Не менее существенно то, что технология, которая разрабатывается в результате этих исследований, никак

не соответствует насущным нуждам абсолютного боль­шинства развивающихся стран.

Процессы, которые ранее развивались десятилетиями, теперь происходят почти мгновенно. Это можно наблю­дать в коммерческом спорте, туризме и современных ком­муникациях. Модными становятся комплексные меропри­ятия, в которых спорт служит основной приманкой. Ме­сто проведения соревнования становится особо важным фактором, рекламируемым местной элитой в качестве подходящей базы для будущего туристического комплек­са. Недавние «международные» матчи по боксу хорошо иллюстрируют это явление.

Заир, например, был избран для проведения матча на первенство мира по боксу, который транслировался на весь мир по телевидению. Организаторы этих чрезвычай­но прибыльных мероприятий появляются то в одной за­висимой стране, то в другой. Журнал «Тайм» писал об одном из них: «Кинг (организатор) вел переговоры с правительствами. Понимая, что матч на звание чемпио­на мира с участием Али — это один из тех рекламных спектаклей, которые любят ставить в развивающихся странах, Кинг соблазнял глав государств в Каире, Теге­ране, Лусаке, Маниле и Куала-Лумпуре» ¹².

Приготовления в Куала-Лумпуре не менее поучитель­ны: Гарун, который пытался организовать матч в Ма­лайзии, говорил: «Мы выставим 2, 5 млн. долл. для Али (чемпиона) и полмиллиона для Багнера (претендента) для того, чтобы представить Малайзию остальному ми­ру». Кто организует это представление? «Гаруп, бывший адвокат... который также является главным министром штата Селангор, одного из 14 штатов Федерации Малай­зии... Он организовал группу малайзийских банкиров для финансирования поединка» ¹³.

В таких репортажах явственно прослеживается меха­ника современного культурного империализма. Мировая система — театр, и действие перемещается из центра сцены к краю подмостков. Это происходит по взаимному согласию, можно сказать, даже по ходатайству местных правителей. Эти правители страстно стремятся втянуть свои страны в систему мировой капиталистической эко­номики.

По этой причине, возможно, неправильно характери­зовать современный механизм культурного контроля как

результат «вторжения», хотя я и сам в прошлом исполь­зовал этот термин.

Э. Данино пишет:

«...Последствия культурной зависимости в Латинской Америке не являются результатом «вторжения» иност­ранного «противника». Этот выбор был сделан самим правящим классом латиноамериканских стран во имя национального развития. В результате такого выбора жизнь наций и национальная культура подчиняются ди­намике международной капиталистической системы, низ­водящей национальные культуры до безликой однородной формы, что считается необходимым условием существо­вания международной системы» ¹⁴.

Происходит «культурная и идеологическая гомогени­зация мира, к которой стремится и на которой настаи­вает не какая-то одна страна, а объединенная система различных национальных секторов, приверженная спе­цифической форме социально-экономической организа­ции» ¹⁵.

Процессы информационного контроля умышленно ор­ганизуются и применяются в большей степени, чем ко­гда-либо ранее. В доимпериалистический период, с точки зрения тех, кто владел капиталом и соответственно обла­дал полнотой власти, рыночной экономики как внутри страны, так и за рубежом было достаточно для регули­рования экономической, политической и культурной жиз­ни. Не менее важным было то, что к достоинствам ры­ночной системы в пропагандистских целях можно было относить видимую аполитичность, бесконтрольность и отсутствие произвольного манипулирования.

И по сей день нас стараются уверить — как в центре системы, так и на периферии — что рыночный механизм и основные параметры модели остаются нетронутыми. Тем не менее определенные сомнения тревожат руковод­ство центра (речь идет об американском империализ­ме. — Примеч. пер.). Поломки случаются слишком часто, и отклонения распространились слишком широко. Усили­вается давление мировой системы. Национально-освобо­дительные движения, антиимпериалистические войны, углубление экономического и сырьевого кризиса в цент­ре системы — все эти факторы не позволяют надеяться исключительно на «естественные» процессы стабилиза­ции мировой капиталистической экономики.

Отражая эту озабоченность, первый вице-президент «Мэнюфэкчурерс Хановер траст», одного из ведущих коммерческих банков в Нью-Йорке, пишет:

«Консервативно настроенные экономисты все чаще задают себе вопрос: остается ли жизнеспособной рыноч­ная система частного предпринимательства, так хорошо служившая нам 200 лет? Если реалистически взглянуть на всемирную историю в течение этого двухсотлетнего периода, мы увидим многочисленные эпизоды тяжелых депрессий (кризис 1930-х гг. отнюдь не был нашей пер­вой серьезной депрессией), которые перемежались перио­дами роста между кризисами. В условиях политической автократии, характерной в большинстве случаев для ми­ровых правительств до второй мировой войны, позиции рабочих, страдавших больше всего от кризисов, были на­столько слабы, что, как правило, эти депрессии не сопро­вождались серьезными политическими беспорядками.

Мы должны задать себе вопрос: не является ли не­обычным этот 30-летний период после второй мировой войны? Мы привыкли гордиться тем, что в этот период удалось решить проблемы нестабильности, которые были бедствием капиталистической экономики в течение всей ее истории. Однако на самом деле не жили ли мы в пе­риод необычной стабильности, поддерживаемой, с одной стороны, сильной американской экономикой, а с другой — дешевыми природными ресурсами развивающихся стран? Если случится худшее, если нынешнее выздоровление является лишь временной передышкой, в течение кото­рой инфляция снова наберет темпы и приведет к более серьезному спаду через несколько лет, и если это будет сопровождаться нехваткой продовольствия во всем ми­ре, каковы могут быть перспективы внутри стран и на международной арене в отношении не только экономи­ческой стабильности, но и политической гармонии?» ¹⁶

Действительно, нельзя предсказать результаты куль­турного господства, которые некогда вытекали со всей очевидностью из контроля капитала и доступа к инфор­мационному аппарату. Поэтому становится необходимым целенаправленное управление сферой сознания, которое осуществляется наряду с обычным, коммерческим, «не­преднамеренным» господством, характерным для преды­дущей эпохи. Современное американское засилье в обла­сти культуры осуществляется вполне сознательно и пред­намеренно,

Рассмотрим, например, характер и направление аме­риканских научных исследований в области коммуника­ций. Они обслуживают интересы корпоративной системы, которая в значительной степени финансирует эти иссле­дования. Научные работы в области коммуникаций, со­храняя интерес к изучению национальной аудитории, приобрели больший международный характер для луч­шего обслуживания многонациональных корпораций — своего основного спонсора. Хамид Моулана ¹⁷ собрал бо­гатый материал об этом явлении. Он пишет: «За послед­нее десятилетие (1960—1970) в Соединенных Штатах уделяется беспрецедентное внимание сравнительному и комплексному изучению социальных институтов, полити­ческого поведения, социальных перемен, общественного мнения и средств массовой информации» (с. 79). Хотя проделанный Моуланой анализ научных исследований в области массовых коммуникаций охватывает период в 120 лет, начиная с 1850 г., не удивительно, что «более половины исследований — 52% — было опубликовано между I960 и 1969 гг.» (с. 81). Кроме того, как и следо­вало ожидать, «количество исследований, посвященных отдельным культурным и географическим районам, при­близительно соответствует американской вовлеченности в этих районах». Моулана пишет: «Этот фактор вовлечен­ности оказывает сильное влияние как на тематику ре­гиональных исследований, так и на перевод иностранных работ на английский язык» (с. 82). Он приходит к вы­воду, что «интересы Соединенных Штатов и их вовле­ченность в события за рубежом стимулируют научную работу в неменьшей степени, чем методологические или чисто исследовательские соображения» (с. 90).

Другими словами говоря, частные американские кор­порации стимулируют и поощряют такие научные иссле­дования, которые необходимы для их укрепления и эк­спансии. Появился даже совершенно новый раздел ис­следований в области коммуникаций, специально изучаю­щий эти вопросы. Благопристойно нареченный «публич­ной дипломатией», этот раздел охарактеризован одним университетским центром как занимающийся «причи­нами и последствиями настроений и мнений обществен­ности, влияющих на разработку и проведение внеш­ней политики» ¹⁸. На деле это означает, что публичная дипломатия занимается применением на практике ре­зультатов исследований в области коммуникаций и дру-

Гих общественных наук для воздействия на сознание иностранной аудитории, с тем чтобы внешняя политика Соединенных Штатов или любого другого государства, использующего аналогичные приемы, вызывала чувство восхищения или по крайней мере воспринималась без возмущения.

Некоторые примеры публичной дипломатии в дейст­вии приводит один из ее теоретиков и практиков. Глен Фишер, директор Центра по изучению стран и регионов при Институте дипломатии государственного департамен­та США, пишет: «... при выборе курса действий на меж­дународной арене для достижения желаемых целей необходимо высокое мастерство... »¹⁹ По этой причине, считает Фишер, программа исследования космического пространства в значительной степени способствовала «американскому престижу на международной арене». Точно так же, говорит он, «корпус мира был задуман с учетом эпохи публичной дипломатии»²⁰. С другой сторо­ны, Фишер озабочен тем, что, «хотя после тщательного анализа доказательств американцы легко поверили в то, что президент Кеннеди был убит сумасшедшим-одиноч­кой... за границей существует удивительно широко рас­пространенное убеждение, что существовал заговор, концы которого спрятали в воду»²¹.

Очевидно, что публичная дипломатия испытывает трудности, когда невозможно полностью управлять хо­дом событий. Но цели ее ясны: «необходимо пытаться завладеть умонастроениями значительных групп» и «на­цию необходимо воспринимать как систему коммуника-ции» ■ ".

Это сложные задачи для исследователей в области ком­муникаций, но ученые без колебаний берутся за них. Ин­формационное агентство США (ЮСИА) *, главный рабо­тодатель для специалистов в области коммуникаций, как теоретиков, так и практиков, находится в первых рядах приверженцев нового направления. Уилсон Дизард, одип из наиболее знающих руководителей агентства, пишет: «Как практики деликатного искусства интерпретации за рубежом американских намерений и действий, мы долж­ны теперь вести работу гораздо более утонченно, с боль­шим, чем когда-либо ранее, вниманием к настроениям

* С 1 апреля 1978 г. — Управление по международным связям (УМС). — Примеч. пер.