышать.

Похоже, я сказала что-то не то, потому что она вдруг напряглась. Я медленно убрала руку.

Продолжая смотреть мне в глаза, она аккуратно поставила свой бокал на стол, затем сделала то же с моим. Руки Робин поехали к пуговицам ее рубашки. Одну за другой она медленно расстегивала пуговицы, и я могла видеть загорелую кожу и персикового цвета кружево. Я наблюдала за движениями ее рук, в равной степени очарованная и напуганная, и лишь когда она остановилась, я подняла глаза, встретив ее пристальный взгляд. Робин слегка улыбнулась смеси оцепенения, возбуждения и смущения, написанной на моем лице, но затем снова стала серьезной. Она взяла мои руки в свои и, перевернув их, поцеловала ладони.

– Я хочу, чтобы ты коснулась меня, Кэйд, – тихо произнесла она, и прижала мои руки к гладкой коже своего живота.

Непроизвольный вздох вырвался из моей груди при первом прикосновении ладоней к горячей коже. Я задрожала и чувствовала ответную дрожь под пальцами.

– Ш-ш-ш… – Она наклонилась вперед и поцеловала меня, медленно и глубоко. Затем откинулась назад на подлокотник дивана. От движения полы ее рубашки полностью распахнулись. – Нет никакого правильного или неправильного способа, Кэйд. Просто… касайся меня.

Я впитывала взглядом острые углы ее ключиц, небольшую грудь, прикрытую персикового цвета кружевом, длинные мышцы живота, на которых отдыхали мои ладони. Она была стройной – даже слишком – я легко могла обхватить руками ее талию. На пробу, я погладила мягкую кожу большими пальцами, затем двинулась вверх, провела пальцами по ребрам. Легкая дрожь под моими ладонями придала мне уверенность, и мои руки отправились в путешествие вниз по ее животу, остановившись кончиками пальцев на ямочках чуть выше пояса ее шорт; тех самых, которые столь заинтриговали меня, когда я видела их в прошлый раз, когда она шла к моему дому тремя неделями ранее.

Внезапно вспомнив о том, что я тогда хотела сделать, я на мгновение замерла. " Не думай, Кэйд. Просто… действуй".

Робин задохнулась от удивления и удовольствия, когда я опустила голову и поцеловала одну ямочку, скользнув губами по ее животу, чтобы поцеловать другую. Ее руки, мягко поглаживающие мои волосы, судорожно дернулись, когда я провела языком вокруг ее пупка, прищемила губами кожу. Я прижалась щекой к гладкой мягкой коже ее живота.

– Ты такая мягкая, – прошептала я, слегка щекоча кончиками пальцев кожу, перед тем, как положить руки на бедра Робин, двинуться вверх, оставляя дорожку поцелуев и, наконец, завоевать ее губы. Нежный поцелуй скоро стал настойчивым, и когда я отодвинулась, мы обе дрожали.

Она положила руки на мои ладони, ее дыхание было неровным.

– Боже… Ты пробуждаешь во мне такие чувства…

Оперевшись на одну руку, я провела второй рукой по ее плечу до груди, нерешительно накрыла грудь ладонью и мягко провела большим пальцем по материалу лифчика, чувствуя, как ее сосок твердеет под моим прикосновением.

Робин резко выдохнула и вцепилась в мои руки.

– Кэйд… детка, я не хочу торопиться, тебе… нам нужно остановиться…

Я прикоснулась пальцами к ее губам, заставляя замолчать. Потом заменила пальцы своими губами для краткого поцелуя.

– Я хочу тебя, Робин, – прошептала я. – Иисус, хочу так сильно, что даже больно. Я хочу заставить тебя чувствовать. – Я умоляюще посмотрела на нее. – Научи меня. Покажи мне.

И она сделала это: помогла мне медленно раздеть ее, задыхаясь шептала, поддерживая и направляя меня – мои губы к ее шее и груди и, намного позже, мою руку к ее центру. Она сильно прижала меня к себе, она дрожала, и ее мышцы сжимались вокруг моих пальцев.

Продолжая прижимать мою руку к себе, Робин медленно расслаблялась, и я не возражала, приведенная в восторг чувством ее теплоты вокруг моих пальцев и очевидного свидетельства ее желания. Наконец, она убрала руку, и я отодвинулась, опускаясь на диван рядом с ней.

– Это было удивительно, – мягко произнесла я, и поцеловала ее в лоб. – Спасибо.

Робин тихо рассмеялась и открыла глаза. Она выглядела слегка ошеломленной.

– А я думала, что это я должна тебя благодарить.

– Так это было хорошо, верно? – С надеждой спросила я, бесстыдно напрашиваясь на ободрение.

Она снова рассмеялась и, на сей раз, когда Робин открыла глаза, в них бегали веселые искорки.

– Да. Очень хорошо. Кэйд… ты сделала все просто прекрасно. – Она улыбнулась и погладила меня по щеке. – Просто прекрасно.

– Хорошо. – Это не была 'изумительный-взрыв-я-просто-потеряла-связь-с-реальностью' похвала, на которую надеется любой возлюбленный, но этого было достаточно. Я довольно улыбнулась, решив, что практика ведет к совершенству, и обняла Робин, вдыхая запах ее волос. – М-м-м. Приятно чувствовать тебя рядом.

Она повернулась на бок и положила голову мне на плечо, удовлетворено вздохнув.

– Мне тоже. – Робин отодвинулась, сняла одеяло со спинки дивана, и накинула его на нас, после чего снова устроилась рядом со мной. Ее рука проникла под мою рубашку, начав медленно поглаживать мой живот.

Через пару минут рука двинулась вверх по моей груди и остановилась, чтобы провести подушечкой пальца вокруг моего соска, задеть его ногтем через тонкое кружево, заставив меня задохнуться от желания. Я прикусила губу, сдерживая стон.

– Почему это, – хриплый шепот возле моего уха, – на тебе так много одежды? – Робин повернула голову и начала посасывать мочку моего уха. – Хм-м-м?

Я смогла только откинуть голову назад, когда ткань была отодвинута, и Робин слегка сжала мой сосок между пальцами.

– О… – Она уделила внимание и второму соску, прежде чем моя рубашка оказалась распахнута и ее рот, влажный и горячий, сменил пальцы. Я закрыла глаза и резко вздохнула, выгибаясь ей навстречу. – Иисус… Робин….

Она легла на меня, распахнув мою рубашку, посасывая и покусываю мои груди; ее руки и губы, казалось, были сразу везде. Я потерялась в тумане страсти и, когда она остановилась и слезла с меня, разочарованно застонала.

– Кэйд. – Ее голос был хриплым от желания, и я открыла глаза, чтобы обнаружить, что обнаженная Робин стоит надо мной, протягивая мне руку.

Я взяла ее за руку и молча последовала за ней. Робин выключила газ в камине и погасила свечи, и повела меня к лестнице, ведущей в ее спальню. Там она полностью раздела меня, с благоговением целуя каждый обнажившийся участок кожи, будто мое тело было подарком.

– Красивая, – мягко произнесла Робин, не отрываясь глядя на меня. Она провела руками по моим плечам, остановившись, чтобы помассировать мышцы. – Такая сильная. – Ее руки продолжили движение вниз по моей груди и ребрам, чтобы остановиться на бедрах. Она ненадолго замерла, чтобы посмотреть мне в глаза, будто желая убедиться, что безраздельно владеет моим вниманием. Как будто в этом могли быть какие-то сомнения. – Ты такая красивая, Кэйд.

Она снова взяла меня за руку и стянула покрывало с кровати, чтобы подтолкнуть меня вниз на прохладные простыни, и медленно опустилась на меня сверху. Первое прикосновение кожи к коже заставило нас обеих застонать.

– Так приятно, – прошептала она, устраиваясь поудобнее. – Я знала, что это будет так приятно…

Ее руки гладили и массировали, ее зубы, губы и язык заставляли мою кожу гореть. Эмоции переполняли меня, не оставляя места для нервозности или сомнения… Я тонула в сладких ощущениях, задохнувшись от страсти, когда ее пальцы заполнили меня, а ее язык коснулся моего клитора.

Я все еще дрожала от оргазма, когда она, оставив дорожку поцелуев на моем теле, приподнялась на локтях, нависнув надо мной.

– Ты удивительная, – прошептала она, целуя меня в лоб. – Невероятная. – Мягкий поцелуй в каждое веко. – Совершенная. – Я чувствовала ее дыхание на своих губах. Затем она провела языком по моей верхней губе. Я застонала и потянулась к ней, целуя ее, и чувствуя свой вкус на ее губах. Жар прокатился по моему телу, я до боли нуждалась в том, чтобы испробовать ее.

Ее глаза удивленно распахнулись, когда я опрокинула ее на кровать. Она что-то одобрительно пробормотала, едва только я провела языком вниз по ее шее к груди, потратив пару минут на неторопливое изучение, прежде чем продолжить свой путь вниз по ее телу. Я помнила те области, где она была наиболее отзывчива, и обнаруживала новые, которые приносили опьяняющую смесь стонов и вздохов.

Когда я, наконец, коснулась языком ее влажности, она зашипела и положила ладони мне на затылок, направляя и поощряя мои действия. И когда она кончила на сей раз, я не нуждалась в заверении, что это было хорошо.

Я обняла ее за талию, и положила голову ей на живот, слушая, как ее сердцебиение и дыхание постепенно замедляются до нормального ритма, и не уставая поражаться этим чувствам жара ее кожи и ее вкуса на моих губах. Несколько минут она рассеяно поглаживала мои волосы, затем нежно дернула.

Поцеловав ее между ног, отчего она пораженно выдохнула и вздрогнула, не прекращая целовать мягкую кожу, я медленно поползла вверх вдоль ее тела. Наконец, поцеловав ее улыбку, я, подпирая голову рукой, легла на бок рядом с нею, глядя, как она смотрит на меня.

Она удовлетворенно вздохнула и повернулась ко мне.

– Я думала, ты говорила, что ты в этом новичок, – сказала она, поглаживая мою щеку.

– Я быстро учусь при надлежащей мотивации. А ты, – я снова поцеловала ее ладонь, слегка куснув палец, – ты весьма надлежащая мотивация.

– Значит, мне повезло. – Робин наклонилась, чтобы поцеловать меня, и медленно отодвинулась. Поколебавшись, она спокойно спросила. – Останешься?

– Хорошо, – она растягивала слова, рисуя пальцем круги на моем плече. Легкий толчок, и я уже лежала на спине, а Робин нависала надо мной, разглядывала меня, лениво прикрыв глаза. – Потому что я даже близко не подошла к тому, что сделала с тобой.

Где-то перед рассветом я проснулась от настойчивых сигналов полного мочевого пузыря и, осторожно высвободившись из объятий Робин, направилась в ванную. Я немного задержалась по дороге обратно, чтобы выключить торшер – мы были слишком расслабленными и изнуренными, отдыхая в объятиях друг друга, чтобы озаботиться этим – но замерла на месте, очарованная представшим перед глазами зрелищем.

Она лежала на животе, повернувшись лицом ко мне, одна рука вытянута над головой, другая – спрятана под подушкой. Одеяло сползло с нее, выставляя напоказ мускулистое плечо, длинную спину, одну совершенную ягодицу и одну стройную ногу.

Она была удивительна; изящная и сильная, острые углы и плавные изгибы, самая красивая женщина, которую я когда-либо видела. Я испустила дрожащий вздох – я хотела ее с силой, которая изумляла меня. Раньше секс был вполне адекватным, часто приятным, иногда даже очень хорошим. Но никогда это даже близко не подходило к тому, что я испытала с Робин. Никогда я не чувствовала такой близости с кем-то, не чувствовала себя настолько удовлетворенной, но в то же время настолько поглощенной этим нетерпением, этой… жаждой.

Даже теперь, когда я была истощенной и пресыщенной, одна только мысль о ней, ее вид снова пробудили мое желание. Я хотела подойти к ней, провести руками по ее коже, ее волосам… я с трудом сглотнула, когда новая волна ярких эмоций захлестнула меня, удивляясь тому, что не страсть превалировала в моих чувствах. Нет, это была всеподавляющая нежность.

Когда я рассказывала Перри о моих чувствах к Робин, я еще не была уверена; я назвала это 'любовь' потому, что не могла подобрать более точного слова для того, что чувствовала. Но теперь я знала. Этой ночью мои чувства к Робин переросли в нечто очень глубокое, очень сильное и очень пугающее.

Последние сомнения рассеялись – я была влюблена в нее.

Я тяжело опустилась на стоящий рядом с торшером мягкий стул и снова вздохнула.

" Итак. Я влюблена в нее. Влюблена в известную независимую актрису, у которой есть бойфренд, который, на самом деле, ей не бойфренд, которая называет свои связи 'вещи', и которая никогда не испытывала к своим прошлым возлюбленным привязанности достаточной, чтобы познакомить их со своей семьей. Ты действительно умеешь выбирать, Кэйд".

Еще долгое время я сидела и воображала разнообразные способы, которыми моя возлюбленная может травмировать мои чувства. В конечном итоге, я выключила свет и легла в кровать, удобно устроившись рядом с Робин, и положив руку ей на спину. Это будет либо лучшее из того, что когда-либо случалось со мной, либо эффектный крах, который уничтожит меня на долгое-долгое время. Но, как бы то ни было, сейчас я была счастлива, и я решила наслаждаться этим, пока могу.