Из штурмового дневника 3 страница

29 июля. Вокруг лагеря целый город вырос! И народу много, много новых незнакомых лиц. Вот и Миша Дадиомов в военном костюме, и еще несколько незнакомых ко­мандиров. Крепкие рукопожатия. Все они загорели и чуть облупились, но вид у всех бравый. Мы перед ними выгля­дим прямо-таки бандитами: обросшие, облупленные, в коростах, штурмовки от камней порвались. Обступили нас толпой. Разговор идет и о нашей здешней жизни, и о мар­шруте, и о вершине пика Ленина, и о прошлогоднем похо­де. Интересуются сразу всем. Масса вопросов. Даже про обед забыли.

Вечером собрание инструкторов у военного начальника. Стоят вопросы о распорядке дня, дисциплине, режиме пи­тания, гигиене, о расписании учебных занятий, программе.

На завтрашний день решено дать легкую нагрузку: познакомить с техникой хождения по осыпи и легким ска­лам, дать первое ознакомление с веревкой и вязкой узлов.

Заалайский хребет и Алайская долина.

Рисунок Е. Абалакова

Итак, завтра первое занятие. Вечером обдумываю по­рядок занятий. Свою группу, кроме Колоскова, я пока знаю только по фамилиям. А хочется сделать для них как можно больше и научить их как можно лучше всем пре­мудростям альпинистской техники. Уснул поздно.

30 июля. Милицейский свисток разбудил рано и ко­мандирский голос: «Под-ни-май-тесь!» непривычно ре­занул ухо.

Быстро оделись. Холодно. Сейчас же умываться.

«Стройся!» Выстроились две шеренги — командиры и под углом небольшая шеренга инструкторов. Зачитали приказ о распорядке дня, о составе звеньев, назначении командира и коменданта.

Начались занятия. Построились по звеньям и по ко­манде разошлись по осыпи недалеко от лагеря.

Я рассказал о технике хождения, о характере осыпей, о темпе и дыхании и т.д. Потом приступили к практиче­ским занятиям. Занятие провожу спокойным тоном, но не допускающим никаких возражений. Слушаются беспре­кословно и по-военному точно стираются выполнять за­дания. (Мне с непривычки трудно держаться командир­ского официального тона).

Вначале ребята спешат, камни вертятся под ногами, летят вниз. Дыхание прерывистое. Повторили несколько раз и под конец все стали подниматься значительно спо­койнее. Только Колосков слабо справляется с темпом (чувствуется большой темперамент). Во время занятий на легких скалах лезет порывисто, но уверенно.

Хуже со вторым командиром — Леденевым. Едва ли будет хорошо лазать. Чувствует себя на скалах неуверен­но и робеет.

Третий, Маркелов, «скептик», как его прозвали ребята, лезет без энтузиазма, но с умом и уверенно.

После завтрака до обеда начали обучать умению поль­зоваться веревкой. Занятие прошло хорошо. Ребята вязали узлы с увлечением, хотя и путались немного. Маркелов вязал хорошо, а под конец сам начал рационализировать «саксонский» узел. Колосков предложил морской узел, тут же изобрели двойной узел, и все были очень довольны.

Перерыв на обед. Сразу шутки и взрывы смеха.

Вечером лекция о географии Памира. Потом — о горо-восхождениях, о движении на большой высоте, о снаряже­нии, горной болезни и т. д.

Костер освещает кусочек поляны: призраками белеют палатки, тесной группой сидят люди.

После лекций затянули песни в хорошем темпе здоро­выми глотками. Тут и опера, и частушки, и народные пес­ни, а иногда прорываются и озорные. И все песни нужны.

31 июля. Ночь прошла спокойно. Утром все еще непривычно режет ухо свисток.

Сегодня маршевый выход в левую ложбинку. Далеко растянулись по осыпи, звено за звеном. В голове каждого звена инструктор. На остановках доктор проверяет пульс. У некоторых больше чем 120. Теперь уже никто не бежит. Приходится держать интервал. Установилось дыхание. На снегу команда: «Надевай очки!»

На снежном склоне с энтузиазмом скатывались для рывка охраняющему. Сегодня у меня новый ученик Альгамбров. Сразу взял инициативу, сильный, держится уверенно и смело, быстро все усваивает.

Вышли на гребень под верхними скалами. Лезли очень долго. Я дал задание лезть с охранением. Вниз пошли быстро. К четырем часам вернулись в лагерь. Ребят такой переход заинтересовал куда больше, чем чисто учебные за­нятия у лагеря. Говорят: есть цель!

Вечерам лекция. А потом опять песни у костра и даже исполнение лезгинки. Ребята в большинстве хорошие, живые.

Опять совещание инструкторов. Пока никаких, даже незначительных шероховатостей нет. Спал хорошо.

1 августа. Сегодня занятия на скалах. Работаем на двух веревках.

Альгамброву можно доверить. Колосков поучится у не­го. Лазают с жаром и иногда смешат своим азартом.

Две группы на другой стороне речки, как мухи, облепи­ли скалистый склон. Кричат оттуда. Видимо, пора спу­скаться к чаю.

Чай. Ребята не зевают. Горки хлеба, сыра, масла тают моментально. Иногда раздаются хвастливые голоса: куда кому удалось взобраться. После чая опять занятия на ска­лах. Рассыпались близ лагеря.

Моему звену достался кулуар с отвесным склоном (чему я был очень рад). Решил показать некоторые при­емы. Начал траверсировать почти отвесный склон и затем спускаться по крутому гребню. Лез осторожно, демонстри­руя приемы. Снизу ребята с восторгом и интересом смотре­ли, чем все это кончится.

Потом начали тренироваться на подъеме с кольцами. Затем перешли на спуск по веревке. Предварительно нуж­но было влезть на площадку по очень слабовыраженному карнизу на отвесном склоне. Далось это ребятам не легко, но вылезли все. Лезли на двойном охранении, спуска­лись тоже на охранении. Занятием все. остались очень довольны.

Вечерам мой доклад о восхождении на пик Коммуниз­ма. Предварительно сделал карту с обозначением маршру­та и лагерей. Начал с географического описания пути, да­лее — о целях и задачах, затем о нашем продвижении. Рас­сказал о некоторых забавных случаях из нашей походной жизни и... не учел времени. Пора кончать, а я дошел толь­ко до штурма пика Коммунизма. Было тихо, и у меня создалось впечатление, что я утомил слушателей. Однако как только кончил, раздались голоса: «Очень интересно!..» Просили продолжить доклад завтра вечером.

2 августа. Выход на дальний маршрут — на верши­ну, венчающую левый цирк, высота до 5000 метров.

Идем походным порядком, звеньями. На этот раз инициативу выбора пути даем самим звеньям. Идут хо­рошо.

Ко второй остановке вышли на снег. Мое звено идет первым. Я иногда даю команду, иногда делаю замечания. Понимают с полуслова.

Погода чудесная. Слепит снег на ярком солнце, летят снежные брызги. Этот сияющий белизной скалистый цирк Памира впервые увидел такую массу восходителей, органи­зованно растянувшихся цепочкой. Медленно, но упорно двигается цепочка к заключительной вершине. Все уве­рены в победе; они еще не знают всех каверз горных высот.

До гребня одна остановка. Доктор постоянно проверя­ет пульс. Крутой снежник. Ноги проваливаются и сколь­зят. Берем «елочкой» в лоб.

На гребне жуткий ветер. Солнце ушло за облака. Ре­бята начинают мерзнуть. Виталий в трусах и на лыжах крутится, как черт. Не похож на жителя земли. Меня в рубашке тоже продувает здорово.

На подъеме первым идет звено Дадиомова. «Ну теперь окончательно замерзнем, — шутят командиры, — выпустили вперед черепаху». Действительно, звено продвигается очень медленно.

Вдруг новое препятствие: небольшой разрыв снежни­ка. Слева трещина, а дальше к вершине крутой ледяной взъем. Приходится рубить ступени. Первым идет звено Ви­талия. Звено очень медленно продвигается вперед. Сзади подбадривают. «Эй, охотник, поторопись, а то кийков упу­стишь!» А «охотнику» не до этого, пригнулся к склону и судорожно перебирается по веревке. Снизу смех.

Второе звено Дадиомова разбилось на отдельные связ­ки и ползет тоже страшно медленно. Ожидающие внизу крепко замерзли. Чтобы согреться, топают ногами, орут песни, а иногда пускают крепкие словца, подгоняя ползу­щих по склону.

Наконец пошла наша связка. Пошли быстрее других. Первый, Альгамбров, закрепляется немного фантастиче­ски, но держит. Дальше Леденев — уверяет, что держит, но, вижу, свалился бы при первом рывке. Колосков тоже охраняет, но не набирает даже веревку. Быстро на ходу даю указания, исправляю. Прошли довольно быстро, а сзади другие нагоняют и идут уже без охранения.

Наверху нас встретило начальство, поднявшееся по другому ребру.

Первые звенья уже начали спуск: замерзли. Спуском командовал начальник. Нам троим — Колоскову, Виталию и мне — дано разрешение спускаться по старому, более трудному пути, чему мы очень рады.

Быстро связались. Колосков впереди, Виталий в среди­не, я на конце. На последнем уступе Сашу спустили, а мы спрыгнули. По гребню чуть не бегом. А по крутому снеж­нику съехали, увлекая целые лавины. Саше такой темп очень понравился, съезжал с азартом. Попытались было съехать втроем на лыжах, но тяжело, не пошло. Зато вдво­ем скатились здорово. Уже на ногах спустились с послед­них снежников, быстро сбежали с осыпи и закончили спуск купаньем в ледяном водопаде. Саша в восторге, что пошел с нами.

Звенья еще не пришли. Напившись холодного компота, я вылез на скалу и вдалеке увидел движущуюся колонну. Когда поднимался, встретил что-то похожее на барса.

Колонна пришла через полчаса. Пообедали.

Вечером уже не раздавались звонкие голоса, даже к ужину не все вышли. Мертвый сон слетел на лагерь.

3 августа. Снег покрывает лагерь и мягко шелестит о палатку. Облака стыдливо приоткрывают лишь основа­ния гор.

В палатке Мамаджана набились битком. Никому не хо­чется завтракать на снегу.

Перед обедом уселись на камнях и в присутствии парт­орга и инструкторов приступили к зачету. Командиры из первого звена отвечают на вопросы...

Общее впечатление осталось хорошее. Конечно, трудно было рассчитывать, что за четыре дня люди могли усвоить все целиком. Однако разбирались уже грамотно, а некото­рые и совсем хорошо. Зачет показал, что для окончатель­ного усвоения еще не раз придется повторить все приемы.

5 августа. Утро хорошее.

У Давида неприятность: оставил у палатки ботинки и за ночь они, как два ведерка, наполнились водой. Идти на зарядку не в чем. Давид мрачно сидит у костра и подсуши­вается. Ребята подшучивают.

После завтрака выход на гребень. В промежутках я был занят рисунком и не успел переобуться. Иду в бре­зентовых туфлях. Нога скользит, одно спасение, что идем медленно.

Звенья как-то налезают одно на другое. Леденев жмет­ся к Колоскову. Колосков рвется вперед, неаккуратно становится на камни.

На больших камнях расположилась группа. Идет лек­ция о строении ледников. Миша Дадиомов сладко задре­мал, а после от начальника получил выговор.

Мощным массивом стоит перед нами пик Ленина, на половину укрывшись в облака и скупо обнажая то одну, то другую свою часть. Широким волнистым потоком спол­зает ледник Ленина. Прямо против нас, рождаясь в сияю­щих белизной высотах цирка, залегает другой пологий ледник. Как из чаши, переливаясь узким ледяным языком, спадает он в нагромождение морен и сливается с ледником Ленина. Картина грандиозная. Наглядная иллюстрация к докладу.

Спуск по осыпи с большими интервалами, под грохот сыплющихся камней.

После второго завтрака — выход на ледник с кошками, ледорубами и веревками. Практические занятия со звеньями.

Вначале ребята идут на кошках неуклюже. Ледяные брызги летят из-под клюва ледоруба. Ребята стараются, но ступеньки пока выходят бесформенные, огромные и кривые.

Долго налаживаются охранять, охраняющего дергают без стеснения и с увлечением. Следить нужно за всеми сразу.

6 августа. Хорошее утро. Полувыходной день.

Подгоняем и подшиваем кошки. Около нашей палатки делая пошивочная мастерская и консультация.

До обеда выход на повторные занятия на ледник. Из­рубили целый склон вверх и вниз. Пошел снег.

7 августа. Сегодня поход до подножья среднего гребня пика Ленина и устройство там лагеря. С утра сбо­ры, получение продуктов, кухонь, меты, упаковка в рюкзаки.

10 час. 30 мин. Прилично нагруженные, мерным шагом двинулись и растянулись цепочкой по леднику. Груз 16-18 килограммов. С непривычки ребятам тяжело.

Путь изменили, решив пройти другим ледником. Одна­ко при его переходе встретилось препятствие в виде огром­ного грота и мощного желоба со стремительным потоком. Воспользовались случаем и показали ребятам грот и до­вольно внушительный водопад. Давид на эту тему даже целую лекцию прочел. Я сомневаюсь, что поняли что-ли­бо, ибо речь Давида и так не совсем ясна, а тут еще водо­пад мешал шумом и грохотом.

Чтобы не делать обхода, пошли вверх по староморен­ному кулуару и прогадали. Крутой и сыпучий кулуар за­держал дольше.

Ребята начали уставать. Через каждые полчаса десяти­минутный отдых. Траверсируем старьте моренные отложе­ния. Попадаются травка и цветы. До гребня остается как будто немного, но, выйдя на возвышение, обнаруживаем, что в один переход не уложимся.

Слежу за ребятами. Колосков начинает отставать и дышит ртом. Некоторые раздражаются на замечание соседа.

Перевалили еще морену, и в кольце морен раскрылись чудесная площадка, ручеек, а слева — снежный сияющий склон гребня. Стоп, мы дома! Саша даже палатку ставить не спешит — сбросил рюкзак и лег.

Темнеет. Поужинали и залегли. Затих утомленный люд, лишь одна группка у палатки Дадиомова поет укра­инские песни.

8 августа. Сегодня подъем на ребро пика Ленина.

В семь часов выход. Растянулись звенья: последние еще в лагере, а головное звено, уже надев очки и выбирая ногой место, медленно двигается по ледяному склону.

Порядок движения: десять минут ход, три минуты от­дых, после отдыха смена внутри звена. Так в течение часа.

Наши звенья идут последними. Расчет таков: звенья меняются через каждый час. Очередь до нас дойдет под конец, к наиболее трудному участку под вершиной.

Погода исключительная. Чистое темно-синее небо, ни облачка. Кругом белые сверкающие массивы, и на них на белом склоне тонкая цепочка маленьких существ медлен­но, но упорно движущихся вверху

Снег пока не глубок. Идти легко, и торящие путь не чувствуют утомления. Дошла очередь до нашего звена. Первым двум досталось не тяжело. Но с Леденева нача­лось... Снег стал сдавать, нога вязнет выше колена. Несмотря на это Леденев идет довольно хорошо.

Следующий участок, с еще более глубоким снегом, бе­ру на себя. Опоры нет. Нога проваливается вся, доходит до ледяного склона и начинает скользить вниз. Приходится очень осторожно сминать снег и тогда уже становиться на него. Но сзади идут звенья. Они неизбежно сбивают проторенные следы, катятся, упорно работая ногами, а то и ледорубом, и выкарабкиваются не без труда. Я шел впе­реди несколько переходов, и, когда кончился глубокий снег и путь пошел легче, сдал очередь торить первому звену.

Солнце сильно палит. Ребята начали уставать. Не верят, что температура воздуха минус 1 градус. Многие хотят пить, а воды нет. Нет у ребят аппетита. Саша интересует­ся только сухими фруктами. Пришлось мне одному кон­чать банку шпрот.

По скалистому (конгломераты) гребню лезли очень медленно. Звенья долго ждали внизу и на этот раз не торо­пили, а видимо, даже радовались отдыху. Еще один кру­той подъем с ледяной подкладкой, но небольшой, и вот, наконец, вышли на скалы. Звено идет уныло, люди часто дышат, некоторые апатичны. Вершинка сияет рядом, гор­до вздымаясь острым гребнем. Гребень этот дался ребятам нелегко! Нет ни обычных при взятии высот поздравлений, ни шуток.

Даю команду к спуску. Идем с охранением. Когда спу­скались по последнему обледенелому склону, уже стемнело.

Вдруг острая боль в ноге около щиколотки. Падаю. С трудом сдерживая стоны, разуваюсь, ощупываю ногу. Видимо, сильное растяжение. Подходят товарищи. «Ни­чего, помогать не нужно, сам дойду». С опорой на ле­доруб осторожно начал ковылять, а под конец съехал на одной ноге. В темноте прошел ручей и добрался до палатки.

Саша говорит:

— Сейчас вылечу, у меня на это опыт большой...

Начинает массаж. Но вскоре доктор «испортил всю про­цедуру», заявив, что нужен только холодный компресс, чтобы не дать распространиться опухоли. Пришлось под­чиниться. Занялись варкой чая и закуской, а после я ус­покоился и заснул.

10 августа. Выходной день. «Соловьиного» свиста нет. Спим до завтрака.

Пришел караван. Есть письма и газеты. Как приятны здесь газеты. Чувствуешь, что живешь вместе со всей страной бурно и страстно.

11 августа. Ребята встают. Солнце еще не взошло. Я лежу и мирно дожидаюсь светила, чтобы не заморозить ногу.

Зарядка. Лукин командует исключительно громко.

После завтрака лагерь опустел. Домовничаем я и «разумная старушка» Заплеталов (ему не стало хватать воздуха).

Читаю газеты, пишу дневник. Погода чудесная. Успел

уже сжечь спину.

Прочел в «Известиях» от 24 июля сообщение о гибели трех немецких альпинистов и семи носильщиков на Нан-ге Парбат. Жаль!

К обеду спустились ребята, уставшие и апатичные.

После ужина продолжение моего доклада. Ребята располагаются на брезентах, устраиваются поудобнее. Фонарь освещает рисунок пика Коммунизма. Тихо. Слу­шают с большим интересом. После доклада много вопро­сов. Снова беседа затянулась. Расходились уже после десяти.

13 августа. Сегодня показываю применение крючь­ев и лазание в каминах.

После второго завтрака практические занятия. Первым вбивал крючья Колосков и довольно удачно, хотя найти подходящую трещину было нелегко. Он показал хорошую технику.

Со скал заметили четырех всадников. Заинтересовались. Выяснилось довольно скоро: приехали сотрудники медлаборатории — врач и лаборантка. Позже узнали, что ла­борантка, единственная нагрянувшая к нам женщина, бу­дет следовать за нами по пятам. Известие произвело на нас самое удручающее впечатление. Срочно менялась эти­ка лагерной жизни. Лексикон был урезан. Моды тоже су­щественно пострадали. Виталию и Мише пришлось над­ставить свои трусы «для загара».

Лагерь принял вид корректный до безобразия.

Завхозу пришлось отдать резервную палатку, ибо сво­его у вновь прибывших, кроме медоборудования, ничего нет. Палатка была поставлена на значительном расстоянии от лагеря и по поводу нее не раз отпускались острые за­мечания.

Вечером лекция врача: «О режиме питания и питья в горах».

14 августа. С утра сплошные облака. Падает крупа. Начались занятия на леднике. Вначале общая проверка по всему курсу.

После второго завтрака практическая проработка (са­мостоятельно). Упражнялись в подъеме стремянным спо­собом.

15 августа. Занятие на леднике. Показываю неко­торые приемы, нетвердо усвоенные ребятами, упражня­емся.

После перерыва зачет. Начинают с моего звена. Пер­вое — подъем на кошках. Колосков идет первым, сильно вонзая кошки, несколько спешит, но в целом прошел вер­но. Затем Леденев — вполне удачно. Порадовал и Альгамбров, хорошо пройдя весь участок.

Второе испытание — по моренам — тоже прошло не­плохо; лишь Леденев на гребне как-то вяло махал ледорубом.

Затем началась ледорубная работа. Удивил Савушкин. Рубил идеально: быстро, четко, уверенно и абсолютно пра­вильно. Любой инструктор мог ему позавидовать. Леденев и Альгамбров также рубили хорошо. Саша спуск начал почему-то после долгого предварительного переступания с ноги на ногу.

Лишь к обеду перешли к последнему испытанию по вытягиванию из трещин на двух ледорубах. Возни было много, однако мои на этот раз справились неплохо. Затем последовал марш в лагерь.

Послеобеденный час отдыха. Тишина. И вдруг крик: «Едут четыре всадника!»

Действительно вскоре показались всадники. Первый маленький, в белой шляпе. Это Николай Васильевич Кры­ленко, с ним Стах Ганецкий и красноармейцы.

После рапорта начальника и общего приветствия Ни­колай Васильевич здоровается с каждым за руку. Началь­ник представляет. Глаза Николая Васильевича искрятся хорошим смешком.

Можно разойтись. Пошли догадки и соображения: бу­дут ли занятия? Не отменят ли по случаю приезда Ни­колая Васильевича?

Однако в самом скором времени все же приступили к занятиям в присутствии Николая Васильевича. Он прослушал и двинулся на ледник: не терпится ветерану.

Второй лагерь под пиком Ленина (акварель)

Рисунок Е. Абалакова

16 августа. Сегодня выходной. Встаем в восемь ча­сов.

Погода прекрасная, солнце жжет сильно, и видимость хорошая.

Николай Васильевич с сопровождающим его начальни­ком ушел на гребень в правый цирк. Я смотрю, как они поднимаются. Неужели Николай Васильевич всегда так ходит или это сначала, без привычки? Ноги передвигает судорожно, ледоруб, как трость, звенит штычком по кам­ням, упирается им резко, как бы случайно, делая рывок назад.

Я занимаюсь рисунком для газеты «Известия».

После обеда за палатками, на поляне, совещание на тему: план штурма пика Ленина.

Первое предложение: форсировать восхождение и уло­житься до 1 сентября.

Второе предложение: первоначально подготовить пер­вый лагерь, дважды занести на него питание и палатки. Затем подъем до высоты 6300 метров с заброской туда палаток. Спуск в лагерь, отдых два дня и штурм, с расче­том основного выхода с высоты 6300 метров.

Темп зверский по времени, но верный в смысле забро­ски и порядка движения.

Третье предложение: организовать лагерь на 5600 мет­рах и подсобный на 5900. В основу положить акклимати­зацию и к 1 сентября закончить лишь подготовительную работу.

Началось обсуждение. Последним выступаю я, выдви­гая компромиссный план. Подчеркиваю необходимость заброски основного питания (а не палаток) на высоту 6300. Штурм вершины предлагаю начать уже с этой высо­ты, но с увеличением сроков подъема и отдыха.

Учитывая трудности с палатками и организацией трех лагерей, решили в основу положить этот общий план, разработав его детально.

Ночью посыпала крупа.

17 августа. Утро пасмурное. После завтрака сборы.

Собрать для восхождения нужно все с расчетом на 15 дней.

В 12 часов вышло разведочное звено, а через час, пообе­дав, и остальные, вместе с караваном (8 лошадей и 15 ишаков). Я, зная дорогу, еще на совещании поставил вопрос о том, что каравану будет трудно пройти без пред­варительной подготовки тропы. Но начальник заверил, что караванщики проходили этот путь и берутся провести. Однако я остался при своем мнении, предвидя «дорожные развлечения».

Медленно поднимается караван, за ним четверками звенья. Впереди начальник и «медлаборатория».

Тонкие ишачьи ножки ободраны. Ишаки уже несколь­ко раз падали, вьюки слетали. Приходится перегонять их порожняком и перевьючивать.

На ледяном подъеме до нас добрались лишь три лоша­ди, и то без вьюков. Две лошади делали тщетные усилия подняться, цепляясь копытами за выступы, но скользили и неизбежно скатывались вниз, обдирая бока и разбивая вьюки. Банки консервов блестящим каскадом летели вниз. По команде двое от каждого звена пошли на подмогу. Ло­шадей пришлось развьючить и поднимать по конвейеру. По конвейеру поднимали и вещи.

Ишаков хотели затащить вьюченными. Тащили за уши, за хвосты, но несчастные ишаки неизбежно валились и катились вниз. Лишь под конец удалось провести трех ишаков новым путем. Остальных подняли пустыми, груз — опять конвейером.

Я, наконец, заявил начальнику, что нужно разведать гребень и прорубить путь. На этот раз он очень быстро со мной согласился.

Иду со своим звеном на расчистку. К приходу каравана удачно прорубили дорогу. Дальше пошли без значитель­ных остановок. Одно звено выделено на случай аварий.

Пошел снег.

Начался серьезный участок — выход на морену. Тут пришлось поработать, даже Савушкин нарубился вдоволь. Снег валит и валит, видны лишь ближние морены, кажу­щиеся высокими и мрачными. Наш поход, по замечанию Саши, похож на переход Суворова через Альпы.

Снегопад стал меньше, однако штурмовки давно про­мокли. Завесу разорвало, и в кольце облаков призраками показались убеленные вершины. Через час дошли до зеле­ной, но сейчас засыпанной снегом площадки.

Командиры выстроились. Каждый держит себя за кисть. Раз, два, три... быстро бьется под пальцами вена. 17, 18, 19... и так пять раз. Затем 15 приседаний и опять пять раз проверка пульса.

На старых камнях растянули палатки, получили пита­ние. Я принес воды из опушенного снегом ручья и двинул­ся в палатку.

19 августа. Утро ясное, морозное. В 6.30 — минус 8 градусов.

Встает первое звено. Ручей замерз, топят лед.

В семь часов поднимаются остальные. На палатке измо­розь. Ботинки тоже чуть подмерзли. Спешим начать жа­рить и варить. Солнце, собираясь вынырнуть, распахнуло серебряный веер на гребне снежной стены. Вершины бле­щут ярким светом. Лишь в котловине лагеря тень.

Получаем продукты — по восемь кило. Спешим уло­жить необходимые вещи, построиться и двинуться.

Цепочка людей вытянулась по снежному склону гребня. Черные кружки очков легли на глаза.

Бугристая морена в снегу. Камни, покрытые снегом, сдают под ногой. Виден округлый небольшой гребень. Частые остановки. Движения замедлены.

Массив пика Ленина, как призрачный белый огромный корабль. Какими ничтожными кажемся мы по сравнению с ним и как велик еще путь до вершины, которая дымится белыми вихрями и смерчами.

У подножья складываем рюкзаки. Большой получасо­вой отдых и подкрепление перед подъемом. Ледниковый ручей искрится и журчит прозрачной водой. Я использо­вал отдых и сделал набросок Северо-Западного гребня.

Снова растянулась цепочка, ярко выделяясь на снеж­ном, круто убегающем вверх склоне. Свет излучается ото­всюду — и сверху от солнца, и снизу от снега.

Все мельче становится снежный покров, и вскоре ноги уже скользят по льду. Обходы не дали положительных ре­зультатов. Зазвенел лед под ледорубом, и ступени, медлен­но вырастая, прорезали вверх ледяной участок. Справа крутой и ровный, как приземление трамплина, обледене­лый склон. Стронутый с гребня пласт снега сразу же об­разует лавину. С шипеньем сползает вниз пластовая лави­на лентой, обнажая лед.

Впереди опять крутой участок. Наверное, снова будет лед. (Мне вытягиваться на неокрепшей ноге нелегко.) Справа выступают скалы.

На пологой осыпи привал. Высота 5500 метров. Верх­няя часть гребня начинает медленно сходить вниз.

Впереди большая выемка и пологий подъем вплоть до самого Северного гребня.

Организованно складываем в палатку принесенные про­дукты и снаряжение и начинаем спуск вниз. Спуск про­ходит быстро, задержки лишь на крутых склонах. Даю команду развернуться шире, не идти одному над другим.

Гребни Алайского и Заалайского хребтов четкой фор­мой выделяются на плоскости Алайской долины. Они ка­жутся вырезанными и выкрашенными в яркие анилиновые краски. Облака редкими объемными массами висят над до­линой. Справа над Алайским большое облако распушилось и заслонило часть хребта. Длинные тени прорезали долину. Яркая вечерняя расцветка залила снежные склоны.

Последний крутой участок. Звено за звеном со всеми предосторожностями и охранением ведут спуск. Сорвался доктор. Взмахнул длинными ногами, затормозил, пытаясь перевернуться на живот. Удалось не сразу. Остановился одновременно с натянувшейся веревкой.

Нога побаливает. Идти трудно. Говорю звену:

— Товарищи, если я случайно поскользнусь и поеду, вам это не должно дать повода к подобному способу пере­движения.

«Поскользнулся», сел и быстро начал скользить вниз. Каскад снега бьет в лицо. Почти не торможу. Внизу снег глубже, и я останавливаюсь. Ребята не смогли удержаться. Вскоре четвертое звено тоже поскользнулось и село, но продвигалось с таким трудом, что вынуждено было опять начать пеший спуск.