Е. А. Цурганова. — англ. Chicago school (neoaristotelians) — группа критиков, объединившихся в Чикагском ун-те в середине 30-х годов XX в.

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

— англ. Chicago school (neoaristotelians) — группа критиков, объединившихся в Чикагском ун-те в середине 30-х годов XX в., когда лит. критика в США приобрела значительность, к-рой она никогда прежде не имела. " Новая критика" к этому времени уже сформировалась. Ч. Ш. и мешала и помогала ей закрепить свои позиции. Название " неоаристотелианцы" было дано представителям этой школы Кеннетом Берке, к-рый знал об активном изучении этими критиками " Поэтики" и др. произв. Аристотеля. Чикагские критики были озадачены таким термином, потому что они в сущности не принимали учения Аристотеля, но согласились, что это определение не хуже других, им предписываемых: " холизм", " миметизм" и т. п. К тому же оно фиксировало в известной мере направление их деятельности. Группу составили шесть человек: Р. С. Крейн (руководитель), В. Р. Кист, Н. Маклин, Р. МакКеон, Э. Олсон, Б. Вайнберг.

Индуктивная в основе своей критика Ч. Ш. первоначально не давала никакой теории. Просто изучалась структура отдельного произв. и данные исследования не использовались для анализа очередного произв. иск-ва. Эти отдельные эксперименты не вошли в два программных сб. ст. неоаристотелианцев " Критики и критика. Древность и современность" (1952), и " Критики и критика. Очерки о методе" (1957) вышедшие под ред. Р. С. Крейна (1).

Разногласия неаристотелианцев с " новой критикой" существенны в частностях, но не носят принципиального хар-ра. Основным принципом теории Ч. Ш. является утверждение, что иск-во —- это подражание природе и конечная цель иск-ва — удовольствие. В этом плане новые аристотелианцы как будто действительно следуют за Аристотелем. Но в сам принцип подражания природе они вносят особый и прежде всего антидемократич. смысл. Утверждается, что выбор предмета подражания в иск-Bt зависит исключительно от социальной принадлежности художника: " благородный имитирует благородное, низколобый — низменное" (2, с. 15). Получаемое от восприятия произв. иск-ва наслаждение связывается чикагскими критиками только с формой произв., достигнутой в процессе подражания, и оценивается ради нее самой (там же). Для Аристотеля причина удовольствия, доставляемого

иск-вом, — прежде всего в том, что приобретать знания весьма приятно, " потому что смотря, люди могут учиться и рассуждать" (3, гл. 4, 1448 в., с. 49).

Аристотель акцентирует момент познания в восприятии иск-ва, он придает большое значение не только форме изображаемого, но и сущности его содержания: " так как поэт должен при помощи подражания вызывать удовольствие, вытекающее из сострадания и страха, то ясно, что это должно заключаться в самих событиях" (4, _пГА.14, 1443в, с._и83).

" Новые критики" совершенно так же как неоаристотелианцы деформируют иск-во в утверждении приоритета существующей ради самой себя формы. Они тоже подчеркивают чистый момент наслаждения при восприятии такой " органической формы". И тем не менее вопрос о форме иск-ва представляет предмет полемики между этими школами. Чикагские критики берут за руководство одно из практических положений поэтики Аристотеля и, по-своему преломив его, противопоставляют выросшей на др. влияниях " новой критике". Они считают, что проводимое " новой критикой" противопоставление 'поэзии" и " прозы", иск-ва и науки (см. поэзия как знание) не может быть проведено в терминах языка. Язык иск-ва и науки одинаков, так же как одинаков язык разл. родов лит-ры: эпоса, лирики, драмы. " Поэзия не есть слово, она словесна". Чикагские неаристотелианцы упрекают " новых критиков" в неспособности дифференцировать виды и жанры в иск-ве. По убеждению представителей Ч. LLL, различие между отдельными жанрами словесного иск-ва лежит не в языке, а в особенностях построения сюжета. Язык же — один из элементов сюжетной структуры, он имеет подчиненное значение. В определении сюжета чикагские критики следуют за Аристотелем. В прозаич. произв. сюжет конституируется из трех элементов: предмета — объекта, к-рый имитируется, лингвистич. медиума — языка как средства имитации и способа, или техники имитации. В соответствии с синтезом этих элементов должен проходить анализ каждого жанра иск-ва. В качестве примера неоаристотелианцы рассматривают трагедию и практически буквально следуют здесь за античным критиком. Р. МакКеон пишет, что надо анализировать трагедию " как целое, включающее в себя шесть частей: сюжет, характер, мысль, побуждаемую объектом (подражания — Е. Ц.), дикцию и мелодию, диктуемые средствами изображения, сценическую обстановку" (5, с. 262). У Аристотеля читаем: " необходимо, чтобы в каждой трагедии было шесть частей... Части эти суть: фабула, характер, разумность, сценическая обета-

новка, словесное выражение и музыкальная композиция" (6, гл. 6, 1450а, с. 58). Неоаристотелианцы подчеркивают преимущественное значение сюжета по сравнению с остальными пятью частями и представляют сюжет как всеобъединяющий момент (" the organizing principle").

И хотя в этом утверждении намечена какая-то диада: сюжет может быть отнесен к содержанию, все остальное — к форме, в конечном счете сущность неоаристотелианского сюжета мало отличается от " органической формы" " новых критиков". Для неокритиков " органическая форма" — это заданная структура произв., к к-рой художник стремится в борьбе с лингвистич. медиумом; для неоаристотелианцев сюжет -— первичный элемент, к-рый существует до и сверх слов.

Художник использует язык лишь как средство для украшения того, что уже инстинктивно оформлено. Сохранена та же априорная заданность структуры.

Отличие же двух соперничающих теорий состоит, по убеждению Р. Крейна, в том, что представителями его школы поэзия рассматривается как имитация, а " новыми критиками" — как " выражение" (7, с. 15). Именно рассмотрение иск-ва как " выражения", с точки зрения Ч. Ш., не дает возможности " новым критикам" установить четкое жанровое различие между отдельными видами иск-ва. Однако данное различие между двумя школами сглаживается общим подходом к пониманию творческого процесса как такового. Обе школы выделяют три основные ступени в создании произв. иск-ва. На первой действует мистическая интуитивная активность художника, на второй он дает ей практическое существование в языке, на третьей — добивается имманентной согласованности всех лингвистич. элементов в органич. структуре произв. (8, с. 15). Момент подражания природе появляется в теории Ч. Ш. лишь для того, чтобы акцентировать ее антидемократич. хар-р. Если Неоаристотелианцы различают предмет имитации благородного художника и плебея, то " новым критикам" были в высшей степени безразличны личность и социальное положение творца.

Именно безличный хар-р теории " новой критики" привлек к ней значительно большее по сравнению с Ч. Ш. число поклонников, ибо он импонировал разочаровавшейся в каких-либо авторитетах молодежи начала XX в.

1. Critics and criticism. Ancient and modern. — Chicago, 1952; Critics and criticism. Essays in method — Chicago, 1957.

3 Аристотель Поэтика —M, " Художественная литература", 1951
4. Аристотель Поэтика, цит изд.