Диахронические факторы

Все сказанное является только самым общим очерком необычайно сложных синтаксических, семантических и прагматических явлений, свя­занных с изменениями актантной структуры глагола. Частая полисемия глагольных показателей данного типа не случайна: это свидетельствует о том, что их близость очевидна и для носителей языка; вместе с тем, и для теории, и для типологии полезно разграничивать эти явления постоль­ку, поскольку они разграничиваются самими же языковыми системами. Несводимость понятия «залог» к тому, что имеется в индоевропейских языках, — еще один важный вывод, который следует сделать из анализа всего известного лингвистам к настоящему времени материала.

Так же, как разные залоговые и деривационные значения связаны друг с другом синхронно, они связаны и диахронически, поскольку одни значения с течением времени развиваются из других. Исследования по-казьгвают, что обычно это развитие происходит в строго определенном направлении; так, неоднократно засвидетельствована следующая цепоч­ка: рефлексивное местоимение =» глагольный рефлекс и в (=» реципрок)

=> декаузатив => имперсонал ^ пассив; характерно, что пассивное зна­чение (как наименее «семантичное») возникает последним " '. Такого рода показатели обычно представляют собой глагольные аффиксы, достаточно тесно интегрированные в состав глагольной словоформы (и даже, как в классических индоевропейских языках, особенно в древнегреческом, кумулятивно выражающие лицо/число субъекта, время и наклонение).

Другой диахронический источник пассивов — различные отглаголь­ные образования, прежде всего причастия; тем самым, в составе соб­ственно глагольной словоформы пассив не выражается, а выражается только в отглагольных образованиях. Это «морфологическое вытеснение» пассива из глагола в сферу аналитических причастных конструкций очень характерно для новых индоевропейских языков (но и для многих других языков мира). Этому явлению тоже можно предложить функциональное объяснение: пассивные и имперсональные формы в большей степени склонны к описанию состояний (приписываемых объекту или субъек­ту), чем динамических изменений; в силу этого они менее «глагольны», поскольку выражение состояния для глагола менее типично, чем, напри­мер, для отглагольного прилагательного (т.е. причастия). В языках мира не только им персональный пассив более частотен, чем «персональный», но и пассив состояния (т. е. результатив, о котором см. Гл. 7, 1.3) более частотен, чем «динамический» пассив; но в некоторых случаях присут­ствуют оба вида пассива, морфологически различных (как это имеет место в испанском языке, ср. еще раз (2 а) и (2Ь)).

Ключевые понятия

Залог как изменение исходной коммуникативной структуры пред­ложения. «Синтаксический» залог как изменение синтаксических ролей аргументов глагола и их коммуникативного ранга. Виды синтаксическо­го залога: пассив (исходное подлежащее понижается в ранге; исходное дополнение, возможно, повышается в ранге) и пермутативы (перераспре­деляются ранги исходных дополнений); антипассив (исходное дополне-ние/пациенс понижается в ранге; исходное подлежащее/агенс повышает­ся в ранге — при исходной эргативной модели). Пассив с продвижением дополнений (прямого или косвенного) в позицию подлежащего («пол­ный пассив»); пассив без продвижения дополнений («ленивый пассив»); пассив от одноместных глаголов. Пассив с нулевым агенсом («импер-

' Не следует думать, однако, что пассив всегда возникает как результат граммати­кализации показателей понижающей деривации; в целом ряде языков мира {например, в корейском, маньчжурском, ряде тюркских, сонгай, сонинке, догон и др.) засвидетель­ствована полисемия показателей пассива и каузатива, по своим синтаксическим функциям, казалось бы, противоположных. Этот феномен еше ждет своего объяснения.

сональный пассив»). Транзитиватив и детранзитиватив как повышение (resp. понижение) в ранге только одного из дополнений.

«Прагматический» залог как изменение исходной коммуникативной структуры, не отражаемое механизмом синтаксических ролей (но отра­жаемое в морфологической структуре глагола). Залог «филиппинского типа»; инверсивный залог.

Актантная деривация как изменение состава или референциальных характеристик участников ситуации. Типы актантной деривации: «повы­шающая», «понижающая» и «интерпретирующая».

«Повышающая» актантная деривация: добавление новых аргументов к исходному глаголу. Каузатив (добавление аргумента с ролью агенса или причины); аппликатив (добавление аргумента с ролью бенефактива, адресата или экспериеицера); инструментально-локативная деривация. Ассоциатив (добавление второстепенного участника с той же ролью). Компаратив как разновидность актантной деривации (с добавлением роли «основания для сравнения»).

«Понижающая» актантная деривация как устранение одного из ар­гументов. Декаузатив как устранение агенса/причины; декаузативная деривация как обозначение «самопроизвольных» действий.

«Интерпретирующая» актантная деривация: изменение референци­альных характеристик аргументов глагола. Рефлексив как «расщепление» единого агенса (и выделение из него пациенса или бенефактива); ре-ципрок как «раздвоение» ролевых характеристик каждого из аргументов (агенс становится также и пациенсом, а пациенс — агенсом и т. п.); имперсонал как запрет на точное определение аргумента ('неизвестно или неважно кто/что'; 'любое лицо/объект* и т. п.).

Связи между разными типами актантной деривации друг с другом и между актантной деривацией и залогом. Медий («средний залог») как совмещение рефлексива, декаузатива, реципрока и пассива. «Версия» как частично грамматикализованная актантная деривация (рефлексив vs. аппликатив и др.). Имперсонал и синтаксический залог: две стратегии понижения коммуникативной значимости аргументов.

Диахронические источники пассива: рефлексив-декаузатив, аналити­ческие конструкции с результативным значением.

Основная библиография

Литература по залогу (даже если мы ограничимся работами последних 20-25 лет) очень велика; исследования продолжают появляться, вводя в оборот все новые данные и концепции. Тем, кто хочет заниматься проблемами залога, следует быть готовым к тому, что это очень подвиж­ная и быстро меняющаяся область теории грамматики и грамматической типологии. Мы, разумеется, сможем перечислить лишь избранные ра­боты — преимущественно содержащие общетеоретические рассуждения,

большой эмпирический материал и/или сыгравшие важную роль в исто­рии изучения этой проблематики.

Первые исследования по залогу были сосредоточены на свойствах «синтаксического» залога — языки с иными характеристиками были известны хуже или их особенности не принимались во внимание. Клас­сические работы, содержащие определение «синтаксического» залога (хо­тя этот термин в них и не используется), принадлежат И. А. Мельчуку и А. А. Холодовичу (см. [Мельчук/Холодович 1970; Холодович 1979]; а также более поздние версии в [Mel'Cuk 1993 и Мельчук 1998: 163-195], где основные положения этой теории воспроизведены с некоторыми мо­дификациями). Авторы опираются на понятие диатезы, семантического и синтаксического актанта и предпринимают попытку исчисления всех возможных типов залога. Полезные критические замечания и предложе­ния по уточнению этой концепции раннего периода можно также найти в работах [Успенский 1977 и Падучева 1974 (глава X)]. Современный синтез этой теории (со специальным анализом залоговых противопоста­влений в русском языке) предложен в очерке [Храковский 1991].

Следует иметь в виду, что трактовка Мельчука—Холодовича (помимо того, что она ориентирована только на «синтаксический» залог) расхо­дится с предложенной в данной главе и в целом ряде других пунктов. Так, она предполагает описание рефлексива и имперсонала в рамках той же системы семантико-синтаксических понятий, что и описание пасси­ва (хотя ни каузатив, ни реципрок, например, залоговыми граммемами не считаются); в ряде случаев такая трактовка затушевывает различия между этими явлениями — различия, которые, как мы надеемся, были в какой-то степени продемонстрированы в данной главе.

Несколько позже Мельчука и Холодовича близкое по духу понима­ние залога как преобразования в системе синтаксических ролей было сформулировано в рамках так называемой «реляционной грамматики» (см. [Perlmutter/Postal 1977; Perlmutter 1978] и другие более поздние рабо­ты тех же авторов; полезен также обзор [Кеепап 1985]).

Богатый эмпирический материал по типологии пассивных конструк­ций можно найти в книге [Siewierska 1984].

Следует иметь в виду, что работы Перлмуттера и Постала возникли не в изоляции, а были написаны во многом в полемике с ранними генеративными подходами к залогу; литература, посвященная проблемам описания залога в рамках генеративной и близких к ней формальных синтаксических моделей тоже достаточно велика, но мы здесь ее касаться не будем, так как семантическая и морфологическая проблематика в этих исследованиях практически отсутствует. Подход Перлмуттера и других авторов, писавших под влиянием реляционной грамматики (это прежде всего Э. Кинен, в значительной степени также Б. Комри) во многом разде­ляет особенности подхода Мельчука/Холодовича; в частности, это касает­ся подчеркивания «синтаксического» аспекта залога в ущерб прагматиче-

скому и трактовки имперсонала как разновидности пассива (ср. в особен­ности [Comrie 1977]; убедительные контраргументы предложены в статье [Frajzyngier 1982]). Более полное представление об идеологии реляцион­ной грамматики можно получить также из статьи [Кибрик 1982].

Ранние исследования в сфере актантной деривации коснулись прежде всего каузативов, которые изучены наиболее полно; им посвящен знаме­нитый ныне сборник [Холодович (ред.) 1969], до сих пор не утративший своего значения; в англоязычном мире аналогичные исследования бы­ли осуществлены значительно позже, см. [Shibatani (ed.) 1976]. Работы «петербургской школы» по теории и типологии актантной деривации достаточно многочисленны; отметим прежде всего сборники [Холодо­вич (ред.) 1974], а также [Храковский (ред.) 1978 и 1981] (последние два посвящены специально проблемам рефлексива и реципрока); обобща­ющая монография о типологии рефлексива, написанная в рамках этого же подхода, принадлежит Э. Ш. Генюшене [Geniugiene 1987]; см. также [Генюшене/Недялков 1991 и Недялков 1991]. В изучении реципрока важ­ную роль сыграла статья [Холодович 1978]. Обзор богатого материала языков банту можно найти в работе [Аксенова 1990: 157-197] (ср. также [Аксенова 1972]).

Понятие актантной деривации, как мы уже отмечали, разделяется далеко не всеми лингвистами; во многих влиятельных концепциях такое разграничение не проводится или проводится непоследовательно. Вари­ант «синтетического» описания данных феноменов развивался в 70-х гг. в работах американского лингвиста Л. Бэбби, не утративших интереса, хотя и носящих сильный отпечаток ранне-генеративистской идеологии; ср. [Babby/Brecht 1975], я также [Babby 1983]. Подход, наиболее близкий к тому, что был представлен здесь, изложен в компактном и ясном очерке [Comrie 1985 а]; ср. также [Коваль/Нялибули 1997]. Более современные исследования каузативов и смежных явлений собраны в книге [Com­rie et al. (eds.) 1993]. Интересная попытка типологии им персональных форм глагола предлагается в статье [Том мол а 1998]. Одной из немногочи­сленных работ, в которых обращается внимание на связи между разными значениями актантной деривации и устойчивые типы полисемии гла­гольных показателей, является статья [Lichtenberk 1985] (посвященная типологии реципрока, ассоциатива и рефлексива); материал по полисе­мии показателей актантной деривации приведен также в [Недялков 1991 ]. Дальнейшие исследования в этой области (особенно интенсивные с середины 80-х гг.) были направлены на расширение эмпирической базы и поиск «функциональных», а не чисто формальных описаний механизма залоговых преобразований.

Одним из активных пропагандистов функционального понимания залога является известный американский типолог Т. Гивон; из его много­численных работ можно рекомендовать большой (почти 100-страничный) раздел, посвященный залогу и смежным явлениям, в его обобщающей

монофафии [Givon 1990] (где подводятся итоги и более ранним ис­следованиям); важную роль в обосновании «функционального» подхо­да к залогу и расширению эмпирической базы сыграла также статья [Shibatani 1985] и сборники типологических работ [Shibalani (ed.) 1988 и Fox/Hopper (eds.) 1994]; в частности, в двух последних книгах интен­сивно исследуется феномен имперсонала, антипассива и залогов «праг­матического» типа. Прагматическая природа залога также исследуется в работах Р. Ван Валина, являющегося автором так называемой «референ-циально-ролевой грамматики» (см. [Van Valin 1993; Van Valin/LaPolla 1997: 242-308]; залог сближается им с такими синтактико-прагматическими ка­тегориями, как фокус и контрастивность.

Важную роль в формировании современных взглядов на залог сыграл интерес к комплексной категории «медия», позволяющей рассматри­вать явления, связанные с залогом и актантной деривацией, совместно. Первые шаги в этом направлении были сделаны в пионерской работе [Barber 1975]; важный этап в изучении медия связан с публикацией книги [Kem me г 1993] (см. также ее статью и статьи других авторов в сборнике [Fox/Hopper (eds.) 1994]). Концепция С. Кеммер ориентирована на ком­плексное, синхронное и диахроническое когнитивное описание медия и является безусловным шагом вперед, хотя в этой концепции имеются и некоторые спорные моменты (так, с нашей точки зрения, «декаузатив-ная» составляющая медия в описании С. Кеммер — в отличие, например, от работ петербургской школы — явно подавляет рефлексивную, что не всегда оправдано). В рамках последней детальное диахроническое и типологическое исследование древнегреческого медия недавно было осуществлено И. А. Перельмутером [1995].

Типологии инверсивных залоговых систем посвящен, в частности, сборник под редакцией Т. Гивона [Giv6n (ed.) 1994].

Наконец, интересной попыткой синтеза современных концепций за­лога, с учетом всего многообразия языковых явлений в этой области (с особым акцентом на медиальных, прагматических и инверсивных системах) является книга [Klaiman 1991], часть результатов которой ис­пользована и в настоящей главе. Укажем также недавно опубликованную статью [Dixon/Aikhenvald 1997], в которой предлагается типологическая классификация разных типов преобразований аргументной структуры глагола (в значительной степени совпадающих с нашей областью «ак­тантной деривации»).

Диахронические аспекты возникновения и развития залоговых и де­ривационных показателей рассмотрены отчасти в книге [Kemmer 1993], а также в очень содержательной статье [Haspelmath 1990], специально посвященной этому вопросу.

Глава 4