Глава 13. И это то, к чему они пришли

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

И это то, к чему они пришли. На следующее утро…

Он не знал, почему так было. Не имел ни малейшего понятия, почему в голове не мелькало даже подобие мысли, с тех пор как это случилось. Безмолвие. Почти полная тишина, пока Драко сидел в кресле в углу ее спальни. Только неясный шум в сознании, только расслабленность, которые проскальзывали через пустые участки его собственного неверия. В безмолвии. Легкий шум в ушах, ровное дыхание, затихающее биение сердца – он чувствовал его кожей… и больше ничего.

Драко сидел здесь, в этом самом кресле, все в той же тишине, с того самого момента, как положил ее на кровать столько часов назад. Когда за окнами ее спальни сквозь гущу деревьев еще не пробивалось бледное сияние рассвета. Он просто опустил ее туда - на белые простыни – со следами синяков и кровоподтеками, и обессиленную.… И, возможно, она ждала, что он ляжет рядом с ней. Или может даже ждала, что он уйдет вообще.

Драко понял, что не может сделать ни того, ни другого. Поэтому он просто пересек комнату и сел. Все время на одном месте, устремив взгляд на ее спящую фигурку, почти не мигая. Просто смотрел на Гермиону, на ее покалеченное, обессиленное тело, вдалеке от реальности в своих снах.

Но реальность наступила до этого. В тот момент, когда они оба лежали на полу в ванной комнате…пол в ванной комнате. Первая связанная мысль проникла в голову Драко. Он до сих пор не убрал разбитое стекло.

Но затем мысль покинула его также быстро, как и появилась до этого. Неуместно. И снова вернулась оцепенелая тишина.

Они лежали на холодных каменных плитах: незащищенная кожа, бросающиеся в глаза синяки, отчаянно бьющиеся сердца. И возможно, он должен был сделать что-нибудь. Ему, несомненно, нужно прикоснуться к ней еще раз, чтобы остудить горячую кровь и убить внезапный порыв серьезности, который вспыхнул в его возвращающемся сознании. Потому что Драко не был готов. Он не был готов прийти в себя и вернуться, а еще думать о том, что только что случилось между ними. И да: ему просто необходимо прикоснуться к ней еще раз. Он не имел ни малейшего понятия, почему или как. Он не ждал что, что-нибудь вернется. Но он все еще мог чувствовать покалывания в ладони, в то время как рука покоилась на подлокотнике его кресла.

Не то, чтобы он не думал об этом. В голове было пусто, если не считать неверия, конечно. Только ее образ, лежащей на кровати. Спутанные локоны, разбросанные на подушке. На щеках следы слез. Потому что Драко догадывался о том, что она плакала во сне.

Она была красивой. Израненная и покалеченная, но всецело его. Как ужасно. Не думать об этом. Не сейчас, по крайней мере.

Он лишь ждал момента, когда его сознание не позволит ему больше решать. Момента, когда он не сможет наслаждаться тишиной и забывать про боль. Забыть насколько он был близок к краю, и всего лишь несколько часов назад.

На данный момент всё скрыто в дальнем углу. На короткий момент. Но Драко не был глупцом. Он знал, что ничто не длится вечно, в особенности что-то хорошее. Как его губы на ее – всегда так мало. Как его наказания – всегда слишком быстрые. Нет: хорошее приходило и уходило - неторопливо и спокойно, но почему-то с такой скоростью, что он почти сразу же забывал их тепло.

За исключением того, что он до сих пор мог чувствовать ее. И так же как ненавидел, он наслаждался этим чувством.

Гермиона перевернулась, издав болезненный звук. Этот звук что-то сделал с его сердцем, послал что-то стремительное в голову – несомненно, что-то важное,. Он был рад пришедшей мысли, рад и в тоже время пристыжен – что-то в этом роде. И он должен был отреагировать незамедлительно.

Он поднялся с кресла. Это движение привело к легкому головокружению. Но не ко времени. Он знал, что должен чувствовать усталость, и, возможно, так и было, но это не важно. Он тихо пересек комнату, распахнул дверь в ванную, которую оставили приоткрытой.

Приглушенный свет в ванной – не настолько яркий, чтобы отражаться от осколков стекла, которыми был усыпан пол. Свет был мягким, чтобы не вызывать рези в глазах, но он все еще чувствовал легкую боль, когда скользил взглядом в поисках нужной вещи.

Он заметил свою палочку около раковины. Он был босой, но, тем не менее, не стремился аккуратно обойти осколки. Они поранили его несколько раз – ничего такого, на что он мог обратить внимание – пока он шел за палочкой, наклонился, сжимая холодные пальцы вокруг нее. Что было странным – он не почувствовал обычной связи с ней. Словно, это был не он вовсе. Словно, он сжимал в руке палку. Может это имело отношение к оцепенению, которое все еще оставалось в нем, проникая между частицами сознания, не позволяя сконцентрироваться на одной единственной мысли.

Драко вернулся тем же путем. Осколки не причиняли большого вреда, поэтому было трудно утверждать - наступил ли он хоть на один из них. Он вернулся в ее комнату, она все еще лежала в том же положении, то слабо, то глубоко дыша. Что-то среднее. Он забеспокоился. И это чувство заставило его действовать.

Он сделал три шага к краю кровати, ощущая незначительный риск от ее близости. Опасность и смущение – и ему не понравилось, что сознание стало более оживленным, нежели минуту назад. Но это не важно. Потому что уже давно должно было быть сделано. Драко поднял палочку и прошептал заклинание.

Гермиона слегка пошевелилась. Ее веки задрожали, а затем медленно открылись. Взгляд ее не выражал эмоций, тусклый, но сфокусированный прямо на нем.

- … Малфой? – звук ее голоса был глухим, бессвязным и путанным, все еще ослабленный болью.

- Молчи, Грэнджер, - звук собственного голоса удивил его. Как будто камни перемалывали друг друга в его глотке. Он опустил свою палочку ниже, прикасаясь кончиком к коже на ее плече.

Ее глаза немедленно закрылись, голова немного отклонилась назад, спина выгнулась, и Драко против своего желания облизал губы при виде изгиба ее шеи. Мерлин, это так неправильно. Неправильно все еще так желать ее.

Но, тем не менее – он хотел. И он никогда не останавливался, не прекращал бороться с собой, пока его палочка медленно двигалась, пока ее кончик прикасался к каждому кровоподтеку, который он смог заметить, пока его рука мягко потянула покрывало, пока она лежала там, тяжело дыша от действия волшебства. Ее грудь вздымалась и опадала. Дважды он чуть не потерял контроль: первый раз, когда он легонько коснулся рукой ее бедра; и снова – убирая спутанные локоны с ее лица.

И она все еще была там, дрожа всем телом. Просто позволяя ему. Позволяя волшебству нахлынуть на тело успокаивающими волнами, ставшими такими привычными для него с годами. Это притупляло чувства. Понижало температуру бегущей по венам крови. И он знал, как должна она была себя чувствовать: полностью во власти, поглощенная, погруженная в меланхолию оздоровительных чар. Опьяненная заклятием.

Драко знал, почему было так - почему она позволила ему прикасаться к ней так. И он даже не пытался притвориться, что не это стало причиной его учащенного дыхания, дрожи в руках, а член стал твердеть внутри вдруг ставшими узкими брюк. Он знал. Использовал в своих интересах. И неважно, что это было извращенно, безнадежно, безнравственно – он не мог остановиться! Пробегая пальцами по дорожкам на ее коже, которыми двигалась его палочка. Ведя ими вверх по ее ноге, что отметить заживление царапин на ней. Он хотел наклониться. Чтобы слизать последние следы засохшей крови с ее тела влажным языком. Грэнджер. Всегда – такая абсолютно желанная, и всегда –этого недостаточно! Как он мог когда-то предполагать, что можно исправить эти ошибки?!

Когда Драко услышал, как последние слова заклинания замерли на губах и растворились в воздухе, он с неохотой убрал палочку от ее кожи и заставил себя сделать шаг назад. А затем еще. Снова и снова, пока тело не уперлось в стену, а голова не прислонилась к холодному камню: только голодное, острое, прерывистое дыхание. Он уставился на ее дрожащее тело, и позволил палочке упасть на пол.

Как просто и близко. Взять ее еще раз. Почему он не позволил себе этого?

Гермиона моргнула. Он знал, что это займет всего несколько секунд до внезапного рывка реальности, обрушающегося на тело, и действие чар отступит. Она оглядела себя, а затем, медленно потянув одеяло на себя, попыталась сесть, поморщившись от боли.

Она повернула голову к нему, глаза широко распахнуты.

На какой-то момент Гермиона пристально посмотрела на него, прежде чем снова отвела взгляд. Она явно была смущена.

- Это займет какое-то время, чтобы боль утихла. Но синяки быстро сойдут.

Он очнулся. Ну, еще бы. И, без сомнения, она могла говорить. Не то, чтобы он не мог найти силы, чтобы позаботиться о ней. И уж точно, это не должно было ее удивить. Только не после всего. Только не после того, как он достиг дна позора почти на ее глазах. Всего несколько часов назад.

- Хорошо бы тебе остаться в кровати сегодня. Возможно и завтра. Тебе лучше будет притвориться больной.

- Иначе, слишком много вопросов, - и вдруг сознание Драко пронзил внезапный факт. Острое напоминание о том, что это Грэйнджер. Гриффиндор.

- Если только, - он помедлил. – Если только ты не подумываешь о том, чтобы рассказать об этом кому-нибудь.

Хотя, с чего бы ей это делать? Панси и Миллисент заслужили все, что получили. И исключение из школы было бы слишком мягким наказанием, по мнению Драко. Хотя – а он мог с уверенностью сказать об этом, ведь он знал Панси – она сможет найти способ отомстить им. И, наиболее вероятным, было бы рассказать Дамблдору о…

И здесь Драко оборвал ход собственных мыслей. Это был самый темный угол, какой он только мог себе представить, самое жуткое воспоминание, и он не мог заставить себя ворошить его. Вспоминать об этом. Эту потерю собственного контроля. Что-то, что не было им самим, но было от отца, и – теперь уже – его неотделимой частью.

- Я не знаю, - пробормотала она, теребя одеяло. Она все еще было в своем платье. Порванном, покрытом пятнами и измятом. Несмотря на это, Драко считал его великолепным. Именно. Оно великолепно. Даже такое грязное. – Я не думала об этом.

Она снова посмотрела на него. Он почти слышал ее сомнение.

- Спасибо тебе за… - она нарушила тишину. Затем перевела взгляд на дверь в ванную. – Э…

Наверное, это был самый простейший звук, слетевший с ее губ, который он только слышал. В любое другое время – нормальное, рациональное, до-того-как-все-это-произошло - он бы усмехнулся. Потому что Гермиона Грейнджер никогда не теряла дар речи.

- Я тебя оставлю, - невнятно пробормотал он. Его возбуждение пошло на спад из-за неуклонно-растущего понимания горьких фактов. – Тебе нужно отдохнуть.

- Я приберусь там, - проворчал он, почти улавливая мысли о разбитых и окровавленных осколках, мелькавших в ее глазах.

Она повернула голову к нему. Ее лицо внезапно потемнело от гнева.

Его глаза сузились в легком недоумении. В легком - какого черта, ты оспариваешь мое решение? – недоумении. – Я уже сказал тебе. Тебе нужно отдохнуть. Заклятия бесполезны, пока ты не дашь возможность своему телу восстановиться, Грейнджер. И уж поверь, я знаю, о чем говорю.

Она вдруг разозлилась. И он не должен был удивиться. Должны же они были когда-нибудь переступить эту черту. В какой-то момент. И очень было похоже, что ее первоначальный выбор…

- Извини, - Гермиона неловко заерзала, покусывая губу. – Я имела в виду, что это неважно.

И снова тишина повисла в воздухе, и Драко уже не мог дольше игнорировать постепенно возвращающиеся в сознание мысли. Холодные, горячие, нахальные. И ему было неуютно - что-то вроде неловкости от того, что он считал себя слишком опустошенным для любых чувств. Но испытывал все те же чувства. Находясь в этой комнате с одной единственной девушкой, обладать которой хотелось снова и снова; и в тоже время, наконец, совсем забыть о ее существовании.

Думать об этом. Да, она имела полное право злиться. Несомненно. И даже больше, чем просто злиться. На Панси, Миллисент, на него. Он же не был ее проблемой? А теперь, гляньте. Поглядите на то, что случилось. На то, что она ему отдала. Он не мог не чувствовать – не мог не знать – что она ни за что не позволила ему взять ее, если бы не похоть. Весь этот болезненно-сладкий разврат – только его вина.

Да. Он хотел сломать ее. И нет. Сейчас от этого стало только хуже. Сейчас он выблевал свои жалкие мозги на ее грязную гребаную кожу, и все, к чему это привело – до чего дошло – просто упрек. Вряд ли он мог теперь этого избежать.

Теперь, когда он утянул ее вниз за собой. И все, что видел, глядя в ее глаза – сплошная путаница, созданная им самим. И он знал: она понимала, что это только его вина. Все это.

Хочу, что бы ты наорала на меня, Грейнджер. Ты должна. И я не знаю, с какой радости я тебя, вообще, остановил.

Подумал, - теперь убедить ее: - Может и в правду, тебе лучше прибраться самой.

Она открыла рот. Закрыла. А затем снова: - Хорошо.

Ничего подобного. Ничего хорошего. Да что, черт побери, с тобой происходит? Заглотни уже приманку, Грейнджер. Я даю тебе реальный шанс швырнуть все это мне в лицо. Очевидно же, что именно это ты и хочешь сделать. И я не виню тебя. Это пришло намного раньше, чем я думал, но, в любом случае, пришло. Я вынесу это.

- И мне действительно лучше притвориться больной.

- Если я туда вернусь. Ну, ты понимаешь. Воспоминания о том, что произошло между нами.

Шок, который испытал Драко, был более, чем очевиден. Какое разочарование. Какого хера она вытворяет? Он тешил себя этим. Потакать Малфою - с какой радости она делает?

- Естественно. Потому что, мать твою, чем скорее мы забудем об этом, тем лучше.

И затем… она снова только усложнила все еще больше: Гермиона судорожно вздохнула.

Но…. Нет. Не без борьбы. Почему он только… он даже не…мозг почти лихорадило…

- Да что, черт подери, с тобой происходит? – естественно он не хотел спрашивать это таким тоном. Он даже не хотел, вообще, говорить. Видимо, уже слишком поздно. И, естественно, все только усугубилось.

- Я не позволю тебе этого, тем более, сейчас! – ответила она уверенным голосом, напряженно сжимая зажатые в кулаках простыни.

- Не позволишь что, Грейнджер? – рыкнул он. Теперь уже окончательно сбитый с толку всем происходящим. Ее реакцией. Своей собственной непроходимой тупостью.

И, что-то в этих словах, похожее на правду, ранило.

- А почему нет? В любом случае, только это мне и удается на ура!

- Брось это, Малфой! Хорошо бы тебе немного отдохнуть.

- Перестань говорить со мной так, мать твою, - он уже почти кричал.

Что-то он никак не мог врубиться: заботит ее это или нет? И это ее выражение лица: чего-ради-ты-это-делаешь или в-точности-как-я-ожидала. И это доканывало его.

- Словно… - Драко помедлил. – Словно тебе плевать.

И вдруг слова ринулись стремительным потоком.

- Ну, не знаю. Может о том, как я повалил твое искалеченное тело на пол ванной и отымел тебя в первый раз в твоей жизни, хотя мы оба знали – я знал! – что это совсем не то, чего бы тебе хотелось в реальной жизни! Неужели тебя это не волнует, Грейнджер? То, что я отнял у тебя таким образом? О том, что я просто воспользовался?

- Но ты должна. Тебя должно заботить, что это я подвел тебя к той черте в первый гребаный раз, а дальше – толкая член в твою девственную грязную вагину. А самое забавное – если бы я вовремя – если бы я не был ни на что неспособным ублюдком и опередил бы Паркинсон – ты бы все еще была девственницей, и ничего из этого не случилось бы! Ты бы не дошла до ручки, чтобы просто отдаться мне вот так, Грейнджер. И я знаю, тебе есть до этого дело. Уж я-то знаю. Поэтому хватит ебать мне мозги и скажи мне наконец. Давай уже, выскажись и покончим с этим.

О, эти фразы – это даже не очередная попытка вывести ее из себя. Это все выплеснуло его сознание, которое до сего момента было, видать, совсем не в состоянии мыслить разумно.

Его сознание, наконец, прорвало. Только сделал он это вслух. Как, мать твою, вовремя. Как, зашибись, непоправимо. Как немыслимо все это было – и да, это удивило его. Потому что в реале, он подождал хотя бы еще несколько часов, прежде чем вываливать все это на нее. Это уж точно.

Гермиона смотрела на него в изумлении. И, по всей видимости, он отвечал ей тем же.

Она снова открыла рот: - Думаю, тебе стоит уйти.

- Малфой, - она повторила снова. – Сделай одолжение.

Да как она смеет. Как смеет быть настолько понимающей, чтобы просто взять и проигнорировать его словесную атаку. Или она просто устала. Слишком устала, чтобы связываться с ним сейчас. Или, что еще круче – она просто хочет, чтобы он исчез с ее поля зрения, потому, что она реально хотела забыть. Именно так, как Драко и сказал. Хотела в самом деле.

Где-то, в глубине сознания, Драко задавался вопросом о том, как было возможно породить в себе такое количество различных сомнений и всего в какие-то минуты. И при этом все еще жить, чтобы гадать.

- Да сваливаю я, Грейнджер, - его голос был слишком тихим. Почти шепот.

Драко покосился в ее сторону, все еще хмурясь, все еще колеблясь где-то между злостью, отчаянием и воспоминаниями.

Он обернулся к двери. Еще бы. Да и как может быть по-другому, если она только что потеряла девственность с ублюдком, который презирает таких как она до ебаного мозга костей. С тем, кто бы только ухмыльнулся при виде ее избитого тела не более, как месяц назад…

- Но я отдавала себе отчет в своих действиях.

Драко резко обернулся назад. Именно сейчас. Он внимательно смотрел на нее. Знать что… она была… она знала…

- Ничего ты меня не лишил. По крайней мере, не прошлой ночью. Поэтому мне жаль, Малфой.

- Мне жаль, если это выглядит именно так в твоем понимании.

- Если это именно то, что ты мечтал сделать. Подавись и наслаждайся этим.

- Это все, - она отвернулась. – Я просто хотела, чтобы ты знал, до того как…

- Убирайся, Малфой. Я серьезно, - ее холодные глаза. Что-то в них не так. – Просто уйди.

- Ладно, прорычал он, сжимая зубы от разочарования. – Но ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что я хотел, чтобы было именно так. – Он рывком открыл дверь. – Ты слышишь меня, Грейнджер?

Проснувшись, Гарри минут пять тупо пялился в потолок, затем натянул на себя джемпер и направился к двери, ведущей из спальни мальчиков. Солнце только-только встало, и воздух за пределами полога кровати, полоснувший по голым ступням, был ощутимо холоднее. Гарри устал. Настолько устал, что даже не заметил - Рон проснулся задолго до него. Только на последнем шаге в общую гостиную, он заметил своего лучшего друга, стоящего у камина. Здесь было ощутимо теплее. Потрескивание в камине, успокаивающие отблески огня и тепло, нахлынувшего умиротворяющими волнами спокойствия на лицо Гарри, пока он устраивался напротив этого тёплого света.

- Ну, как повеселился прошлой ночью? - негромко поинтересовался Гарри, прежде чем снова повернуть голову к камину.

- Мне жаль, приятель. Правда, жаль! – он услышал, как Рон запнулся.

- Я просто не хотел, чтобы ты оставлял её одну на всю ночь, понимаешь?

- Я знаю, - ответил Рон. - И я знаю, что Гермиона намного важнее какого-то там бала. Просто Джинни - моя сестра, Гарри. Ты ведь понимаешь, каково это?

- Понимаю, Рон, - Гарри кивнул и, подумав, добавил: - Честно.

- Я просто был немного не в себе. Расстроен тем фактом, что Гермиона так просто оставила нас.

- Слушай, Рон, я рад, что ты сказал мне всё это. Нет, серьёзно, - настаивал Гарри, бросив взгляд на друга. - И думаю, что под конец я был паинькой. Ну, когда мы вернулись.

Рон слегка усмехнулся: - Джинни сказала, что прекрасно провела время.

- Да, было здорово! - ответил Гарри, улыбаясь своей шутке.

И затем они оба повернулись к огню. Гарри слегка натянул рукава джемпера к низу.

Было странно - хотя и вполне ожидаемо - но Гарри чувствовал за собой вину. За то, что позволил Рону утащить себя обратно в зал, наслаждаться, так сказать, вечеринкой. Он должен был остаться, чтобы продолжить поиски Гермионы. Но вот тебе странность. Что-то было в том, как разговаривал с ним Малфой - первый раз на памяти Гарри - в его словах был явный намек на правду.

Это одновременно и раздражало, и успокаивало Гарри. Ведь если Гермиона, в самом деле, просто почувствовала недомогание, тогда это было нормальным. Это было естественным.

Но она должна была сказать ему. По меньшей мере, дать знать одному из них.

Все, что она должна была сделать. И всё же за неё это сделал Малфой. Во всяком случае, он был, кажется, единственным, кто знал, что с ней. И это не понравилось Гарри. Потому что Малфой не её лучший друг. Малфой, вообще ей никто. Он существовал только ради того, чтобы портить им жизнь. И почему, во имя Мерлина, он стал тем человеком, который просветил Гарри о том, что его дальнейшие поиски не имеют никакого смысла. Ерунда. Никакой логики. И поэтому Гарри, в конечном счете, имел полное право что-то подозревать.

Не то, чтобы Гарри сомневался в своих подозрениях в адрес Малфоя в течение этого семестра или, если быть точным, на продолжении всего знакомства с ним. Только всегда там было что-то - пусть и слишком незаметное и слабое, чтобы проявиться - голос разума, талдычивший ему на задворках сознания, что, возможно, он был всего лишь в шаге от цепких объятий навязчивой идеи. Идеи убедить всех вокруг в своей правоте. Малфой был злом до кончиков волос. И он был так далек от исправления, что одна мысль об этом являлась чистой воды абсурдом.

Кроме того, Малфой не способен на раскаяние.

А возможно, Драко и был способен. Ведь Гарри не был слабоумным. Ублюдок был холодным, жестоким и с перетраханными мозгами; но были моменты, когда Гарри мог бы увидеть это - почти раскаяние. Мутный, потерянный взгляд, устремленный в никуда. И в эти - чрезвычайно редкие и поразительные моменты - проходя мимо Гарри, он выглядел таким опустошённым, что даже не пытался кинуть очередное оскорбление. В такие моменты – настолько странные, что могли и привидеться - вызывали холодную дрожь вниз по позвоночнику, заставляя холод проникать глубже. Потому что этот парень выглядел зловеще. Слишком тёмное зло, терзающее его изнутри. И что, принимать за факт, что какая-то часть его должна сожалеть обо всем? Тогда все только осложняется.

Ну, была разница. Большая, огромная разница, оставляющая трещины в сожалении о чем-то, и в попытке сделать шаги, чтобы исправиться. Потому что Драко действительно верил во тьму – и этого было достаточно. Но возможно ли, что существовала какая-то частичка в нем, способная начать признавать аморальность его убеждений? Да. А это было ещё хуже. Потому что означало, что он не настолько глуп, чтобы оставить это без должного внимания. Малфой знал о злобе, пропитавшей его верования. И, тем не менее, продолжал. Продолжал жить этой верой, не взирая ни на что.

И именно так Гарри видел это. В конце концов, однажды он убедит каждого в их неправоте. Он не будет осознавать своих действий, просто чисто механически будет следовать по стопам своего отца. Закончит то, что тот начал. То есть ничего хорошего. Только алчная потребность в развращающем ощущении власти.

- Нам следует проведать её сегодня, - пробормотал Рон.

Это было реальностью - целиком и полностью. Гермиона. Единственная девушка, которую он любил, о которой заботился, которая была ему нужна.

Гарри отдал бы свою жизнь за многих людей. И это не было геройством. Героизм - это всего лишь избитое веками выражение, всего лишь клише. Это просто еще один мираж, аллегорическое чудо, созданное, чтобы искушать людей мыслями о триумфе, чести, народном восхищении. Ага, пусть другие думают так: типа, это и есть план. Что-то вроде безопасной иллюзии. За исход битвы будем бороться и у нас есть наш собственный герой. НАШ герой. Он принадлежит светлой стороне. Даже не себе. Борьбе. И это так ужасающе трагично.

Нет. Это не имеет ничего общего с героизмом. Это просто любовь. Ну и что-то ещё. Смысл жизни. Необходимость защищать. Оберегать. Он не мог понять этого. Но, тем не менее, так оно и было. Он не мог просто наблюдать, как другие мучаются. Он должен сделать всё, что в его силах, чтобы спасти их. Таков его принцип.

И говорить, что он отдал бы свою жизнь за таких людей, как Гермиона и Рон, было бы не достаточно. Потому что есть разница. Такая смутная и почти не ощутимая, но всё же она была. Гарри отдал бы свою жизнь ради них, не только чтобы спасти их. Ведь со знанием того, что он не смог… что они погибли… он просто не сможет жить дальше. Это будет не просто неудачная попытка защитить. В нём словно что-то умрёт. Словно что-то сломается и будет гнить глубоко в нём.

Вот почему это имело смысл. Вот почему вся эта ситуация бесила, раздражала, действовала на нервы. Гермиона находилась рядом с одним из самых опасных людей во всей школе. И она была в опасности. Совершенной и абсолютной опасности. Возможно, ей не грозит ни смерть, ни даже физический вред, но он достанет её. Малфой найдёт способ навредить ей.

И спросите его: почему бы это? Потому что есть причины. Явные, бросающиеся в глаза причины, почему Гарри знал, что между Гермионой и Малфоем что-то происходит.

Рон взглянул на него. Они сидели молча довольно долгое время. Солнце уже ярко светило в окно, и ребята могли видеть свет, пробивающийся через покрытое инеем стекло, и бледное солнце, светящееся на ярком, голубом небе.

Гарри был почти удивлён. По крайней мере, он ожидал услышать усталый вздох. Слабый намёк на то, что Рону реально осточертело обсуждать эту тему. Не то чтобы он не был этому рад, но это немного смутило Гарри. Простое согласие Рона прибавило ещё больше сомнений.

- И всё ещё не имеем ни малейшего понятия, что происходит, - ответил он. - Если бы мы могли, хотя бы выяснить что-то, тогда возможно мы бы могли со всем разобраться

- И как ты себе это представляешь? - переспросил Рон. – Мерлин знает, сколько раз я пытался расспросить ее. И, раз уж на то пошло, крики и кулаки здесь - тоже не вариант.

- Я просто пошёл искать её, когда они вышли из зала.

- Ну, ты знаешь. После того, как Малфой хотел поговорить с ней прошлой ночью. Во время бала.

- Всё выглядело так, словно я им помешал, прервал что-то важное.

- Не знаю, Гарри, по-моему, пора кончать с этим.

- Да ладно тебе, ты постоянно это говоришь. Тоже самое ты говорил в тот раз, когда вы с Малфоем чуть не расквасили друг другу морды в подземельях.

- Уверен, что нет, - ответил Рон. - Я просто пытаюсь донести до тебя, что мы ходим кругами. Это, чёрт побери, бессмысленно.

- И что ты тогда предлагаешь? - нахмурился Гарри. - Просто забыть об этом?

- Слушай, ну, не знаю я! - вздохнул Рон. - Я просто пытаюсь объяснить, что на данный момент у нас нет ничего, что помогло бы нам разобраться в ситуации.

Единственное, что у нас есть, - ответил он, едва клацнув зубами. - Та фигня, что несла Панси.

Боковым зрением он заметил, как Рон напрягся.

-Да, - пробормотал он. - Но я абсолютно уверен, что если Малфой… ну, ты понял… - Рон неловко заерзал в кресле, - … попытался что-нибудь… - она бы нам рассказала, ведь так?

Эти слова. Только этих слов было достаточно, чтобы заставить его кровь закипеть.

- Если Малфой, конечно, не угрожал ей, - рыкнул Гарри. - Что вполне вероятно.

- Гермиона не стала бы этого терпеть, - ответил Рон. - Ну, … она бы не стала, ведь так?

Гарри почувствовал неуверенность в голосе Рона.

- Без понятия, - пробормотал Гарри. - Но… ладно. Есть ещё одна важная вещь, - он запнулся. Гарри просто хотел сказать это до того, пока еще не стало слишком поздно, чтобы, вообще, была необходимость это говорить. В любом случае, банальность. Просто глупая ложь. Но, тем не менее, он хотел, чтобы это услышал Рон. - Просто… хм … фигня в чистом виде. Ну, то, о чем говорила Панси.

- Полный абсурд, но всё же, - Он немного колебался. - Просто какая-то хрень относительно того, что Гермионе он тоже нравится.

Гарри уставился на друга в ожидании. Но Рон, кажется, всё ещё не уловил сути.

Гарри вздохнул, явно огорчённый. Снова придётся говорить это.

- Панси говорила что-то о том, как они смотрят друг на друга. Я не знаю. В смысле, это заметно…

-Я просто подумал, что должен тебе рассказать. О том, какие весёлые мыслишки роются в голове Паркинсон.

- Да знаю я, - нахмурился Гарри, немного раздраженный. - Не вижу смысла, верить в эту хрень. Ни грамма правды.

- Это и есть единственный возможный ответ, - лицо Рона малость перекосило. - Я не удивлюсь, если она уже начала распускать идиотские слухи по этому поводу.

- Вряд ли, - возразил Гарри. - Сомневаюсь, что она предпримет что-то подобное. Сам понимаешь, это унизит её собственное достоинство. Ну, … идея о том, что Малфою… нравится, хм, Гермиона.

- Но это не так, Гарри, - сказал Рон. – В смысле, что он мог бы думать о ней как о привлекательной девушке или что-то подобное. Многие ребята так думают. Ну а что, если Панси поймала его на том, как он пялится дольше обычного? Всего лишь гормоны, ведь так? Ведь это сплошная биология. Это же не должно что-то значить.

Рон словно в первую очередь убеждал самого себя.

Гарри покачал головой: - Ну, а как насчёт остального?

- О, Мерлин, Рон! - воскликнул Гарри, закатывая глаза. - Не заставляй меня говорить это вслух.

Гарри заскрипел зубами. Он хотел, чтобы всё это оказалось лишь ложью, действительно этого хотел. Но тогда какой резон Панси выдумывать что-то подобное. Ну, какая девушка отважилась бы признаться в том, что ее - так называемый бойфренд - в постели кричал чье-то имя?

Рон явно чувствовал себя крайне неловко. Между бровями залегла глубокая морщинка, и от его постоянных ерзаний в кресле Гарри уже трясло. В целом, вся эта ситуация действовала ему на нервы. Он даже в точности не знал, что хочет услышать от Рона, но был почти уверен, что это фразы, наподобие: - Да, Гарри, ты абсолютно прав. Давай пойдём, вытащим Малфоя из гостиной старост и набьём ему морду бессчетное количество раз. - По крайней мере, этот план мог бы быть эффективным.

- Мы должны быть бдительными и проследить, - пробормотал Рон, забираясь в кресло с ногами и устраиваясь в нем поудобнее.

- А как ты думаешь? - переспросил Рон. - За Малфоем, конечно. Может, узнаем что-нибудь его странных делишках.

- Что я и пытался сделать, - нахмурился Гарри. - И ты, кстати, начал плести что-то о том, как далеко я зашёл.

- Слушай, друг, - Рон серьёзно посмотрел на Гарри. - Я всего лишь беспокоюсь за Гермиону…

- Ты просто не видел её той ночью в библиотеке. Она была так расстроена, Гарри. Я даже не знал, что сказать.

- Я не знаю. Она сказала, что это из-за обязанностей старосты, но…

- Нет, Рон. Никаких возможно, а так оно и есть!, - Гарри был дико раздражён. - Я не понимаю тебя. Неужели ты не замечаешь этих их сглазу-на-глаз разговоров? Это напряжение между ними или недосказанность? Гермиона очень изменилась с тех пор, как стала делить одну гостиную с этим ублюдком, и ты знаешь это. Я жутко устал от того, что только меня это волнует!

- Думаешь, меня это не волнует? - огрызнулся Рон, возвращая ноги обратно на пол. - Конечно, да! И мне тоже чертовски хочется врезать ему при всяком удобном случае, но кто-то же должен трезво оценивать ситуацию, и этот кто-то явно не ты, согласен?

- Ты знаешь, что вы с Малфоем в чём-то схожи. Ты знаешь, что это так, не правда ли? Так хотя бы не веди себя так, как будто не знаешь этого.

- Но ведь и ты его ненавидишь, Рон! - прорычал Гарри. - Или ты забыл?

- Конечно, я его ненавижу… И с трудом сдерживаю себя… Но если я позволю ему достать меня, так же как он достает тебя, тогда мы трое застрянем в таком дерьме, что потом сложно будет из него выбраться. Я пытаюсь сдерживаться, Гарри, действительно пытаюсь. Поэтому не надо делать вид, будто я ничего не делаю. Возможно, меня это беспокоит ещё больше, чем тебя.

- О Гермионе. Пока ты одержим навязчивой идеей о Малфое, я стараюсь выяснить, что к чему, просто разговаривая с ней.

Гарри опустил взгляд. Глубоко вздохнув и потёр лоб рукавом.

- Возможно ты и прав, - выдохнул он. - Как будто я не пытался вести с ней задушевных разговоров. Как будто, чёрт побери, есть возможность, что она будет говорить со мной об этом.

- Гермиона увидит, что ты пытаешься действовать разумно.

- Понятия не имею, - пожал плечами Рон. - То есть, я думаю, она всё понимает. Как считаешь? В смысле, мы оба знаем, что если бы у тебя реально отсутствовала бы причина действовать подобным образом - никаких шансов на то, что она все еще разговаривала бы с тобой. С нами обоими, если быть точным.

Гарри снова потёр лоб, делая продолжительные и глубокие вздохи. Он снова уставился на огонь.

- Не думаю, что я смогу долго оставаться в стороне, Рон, - выдохнул он. – Зная, что что-то не так. И не имея понятия, что именно.

- Думаю... Думаю, ты прав, - промямлил он. – Мы определенно должны что-то сделать. Ей не становится лучше. И она падает всё ниже. Она словно больна.

- Может, мне следует сказать Дамблдору, - предложил Гарри. - Рассказать ему о непомерных нагрузках, возложенных на нее как на старосту девочек. В любом случае, это оградит ее от присутствия Малфоя.

- Она прикончит тебя, Гарри, - ответил Рон. – Совершенно точно и с особой жестокостью.

- Это точно, - выдохнул Гарри. – Думаю, я не смогу так поступить с ней.

- Может быть. Я на это надеюсь…, - он оборвал себя, кивая головой.

- На то, что причиной ее ангельского терпения меня и моих, хм, моих эмоциональных всплесков не является чувство ее вины, - Гарри сглотнул.

- Чувство вины? - переспросил Рон, явно смущенный. – С какого ей чувствовать что-то подобное?

- Не знаю, - пробормотал Гарри. – Может она сделала что-то… или чувствует что-то?

- Да знаю я, знаю. Просто мысли сами лезут в голову.

- Тогда я с полной уверенностью могу назвать тебя душевнобольным, если ты считаешь, что она способна на такое. Мы же говорим о Гермионе.

Он и знал. Он знал, что это была их Гермиона, и, может, именно поэтому сердце ныло настолько сильно. Именно потому, что это была Гермиона. И он был настолько близок к тому, чтобы потерять её. Это ужаснуло его ещё больше.

Гермионе подвластны различные вещи. Ей – одной из немногих - присуща рассудительность. Порой она сдавалась, порой плакала, но она всегда могла собраться и сосредоточиться в нужный момент. Она всегда будет рядом с правильными суждениями и острым умом. Всегда рядом. Но сейчас она очень отдалилась от Гарри и Рона. Была такой отстраненной. Между ними тремя возникла дистанция, которую можно увидеть, почувствовать. Такая явная и очевидная, и доставляющая боль. И Гарри понимал настолько чётко, насколько была безнадёжна эта ситуация, что они должны что-то предпринять.

Как же так получилось, что она потеряла контроль. Должны же быть причины, почему она сказала всё это Драко. Но, даже не понимая своих слов, она чувствовала их необходимость. Ведь они такие правильные, такие точные и вполне обоснованные. И она ничего не могла поделать, как бы ни старалась. Мысли о том, как Драко схватил её, повалил на стол в общей гостиной, а затем оборвал этот возбуждающий, пропитанный влагой момент… Она не могла забыть то чувство. И то, что думала, что это была просто игра. Время его триумфа и её унижения. Такое страшное и омерзительное мгновение, когда Драко был уверен, что мог поиметь её. Смог бы взять её, если б только захотел.

Но она знала: прошлой ночью всё было иначе. Знала по тому, как это звучало, как чувствовалось. По его стонам, гулко отражавшимся внутри нее, выворачивая наизнанку. Она никогда не сможет забыть этих слёз. Слёз злости, отчаяния и абсолютного поражения. Слёз, которые переполнили её с избытком, а теперь осушили полностью. Опустошённая, потрясённая и жаждущая - Мерлин! - жаждущая почувствовать его рядом.

Сделать что-нибудь. Что угодно, лишь бы они оба смогли забыть - пусть на краткий недопустимый миг - забыть и потеряться друг в друге. Это был единственный выход. Единственный выход, чтобы не сидеть там, умирая вместе с ним.

И всё это она знала. Но никак не могла понять. Не могла понять, что же случилось с контролем. Она не знала, почему позволила ему трахнуть её, да ещё так грубо, жестко, больно. Ведь на самом деле – абсолютно точно - если бы не потеря контроля, этого никогда не случилось бы. Она бы не склонилась к его лицу с поцелуем. Не выкрикивала бы его имя.

Но это не вина Драко. Он не виноват. Если бы она не потеряла контроль, то он ничего бы не стал предпринимать. В таком состоянии он вряд ли пытался сыграть в какую-то извращенную игру, не жаждал испытать чувства триумфа, не искал возможность, в конце концов. Она знала это, и, возможно, это и было причиной. Причиной - почему она позволила этому случиться. Причиной - почему поцеловала его. В конце концов, она сделала это первой. Просто, чтобы почувствовать эту непреодолимую тягу прижиматься губами к его губам, ощущать кончиками пальцев его плоть и кости, тепло его разгоряченной кожи, накачанных мускул.

Гермионе не нравилось думать об этом. Не нравилось думать, что оба потеряли контроль над собой. Потому что это пугало. Настолько, что при одной мысли об этом, её бросало в дрожь. Это то, чего она так опасалась. Это было причиной – по крайней мере, одной из многих – очень многих - почему она хотела выбраться из всего этого. Из этой грязи, жажды, необходимости, бешено бьющихся в унисон сердец. Потому что она боялась той единственной минуты, что сбивала дыхание, отбрасывала все запреты, затыкала голос разума, давая возможность навязчивой идеи полностью завладеть ею. Неудержимо, опасно и так необъяснимо…мерзко.

Ведь, по сути, она не была такой уж и беспомощной, какой себя чувствовала. Значит, она лгала. Или просто притворялась. А может и нечто среднее: потому что они подразумевали почти одно и то же.

Но ведь это не так, верно? Если бы она всё ещё хотела этого, даже если бы она сделала это снова и снова, и всякий раз, когда представляет это в своём искажённом сознании. Она не могла врать себе.

И разве не ясно? Ты можешь врать кому угодно, только не себе.

Гермиона приподнялась и оперлась спиной о подушку. В голове шумело, и она почувствовала странное недомогание, охватившее тело. Нет, только не это. Не хватало только, чтобы её сейчас вырвало. Это слишком напоминало о нём. О нём и его собственной неразберихе.

Сделав несколько глубоких вдохов, она попыталась выровнять бешеный ритм сердцебиения и замедлить стремительное движение крови под пульсирующей кожей. Только сейчас она начала ощущать эффект лечащих чар. Синяки исчезли, но боль всё ещё нещадно отзывалась в костях. У нее кружилась голова, и все было словно поддернуто дымкой. Пожалуй, только сейчас она поняла одну вещь: если и можно было что-то изменить с помощью магии, то явно не то, что окружало ее.

На какой-то краткий миг мысли Гермионы вернулись к словам Драко. Словам о желании забыть всё это. Теперь они не имели смысла. Не после тех слов, что «ее не заботит». И тех, что она не выказывала этого. Тех, где он думал, что это его вина. Думал, что опоздал.

Она даже не наорала на него, не выплеснула на него грязь, потому что не могла найти в себе сил, сделать это. Она была зла, напугана, дрейфуя в обрывках воспоминаний о разбитом стекле и именах, но не смогла заставить себя ответить тем же. Опустошение – вот, что она почувствовала, когда говорила о ничтожности ее желания прибраться в ванной. Она почувствовало это мгновенно, осознав, что былого контроля не вернуть. Не было никакого контроля. Ситуация стала абсолютно неуправляемой. А его слова лишь подтвердили это.

И было что-то ещё. Что-то на задворках сознания подсказывало ей, что он совсем не это имел в виду. Он просто добивался от нее конкретной реакции, которую она усиленно прятала.

Чёрт. И это сработало. Она почувствовала, что владеет ситуацией. Но лишь до тех пор, пока он не ушёл, хлопнув дверью и уносясь вниз по лестнице. Оставил её внезапно наедине с затяжным и утомительным наказанием в виде собственных мыслей.

Время, видимо, близилось к полудню. Наверняка, многие семикурсники пропустили завтрак, поэтому проблем из-за ее отсутствия с Дамблдором скорее всего не возникнет. Она бы удивилась, если бы Драко вышел из комнат старост. Но за последний час, она несколько раз слышала его через стену. Он не спал. Это она знала точно.

Гермиона медленно потянула ноги на себя, чтобы осторожно спустить их с кровати. Подождала пару минут: вдох – выдох - всем сердцем желая, чтобы головокружение прекратилось. Драко был прав: никаких шансов на то, что сегодня она сможет кого-нибудь увидеть. Даже Гарри и Рона, независимо от того, насколько они могли быть на неё злы.

Она поддалась вперёд и поднялась, ухватившись за спинку кровати. Убедившись, что может уверено стоять на ногах, она направилась в ванную. Возможно, всплески холодной воды приведут её в чувство. Это непонятное головокружение вызывало, куда большую реакцию, чем просто «дискомфорт».

Здесь ничего не изменилось. Словно ковёр, осколки стекла покрывали пол, отражая крошечные блики солнечного света на стены и потолок. На её бледную кожу. Их было намного больше, чем она помнила. Она мельком взглянула в угол рядом с раковиной. На секунду закрыла глаза и вспомнила. Просто вспомнила, прежде чем открыла глаза и снова взглянула на пол.

Почему он всё ещё не прибрался тут? Она бы сделала всё сама, будь у неё волшебная палочка. Гермиона вспомнила о ней пару часов назад, корчась в постели от боли. Бесит, что он не потрудился все исправить, и Гермиона не могла понять почему. Но снова встала необходимость контролировать ситуацию. Хоть кому-то из них. Разобраться с беспорядком.

Обойдя острые осколки на полу, она остановилась напротив двери в спальню Драко. Решено: ей нужно вернуть свою палочку. Ей нужна магия. Даже чтобы принять душ, переодеться.… На мгновение она опустила взгляд на своё разорванное платье, не веря, что спустя столько часов оно всё ещё на ней.

Ей стало противно. И Мерлин знает, почему она только сейчас подумала об этом.

Гермиона тихонько постучала в дверь. В такие моменты она старалась действовать осторожно. Ее мнимое хладнокровие решило помахать ей ручкой, оставляя в подарок нервную дрожь. Стоять под его дверью и только…

Дверь открылась намного раньше, чем она ожидала. Драко стоял перед ней, широко раскрыв глаза. Он был удивлён.

-Почему ты всё ещё не убрал тут? – она отступила на шаг от неожиданной близости с ним, возникшей как только он распахнул дверь.

Драко взглянул на пол: – Я как раз собирался.

- Не считаешь, что это надо сделать побыстрее?

-Я сказал, что сделаю это. И я сделаю, - она заметила, что даже в такой ситуации он ухитрился держаться в своей исключительной Малфоевской манере.

Гермиона прикусила губу. Ей просто необходимо сделать это. Убрать всё это. Изменить. И даже если ей придется провести весь следующий день в одиночестве, поправляясь, это не значит, что она не способна с этим разобраться. Прямо здесь и сейчас.

- Она в кабинете у МакГонагалл, – она заметила его взгляд, прикованный к потускневшему синяку на ее плече.

-Тогда, не мог бы ты, пожалуйста, пойти и забрать её для меня? – она нахмурилась.

Драко снова посмотрел ей в глаза. Просто молча смотрел. И она смотрела в ответ. Гермиона подождала несколько секунд, но ответа так и не получила.

-Малфой? – позвала она, - Не могу же я сама пойти за ней. Я рискую…

- Я понял, Грейнджер, - пробормотал он, - Хорошо.

Коротко кивнув, она произнесла тихим голосом:

- Просто скажи им, что я всё ещё плохо себя чувствую.

- Потерпят, - ответила она, ощущая чувство вины. – Я… Я все еще не могу увидеться с ними. По крайней мере, сегодня. Скажи им, что я заперлась и никому не открываю, - она запнулась на секунду. - Пожалуйста?

- Чудно. Тогда прошу не винить меня, если на их рожах будут красоваться несколько синяков.

-Не смей, Малфой, - сказала она, кинув на него презрительный взгляд.

- Погоди, то есть ты и вправду считаешь, что они успокоятся, если я им скажу, мол, сегодня вы не увидитесь?

- Просто держись от них подальше и тебе не придется беспокоиться об этом.

Гермиона развернулась и направилась к своей двери.

- Погоди, Гренджер, - она слышала его тихий голос за спиной.

Он взглянул на нее, затем неловко опустил глаза, немного приоткрыл рот и снова закрыл.

- Просто… - он колебался. - Приведи себя в порядок…ну… ванну прими… или там…

Глаза Гермионы сузились. Она хотела быть выше этого, но чёрт, как же это было трудно.

- Ублюдок! - Она развернулась и стремительно направилась в комнату.

Она слышала, что он ответил: - «Да, это про меня…»; и ещё что-то похожее на - «Спорим, тебе жаль…», когда хлопнула дверью, оборвав его на полуслове. Спотыкаясь, она направилась к постели.

Это было так важно. Настолько, что ситуация кажется начала проясняться.

Просто иди за ней. Ворвись в ее спальню и скажи, что она все не так поняла. Что, чёрт бы её побрал, это совсем не то, что ты имел ввиду.

«А может, это было к лучшему», - думал он, пока его ноги неосознанно пересекали пол в ванной, а его кулак замахнулся для громкого стука в дверь ее спальни, прежде чем он осознал свои действия.

Он услышал вздох. Да – он на самом деле услышал ее вздох через чертову дверь.

Рука Драко тотчас же потянулась к ручке. Он открыл дверь и вошел.

- Что еще? – снова спросила она, слегка сбитая с толку.

Ему хватило какой-то доли секунды осознать, что все это приобрело оттенок внезапности. Драко и сам был весьма озадачен тем, что ему было просто необходимо снова выкрикивать слова ей в лицо. Анализировать вещи. Лицом к проблеме. Что-то, что становилось для него все более привычным. Может, он еще больше съехал с катушек, а может, паранойя постучалась в гости. В любом случае, это было в высшей степени не по-Малфойевски.

Нет уж. Хрен с этим. Хрен с этим тупым гребаным замешательством, плескавшимся на ее дурацком грязнокровном лице. Она не может делать вид, будто не знает.

Гермиона сидела на краю кровати. До чего жутко занимательный факт: они оба были все еще в тех же нарядах. Почти печальное и постыдное зрелище. Сильная физическая боль мешала ей делать резкие движения; а какое у него было оправдание?

- Я только хочу разобраться во всём. Прямо сейчас, пока не затянулось, хрен знает, насколько.

- Ты ее и получишь, когда поговоришь со мной, Грейнджер.

И было абсолютно не важно, как низко он пал - Драко все еще наслаждался приливами власти, охватывающие его всякий раз, когда он бросал угрозы или условия прямо в ее упрямое маленькое личико. Ему почти нравилось видеть гнев или отчаяние, мелькавшее в ее взгляде. Это напоминало ему о прошлом. Об ублюдке, которым он был; о том, что тот все еще был ох**нно хорош в действии. Некий крошечный элемент контроля, который так впечатался в его мозги, что было бы той еще задачкой избавиться от него, даже в свете последних событий.

- Если ты не перестанешь делать вид, что не имеешь никакого гребанного понятия о чем - тогда можешь смело забыть о своей палочке!

- Прекрасно, - она нахмурилась. – Знаешь, Профессор МакГонагалл, вероятно, решит принести ее сама, если по какой-то причине никто ее не заберет для меня. Я – Староста Девочек и я больна, между прочим. А у Старосты должна быть палочка.

- В таком случае, Староста Мальчиков будет, вероятно, тем, кому она отдаст ее, раз уж она все равно припрется сюда, не так ли?

Гермиона открыла рот, но так и не издала звука. Драко почувствовал едва ли не упоение. Это было почти знакомое чувство.

- И что, Малфой? – пробурчала она, снова обретая уверенность. – Неужели этот вопрос настолько важный? Разве ты не видишь, что есть вещи, которые мне нужно сделать?

- Например, принять ванну, - выплюнула она. Её щёки стали пунцовыми от гнева.

- Я в том смысле, что это помогло бы унять боль. И совсем не потому, что ты выглядишь невероятно грязно. Это явно не то, что ты можешь исправить.

И как прикажите реагировать на такой комментарий? Это его характерное смешивание заботы с оскорблением. Но ее внимание снова было отвлечено тем фактом, что он сделал к ней шаг.

- Тогда давай покончим с этим, - почти шепотом сказала она. – Что ты хочешь сказать?

- Я хочу правду, Грейнджер, - также тихо ответил он, низким голосом с мягкой угрозой. – Я хочу знать что, черт возьми, ты имела в виду, желая мне наслаждаться твоим сожалением?

Она уставилась на него, не мигая: - И это мы должны выяснить прямо сейчас?

- Мы обычно склонны оставлять все как есть, по крайней мере, часов на двенадцать, до следующей серии нашей трагедии, Малфой. Полагаю поэтому, я и надеялась на перерыв.

- Мне больно. Я устала. Мы оба устали. Мы можем поговорить об этом завтра?

- Принимая во внимание мое «нет» на первое предложение, я думаю, мы оба можем считать…

Создавалось ощущение, что минуло целое десятилетие с тех пор, как все случилось. Хотя это и пряталось за важностью и всем тем, что должно было быть сказано. А незначительная борьба, бесполезные, в конце концов, фразы и бесчисленное закатывание глаз со стороны Грейнджер - было почти именно тем, почему он скучал. Почти. Если бы не тот факт, что это было бы охренительно немыслимо. Ещё бы - скучать, вообще, по чему-нибудь, имеющем отношение к ней.

Ага, разбежался. Не хватало ещё признаться себе, что он скучал по тому, как она закатывала глаза. У него язык не мог повернуться сказать - люблю.

«Что было почти забавным», – мысленно добавил он, - «учитывая то, что он позволил себе вытворять с ней прошлой ночью. У него было, мать его… с Грейнджер… и… не повернуть вспять. Оставалось только догадываться, почему, на хер, у него всегда теплело на сердце, когда она по-идиотски закатывала глаза.

- … и ты до сих пор не сделал этого. Что-то не похоже, чтобы это отняло много времени. Как я, по-твоему, должна принять ванну, когда там везде по чертовому полу разбитое стекло, Малфой?

Она снова говорила о проклятой ванной. Вполне очевидно. Она сделала хороший ход, но крайне некстати, учитывая тему диалога, которую Драко мечтал затронуть в настоящий момент.

- Ты можешь забыть о ванной на одну гребанную секунду, Грейнджер?

Она нахмурилась еще сильнее - как будто это было возможно.

Они уставились друг на друга. Она тяжело дышала. Да и он, в принципе, тоже – и мог бы это заметить, если бы не тот факт, что был полностью загипнотизирован тем, как вздымалась и опадала ее грудь. Каждый раз. Почему это случалось каждый раз по мере того, как ее дыхание становилось чуть глубже?

Гермиона все еще выглядела сбитой с толку. Это было оправданным, но теперь, судя по всему – еще и сбивало с толку. Словно попытка проглотить огонь. Когда он осознал абсурдность всех слов, которые еще совсем недавно были такими мощными и четкими на языке. А Драко просто стоял и пялился на нее.

Все задумывалось как очная ставка. Но нет, куда там?! – сейчас всё так нелепо и бессмысленно. Этот ее поток слов о ванных, палочках и тому подобных вещах, которые в данный момент не имели никакого значения.

Драко внутренне встряхнулся. Образно говоря, сдавил свое сердце в попытке заставить его отбивать ритм в более привычном русле - для того, чтобы он мог произнести слова. Любые слова.

- Мне только нужно знать: что ты имела в виду?

- Мы постоянно так делаем. Я постоянно говорю, что не хочу обсуждать это – и абсолютно не важно, насколько я уверена в этом – ты постоянно делаешь по-своему. И это именно так, не правда ли, Малфой? Ты постоянно, мать твою, делаешь по-своему.

- И о чем, на фиг, ты тут лечишь, Грейнджер? - она так часто отходила от сути разговора, что у него уже плавилось в мозгах. – Это ты о том, что я не пытаюсь свалить подальше от всего этого?

Она насмешливо фыркну – «ага, это как раз ты никогда и не пытаешься». И это разозлило его.

- Я не хочу говорить об этом сейчас, - сказала она твердым голосом. – Ты что, не видишь? Мерлин. Я все еще в окровавленном платье, Малфой. Я даже ничего не предприняла в этом отношении с тех самых пор, как вернулась прошлой ночью. Все прежнее. Мои волосы, лицо, эта комната, - она ткнула дрожащим пальцем в сторону ванной. - Да и ты тоже. Ты даже не смыл кровь с ладоней.

- А у тебя все еще кровь на подбородке, Грейнджер, и что с того? - сказав это, он тут же почувствовал себя отвратительно.

- Это совсем не то, что я имею в виду, - она нахмурилась. – Я просто пытаюсь показать тебе, что нам нужно разобраться с этим. Просто привести в порядок. Я просто хочу привести вещи в порядок.

- Зачем? – спросил Драко. – Потому что ты - до хера - мечтаешь забыть?

- И вовсе не по этому, - сказав это, она тут же опустила глаза, поэтому Драко был не уверен от того ли, что она сожалела об этом, толи от того, что чувствовала вину. Или еще от чего. Есть, по меньшей мере, еще сотня таких вариантов.

А еще он испытывал необходимость. Он ощущал безнадежность. Как те девчонки на одну ночь, которые заступали ему дорогу на утро после того, как он сваливал из их гребанных кроватей – как будто это не служило достаточным намеком – с дурацкими вопросами: - Что-то не так? И, разве это ничего не значило, Драко? Драко, детка? Ты что, сожалеешь? Мы снова встретимся? Я думала, это – любовь.

За исключением потрясающего отличия – он не был одержим идеей отправиться на тот свет.

А он продолжал игнорировать причину случившегося. Продолжал игнорировать настолько очевидную причину, которая спасла его. Или, по сути, не игнорировал… просто предпочел забыть о том… хм, что эта именно она спасла его.

Мог ли он сказать, что это конец? Очередная, полная лажа?

Драко не должен обманываться. Не был он спасен. Не был он спасен отчего-то там. И все, что случилось прошлой ночью, все еще ни куда не делось. И было бессмысленно отрицать, что последствия, мать их, порхали в недалеком будущем, готовые разрезая воздух вонзиться в его горло.

Как будто он заслужил это. За всё, что натворил.

Мерлин, нет! Не сейчас. И никогда. Я просто никогда не хочу думать об этом. Чёрт, мне только это и нужно. Если бы ты, хоть один чертов раз услышал меня, валяясь в своем божественном ложе.

- Ладно, - Драко скривился. Возможно даже, что нижняя губа выпячивалась немного больше, чем верхняя. Острый приступ боли раскрыл ему свои объятия, когда он поспешно расправлял сутулившиеся плечи и вскинул подбородок. Вау. Держу пари, гордость решила ко мне вернуться.