Естественная и искусственная классификация. Характер – это целостный и устойчивый индивидуальный склад душевной жизни человека, ее тип, «нрав» человека

Характер – это целостный и устойчивый индивидуальный склад душевной жизни человека, ее тип, «нрав» человека, проявляющийся в отдельных действиях и состояниях его психической жизни, а также манерах, привычках, складе ума и свойственной человеку эмоциональной жизни. Это гораздо более сложное понятие, чем темперамент. Поэтому нет ничего странного в том, что в приведенном описании характеров нет никакой зацепки, дающей надежду на возможность классификации разных характеров людей. В повседневной жизни мы называем характер сильным, слабым, твердым, мягким, тяжелым, плохим, настойчивым, труднопереносимым и т.д. Но все это – далеко еще не классификация характеров.

Еще более сложным является понятие «личность». Обычно личность определяют как ядро, интегрирующее начало, связывающее воедино различные психические процессы индивида и сообщающее его поведению необходимую последовательность и устойчивость. Попытки классификации темпераментов и характеров спорны, но они существуют. Классификации личностей нет вообще. Причина проста: не удается выделить реалистический и одновременно универсальный классификационный принцип, найти ясное основание для распределения всех людей по группам в зависимости от различий их личностных качеств. Это не означает, конечно, что мы никак не делим людей по основным присущим им качествам. Неполных, частичных делений, не опирающихся на отчетливо сформулированный и строго проведенный принцип, много. И они, несомненно, полезны для понимания человека как личности, если, разумеется, не абсолютизируются и ни одно из них не представляется как единственно верное.

Приведем в пример одну из таких классификаций, говорящую об этапах зрелости личности.

В течение жизни человек последовательно выступает в виде нескольких личностей, весьма неодинаковых. Но на любых этапах практически всегда в структуре личности можно выделить как бы «три Я», три начала: менторски-покровительственное («родительское»), беспечно-озорное, любознательное («детское») и ответственно-реалистическое. У различных типов личности преобладает то или иное начало. При этом сами но себе, скажем, проявления «детскости» не являются признаком инфантилизма. Наиболее существенный компонент, по которому можно судить о зрелости личности, не отсутствие проявления «детскости», а реалистическая оценка своих сил, способностей и возможностей, т.е. адекватное самоотражение, а также четкий самоконтроль и гибкость поведения. Переоценка своих сил и способностей, как и недооценка их, – показатель незрелости личности.

Эта интересная классификация не принимает во внимание, конечно, то важное обстоятельство, что зрелость личности – это не только психологическое, но и социальное ее качество.

Даже такое внешне, казалось бы, очень простое проявление психической жизни человека, как смех, вызывает существенные затруднения при попытке разграничения разных его видов. Какие вообще существуют разновидности смеха? Ответа на этот вопрос нет, да и не особенно ясно, по каким признакам его вообще можно было бы различать.

Это неудивительно, поскольку даже смех конкретного человека трудно охарактеризовать в каких-то общих терминах, сопоставляющих его со смехом других людей.

А.Ф. Лосевым написана интересная биография известного русского философа и оригинального поэта конца XIX – начала XX в. B.C. Соловьева. В ней, в частности, сделана попытка проанализировать своеобразный смех философа, опираясь на личные впечатления и высказывания людей, близко его знавших.

Лосев считал, что смех Соловьева очень глубок по своему содержанию и еще не нашел для себя подходящего исследователя. «Это не смешок Сократа, стремившегося разоблачить самовлюбленных и развязных претендентов на знание истины. Это не смех Аристофана или Гоголя, под которым скрывались самые серьезные идеи общественного и морального значения. И это не романтическая ирония Жан Поля, когда над животными смеется человек, над человеком – ангелы, над ангелами – архангелы и над всем бытием хохочет абсолют, который своим хохотом и создает бытие, и его познает. Ничего сатанинского не было в смехе Соловьева. И это, конечно, не комизм оперетты или смешного водевиля. Но что же это был за смех?» Лосев оставляет этот вопрос открытым и только упоминает, что в одной из своих лекций Соловьев определял человека не как существо общественное, но как существо смеющееся.

Интересны термины, употребляемые для характеристики конкретного смеха. Они не дают прямого его описания, а только сопоставляют его с какими-то иными, более известными разновидностями смеха. Рассматриваемый смех то уподобляется «здоровому олимпийскому хохоту» или «мефистофелевскому смешку», то противопоставляется «смеху Аристофана», «смешку Сократа», «иронии Жан Поля» и т.д. Все это, конечно, не квалификационные понятия, а только косвенные, приблизительные описания.

В заключение обсуждения логической операции деления следует сказать несколько слов об ошибочных истолкованиях классификаций.

В начале прошлого века некто Р. Мартиаль опубликовал работу о французской расе. В качестве основания для сравнения групп людей он избрал не видимые признаки (форма черепа, цвет кожи), а показатели генетической структуры, что было в то время новым и перспективным. Обнаружив расхождения у разных популяций в биохимическом составе крови, он вывел «биохимический индекс крови». Этот индекс составлял у французов – 3, 2, у немцев – 3, 1, у поляков - 1, 2, у негров – 0, 9. Но затем этот произвольно вычисленный индекс трансформировался в показатель значимости нации и расы, и на этом основании делался вывод, что французы превосходят поляков, поляки – негров и т.д. Мартиаль, предлагая французам повышать свой «биологический индекс», искал пути совершенствования расы.

Таким образом, на основе произвольной классификации, опирающейся на субъективно подобранное основание, возникла расистская по своей сути теория.

Сама классификация как особый прием упорядочения изучаемых объектов здесь, конечно, ни при чем. Все дело в намеренно недобросовестном ее применении и последующем тенденциозном истолковании полученных результатов. Использование строгого метода призвано в фикационными. Их значение расплывчато, и они опять-таки не столько говорят о том, что такое сам по себе этот смех, сколько сравнивают его с чем-то: состоянием радости, истерики, исступления и т.п.

Все это, конечно, неслучайно, и дело не в недостаточной проницательности тех, кто пытался описать смех. Источник затруднений – в сложности смеха, отражающей сложность и многообразие тех движений души, внешним проявлением которых он является. Именно это имеется, как кажется, в виду, когда описание смеха конкретного человека завершается определением человека как «смеющегося существа». Если смех связан с человеческой сущностью, он столь же сложен, как и сама эта сущность. Классификация смеха оказывается в итоге исследованием человека со всеми вытекающими из этого трудностями.

Речь шла о смехе, но все это относится и к другим проявлениям сложной внутренней жизни человека.

В этом случае придать некоторую респектабельность явно ненаучной доктрине, подать ее в «наукообразном», внушающем доверие виде.

Этот пример показывает, что классификация может стать своеобразной ловушкой. Поэтому необходима осторожность и осмотрительность не только при проведении классификаций, но и при их истолковании.