Философия науки логического позитивизма

Логический позитивизм, венский позитивизм, третий позитивизм, неопозитивизм. 20-30-е гг., Венский университет. Математики, физики, социологи. После смерти Маха кафедру возглавил М. Шлик.

Основа: Бертран Рассел и Людвиг Витгенштейн («Логико-философский трактат»). Идея: перенести логико-математические идеи на философию науки и построить ее аксиоматически. Базис, аксиомы: бесспорные эмпирические факты (протокольные предложения). Теории получаются из протокольных предложений путем логических выводов. Язык логики состоит из простых, или «атомарных», предложений, которые с помощью логических связок могут соединяться в сложные, «молекулярные», предложения, установление и объединение которых и является задачей ученых.

Особенности протокольных предложений:

а) они выражают «чистый» чувственный опыт субъекта;

б) они абсолютно достоверны, в их истинности невозможно сомневаться;

в) они нейтральны по отношению ко всему остальному знанию;

г) они гносеологически первичны - именно с установления протокольных предложений начинается процесс познания.

Витгенштейн полагал, что и реальность состоит из атомарных фактов, которые могут объединяться в молекулярные факты. Философия – не система абсолютного знания, а метод критического исследования (ср. эмпириокритицизм (второй позитивизм) и его идею «очистки опыта»). Отказ от гегелевской метафизики понятий. Мы можем знать только о том, что дано нам в чувственном восприятии. То, что дано нам в чувственном восприятии, мы знаем достоверно. Методы знания сводятся только к описанию, исключая объяснение и предсказание.

Разграничение контекста открытия и контекста обоснования.

Язык – мост между чувственным и нечувственным (он – система чувственно воспринимаемых звуков/знаков, но и связан с нечувственными по сути мыслями). В поисках истинного знания следует обратиться не к психологическому анализу восприятий, а к логическому анализу языка, с которым и отождествили философию.

Методы анализа языка разработаны Готлибом Фреге, рассмотревшим структуру слова и нашедшим, что слово имеет три компоненты: смысл, значение, денотат («треугольник Фреге»). Денотат — обозначаемый предмет. Значение собственных имен — обозначаемые предметы; предложений — истинностное значение (истина/ложь); понятий — не определено. Понятие — функция аргумента, его значение «ненасыщено», в отличие от собственных имен не означает некий предмет. Смысл появляется только на уровне высказывания и связан не с предметом, а со способом его задания. Фреге считал, что если имя не имеет объекта, то оно бессмысленно. Введение понятия смысла символизировало отказ от традиционной (аристотелевской) логики, где изолированные понятия рассматривались как неизменные. Смысл зависит от конкретного контекста словооупотребления и делает возможным понимание языка конкретным человеком, то есть имеет отношение к внутреннему миру или душе человека. Денотат связывает слово с миром вещей, а значение — с миром идей или всеобщих знаков, благодаря которым возможна коммуникация между людьми.

Бертран Рассел (1872—1970) отказался от понятия смысла и принял существование только значений. Слова он рассматривал как имена универсалий, их значение суть некоторая дескрипция, принимаемая человеком (теория дескрипций). Но, отказавшись от понятия смысла, Рассел столкнулся с проблемой значения терминов, обозначающих несуществующие объекты: если А — некоторое имя, то, если оно не бессмысленно, объект должен существовать. Но если объекта нет? Он предположил, что имена — не обозначение реальности, а только сокращенные дескрипции. Пример: «Гомер — автор Илиады и Одиссеи». Но перед ним возник вопрос: будут ли имя и дескрипция полностью взаимозаменяемы? Например, вы хотите узнать является ли Гомер автором Илиады и Одиссеи. Фраза «является ли Гомер автором Илиады и Одиссеи?» представляет собой содержательный вопрос, а фраза «является ли автор Илиады и Одиссеи — автором Илиады и Одиссеи?» представляет собой тавтологию, поэтому имя и дескрипция не могут быть полностью взаимозаменяемы. Чтобы решить проблему значения несуществующих объектов, Рассел предположил, что имя несуществующего объекта и предложения о нем не бессмысленны, они ложны. Пример: Рассмотрим предложения «Нынешний король Франции лыс» — оно ложно; «Нынешний король Франции не лыс» — оно тоже ложно.

Но два противоположных утверждения об одном и том же не могут быть ложными одновременно. Поэтому Расселу пришлось прибегнуть к логическому анализу, чтобы показать, что любое утверждение всегда содержит предположение о существовании. Например «Существует Х такой что Х — нынешний король Франции и Х — лыс». Тогда значение «ложь» следует приписать первой части данного предложения: Существует Х.

Б. Расселу принадлежит выделение трех видов бессмыслицы: 1. Бессмысленные слова в осмысленных сочетаниях (глокая куздра) 2. Осмысленные слова в бессмысленных сочетаниях (дыр бул щил).

Рассел и Л. Виттгенштейн разрабатывали концепцию логического атомизма. Их цель заключалась в том, чтобы создать логически совершенный язык, который обеспечит однозначное соответствие между словами и фактами. Эта концепция смыкалась с концепцией логического эмпиризма: все наше знание из опыта. Слова только обозначают то, что известно из опыта, а однозначное соответствие между словами и фактами позволит сделать анализ языка анализом структуры мира. Согласно Л. Виттгенштейну, атом — элементарная пропозиция, соответствующая состоянию дел. Такая пропозиция с необходимостью либо истинная, либо ложная. Язык и реальность, пропозиция и факт — мы не думаем о них как о двух различных сущностях. Следовательно, изучая синтаксис, мы можем получить знания о структуре мира – причем отдельные, атомарные факты разрозненны, у них нет взаимосвязи – отсюда и радикальные идеи вроде отрицания историзма.

Венский кружок принял логический атомизм и эмпиризм Рассела и Л. Виттгенштейна.

Программа венского кружка включала:

а) установку на достижение единства знания;

б) признание единства языка ведущим условием объединения научных законов в цельную систему;

в) признание осуществимости единства языка только лишь на базе редукции всех высказываний научного порядка к интерсубъективному языку протоколов;

Анализ языка позволил логическим позитивистам выделить следующие виды предложений:

предложения, не имеющие предметного содержания, сводимые к тавтологии и относящиеся к логико-математической сфере, — аналитические, логические истины;

осмысленные предложения, сводящиеся к эмпирическим фактам и относимые к сфере конкретных наук — фактические истины;

прочие предложения — абсурдны (бессмысленны), включая «метафизические» или философские предложения.

Логический позитивизм сформулировал принцип верификации: верификация — критическая проверка предложений (ср. Поппер и его принцип фальсификации и продолжение у Лакатоса (исследовательские программы, защитный пояс дополнительных гипотез). Виды верификации: эмпирическая (проверка опытом) и логическая (соответствие структуры предложения логическим правилам). Проверка на достоверность научных гипотез происходит путем логического выведения (дедукции) из них более частных положений, которые могут объяснять наблюдаемые регулярности.

Однако это направление потерпело неудачу: в середине XX в. было вскрыто сразу несколько принципиальных затруднений, непреодолимых в логическом позитивизме. Метафизику, то есть непроверяемые понятия, нельзя было изгнать из науки, так как к непроверяемым относятся некоторые фундаментальные научные понятия и принципы (для верификации положения типа «все тела при нагревании расширяются» надо доказать это для каждого отдельного тела, что невозможно). Это привело к возникновению множества альтернативных взглядов на науку, получивших общее название «постпозитивизм». Убеждение логических позитивистов в том, что наука опирается на твердый эмпирический базис, а этот базис состоит из протокольных предложений, выражающих чувственные переживания субъекта, оказалось ложным. Даже если бы существовал " чистый" чувственный опыт, его невозможно было бы выразить в языке. Но такого опыта просто не существует. В настоящее время некоторые философы науки продолжают верить в существование эмпирического языка, независимого от теорий. Чаще всего в качестве такого языка выступает фрагмент обычного естественного языка. Но основания для выделения такого языка теперь уже совсем иные, нежели у логических позитивистов. Сейчас уже не говорят о полной достоверности и несомненности предложений эмпирического языка и признают влияние теорий на этот язык. Однако такой язык нужен, по мнению некоторых ученых, например, для сравнения и выбора теорий. Если нет некоторого эмпирического языка, общего для конкурирующих теорий, то их сравнение оказывается невозможным.

То же касается неопозитивистской идеи демаркации, которая отграничивает науку от метафизики и тем самым «обрубает» ее корни и лишает правил. Демаркация нужна и полезна, но не на тех принципах, на которых это предполагали делать логические позитивисты. Первым критерий, по которому можно судить о осмысленности того или иного понятия или суждения, – известное еще Юму и Канту требование соотнесения этого понятия с опытом. Поппер, размышляя о «всеобъясняющих» теориях вроде марксизма или фрейдизма, пришел к выводу, что верифицируемость – не критерий науки; напротив, такой критерий – фальсифицируемость. Если теория не может быть опровергнута, она ненаучна. Опираясь на эти идеи, Поппер предложил весьма динамичную концепцию научного знания как непрерывного потока предположений (гипотез) и их опровержений. Развитие науки он уподобил дарвиновской схеме биологической эволюции. Все научные положения открыты для критики.