Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Кошка и скелет
Рассказ Ледрю произвел ужасное впечатление. Никто из нас, даже доктор, не подумал изменить настроение. Кавалер Ленуар, к которому Ледрю обратился, ответил лишь знакомсогласия. Бледная дама, приподнявшись было на минуту на своей кушетке, опять упала на подушки, и один лишь вздох обнаруживал, что она жива.Полицейский комиссар молчал, так как не находил в этом материала дляпротокола. Я же старался запомнить все подробности катастрофы, чтобывоспроизвести их когда-либо, если вздумается воспользоваться ими длярассказа. Что же касается Аллиета и аббата Мулля, то изложенное слишкомсоответствовало их взглядам, чтобы они пытались возразить против него. Напротив, аббат Мулль первый прервал молчание и, резюмируя донекоторой степени общее молчание, сказал: - Я верю всему, что вы рассказали нам, мой милый Ледрю, но как выобъясните себе этот факт, как выражаются на материальном языке? - Я не объясняю его себе, - сказал Ледрю, - я только его рассказываю, вот и все. - Да, как вы его объясняете? - спросил доктор. - Потому что, какова быни была продолжительность жизненности, вы не можете допустить, чтобыотсеченная голова через два часа могла говорить, смотреть, действовать? - Если бы я мог себе это объяснить, мой милый доктор, - сказалЛедрю, - то не заболел бы после этого события страшной болезнью. - Но все-таки, доктор, - сказал Ленуар, - как это вы объясняете себе? Вы не допускаете, конечно, что господин Ледрю рассказал нам вымышленнуюисторию; его болезнь также материальный факт. - Вот еще! Ничего тут удивительного нет. Это не больше, какгаллюцинация! Господину Ледрю казалось, что он видит; господину Ледрюказалось, что он слышит. Для него это равносильно тому, что ондействительно видел и действительно слышал. Органы, которые передают нашичувства центру ощущений, то есть мозгу, могут расстроиться вследствиевлияющих на них условий. Когда эти органы расстроены, они неправильнопередают чувства; кажется, что слышат, и слышат; кажется, что видят, ивидят. Холод, дрожь, мрак расстроили органы господина Ледрю, вот и все.Сумасшедший также видит и слышит то, что ему кажется, что он видит ислышит. Галлюцинация - это моментальное умопомешательство. О ней остаетсявоспоминание уже тогда, когда она исчезла. - А если галлюцинация не исчезает? - спросил аббат Мулль. - Ну! Тогда болезнь становится неизлечимой, и от нее умирают. - Вам приходилось, доктор, лечить такие болезни? - Нет, но я знаю некоторых врачей, которые лечили такие болезни. Междупрочим, английского доктора, сопровождавшего Вальтера Скотта во Францию. - И он вам рассказал?.. - Нечто в том же роде, что рассказал нам наш хозяин и, быть может, даже еще более необыкновенное происшествие. - И вы объясняете себе это с материалистической точки зрения? -спросил аббат Мулль. - Конечно. - А вы можете рассказать нам факт, рассказанный вам английскимдоктором? - Без сомнения. - Ну, доктор, расскажите, расскажите! - Рассказать? - Ну конечно! - закричали все. - Хорошо. Доктора, сопровождавшего Вальтера Скотта во Францию, помнится звали Симпсоном. Это был один из самых выдающихся членовЭдинбургского факультета и имел поэтому связи с самыми значительными людьмив Эдинбурге. В числе этих лиц был один судья уголовного суда, имени которого он мнене назвал. Во всей этой истории он счел нужным сохранить в тайне одно лишьэто имя. Этот судья, которого он лечил, на вид совершенно здоровый, таял со дняна день: он стал добычей мрачной меланхолии. Семья несколько раз обращаласьс расспросами к доктору, тот, со своей стороны, расспрашивал своего друга, который отделывался общими ответами, усиливавшими его тревогу, так как яснобыло, что тут скрывается тайна, которой больной не хочет выдать. Но однажды доктор Симпсон так настойчиво стал просить своего другасознаться в своей болезни, что тот, взяв его за руку, с печальной улыбкойсказал: - Ну, хорошо, действительно, я болен, и моя болезнь, дорогой доктор, тем более неизлечима, что она коренится всецело в моем воображении. - Как! В вашем воображении? - Да, я схожу с ума. - Вы сходите с ума! Но в чем дело, скажите, пожалуйста. Глаза у васясные, голос у вас спокойный (он взял его руку), пульс прекрасный. - И это-то ухудшает мое положение, милый доктор, то есть то, что явижу его и обсуждаю его. - Но в чем же состоит ваше сумасшествие? - Заприте, доктор, дверь, чтобы нам не помешали, и я вам расскажу. - Доктор запер дверь, вернулся и сел около своего приятеля. - Помните вы, - сказал судья, - последний уголовный процесс, покоторому я должен был произнести приговор? - Да, над шотландским разбойником, которого вы приговорили к повешениюи который был повешен. - Именно этот. И вот! В тот момент, когда я произносил приговор, глазаего сверкнули, и он погрозил мне кулаком. Я не обратил на это внимания...Такие угрозы часто практикуются среди осужденных. Но на другой день послеказни палач явился ко мне и, очень извиняясь за посещение, заявил, что онсчел долгом довести до моего сведения о следующем: умирая, разбойникпроизносил против меня заклятия и говорил, что на другой день в шестьчасов, в час его казни, я услышу о нем. Я полагал, что мне устроят что-либо его товарищи, что последует местьот их вооруженных рук, и я в шесть часов заперся в кабинете с паройпистолетов на моем письменном столе. Пробило шесть на часах моего камина. Весь день я занят был мыслью обэтом предупреждении палача. Но вот пробил последний удар бронзовых часов, ия не услышал ничего, кроме какого-то мурлыканья неизвестно откуда. Яобернулся и увидел большую кошку огненно-черного цвета. Невозможно былообъяснить, как она вошла сюда: все двери и окна были заперты. Очевидно, еезаперли в комнате днем. Я ничего не ел. Я позвонил. Явился слуга, но он не мог войти, так какя заперся изнутри; я пошел к двери и отпер ее. Я стал говорить о чернойкошке, но мы напрасно ее всюду искали, она исчезла. Я больше об этом не думал. Прошел вечер, наступила ночь, наступилопять день, прошел день, пробило шесть часов. Сейчас же я услышал шорох засобой и увидел ту же кошку. На этот раз она вспрыгнула мне на колени. - Я не питаю никаких антипатий к кошкам, но все-таки эта фамильярностьпроизвела на меня неприятное впечатление. Я согнал ее с колен. Но едва онаспрыгнула на землю, как сейчас же снова вспрыгнула ко мне. Я ее оттолкнул, но так же бесполезно, как и в первый раз. Тогда я встал и прошелся покомнате, а кошка шла за мной шаг за шагом. Раздраженный этой навязчивостью, я позвонил, как и накануне. Слуга вошел. Кошка исчезла под кроватью, мыискали ее там напрасно; проскользнув под кровать, она исчезла. Я вышел вечером. Я был у двух или трех друзей, потом вернулся домой. У меня не было свечи, я шел тихонько по лестнице, чтобы ненатолкнуться на что-либо. Дойдя до последней ступеньки, я услышал голосслуги, говорившего с горничной моей жены. Я услышал свое имя и стал прислушиваться к тому, что он говорил, итогда я услышал, как он рассказывал все, что произошло накануне и в тотдень, но только прибавил: - Вероятно, наш барин сходит с ума. Никакой кошки черной и огненной небыло в комнате, это так же верно, как и то, что ее нет и у меня. Слова эти меня испугали. Одно из двух: или видение было реальное, илионо было обманчивое; если оно - реальное, то я нахожусь под давлениемсверхъестественного факта, если оно ложное, если я вижу то, что несуществует, как говорит мой слуга, то я схожу с ума. Вы можете угадать, мой милый доктор, с каким нетерпением, смешанным сострахом, я ждал шести часов. На другой день под предлогом уборки я удержалслугу; когда пробило шесть часов, он был в моем кабинете. При последнемударе часов я услышал шорох и увидел мою кошку. Она села рядом со мной. Сначала я сидел молча, рассчитывая, что слуга увидит кошку и первый оней заговорит. Но он ходил взад и вперед по комнате и, по-видимому, ничегоне видел. Я воспользовался тем моментом, когда он был в таком положении, что дляисполнения моего приказания, он должен был почти наступить на кошку. - Поставьте звонок на мой стол, Джон, - сказал я. Он находился у изголовья моей кровати, звонок находился на камине.Чтобы пройти от изголовья моей кровати к камину, он должен был неизбежнонаступить на нее. Он пошел, но в тот момент, когда его нога занеслась над кошкой, тапрыгнула мне на колени. Джон не видел ее или, по крайней мере, мне казалось, что он не видитее. Признаюсь, что холодный пот выступил у меня на лбу, и услышанные мнойнакануне слова: " Вероятно, господин сошел с ума! " пришли мне на память вовсем их ужасном значении. - Джон, - сказал я, - вы ничего не видите у меня на коленях? Джон посмотрел на меня. Потом с видом человека, принявшегоопределенное решение, сказал: - Да, сударь, - сказал он, - я вижу кошку. Я вздохнул. Я взял кошку и сказал ему: - В таком случае возьмите ее и выбросите, пожалуйста. Он протянул руки к моим рукам, я подал ему животное; затем он по моемузнаку вышел. Я немного успокоился. В течение десяти минут я с некоторымбеспокойством оглядывался кругом, но, не замечая ничего похожего наживотное, решил посмотреть, что Джон сделал с кошкой. Я вышел из комнаты, чтобы расспросить его об этом. Перейдя пороггостиной, я услышал хохот из уборной моей жены. Я подошел тихонько нацыпочках и услышал голос Джона: - Милая моя, - говорил он горничной, - господин не сходит с ума, нет, а уже сошел. Его сумасшествие состоит в том, что он видит черную кошку.Сегодня вечером он спросил меня, вижу ли я кошку у него на коленях? - А ты что ответил? - спросила горничная. - Черт побери! Я ответил, что вижу ее, - сказал Джон. - Бедняга, я нехотел противоречить, и вот угадай, что он сделал? - А как я могу угадать. - Ну вот! Он взял воображаемую кошку с колен и положил мне на руки исказал: " Унеси, унеси! ", и я ловко унес кошку: он остался доволен. - Но раз ты унес кошку, то, значит, она существовала? - Какая там кошка! Кошка существовала только в его воображении. Зачембы ему говорить правду? Он бы меня выгнал. Ну нет! Мне здесь хорошо, яостаюсь. Он мне платит двадцать пять фунтов, чтобы я видел кошку, я еевижу. Пусть даст тридцать, я увижу и двух! У меня не хватило мужества дальше слушать. Я вздохнул и вошел в моюкомнату. Моя комната была пуста. На другой день в шесть часов, по обыкновению, кошка оказалась околоменя и исчезла днем на другой день. - Что же вам сказать, мой друг, - продолжал больной. - В течениемесяца видение появлялось каждый вечер, я привык к нему; на тридцатый деньпосле казни пробило шесть часов, а кошка не явилась. Я думал, что избавился от нее, и от радости не спал. Все утро яволновался и не мог дождаться рокового часа. Я не сводил глаз с часов отпяти до шести. Я следил, как стрелка продвигалась с минуты на минуту.Наконец, стрелка дошла до XII; раздался бой часов; раздался один удар, два, три, четыре, пять и, наконец, шесть... На шестом ударе дверь отворилась, - сказал несчастный, - и вошелкурьер в ливрее, как будто он находился на службе у лорда-лейтенантаШотландии. Первая мысль, пришедшая мне в голову, была, что лорд-лейтенант прислалмне письмо, и я протянул руку к незнакомцу. Но он не обратил никакого внимания на мой жест, он стал за моимзеркалом. Мне не надо было оборачиваться, чтобы его видеть: против меня былозеркало, и в этом зеркале я видел его. Я встал и прошелся, он шел за мной в нескольких шагах от меня. Я подошел к столу и позвонил. Вошел слуга, он не видел курьера, как не видел кошки. Я отослал его, остался со странной особой и мог свободно рассмотретьее. Он был в придворном платье, волосы в сетке, со шпагой, жилет с шитьеми шляпа под мышкой. В десять часов я лег спать. Он, со своей стороны, чтобы лучше провестиночь, уселся в кресло напротив моей кровати. Я повернулся к стене, но таккак я не мог уснуть, то два или три раза поворачивался к свету ночника. Курьер также не спал. Наконец, первые лучи дня прорвались в комнату через щели жалюзи. Яповернулся в последний раз к человеку: он исчез, кресло было пусто. К вечеру я освободился от моего видения. Вечером было собрание у главного церковного комиссара. Под предлогомнеобходимости приготовить мне мой выходной костюм, я в шесть часов без пятиминут позвал слугу и попросил запереть на засов дверь. Он исполнил это. При последнем ударе шести часов я устремил взор на дверь: дверьоткрылась, курьер вошел. Я направился сейчас же к двери: она была заперта; засовы, казалось, небыли выдвинуты из скобки. Я обернулся: курьер стоял за моим креслом, а Джонходил взад и вперед по комнате, ничего не замечая. Очевидно, он не видел человека, как раньше не видел животного. Я оделся. И тогда произошло нечто странное: с необычной предупредительностью мойновый служащий помогал Джону во всем, что тот делал, а Джон ничего незамечал. Так, например, Джон держал мое платье за воротник, а привидениедержало его за полы; Джон подавал штаны за пояс, а привидение поддерживалоих внизу. Никогда у меня еще не было более услужливого слуги. Наступил час отъезда. И тогда, вместо того чтобы следовать за мной, курьер пошел вперед, проскользнул в дверь моей комнаты, спустился по лестнице, стал со шляпойпод мышкой за Джоном, который отворял дверцу кареты, и, когда Джон ее запери сел на запятки, он сел на козлы с кучером, и тот подвинулся направо, чтобы дать ему место. Карета остановилась у дверей главного церковного комиссара. Джон открыл дверцу, но призрак уже был на своем посту за ним. Едва явышел, призрак протиснулся вперед, проскользнул среди толпы слуг, теснящихся у главного входа, и оглядывался, иду ли я за ним. Тогда мне захотелось проделать над кучером тот же опыт, который япроделал над Джоном. - Патрик, - спросил я его, - что это за человек сидел около вас? - Какой человек, ваша милость? - спросил кучер. - Человек, который сидел на ваших козлах? Патрик вытаращил глаза, оглядываясь вокруг себя. - Ну, хорошо, - сказал я, - я ошибся. Курьер остановился на лестнице и поджидал меня. Как только он увидел, что я опять двинулся, он также двинулся и пошел впереди меня, как бы длятого, чтобы доложить обо мне в приемной зале, а затем, когда я вошел, онзанял в передней подобающее место. Никто не видел его, это привидение, как не видели его ни Джон, ниПатрик. Теперь мой страх перешел в ужас; я понял, что я действительно схожу сума. С этого вечера стали замечать перемену во мне. Все меня спрашивали, чем я озабочен; в числе других и вы. Я опять нашел мое привидение в передней. Как и при моем приезде, так итеперь, при отъезде он бросился вперед, сел на козлы, вернулся со мнойдомой, пошел за мной в мою комнату, сел в кресло, в котором сидел накануне. Тогда я захотел убедиться, было ли что-либо реальное, осязаемое в этомпривидении. Я употребил большое усилие над собой и, пятясь задом, сел вкресло. Я ничего не почувствовал, но увидел в зеркале, что привидение стоит замной. Как и накануне, я лег, но только в час. Как только я лег в постель, я увидел привидение в моем кресле. На другой день днем оно исчезло. Видение это продолжалось месяц. По истечении месяца оно изменило свои привычки и не явилось. На этот раз я уже не верил, как в первый раз, в полное егоисчезновение, а ждал страшного превращения, и вместо того, чтобынаслаждаться уединением, ждал с трепетом следующего дня. На другой день при последнем ударе шести часов я у слышал легкийшелест у занавески моей кровати и в том месте, где занавеси скрещивались впроходе у стены, увидел скелет. На этот раз, вы поймете, мой друг, что я могу так выразиться, я увиделживой образ смерти. Скелет стоял там неподвижно и глядел на меня впадинами своих глаз. Я встал, несколько раз обошел комнату; голова скелета следила за всемимоими движениями. Глаза ни на минуту не оставляли меня; туловище оставалосьнеподвижным. Эту ночь я не решался лечь спать. Я спал или, скорее, с закрытымиглазами сидел в кресле, в котором, обыкновенно, сидело привидение, оботсутствии которого я теперь печально жалел. Днем скелет исчез. Я велел Джону переставить кровать и опустил занавеси. При последнем бое шести часов я услышал шелест, занавеси заколебались; затем я увидел конечности костлявых рук, раздвинувших занавеси, и враздвинутых занавесях скелет занял место, на котором он стоял накануне. На этот раз у меня хватило мужества лечь спать. Голова, которая, как и накануне, следила за моими движениями, нагнулась надо мной, глаза, которые накануне ни на минуту не теряли меня извиду, устремились на меня. Вы поймете, какую ночь я провел! И вот, мой дорогой доктор, я провожууже двадцать таких ночей. Теперь вы знаете, что со мной. Что же, вы возьметесь меня еще лечить? - Я по крайней мере, попытаюсь, - ответил доктор. - Каким образом? Позвольте узнать. - Я уверен, что привидение, которое вы видите, существует только ввашем воображении. - Что мне за дело, существует ли оно или нет, раз я его вижу. - Вы хотите, чтобы и я его увидел, а? - Конечно, очень даже хочу. - Когда же? - Как можно скорее. Завтра. - Хорошо, завтра... Итак, мужайтесь! Больной печально улыбнулся. На другой день в семь часов утра доктор вошел в комнату своего друга. - Ну как? - спросил он. - А скелет? - Скелет исчез, - ответил тот слабым голосом. - Ну прекрасно! Мы устроим так, чтобы он не являлся сегодня вечером. - Устройте. - Вы говорите, скелет появляется при последнем ударе шести часов? - Непременно. - Прежде всего остановим часы. - Он остановил маятник. - Что вы хотите сделать? - Я хочу отнять у вас возможность определять время. - Хорошо. - Теперь мы опустим шторы и закроем занавеси окон. - А это зачем? - Все с той же целью, чтобы вы не могли себе отдавать отчета о ходевремени. - Хорошо. Шторы были спущены, занавеси закрыты. Зажгли свечи. - Пусть завтрак и обед для нас будут всегда готовы. - Джон, - сказал доктор, - мы не хотим есть в определенные часы, выподадите, когда я вас позову. - Слышите, Джон? - сказал больной. - Да, сударь. - Затем дайте нам карты, шашки, домино и уходите. Доктор принялся, как мог, развлекать больного, болтать, играл с ним, акогда проголодался, позвонил. Джон, который знал, зачем звонили, принес завтрак. После завтрака начали партию, которая прервана была новым звонкомдоктора. Джон принес обед. Они ели, пили, выпили кофе и опять стали играть. Так вдвоем онипровели день, который тянулся долго. Доктор думал, что он приблизительноопределил в своем уме время и что роковой час уже прошел. - Итак, - сказал он, вставая, - победа! - Как победа? - спросил больной. - Конечно, теперь, по крайней мере, восемь или девять часов, и скелетне явился. - Посмотрите на ваши часы, доктор, они единственные в доме. Если часпрошел, тогда и я, пожалуй, закричу: победа! Доктор посмотрел на часы и промолчал. - Вы ошиблись, не правда ли, доктор? - сказал больной. - Ровно шестьчасов. - Да, и что же? - И что же? Вот входит скелет. И больной с глубоким вздохом откинулся назад. Доктор посмотрел во все стороны. - Но где вы его видите? - спросил он. - На его обычном месте, в проходе кровати, между занавесями. Доктор встал, подошел к кровати и занял среди занавесей то место, которое должен был занимать скелет. - А теперь вы все еще его видите? - Я не вижу нижней части туловища, вы закрываете его вашим телом, но явижу череп. - Где? - Над вашим правым плечом. У вас как бы две головы: живая и мертвая. Несмотря на все свое неверие, доктор вздрогнул. Он обернулся, но ничего не увидел. - Мой друг, - сказал он с грустью больному, - если вам надо сделатьраспоряжение по части завещания, сделайте. И он вышел. Девять дней спустя Джон, войдя в комнату своего хозяина, нашел егомертвым. Прошло ровно три месяца со времени казни разбойника. Глава девятая
Данная страница нарушает авторские права?