Новая арена классовой борьбы

Современное манипулирование сознанием при помо­щи информации, системы образования и техники выдви­гает перед угнетенными народами — как внутри про-мышленно развитых капиталистических стран, так и в периферийных, зависимых от них районах — новые про­блемы.

На протяжении длительного периода истории клас­совый конфликт рассматривался как экономическая бит­ва, как противоборство между соперничающими груп­пами, между рабочим классом и классом владельцев част­ной собственности. Рабочий класс в первую очередь борется за большую долю произведенной продукции, а в конечном счете — за контроль и управление системой производства. Однако в настоящее время в ведущих про-мышленно развитых капиталистических странах Запад­ной Европы, Северной Америки и Японии это противо­борство характеризуется также новым элементом: мак­симальным использованием правящим классом необычайно разросшегося, всепроникающего информационного ап­парата. В развивающихся странах борьба за преодоление экономической зависимости, за подлинную национальную независимость и социальное переустройство наталки­вается на сильное противоборство господствующего клас­са (внутри страны или за границей), которое выража­ется, в частности, в контроле над системами коммуника­ций.

В связи с этим классовые конфликты явно переме­стились в настоящее время в коммуникационно-культур­ную сферу; выработка в ряде стран национальной поли­тики в области коммуникаций отражает борьбу проти­воборствующих интересов в культурно-информационном секторе. Эту борьбу нельзя рассматривать как второсте­пенное столкновение интересов. Коммуникационно-куль-

турный сектор постоянно расширяется во всех странах с рыночной экономикой. Вполне вероятно, что он займет как количественно (с точки зрения занятых рабочих рук, вложенного капитала, стоимости готовой продукции и т. д.) ', так и качественно (с точки зрения воздействия на общество) важное, а может быть и центральное, место в будущей борьбе внутри капитализма и против капита­лизма. Появляется все больше свидетельств растущей классовой и национальной озабоченности деятельностью тех сил, которые создают и формируют индивидуальное и групповое сознание и мировоззрение.

В июне 1972 г. правительство Финляндии объявило о создании официального комитета для «рассмотрения шагов, которые должно предпринять государство в об­ласти массовых коммуникаций» ².

В марте 1973 г. правительство Канады представило «Предложения о повой политике в области коммуникаций для Канады», а в январе 1975 г. государственный секре­тарь по иностранным делам — о новой политике Канады, которая предусматривала бы «укрепление экономики и других секторов национальной жизни для того, чтобы обеспечить независимость страны» ³.

Комиссия ЮНЕСКО по вопросам исследований в об­ласти коммуникаций в 1972 г. рекомендовала выработку во всех странах национальной политики в области ком­муникаций⁴. В осуществление этой рекомендации ко­миссии, ЮНЕСКО начала публиковать в 1974 г. серию исследований о национальной политике в области ком­муникаций в различных странах⁵. В июне 1972 г. в Хель­синки под эгидой ЮНЕСКО была проведена межправи­тельственная конференция о различных направлениях культурной политики в Европе.

Политика европейских стран в области коммуникаций обсуждалась на симпозиуме, организованном Междуна­родным институтом радио- и телевизионного вещания в мае 1973 г.⁶ Европейский совет также начал система­тически рассматривать вопросы политики в области ком­муникаций в общеевропейском масштабе⁷.

Лейбористская партия в Англии⁸, правительство Перу, французское правительство, социалистическая и коммунистическая партии Франции⁹ в недавнем про­шлом разработали более или менее детальные проекты национальной политики в области информации и комму­никации.

Кроме того, проведенная в Колумбии конференция по вопросам политики в области коммуникаций ¹⁰ и резолю­ция против культурного империализма, утвержденная неприсоединившимися странами в Алжире в 1973 г.^и, показывают глубину международной озабоченности.

Поскольку вопрос о коммуникациях и информации не­отделим от основного вопроса о социальном контроле, естественно, что на участие в выработке и осуществлении коммуникационной политики претендуют не только офи­циальные лица и организации правительства. Полити­ческие партии, профессиональные организации, профсо­юзы, научные учреждения, международные ассоциа­ции и отдельные лица также активно излагают свои взгляды.

Возрастающая озабоченность ситуацией, сложившейся в области культуры и коммуникаций, объясняется мно­гими причинами: возросшим самосознанием, улучшением экономического положения трудящихся, достижением на­циональной независимости. Важную роль в привлечении внимания к национальной политике в области коммуни­каций играет усиливающийся контроль над экономикой и культурой со стороны как недавно возникших, так и давно существующих монополистических групп. Эти мно­гочисленные, подчас противоречивые явления заслужи­вают пристального внимания и тщательного анализа.

Борьба за избавление от угнетения, как внешнего, при котором центр власти расположен за пределами на­циональных границ, так и внутреннего, когда власть при­надлежит правящей верхушке внутри страны, является (хотя и не все это осознают) основным фактором при выработке и проведении в жизнь современной комму­никационной политики. На международном, националь­ном и индивидуальном уровне борьба ведется между си­лами господства и теми, кто сопротивляется и бросает вызов этому господству. Сегодня все основные проблемы коммуникаций так или иначе связаны с этим все более напряженным противоборством.

Похоже, что линии боев более четко очерчены на меж­дународной арене, поскольку они почти полностью соот­ветствуют знакомым контурам взаимоотношений между промышленно развитыми и развивающимися, богатыми и бедными, белыми и «цветными» государствами. Колониаль­ная система, которая быстро исчезает как формальный аппарат господства, в то же время продолжает сущест-

вовать и даже процветает в сложной сети экономиче­ской, политической и культурной зависимостей.

По мнению руководителей неприсоединившихся стран, «очевидно, что действия империализма не ограничива­ются политическим и экономическим засильем; они ох­ватывают также социальную и культурную сферу, ут­верждая иностранное идеологическое господство над на­родами развивающихся стран. Поэтому главы государств и правительств неприсоединившихся государств придают особое значение необходимости развивать национальную культуру, сохранять национальные традиции и ликви­дировать разрушительные последствия колониальной эпохи» ¹².

Пагубные последствия империалистического воздей­ствия на культуру вызывают сильную озабоченность ком­муникационно-культурными проблемами в бывшем колониальном мире. Однако это не вопрос прошлых взаи­моотношений. Основные формы господства сохраняют­ся — некоторые в измененном, а многие в своем перво­зданном виде. Для новых государств, которые не столь давно были колониями, усилия по разработке политики в области культуры и коммуникаций в целях националь­ного освобождения и улучшения материальных условий жизни трудящихся являются важнейшей задачей.

Политические перемены, которые не изменяют ради­кально условия жизни людей в самом низу социальной пирамиды, вряд ли можно назвать освобождением. Под­линное освобождение подразумевает удовлетворение на­сущных нужд широких народных масс.

Страны, которые не находились в колониальных тис­ках, но которые в силу различных причин ощущают на себе возрастающее иностранное засилье в области куль­туры, также сталкиваются с проблемами национальной целостности и выживания. Канада, например, страна огромных потенциальных возможностей, длительное вре­мя развивающаяся в условиях независимости, в настоя­щее время выражает глубокую и оправданную озабочен­ность сохранением своей собственной культуры и ее даль­нейшим развитием. Из пяти основных вопросов, которые рассматривались в правительственном документе о на­циональной политике в области коммуникаций, в трех выражалась озабоченность засильем извне.

В начале документа эти вопросы формулировались следующим образом: «Как должны развиваться и исполь-

зоваться канадские системы телекоммуникаций, чтобы они могли наилучшим образом воспитывать у населения канадские социальные и культурные ценности и распро­странять канадские представления о Канаде и остальном мире среди всех канадцев?». «Как могут сохраняться и развиваться связи между востоком и западом, которые важны для социального, культурного и экономического развития страны, если учесть мощное воздействие связей между севером и югом (Канадой и Соединенными Шта­тами)?». И наконец, «какие шаги необходимо предпри­нять, чтобы канадские системы телекоммуникаций дейст­вительно принадлежали канадцам или оставались под канадским контролем?» ¹³.

Господство извне в области коммуникаций и культуры достигается многими способами, однако важным предва­рительным условием является контроль как над сообще­ниями (образами, информацией), так и над каналами передачи этих сообщений. В двух наиболее важных ка­налах коммуникации — телевидении и кино — ведущая роль нескольких промышленно развитых капиталистиче­ских стран Запада хорошо известна и документально под­тверждена.

Томас Губак изучил механику контроля частными корпорациями Соединенных Штатов финансирования и проката кинофильмов во всем мире. «Во всех отношени­ях, — пишет он, — американские кинопрокатные фирмы представляют собой наиболее важную группу в Европе, если не во всем мире. В Европе крупнейшие киноком­пании — не английские или французские, или итальян­ские, или немецкие, или даже европейские. Они амери­канские». В производстве кинофильмов господство США столь же очевидно: «В 1969 г. американские компании финансировали за границей производство 185 полномет­ражных фильмов на общую сумму приблизительно 235 млн. долл. (в самих Соединенных Штатах в том же году было снято 142 фильма, на что затрачено 228 млн. долл.)».

Анализируя эту ситуацию, Губак спрашивает: «Учи­тывая массивные американские капиталовложения в Ев­ропе в целом и американские капиталовложения в про­изводство и распространение европейских кинофильмов в частности (не говоря уже о засилье чисто американ­ских фильмов в европейских кинотеатрах), как можно

реалистически говорить о культурном суверенитете»? ^н Именно этот вопрос задают повсюду в мире.

Точно так же Соединенные Штаты и несколько других западных стран господствуют в производстве и распро­странении телевизионных программ. Каарле Норден-стренг и Тапио Варис доказали это в своем исследовании, удачно названном: «Обмены в области телевидения — улица с односторонним движением?» ¹⁵

В основе всех средств массовой информации и комму* никации лежит техника. Создание новой технологии, ее распространение и контроль над нею являются важней­шими аспектами деятельности современной власти, кото­рые определяют ее способность господствовать. Как и следовало ожидать, Соединенные Штаты, используя свой гигантский промышленный потенциал и расходуя огром­ные суммы на программы военных исследований и раз­работку новой технологии, занимают командные позиции в этой важнейшей области. В официальных американ­ских документах такое положение рассматривается, есте­ственно, с большим удовлетворением:

«Технология является основным источником повы­шения производительности труда и эффективности про­изводства. Ее распространение за границей имеет важ­ные последствия для международных экономических от­ношений. В течение многих лет Соединенные Штаты занимают ведущее положение в области научных исследо­ваний и их практическом применении в коммерческих целях. В области управления и маркетинга опыт США также широко распространяется в мировой экономике» ¹⁶.

В 1973 г. доходы американского бизнеса от продажи за границу некоторых видов технологического оборудо­вания и технологических процессов составили 3, 5 млрд. долл.

Учитывая эту сильную, в некоторых случаях почти абсолютную зависимость от иностранных средств массо­вой информации, иностранной техники и технологических процессов, вполне понятно стремление как развитых, так и развивающихся стран сохранить хотя бы чуточку куль­турной автономии.

И тем не менее, несмотря на преобладающие тенден­ции в международных потоках информации и техниче­ских процессах, создается впечатление, что технология, по крайней мере потепциально, может нарушить сущест­вующую структуру мирового господства. Самым важным

в этом смысле было появление в течение последних деся­тилетий новых видов коммуникаций: телевидения, спут­ников, компьютеров и т. д.

Нетрудно представить, что быстрое увеличение раз- нообразных каналов коммуникации привело к пробле­мам и даже кризисам в установившемся порядке рас­пространения информации и других сообщений. В самом деле, представление о том, что именно техника, и только техника, повинна в угнетенном состоянии современного человека, широко распространено, особенно в Соединен­ных Штатах. Итэль де Сола Пул, например, указывая на возросший интерес к «исследованиям политики массовых коммуникаций», объясняет этот интерес главным обра­зом «быстротой технологических перемен». Он отмечает ускоряющийся темп нововведений в средствах коммуни­кации (речь — 500 тыс. лет, письмо — 4 тыс., печатный станок — 500, телефон — 100, радио — 50, телевидение — 25, компьютер — 25, спутники связи —10 лет и т. д.) и видит в этом главную причину социальных потрясений, которые привлекают внимание к коммуникационному сектору ^|7.

Некоторые из этих рассуждений несомненно справед­ливы, но де Сола Пул упускает из виду главное. Прежде всего, как хорошо объяснил Раймонд Уильяме, техноло­гические перемены сами по себе не являются определяю­щим фактором:

«Системы коммуникаций никоим образом не создают ни нового общества, ни новых социальных условий. Ко­ренная перестройка промышленного производства и его новые социальные формы, которые появились в резуль­тате длительного накопления капитала и внедрения усо­вершенствованной техники, не только вызвали новые по­требности, но и создали новые возможности, в результате чего появились новые коммуникационные системы, вклю­чая телевидение» ¹⁸.

Технические изобретения не возникают сами по себе. Они разрабатываются превалирующей социальной систе­мой и, более того, являются составной частью этой си­стемы, помогая господствующим в обществе элементам достичь своих целей. Уильяме отмечает, что часто изобре­тения приводят к неожиданным последствиям, которые противоречат расчетам людей, контролирующих систему. Тем не менее очевидно, что новое техническое изобрете­ние, по крайней мере на первом этапе, будет использо-

ваться господствующими в обществе силами. Но разуме­ется, могут быть всякие неожиданности, и результат не всегда возможно предсказать.

В Соединенных Штатах н других странах, в которых бурными темпами идет разработка новых технологиче­ских систем в области коммуникаций, наблюдается оче­видное обострение борьбы за господство, которая идет на нескольких уровнях. Прежде всего это соперничество между владельцами давно существующих коммуника­ционных центров и новыми вкладчиками капиталов в современную технику. Разумеется, часто интересы этих групп переплетаются. Например, владельцы телесетей стремятся закрепиться на рынке кабельного телевидения. Но тем не менее группировки, принадлежащие к различ­ным видам средств массовой информации, существуют и активно преследуют свои цели.

Другая сторона конфликта относится к национальным и международным коммуникациям. В области космиче­ской связи, например, американские корпорации отвое­вали значительную часть международной системы комму­никаций у ранее доминировавших британских частных владельцев. Аналогичное положение сложилось и в про­изводстве электронно-вычислительных систем, где аме­риканские корпорации господствуют в Европе. В обоих случаях — в разработке как спутников связи, так и ком­пьютеров — существуют и общие проекты нескольких стран, а иногда международный капитал выступает еди­ным фронтом против интересов трудящихся. Но это не обязательно улица с односторонним движением. Широ­кие массы начинают, хотя и скромно, требовать участия в управлении новой техникой.

Исход этой борьбы не совсем ясен из-за нестабильно­сти положения. Дело не в том, что система контроля вдруг исчезла или техника оказалась над схваткой. Правители остаются у власти, и техника быстро приспосабливается к их нуждам и интересам. Тем не менее как внутри го­сударств, так и за их пределами открываются не вые воз­можности, которые могут привести к перераспределению власти.

Поучителен в этом смысле пример спутниковой связи. Задуманные, разработанные и запущенные наиболее аг­рессивными секторами американского капитализма, спут­ники служат интересам и целям американских промыш­ленников, электронных корпораций, военного истэблиш-

мента, рекламных и коммерческих компаний. В то же время создание системы спутниковой связи привлекло внимание к таким важнейшим вопросам, как структур­ный контроль, финансовая и технологическая зависи­мость и драматическая картина информационного втор­жения с неба. Всеобщее внимание к этим вопросам подняло на новый уровень борьбу против господства, во­влекло в эту борьбу новые силы, представляющие разно­образные интересы. Внедрение новой техники космиче­ской связи усилило позиции тех, кто стремится навязать новые, чрезвычайно эффективные средства господства и контроля. Но с другой стороны, эта техника помогла про­будить тех, кто подвергается угнетению, она помогла усилить их сопротивление и расширить зоны противо­борства.

Изучение условий, в которых кабельное телевидение, кассеты и компьютеры появились на рынке Соединенных Штатов и других западных стран, выявляет аналогичные тенденции. Господствующие корпоративные интересы диктуют правила, устанавливают определенные пара­метры и в значительной степени определяют характер новой бытовой техники и стационарного оборудования. Тем не менее конфликты возникают внутри самих гос­подствующих групп и, как следствие, в некоторых слу­чаях общественность пробивает себе дорогу и принимает участие в выработке решений. Разворачивающаяся дис­куссия, как бы неохотно корпорации не принимали в ней участие, открывает дополнительные возможности альтер­нативного применения техники.

Таким образом, именно стремление господствующей прослойки внедрять новую технику и управлять ею для достижения своих целей (получения прибылей и поддер­жания стабильности системы) определяет направление общественных дебатов в целом. Это позволяет лучше по­нять то огромное внимание, которое уделяется в настоя­щее время разработке национальной политики в области коммуникаций и культуры.

Неравные и односторонние потоки информации и раз­работка новейшей коммуникационной технологии — это те специфические факторы, которые частично объясняют стремление многих стран сформулировать национальную политику в области коммуникаций. Огромная концентра­ция частного капитала способствовала созданию крупно­масштабного промышленного производства, что в свою

очередь обеспечило необычайно высокий уровень произ­водительности труда. Автоматизация, рациональная орга­низация труда на рабочем месте и не в последнюю оче­редь возросшее мастерство и профессиональная подго­товка рабочей силы позволяют производить все большее количество продукции при уменьшающихся затратах труда.

Как следствие высокой производительности труда и давления со стороны профсоюзов, наблюдается сущест­венное увеличение нерабочего времени в повседневной жизни трудящихся. Мы не рассматриваем здесь, можно ли считать эти нерабочие часы «свободным» временем для развлечений или, более правильно, временем для восстановления сил после изнурительного труда. Отметим только, что в 1966 г. взрослое население страны имело в среднем немногим более пяти часов в сутки того, что правительство определяет как «свободное» время, значи­тельная часть которого затрачивалась на просмотр теле­визионных программ (полтора часа ежедневно) ¹⁹.

Сочетание высокой производительности труда, боль­шого промышленного потенциала и высококвалифици­рованной рабочей силы, проводящей все больше времени вне рабочих мест, содержит все компоненты нестабиль­ного положения, которое угрожает в любой момент пере­расти в беспрецедентный экономический и социальный кризис развитого капитализма.

Чтобы загрузить промышленность и обеспечить рабо­чие места, система нуждается в постоянном, — но в то же время социально не планируемом расширении. Рабочие, по крайней мере до недавнего времени, получали свою долю растущих материальных благ и в течение целого поколения были относительно обеспечены работой. Со­вершенно неясно, насколько хватит терпения рабочих в случае резкого спада производства и увеличения безра­ботицы. Кроме того, увеличившаяся прослойка хорошо образованных, высококвалифицированных рабочих в сфе­ре управления и обслуживания представляет собой до­полнительный фактор потенциальной нестабильности су­ществующего порядка.

Старые меры принуждения, далеко еще не изжитые, — экономический кризис, безработица, голод, неуверенность в завтрашнем дне — уже не в состоянии заставить рабо­чую силу смириться с инфляцией или дать системе воз-

можность передохнуть и перегруппировать свои разно­шерстные и несовместимые компоненты.

Эти реалии современной индустриальной жизни застав­ляют современный капитализм во все большей степени опираться на пропаганду и создание имиджей. Ежегод­ный бюджет индустрии рекламы превысил в 1975 г. 28 млрд. долл. Большая часть этой огромной суммы была израсходована на организацию и направление потреби­тельского спроса. Разнообразные социальные индикаторы не дают информации о других формах психологической обработки, которые занимают важное место в деятель­ности правительства и промышленных корпораций. Пра­вительственная информация, корпоративные службы «паблик рилейшнс», опросы общественного мнения и средства массовой информации являются сегодня состав­ными компонентами общей систематической работы, на­правленной на обольщение, побуждение, манипулирова­ние и управление.

Учитывая эти стороны деятельности современного капитализма, не приходится удивляться, что формирова­ние национальной политики в области коммуникаций имеет как внутренние, так и международные аспекты, а критерии угнетения одинаково применимы как дома, так и за границей. За рубежом американские корпорации и их филиалы стремятся заполучить рынки сбыта и обе­спечить себе свободу действий путем установления конт­роля над средствами массовой информации, что в свою очередь позволяет контролировать механизмы манипули­рования. Внутри страны происходит то же самое, только на более высокой ступени.

В Соединенных Штатах вопросы доступа к коммуни­кациям, регулирования ими, применения новой техники и финансирования их лучше всего рассматривать в рам­ках развитого и подверженного кризисам капиталисти­ческого порядка. Вопросы, связанные с коммуникациями, приобретают все большее значение в общей борьбе за сохранение или изменение системы. Информация и весь процесс коммуникации становятся ключевыми элемента­ми социального контроля. Поэтому разработку националь­ной политики в области коммуникаций можно рассмат­ривать как поле боя противоборствующих сил на со­циальной арене.

Возможно, что в течение некоторого времени разра­ботка национальной политики в области коммуникаций

будет полностью оставаться прерогативой господствующе­го класса, отражая в то же время разделение интересов и мнений внутри этого класса. По мере того как важ­ность и значение информационного сектора становятся все более очевидными, неизбежно, что борьба за участие в разработке коммуникационной политики будет привле­кать все большее внимание угнетенных масс.

Можно ожидать, что первыми в разработку нацио­нальной политики в области коммуникаций окажутся во­влеченными рабочие, непосредственно занятые в произ­водстве информации и других сообщений. Это произойдет как по материальным, так и по идеологическим при­чинам.

Одна из основных отличительных черт индустрии производства и передачи информации, индустрии форми­рования сознания заключается именно в том, что это ин­дустрия. В рыночном обществе все аспекты деятельности средств массовой информации подчиняются тем же эко­номическим законам, что и другие отрасли промышлен­ности. Рабочие производят прибавочную стоимость, кото­рую присваивают предприниматели. Одно частное пред­приятие расширяется за счет другого. Концентрация средств массовой информации следует тем же экономиче­ским курсом и подвержена тем самым ограничениям (или отсутствию таковых), что и другие отрасли промышлен­ности.

В области производства культуры и информации рабо­чая сила (журналисты, фотографы, дикторы, редакторы, литературные сотрудники и т. д.) испытывают прямое экономическое давление. Например, в газетном про­изводстве всех развитых капиталистических стран тенден­ция к максимальной концентрации ложится тяжелым бременем на рабочую силу. По мере того как газеты и их редакционные аппараты сливаются, журналисты те­ряют работу.

Когда газеты продаются и покупаются и новые вла­дельцы начинают проводить иную редакционную полити­ку, сотрудники газет узнают на практике, что означает свобода печати в условиях частного предприниматель­ства. Это приводит к сильной реакции со стороны наи­более активных профессиональных работников против организационной структуры, управляющей этим секто­ром. Так, широкое движение за внутриредакционную де­мократию и участие в разработке редакционных решений

в Голландии является прямым следствием подобного кризиса в издательском деле ²⁰.

Интересно отметить, что именно материальные нужды индустрии, формирующей сознание, — сектора, который специализируется на производстве нематериальной про­дукции, — привлекают внимание к более общим пробле­мам коммуникационной политики и контроля над сред­ствами массовой информации. Однако, когда экономиче­ское давление на индивидуума сочетается с высоким уровнем информированности, что характерно для работ­ников этой отрасли, можно ожидать сильного сопротив­ления. Во всяком случае озабоченность своим материаль­ным благополучием со стороны работников индустрии, формирующей сознание, особенно типографских рабочих, приводит к участию в борьбе за разработку политики в области коммуникаций влиятельного отряда рабочей си­лы стран развитого капитализма.

Борьба за всесторонний подход к информационно-ком­муникационным проблемам, цель которой — действитель­ное информирование людей, ни в коем случае не может рассматриваться как свидетельство того, что в настоящее время в странах с рыночной экономикой не существует никакой коммуникационно-культурной политики. Наобо­рот, как отметила комиссия экспертов ЮНЕСКО в 1973 г., «Коммуникационная политика существует в любом об­ществе, хотя во многих случаях она завуалирована и не­последовательна, тогда как должна быть гармоничной и четко сформулированной. Поэтому то, что мы предлагаем, не является чем-то совершенно новым. Это скорее новый подход, четкое изложение и рассчитанное на перспективу определение уже существующей практики» ^2|.

То, что уже существует — главным образом в странах с развитой рыночной экономикой, — это различные комби­нации правительственного контроля и субсидий средст­вами массовой информации. Правительство само являет­ся мощным агентством по сбору и распространению ин­формации. Помимо него существует более или менее предприимчивый частный сектор, который доминирует в области коммуникаций за пределами официального сек­тора. Этот частный сектор включает производство филь­мов и телевизионных программ, газет, книг, пластинок, рекламы, а также агентства по связям с общественно­стью и институты по изучению общественного мнения и рынков сбыта.

Т7

В частном секторе не преобладает какая-либо опреде­ленная политика, в ней, как правило, отсутствуют своды определенных правил и кодексов. Существующее поло­жение можно скорее назвать институционализированным господством в области коммуникаций — точно так же, как это выражение используется применительно к расе или полу. Институционализированный расизм, например, утверждает, что жизнь людей регулируют не специальные дискриминационные законы (хотя таковые также могут иметь место), а что социальное существование так уж устроено, что расизм неизбежен. Если, к примеру, чер­ные в прошлом были лишены возможности получить об­разование, то затем динамика системы увековечивает существующее неравенство в доходах и возможностях сделать карьеру. При этом отдельные лица могут спра­ведливо, хотя, возможно, и лицемерно утверждать, что они не в состоянии что-либо предпринять, чтобы предо­ставить дискриминируемым людям лучше оплачиваемую работу, поскольку они не обладают соответствующей профессиональной подготовкой.

Аналогичная ситуация существует и в институцио­нализированном коммуникационном господстве. В уже упоминавшемся докладе ЮНЕСКО говорится: «...совре­менные структуры средств массовой информации вырос­ли из систем, предназначенных распространять инфор­мационный поток сверху вниз» ²².

Движение коммуникационных потоков сверху вниз — неизбежное следствие такой классовой системы, в кото­рой обладающий частной собственностью господствую­щий класс направляет вниз приказы (информацию). Фактически в большинстве, если не во всех странах с рыночной экономикой технические средства коммуника­ции рассматриваются как частная собственность. Нередко частное лицо или группа лиц владеет крупным кана­лом информации. При таком положении было бы абсурд­но полагать, что поток сообщений, затрагивающих важ­ные социально-политические вопросы, может исходить из глубин экономической системы.

Иногда, как уже отмечалось, выясняются и изучаются взгляды и мнения угнетенных, широкой публики. Во всех случаях это не отклонение в работе центрального меха­низма, а использование более тонких методов манипули­рования для укрепления господства²³.

Суммируя вышесказанное, можно сделать следующие выводы: институционализированное коммуникационное господство в странах с рыночной экономикой не имело, по крайней мере до недавнего времени, четких правил или детально разработанной политики. Система частной собственности более или менее беспрепятственно исполь­зовала поток коммуникаций для укрепления структуры господства, основанного на собственности. По сути дела привлечение внимания к механике этого процесса может само по себе создать проблемы для господствующего класса. Система лучше всего работает, когда ее считают неорганизованной.

Внимание, которое сейчас уделяется процессу ком­муникаций, лучше всего подтверждает обострение борь­бы за господство в этой области. Это подтверждает, в частности, описание детальной финской программы по формулированию национальной политики в области ком­муникаций. Каарле Норденстренг, один из членов фин­ской группы по выработке проекта, пишет: «Предлагае­мая реформа подразумевает более рациональную коор­динацию действий и увеличение влияния парламента (через правительство) в формулировании политики и при­нятии более четких политически важных решений» (кур­сив мой. — Г. Ш.) ²⁴.

Когда принимаются более четкие и ясные политиче­ские решения в области коммуникаций, т. е. когда они более понятны широкой общественности, поле боя зна­чительно расширяется. Вместо решений, принимаемых несколькими представителями господствующей элиты, принятие их потенциально становится ареной бурных общественных дебатов.

Естественно, не всюду к этому относятся с энтузиаз­мом. Хотя, как мы уже отметили, существует некоторое единство взглядов о необходимости всесторонне"! нацио­нальной политики в области информации и коммуника­ций, очевидно, что различные группы преследуют при этом различные цели.

Те группы населения, которые в настоящее время исключены из процесса принятия решений (рабочие, женщины, национальные меньшинства), стремятся к то­му, чтобы процесс сбора информации проходил более открыто, подлежал общественной проверке и прежде все­го отвечал их нуждам. Рекламные агентства, корпорации,

которые они обслуживают, и значительная часть прави­тельственной бюрократии преследуют иные цели. Они выступают за более узкий и осторожный подход к фор­мулированию коммуникационной политики. Вопрос о попытке пересмотреть саму существующую систему ком­муникаций вообще не рассматривается. Внимание сосре­доточивается на технических деталях повышения эффек­тивности системы, другими словами, на том, чтобы составные части системы лучше функционировали без каких-либо изменений существующей структуры.

Типичен в этом смысле такой подход к проблеме: «Исследователь может легко превратиться во второраз­рядного псевдофилософа, разглагольствующего о социаль­ных нуждах, вместо того чтобы продолжать копаться в эмпирических фактах той области науки, в которой он компетентен». И далее: «...убедительные эмпирические факты науки и экономики являются абсолютно необхо­димой предпосылкой любой разумной дискуссии по воп­росам политики. Априорная идеологическая аргумента­ция — это еще не исследование политики, хотя эти два понятия часто путают». Что такое «идеологические» ар­гументы с точки зрения этого автора? Противопоставле­ние общественной и частной собственности, замечает он, «вряд ли можно воспринимать серьезно в 70-х гг.». Точ­но так же он не воспринимает и национальный сувере­нитет — понятие, которое он считает «архаичным» ²⁵.

Согласно такой точке зрения, в центре внимания дол­жна быть эффективность системы, а не система угнете­ния. Однако реальности 70-х гг. предопределили иной подход: каким образом могут женщины, национальные меньшинства, целые классы и государства покончить с угнетением, которому они подвергались и подвергаются?

Конечно, им нужны факты, чтобы обосновать свои ар­гументы и организовать борьбу. Однако факты устанав­ливаются в определенном идеологическом контексте, внутри которого они прежде всего и отбираются как «факты». Когда политико-философский контекст предна­меренно игнорируется, обнаруженные факты касаются лишь отдельных нюансов политики и оставляют без из­менений превалирующий структурный порядок.

Разработка коммуникационной политики, исследова­ние и планирование, которые предшествуют такой раз­работке, могут, разумеется, вестись и таким образом, что­бы содействовать укреплению существующего порядка,

именно в этом направлении во многих случаях и ведется работа. Трудно представить себе альтернативные соци­альные модели, если не ставятся под сомнение основы самой системы, а в борьбе против угнетения разработка альтернативных социальных моделей необходима в пер­вую очередь. Экономические реальности также должны учитываться, однако они не столь важны, как различные концепции того, что нужно, что желательно и что чело­вечно.

В чем же заключается национальная политика в об­ласти коммуникаций и культуры, цель которой — покон­чить с внутренним и внешним господством? Возможно, легче ответить на этот вопрос, объяснив сначала, какой не должна быть такая политика. Можно сомневаться в отдельных деталях недискриминационной системы ком­муникаций, но гораздо легче определить характерные черты и признаки эксплуатации.

С самого начала можно согласиться, что формы, ме­тоды и общая структура западных капиталистических коммуникаций не могут быть восприняты в их нынеш­нем виде в качестве подходящей модели теми странами, которые стремятся к культурной независимости, хотя именно эту модель им постоянно навязывают западные эксперты и исследователи.

Нелегко игнорировать западную систему коммуника­ций и ее продукцию. Это могущественная система, облада­ющая необходимыми средствами и возможностями, чтобы распространять свою продукцию по всему земному шару. Более того, виртуозность инструментовки в сочетании с дорогостоящей, искусно выполненной продукцией соз­дают впечатление обо всей системе как о квинтэссенции всего самого нового, современного, привлекательного. Другие формы коммуникации в сравнении с нею выгля­дят примитивными и безнадежно устаревшими. Те, кто знаком с американской рыночной системой, знают, какое большое значение придается упаковке: обертка, цвет, размер шрифта, форма и тип контейнера часто играют более важную роль, чем его содержимое. В системе ком­муникаций также нельзя игнорировать разницу между содержанием и упаковкой (формой). Главное внимание должно уделяться именно тому, что в контейнере. Когда это станет очевидным для всех, неизмеримо возрастет способность правильно оценивать западную модель ком­муникаций.

Некоторые исследователи утверждают, что стремление к культурной целостности, защита национальной куль­туры означают на практике защиту традиционализма и усиливают консервативные и репрессивные силы глав-ным образом в бедных странах. Как утверждает наибо­лее влиятельная группа американских ученых в области коммуникаций, западные средства массовой информации являются инструментами модернизации и способствуют социальным переменам; выступать против них — значит выступать против модернизации и поощрять застой, не­грамотность и отсталость²⁶. В действительности, однако, дело обстоит как раз наоборот. Цель национальной куль­турной политики заключается не в запрещении распро­странения культурных ценностей, ее цель — помочь ро­сту сознания. По самой своей сути культурная политика выступает против установившихся, традиционных кано­нов и авторитетов.

Несколько лет назад Франц Фэнон заметил, что к культуре нельзя относиться как к реликвии, музейному экспонату²⁷. Для Фэнона и других радикальных писа­телей культура народа развивается в процессе борьбы. Ее не бальзамируют, и перед нею не благоговеют. Она рождается в ежедневных столкновениях и битвах с мест­ными и иностранными угнетателями. А поддерживал ли традиционализм, например, Амилкар Кабрал (выдаю­щийся деятель освободительного движения в Африке — прим. пер.)? Он писал:

«Несомненно, пренебрежительное отношение к куль­турным ценностям африканских народов, основанное на расистских чувствах и стремлении увековечить иностран­ную эксплуатацию, нанесло большой вред Африке. Одна­ко не менее вредными для Африки будут такие явления и оценки: безудержные комплименты; систематическое восхваление достижений без критики просчетов и недо­статков; слепое копирование культурных ценностей без учета того, что они могут содержать регрессивные эле­менты; путаница между выражением объективной и ма­териальной исторической реальности и тем, что выглядит как творение определенного ума или своеобразного тем­перамента; абсурдное увязывание качеств художествен­ного произведения — хорошего или плохого — с предпо­ложительными расовыми характеристиками и, наконец, ненаучный подход к явлениям культуры» ²⁸.

Очень легко проверить, играет ли защита культурно­го суверенитета на руку реакционному традиционализму. Культурно-коммуникационному освобождению претит репрессивная власть и угнетение независимо от того, на­ходится ли источник угнетения внутри страны или за границей. Адвокаты культурного статус-кво иногда бро­сают вызов иностранному господству, но только для то­го, чтобы укрепить свои собственные привилегированные позиции. Их протесты затихают, когда борьба переносит­ся на территорию своей страны и возникает угроза их собственному господствующему положению. В связи с этим Амилкар Кабрал, говоря о начальном периоде на­ционально-освободительного движения, отмечал:

«Несколько старых, традиционных и религиозных ли­деров присоединяются к борьбе в самом начале или в ходе ее развития и с большим энтузиазмом вносят свой вклад в дело национального освобождения. Но и здесь бдительность крайне необходима: сохраняя глубоко уко­ренившиеся предвзятости своего класса, такие лидеры обычно видят в освободительном движении единственное действенное средство избавиться, используя самопожерт­вование масс, от колониального угнетения их собствен­ного класса и восстановить таким образом свое собствен­ное полное политическое и культурное господство над людьми» ²⁹.

В современную эпоху переплетающихся экономиче­ских связей и мощного электронного оборудования, рас­пространяющего информацию в глобальном масштабе, полное избавление от иностранных коммуникационных материалов невозможно. Несколько примеров действи­тельной автаркии в 50-х и 60-х гг. носят исключительный характер и, возможно, уже не повторятся. Китай бла­годаря своему географическому положению, языку и бес­компромиссной враждебности к Соединенным Штатам в течение двадцати лет был относительно изолирован от западной информации. Куба в результате эмбарго, на­ложенного ее могущественным соседом после революции, в течение многих лет также обладает необычайной сво­бодой в области культуры.

И тем не менее полная автаркия в качестве культур­ной политики является нереалистичной и самоограничи­тельной. Существует множество альтернатив культурно­му господству извне. Это, однако, не означает одобрения концепции коммуникационных монополий о «свободном

потоке информации». Отнюдь нет! В данном случае пред­лагается учитывать технико-материальные реальности, высокий уровень информационной избирательности и продолжающиеся усилия по популяризации культурно-информационной деятельности среди широких народных масс.

Поучительно- ознакомиться с мнением кубинцев, ко­торые пережили буквальную блокаду относительно по­литики в области культуры. В докладе министра образо­вания Кубы на конгрессе по вопросам культуры, состояв­шемся в Гаване в 1971 г., подчеркивалось, что опора на собственные силы в развитии национальной культуры яв­ляется основой для «избирательной ассимиляции мировой культуры». В докладе отмечалось:

«Растущее технологическое совершенствование средств массовой информации и пока неясные последствия этого процесса обязывают наше революционное общество бо­роться против отравления эфира империалистической идеологией путем создания идеологических антител для нейтрализации ее пагубных последствий. Единственная альтернатива в современных условиях — это борьба. По­этому насущной необходимостью являются общественные дискуссии, анализы, научные исследования и правильные оценки, которые подготовят массы к критическому вос­приятию всех форм выражения буржуазной идеологии» ³⁰.

Автаркия, за исключением нескольких стран, обла­дающих соответствующим географическим положением, лингвистическими особенностями и природными ресурса­ми, не является практическим решением проблемы. В то же время усиливается организованное и произвольное информационно-культурное проникновение. Только со­знательная и всесторонняя борьба может преодолеть иде­ологические диверсии и культурный империализм. Это подразумевает еще одно направление сопротивления — широкое ознакомление народа с историей, пересмотрен­ной с классовой точки зрения.

Мы уже отметили, что культура — это не собрание музейных экспонатов и что борьба с культурным импе­риализмом не означает защиты традиционализма. Одна­ко было бы неправильно делать из этого вывод, что исто­рия начинается только с современного освободительного движения против угнетения. В борьбе против культурно­го и информационного империализма нельзя недооцени­вать роль истории. Именно история напоминает и осве-

жает в памяти важнейшие события, сознательно замал­чиваемые или искаженные в интерпретации угнетателей. Есть множество примеров как утаивания информации, которая могла бы обогатить сознание, так и искажения информации в интересах угнетателей.

До недавнего времени трехсотлетняя борьба черных Северной Америки полностью замалчивалась и в школь­ных классах страны, и в средствах массовой информа­ции. Многие эпизоды этой борьбы и сейчас еще скрыты от общественности. Однако одним из достижений движе­ния черных в 60-х гг. было то, что в коммуникационном потоке страны появилась, хотя и в ограниченном коли­честве, информация о жизни и борьбе черных. То же са­мое происходит и в женском движении Соединенных Штатов.

Естественно, история, о которой здесь идет речь, — это не та история, которую нам предлагают прислужники угнетателей, как подчеркивает Шейла Роуботем в своей метко названной книге «Скрыто от истории»³¹. Это еще одна сторона продолжающейся борьбы против угнетения во всех его видах. Это скорее открытие прошлого, чем его пересмотр, потому что известные и широко распрост­раняемые версии представляют события с точки зрения привилегированного класса.

Язык, не менее чем история, использовался как орудие угнетения. Этот факт не нужно разъяснять жертвам. Женщины и черные, например, хорошо знакомы с си­стематическим использованием языковых средств для создания их непривлекательных образов. Увековечение определенных лингвистических форм и выражений совпа­дает со стремлением увековечить саму систему господст­ва. Почему общество, которое стремится изменить свою экономическую и социальную систему, продолжает упо­треблять выражения, которые так хорошо служили ста­рому общественному порядку? ³²

Использование языка, разумеется, — палка о двух концах. Языковые перемены могут также ограничить критическое мышление и ввести людей в заблуждение. Например, пентагоновская терминология — «защитный предупредительный удар», «отражение вторжения» и т. д. — является просто орудием угнетения. Однако, ког­да новые социальные силы берут бразды правления об­ществом в свои руки, следует ожидать, что некоторые слова и выражения, характерные для предшествовавшего

социального порядка, будут постепенно изъяты из упо­требления хотя бы потому, что исчезнут понятия и явле­ния, которые они выражали.

Подход к технике является одной из важнейших про­блем при разработке независимой политики в области коммуникаций, поскольку техника взаимодействует со всеми аспектами современного сознания. Как было отме­чено в предыдущей главе, технологию — от проекта до широкого распространения — чаще всего крепко держит в руках та или иная группировка господствующего клас­са. Этот контроль самым непосредственным образом влияет на характер, применение, модификацию и даль­нейшее развитие нового оборудования и процессов.

Мы не собираемся настаивать на том, что новой тех­ники следует избегать, что от нее необходимо отказы­ваться или сводить до минимума ее роль в разработке культурно-коммуникационной политики, направленной на формирование критического сознания. Точно так же, как культурная автаркия не может быть сама по себе продуктивной, огульное отрицание техники свидетельст­вует о беспомощности и растерянности. Необходимо лишь, чтобы люди, ответственные за принятие решений, осозна­ли, что техника является социальным фактором. Она не нейтральна. Она воплощает в себе черты создавшего ее социального порядка. Самое первое, что должны сделать люди, стремящиеся установить новые социальные отно­шения, — это тщательно рассмотреть, взвесить и обсу­дить все «за» и «против» внедрения той или иной маши­ны, процесса, инструмента или устройства, взятого из «развитого» общества.

За исключением некоторых очевидно полезных изо­бретений (что само по себе не так легко определить), ко­торые следует сразу же внедрять, например в области медицины или сельского хозяйства, интересам народа в области техники лучше всего служат решения неспеш­ные, обдуманные и критичные. Необходимо всегда иметь в виду насущные нужды людей и помнить, что техноло­гия и производственные процессы одной социальной си­стемы могут оказаться неподходящими для другой.

Если цели и структура западного капитализма ка­жутся более предпочтительными, тогда логично импор­тировать западную технологию и производственные про­цессы. Если же страна стремится к иной модели, как бы неопределенны ни были ее окончательные контуры,

необходимо соблюдать предельную осторожность, прежде чем приступать к оптовому копированию способов произ­водства, свойственных рыночной системе.

Показательно, что современная система угнетения на­вешивает ярлык «реакционной» или «непрогрессивной» на любую оппозицию своему господствующему положе­нию. Если, например, ставится под сомнение доктрина свободного потока информации, который распростра­няет по всему миру десяток крупнейших коммуника­ционных корпораций из нескольких развитых стран, под­нимается страшный шум о том, что сама свобода нахо­дится в опасности.

Всем, кто борется с системой угнетения, важно пони­мать, какой силой обладают те, кто контролирует про­цесс выработки определений, навешивания ярлыков. На­вешивание фальшивых ярлыков и искажение целей борьбы идеологических противников — типичный прием пропа­гандистской машины угнетателей.

Поэтому первый шаг в направлении установления контроля над определениями заключается в том, чтобы попытаться не уступить крайне важной терминологиче­ской территории. Например, когда слово «интернацио­нализм» используется многонациональной корпорацией для обозначения своей деятельности под маской «граж­данина планеты», с этим термином необходимо бороться. В то же время в борьбе против господства монополисти­ческих гигантов следует избегать такой аргументации, которая выглядела бы как узкие, националистические, мелочные устремления.

Политика в области коммуникаций и культуры явля­ется национальной только с точки зрения места дейст­вия, которое совпадает с географическими границами страны. По своей же сути такая политика глубоко ин­тернациональна. Она признает освободительную борьбу народов за завоевание критического сознания повсюду, где происходит такая борьба, уважает эту борьбу пока­зывает ей содействие.

Хотя за последние десятилетия было допущено не­мало ошибок в проявлении подлинной интернациональ­ной солидарности народов, сам принцип является в высшей степени благородным и постоянным. В сфере ин­формации, где борьба за освобождение носит очень ост­рый характер, интернационализм — не побочный вопрос, не тривиальный довесок к чему-то более важному. Невоз-

можно добиться освобождения индивидуального сознания внутри страны, не стремясь к общечеловеческой соли­дарности в борьбе против угнетения повсюду в мире.

При разработке всесторонней коммуникационной по­литики определение новости, например, может быть пра­ктическим указателем того, в какой степени те, кто соби­рают и распространяют новости, руководствуются подлинным интернационализмом. Солидарность с между­народным освободительным движением и борьбой против империализма во всех его проявлениях вызывает необхо­димость отказаться от нынешней формы подачи радио-и телевизионных новостей, которая принята на Западе и которой подражают практически достаточно широко. Фрагментарные, минутные, антиисторические отчеты о событиях (если о них вообще сообщают) ежедневно за­полняют то, что принято называть информационными программами или бюллетенями новостей радио и телеви­дения.

При разработке общенациональной политики в обла­сти коммуникаций не обязательно создавать утвержден­ный во всех деталях устав на все случаи жизни. Так, в настоящее время трудно сказать, что конкретно придет на смену радио- и телевизионным новостям в их нынеш­нем виде. Важно, однако, понимать, что нынешняя тех­ника подачи новостей служит лишь подавлению свободо­мыслия и укреплению власти правителей. Перевертыва­ние социальной пирамиды требует новой формы, нового содержания и превыше всего — международной перспек­тивы.

Как мы уже отметили ранее, одним из факторов, при­ведших во многих странах к необходимости разрабаты­вать национальную политику в области коммуникаций, было возрастающее (количественно и качественно) зна­чение интеллектуальных работников — профессионалов, инженеров, журналистов, дикторов, редакторов и др. в общем составе рабочей силы. В промышленно развитых странах их число продолжает возрастать.

Полезно проанализировать некоторые проблемы, воз­никающие в этой пока еще не типичной, но все более важной прослойке рабочей силы. Это позволит нам полу* чить некоторое представление о том, что нас ждет в бу­дущем, по мере того как ухудшающиеся экономические условия накладывают свой отпечаток на сознание тех,