Тезис 3

Выслушивать заявления детей, с кем из родите­лей они желают жить дальше, означает подвергать эти высказывания оценке. Но подобная оценка — зада­ние слишком трудное и едва ли разрешимое юридически­ми методами.

Многими авторами желание ребенка, с кем он хочет жить, признается первостепенным критерием для выноса решения. Закон также предусматривает учитывание желания ребенка, во всяком случае, с од­ной существенной оговоркой: «...если отсутствуют се­рьезные причины, которые говорили бы против, или эго желание противоречит объективным интере­сам несовершеннолетнего» (У15. к § 177 ABGGB в MMGA33), Элл (МП), к примеру, желание ребенка во­обще считает важнейшим критерием: «Не существует благополучия ребенка против его воли»¹²".

Казалось бы, этот критерий несложно выявить, следует только спросить ребенка, с кем он хочет жить. Задание, которое мог бы выполнить и судья. Но с психологической точки зрения возникают со­мнения и здесь.

• В большинстве случаев, и прежде всего у ма­леньких детей (до девяти, десяти лет), часто вообще отсутствует желание выбирать между родителями.

Во-первых, у них есть другое же­лание - чтобы родители жили вместе, а во-вторых, они не в состоянии принимать по­добные решения, потому что они любят и мать, и отца.

И, в-третьих, такое задание им не по силам, потому что они не представляют себе, что вес это может означать конкретно и как это будет - жить с одной мамой или с одним папой. Иными словами, ребенок не может ответить на этот вопрос, потому что это не его вопрос, это вопрос родителей или судьи.

• Следующей причи ной является то обстоятельст­во, что один уже этот вопрос «опрокидывает» ре­бенка в тяжелейшие конфликты лояльности. Точнее сказать, он чрезвычайно обостряет уже и без того существующие в нем внутренние кон­фликты.

Ведь решить в пользу одного из родите­лей означает отказаться от другого: «Как я те­перь смогу смотреть папе в глаза, ведь он знает, что я сказал, что хочу остаться с мамой?..». Невыносимые конфликты лояльности, в свою очередь, повышают вероятность (столь фа­тальных для ребенка) процессов расщепления: чтобы избежать внутреннего конфликта, ребе­нок вынужден идентифицировать себя с од­ним из родителей и отвергнуть другого.

Это изменяет в нем представление об обоих роди­телях так, что один из них теперь идеализиру­ется в носителя лишь положительных качеств, в то время как другой становится «козлом от­пущения». Кроме того, «избранный» родитель далеко не всегда оказывается, именно тем, с кем у ребенка были более тесные внутренние отно-тения, выбор чаще всего падает на того, перед кем ребенок испытывает больше страха или которого считает более ранимым либо более злопамятным.

Ответы ребенка на вопрос, с кем он хочет жить, следует воспринимать очень осторожно также и потому, что нередко бывает, что он в это время находится под большим давлением одного из родителей и вынужден высказаться в его пользу. И это едва ли возможно выяс­нить — будь то в беседе с ребенком, будь то в беседе с родителями.

Есть дети, которые свое разочарование родите­лями или свои конфликты лояльности стара­ются побороть освобождением от всяких эмо­циональных мотивировок и начинают упрямо использовать свою власть.

В этом случае они решают вопрос в пользу того родителя, с кото­рым надеются получить больше удовлетворе­ния своих непосредственных, субъективных потребностей. Но, во-первых, эти потребности не обязательно соответствуют задачам благо­получного развития ребенка (например, разре­шение без конца смотреть телевизор), и, во-вторых, дети не умеют делать «правильных» оценок («у папы (у мамы) мне не нужно будет ходить в школу и я смогу так долго не ложить­ся спать, как мне только захочется...»).

Иногда дети используют родителей, «сталкивая» их друг с другом, чего те, может быть, и заслужи­ли своими «глупыми ссорами», но для ребенка это в любом случае губительно.

Итак, можно предположить, что в законе не предусмотрено того обстоятельства, что желания ре­бенка нередко противоречат интересам его развития. В связи с этим оценка желания ребенка весьма про­блематична потому, что уже самим вопросом можно нанести ребенку непоправимый вред. Но как же тогда определить, что действительно соответствует благо­получию ребенка?

Методы определения «благополучия ребенка»