Категории крестьян

Крестьяне - это собирательная, внутренне раздробленная социальная категория, включающая в себя совокупность жителей, занятых в сельскохозяйственном производ­стве, непосредственно связанная с землей и находящаяся в аграрных отношениях с ее собственниками (если сами не имели частной земельной собственности). Как собира­тельная общность крестьянство в прошлые века состояло из различных разрядов и групп, которые различались социально-правовым положением и степенью зависимо­сти от главных собственников земли - частных владельцев (помещиков, монастырей и др.), государства, удельных ведомств, заводов и пр.

Крестьянство характеризовалось разнотипной структурой. Основным фактором этой дробности являлись аграрные отношения, другие различия - в правовом положении, возможностях хозяйственной деятельности, системах управления - были сопутствую­щими.

По степени феодальной зависимости крестьяне делились на лично-закрепощенных и лично-свободных. К первым относились дворовые и крепостные, ко вторым - госу­дарственные крестьяне, колонисты и казаки. Крестьяне феодально-зависимых разря­дов, т. е. проживавшие на чужой земле и выступавшие в качестве землепользователей, являлись собственниками лишь своих орудий труда, своего рабочего скота и другого движимого и недвижимого имущества.

Государственные крестьяне. В приднестровской полосе Тирасполь­ского уезда большинство селений располагалось на казенных землях. С присоедине­нием уезда к России необходимо было решить две задачи первостепенной государствен­ной важности: привлечь крестьян на эти территории и освоить сельское хозяйство. Цар­ское правительство не только санкционировало, но и материально поддерживало эти процессы - легализовало устройство беглых на земле, поощряло приток государствен­ных крестьян, раздавало («пожалование») большие участки помещикам под заселение (включая и переселение туда крепостных), щедро субсидировало градостроительство (Одесса, Николаев, Тирасполь, Григориополь, Дубоссары, Овидиополь), обеспечивало города обширными земельными угодьями. Проводилась военно-хозяйственная колони­зация.

Казачьи формирования, базировавшиеся в прикордонной полосе Приднестровья и к востоку от него, высвобождали из своих станиц значительные контингенты нестрое­вых казаков с семьями для поселения в долине Днестра. Так, с Побужья из Бугского казачьего войска пришли на эти территории и расселились в Малаештах, Тее, Токма- зее, Спее, Ташлыке, Шипке и Делакеу более двух тысяч молдаван, пополнив крестьян­ские общины казенных селений.

С заключением Ясского мира 1791 г., по которому к России отошла Очаковская об­ласть, в Приднестровье, на прежние места, стали возвращаться крестьяне. К середине 90-х годов здесь действовало уже более 30 церковных приходов, подкреплявших пре­емственность возрождавшихся сел, которые существовали до погромов и опустошений прежних времен.

Жившие до 1791 г. на Очаковской земле, т. е. вне пределов России и Молдавского княжества, крестьяне являлись зависимыми от феодалов Крымского ханства. Их аг­рарные и социальные отношения с собственниками земли и в период господства здесь Крымского ханства, и после захвата Очаковской области султанской Турцией в конце 70-х годов XVIII в. оставались неизменными, поскольку феодальная система обоих го­сударств была однотипной. Историк П.А. Надинский писал, что «.экономический строй Крымского ханства, с его восточным деспотизмом, в основных чертах сходный с эко­
номическим строем, господствовавшим в те времена в Турции, являлся исторически отсталым, консервативным».

Однако, несмотря на феодальную зависимость крестьян, там не было барщинных повинностей, поскольку эта зависимость землепользователей определялась господство­вавшей в этом регионе разновидностью «государственного феодализма». Крестьяне пла­тили только денежный либо смешанный денежно-натуральный оброк. По сведениям со­временников, относящимся к 60-м годам XVIII столетия, известно, что вся земля, ко­торая являлась собственностью хана, отдавалась на откуп кому-либо из местных фео­далов или управителей - чаще ханскому наместнику («каймакаму»). Сельские жители платили оброк либо «в год со всякого прибытка скотского и промышленного десятая доля», либо «с плуга», «с севной борозды», от «всякой избы деньгами и с урожая хле­ба» - «по пропорции состояния» землевладельца, т. е. дифференцированно. В ведении каймакама находилась и администрация трех округов - Дубоссарского, Балцянского и Каушанского, т. е. в районе Буджака.

По сведениям 80-х годов, когда Очаковская область находилась под непосредствен­ным владычеством Турции, угодья эксплуатировались крестьянами «отчасти для хле­бопашества, но больше для скотоводства», за что они платили, как прежде, «десяти­ну», т. е. натуральный оброк в размере десятой части поголовья или другой продукции от животноводства, хлебопашества и «прибытка» торговли.

С начала 90-х годов Приднестровье с каждым годом пополнялось значительным кон­тингентом переселенцев - беглых людей, государственных крестьян с Украины, крепост­ных, привезенных помещиками из центральных и украинских губерний, казаков, ко­лонистов из числа иностранных выходцев, отставных военнослужащих, царан, пере­веденных из Молдавии боярами. Все они получили в общей сложности 260 тыс. деся­тин угодий в качестве щедрых «пожалований».

Вопрос о разрядности этих поселенцев, их социально-правовом статусе был одно­значно решен вскоре после Ясского мира: весь наличный земельный фонд в южной зоне Приднестровья был объявлен казенным, а расселенные на нем крестьяне - государ­ственными. Межевание земель выявило боль­шие резервы пустующих участков, которые затем были отведены городам под поселение колонистов, переданы в ведение лесного ве­домства либо сданы до поры до времени в аренду откупщикам как «оброчные статьи».

Непосредственно в приднестровской по­лосе частновладельческое землевладение не захватило доминирующих позиций. Оно кон­центрировалось восточнее, ближе к Побужью, так что в конце 50-х годов, т. е. накануне кре­стьянских реформ, из 241 помещичьего име­ния на территории Тираспольского уезда не­далеко от Днестра находилось лишь шесть.

Наместник турецкого султана Гассан-паша

Как зафиксировала очередная ревизия, в результате миграционных процессов уже к середине 90-х годов приднестровские казен­ные селения становились более многолюдны­ми (по меркам того времени). Это хорошо прослеживается по следующим статистичес­ким данным о численности крестьян (душ
обоего пола) по отдельным селам: Бутор - 554, Глиное - 394, Гоян - 273, Делакеу - 326, Дубово - 236, Карагаш - 204, Коржево - 269, Коротна - 464, Кочиеры - 336, Кошница - 779, Лунга - 1 160, Малаешты - 365, Моловата - 274, Незавертайловка - 462, Перерыта - 396, Погребя - 181, Роги - 116, Слободзея - 333, Спея - 213, Суклея

- 312, Ташлык - 300, Терновка - 592, Тея - 284, Токмазея - 243, Черная - 345, Чоб- ручи - 634, Шипка - 219, Ержово - 159 человек. Следует отметить, что некоторые села были малолюдными, но процесс вселения мигрантов в них проходил достаточно активно.

Сельские общины казенных селений пополнялись переселенцами из-за Днестра и с территории Украины, а также беглыми и представителями других сословий. Так, не­которое время отдельную группу в разряде государственных крестьян южной зоны пред­ставляли однодворцы, которые впоследствии слились с основной массой крестьян. По данным VII ревизии (1815 г.), в селах Слободзейской и Яской (центром ее являлось с. Яски, находившееся в Приднестровье, южнее Слободзеи) волостей их было зафик­сировано около 700 ревизских душ. Другой группой являлись «отставные нижние чины»

- солдаты, унтер-офицеры, матросы, члены их семей. В 50-е годы в Тираспольском округе насчитывалось до 260 человек, находящихся по «попечительстве» палаты госу­дарственных имуществ, к ним причислялись рекруты из государственных крестьян, воз­вращавшиеся по разным причинам в свои селения, а также солдатские и матросские дети.

Вливалась в общины часть «обязанных поселян», которым в конце 20-х годов было дозволено уходить из своих селений и устраиваться на казенных землях, но, естественно, по согласованию с общинами.

В конце 50-х годов, по Парижскому миру 1856 г., жителям отторгнутого Подунавья разрешалось в течение полутора лет переселяться за Днестр. Этой возможностью вос­пользовались государственные крестьяне и горожане, например г. Измаила, которых приняли общины сел Суклея, Незавертайловка, Дубово и г. Дубоссары. Одновременно в Приднестровье мигрировали и другие «выходцы из-за Дуная».

С 90-х годов XVIII столетия в южную зону стали прибывать крестьяне из крепост­ных селений не только северной зоны, но и со всей территории, ранее подвластной Речи Посполитой (до второго ее раздела). Документы, в частности материалы ревизии 1795 г., отражают статистические сведения о вселении крестьян в Дойбаны, Дубово, Малаешты и другие села.

Формирование разряда государственных крестьян в Приднестровье проходило од­новременно с размежеванием и землеустройством в этой полосе. Так, в 90-е годы XVIII

- начале XIX в., сразу после Ясского мира, по решению правительственных инстан­ций в этот разряд зачислили сельских жителей так называемого Дубоссарского округа (от р. Ягорлык до с. Терновка). Правда, не обошлось без борьбы крестьян против по­мещиков и чиновников разных рангов, которые присвоили себе часть казенных земель вместе с проживавшими на них крестьянами. Царские власти вынуждены были час­тично умерить интересы захватчиков и включить селения в казенное ведомство.

Южнее, на территории Тираспольского округа (от Терновки до Незавертайловки), вышла «накладка»: после Ясского мира этот район был объявлен казенным, однако его жители вместе с казаками вошли в состав Черноморского войска. Большая часть жите­лей попала в разряд его «подданных». С передислокацией войска на Кубань в 1792 г. «подданные» и другие поселенцы этой полосы, исключая район г. Тирасполя, были объявлены государственными крестьянами. Помещики, воспользовавшись нестабильно­стью Черноморского казачьего войска, вторглись в казенный земельный фонд и, зак­лючив частные сделки с офицерами войска, приобрели их «ранговые» участки. Возник­шая напряженность вынудила царское правительство вмешаться в конфликт и предпи­
сать властям Екатеринославской губернии, куда входил Тираспольский уезд, «блюсти, чтобы казенные селения не были смешаны с помещичьими». Таким образом в полосе от Ягорлыка до Днестровского лимана сплошное казенное землевладение было вос­становлено и передано в пользование госу­дарственных крестьян, колонистов и горо­жан.

Государственные крестьяне южной зоны в социально-правовом отношении являлись собирательной категорией. Как и в других регионах страны, главным признаком их «сословного» единства была общность в по­земельной зависимости от государства - верховного земельного собственника - и в административно-управленческой системе. Выше уже отмечалось, что структурной од­нородности и постоянства у них не было. Составные компоненты разряда подверга­лись изменениям в силу разных причин, и в первую очередь из-за направленности по­литики правящих кругов. Так, по их воле, обусловленной государственными интересами, в течение первой половины XIX столе­тия в состав разряда были включены поселенные солдаты, однодворцы, бывшие каза­ки, переселенцы из внутренних и украинских губерний, частично «обязанные поселя­не», выходцы из духовенства, отпущенные на волю и осужденные крепостные кресть­яне, иммигранты и др. Все эти категории были давно нивелированы и утратили пер­вичные социальные особенности.

Некоторое время известным своеобразием отличались «отставные нижние чины». Более других оказались обособленными «вольные матросы». Как специфическая груп­па они возникли в 30-е годы и предназначались «для простейших работ» (на договор­ных началах) на судах коммерческого профиля. Комплектовались матросские товари­щества, или «цеха вольных матросов», в основном из государственных крестьян при­днестровских селений и мещан подунайских городов, что объяснялось их веками вы­работанной природной приспособляемостью к водному транспорту. Поступившие в цех крестьяне пользовались рядом налоговых и повинностных льгот: при сохранении на­делов они освобождались на 20 лет от платежей, трудовых повинностей и рекрутчины. Их обязанности сводились к следующему: каждая семья должна была выделить одно­го мужчину для обучения сроком на 5 лет в экипаж военных судов, после чего ему пред­стояло еще столько же лет прослужить по найму на купеческих судах для обеспечения прибрежного плавания. Позже в набор стали включать каждого десятого женатого муж­чину. Экипажи этих судов составлялись только из «вольных матросов», которые пол­ностью обслуживали судоходство (в том числе и пароходство) на Днестровском лима­не. Их жалованье значительно превышало доходы от крестьянского хозяйства.

В Приднестровье в цехи первоначально вступило 324 мужчины из 18 казенных сел и городов Тирасполя и Дубоссар, к концу 40-х годов их численность возросла до 620, а в 1858 г. - до 711 человек. «Вольные матросы» из государственных крестьян были и на правом берегу Днестра. По числу вступивших в цехи выделялись Спея, Бутор, Ду- боссары, Слободзея, Кошница, Коржево, Лунга, Чобручи, Токмазея, Шипка и Суклея.

Группа гагаузов у винного погреба. Фото конца XIX в.

Кроме того, мобилизованные крестьяне активно участвовали в Крымской войне на ко­раблях Черноморского флота.

В административном отношении крестьяне-матросы были частично обособлены от учреждений Министерства государственных имуществ: у них были свои, матросские, старшины и старосты, подотчетные заведующему обществами «вольных матросов» в Новороссийском крае; заведующий, в свою очередь, подчинялся новороссийскому ге­нерал-губернатору. Для обсуждения и решения текущих профессиональных дел прак­тиковались «сборы» (собрания) и совещания в «сборных домах», главный дом разме­щался в г. Овидиополе. Однако как государственные крестьяне (особенно члены их семей) они полностью из-под «попечительства» палаты государственных имуществ не исключались. Немногочисленная обособленная группа «вольных матросов», состоящая из нескольких сотен крестьянских семей, продержалась в Приднестровье до 1866 г. - времени реформы в казенных селениях.

По данным X ревизии, общая численность крестьян рассматриваемого разряда в Тираспольском округе государственных имуществ составила к концу 50-х годов 34 тыс. душ из 29 сел (6 145 дворов). Первоначальный размер земельной обеспеченности кре­стьян, как и всюду в Херсонской губернии, составлял 15 дес. удобной земли на муж­скую душу. Однако при землеустройстве в Тираспольском уезде в сельские дачи об­щинного пользования замежевывались обширные пространства, в которых можно было эксплуатировать вненадельные угодья за незначительную плату.

Согласно Правилам о распределении земель Новороссийского края, принятым в 1806 г., общинный 15-десятинный размер надела следовало дополнить запасными уча­стками для будущих поселенцев и временно использовать, сдав в аренду в качестве земельных «оброчных статей». Из этого фонда должен был пополняться надельный массив. В конце 40-х годов Министерство государственных имуществ сократило вели­чину подушного (мужского) надела до 8 дес., так что в канун реформы 1866 г. в Тирас­польском округе государственных имуществ на 6 149 дворов приходилось 136 тыс. дес.

всей земли, т. е. подворный надел в среднем составлял 22 дес., что свидетельствовало об удовлетворительной земельной обеспеченности. Однако не следует забывать, что преобладающей системой земледелия по-прежнему оставалась переложная, при кото­рой под посевом находилась обычно треть надела, или чуть более 7 дес., а это по ко­личеству пахоты уже приближалось к малоземелью. Спасали положение плодородные приднестровские земли, которые были лучшими во всей Херсонской губернии, посколь­ку находились недалеко от реки, и благоприятные климатические условия, что, безус­ловно, компенсировало сокращение надела.

Этнический состав крестьян - «вольных матросов» - отличался своеобразием и неоднородностью. Бульшую часть населения составляли молдаване, но по соседству или в одном и том же селении могли проживать и украинцы, и русские, и поляки, и гагау­зы. Отмечались селения, в которых от 1/5 до 1/3 дворов были русскими либо украин­скими, особенно в этом отношении отличались Слободзея, Незавертайловка, Коротное, Глиное, Терновка, Кошница, Дубово, Спея, Дороцкое, Перерыта. В ряде сел прижи­лись и цыгане. Социально-правовое положение государственных крестьян определялось общероссийским законодательством, воплощавшим их юридическую зависимость от дворянского государства.

Феодальная собственность государства на землю создавала специфические произ­водственные отношения, при которых этот разряд крестьян подвергался эксплуатации через феодально-податную систему: взимание феодальной ренты в виде подати, денеж­ного оброка, земских и мирских сборов и других государственных налогов. Раскладка платежей и их погашение осуществлялись по принципу круговой поруки, выгодной и надежной для казны. Общины собирали платежи с «экономических дворов», которые вносили их за себя, за умерших, беспомощных, старцев, беглых и покрывали долги.

Размеры налогов возрастали, а фискальная политика ужесточалась. К середине века на ревизскую душу приходилось около 8, 5 руб. серебром текущих платежей да 13, 5 руб. накопившихся недоимок, т. е. всего 22 руб. Недоимки были вызваны главным образом слабым развитием денежных отношений в казенной деревне, стихийными бедствия­ми, чрезвычайными событиями, несоответствием растущих объемов налогообложения реальному хозяйственному потенциалу крестьянских дворов, невысокой их доходнос­тью и рядом других причин. Взыскание очередных платежей и недоимок было похоже на поспешную расправу с неплательщиками: распродажа жизненно необходимого в хо­зяйстве имущества, передача части надела в пользование зажиточным семьям и дру­гие тяжкие для крестьян меры, которые еще более усугубляли недоимочность. Так, на 1852 г. (канун Крымской войны) в Тираспольском округе оставалось 236 тыс. руб. се­ребром недоимок. К этому надо добавить местные налоги и большой перечень «нату­ральных повинностей» - подворной, дорожной, этапной, постойной, рекрутской, поч­товой, на содержание бечевика на Днестре и общественные запашки. Кроме того, в период войн (1806-1812, 1812-1813, 1828-1829, 1848, 1853-1856 гг.) Приднестровье становилось прифронтовой полосой, что также приводило к материальному упадку.

Отметим, что население Бессарабской области около полувека не несло рекрут­ской повинности в отличие от Приднестровья, которое в течение всего этого периода ежегодно теряло значительный контингент молодых, трудоспособных и активных ра­ботников. Да и тяжесть чрезвычайных повинностей в большей степени несла именно южная зона. Все это приводило к падению платежеспособности, например в 1854 г. недоимки выросли на 25%.

Давление на крестьян осуществлялось государством через отлаженную админист­ративную систему - Министерство государственных имуществ, палаты, окружное уп­равление, волостные и сельские управления, со всей их громоздкостью и неподотчет­ностью губернским учреждениям. В палате государственных имуществ и окружном
управлении административные функции возлагались на дворян или ставленников дво­рянства.

Реформа П.Д. Киселева 1839 г. создала цепь учреждений и индивидуальных ис­полнителей, в обязанности которых входило детализированное «попечительство» над крестьянами. Фактически эти фискальные органы выполняли роль полицейских и кон­тролировали каждый шаг своих «подопечных», включая и бытовую сторону жизни. И только в 40-50-е годы правовое положение государственных крестьян подверглось не­которым изменениям.

Развитие товарных отношений потребовало расширения экономических прав кре­стьян: были узаконены права собственности на купленную ими землю, расширены пред­принимательские возможности, дозволено открывать торговые и мелкие промышлен­ные предприятия в местах проживания и за их пределами, упрощена процедура полу­чения паспортов не только для промысловой и коммерческой деятельности, но и при переходе в купечество, сняты ограничения по передвижению в разные места с пред­принимательскими целями.

Социально-правовые условия государственных крестьян южной зоны Приднестро­вья, а также центра страны и Бессарабии были одинаковыми. Однако некоторое свое­образие - в земельной обеспеченности и формах землепользования, в размерах и спо­собах налогообложения и трудовых повинностей, в отношении царского правительства к беглым и легальным переселенцам - было обусловлено особенностями политики царских властей в крае. От других разрядов крестьян, живших на казенных землях, - колонистов и казаков - государственные крестьяне отличались размерами наделов, си­стемой административно-управленческих учреждений, степенью фискального гнета и более узкими возможностями в хозяйственно-предпринимательской деятельности. Осу­ществлявшаяся в казенной деревне система феодальных отношений была значительно мягче существовавших тогда отношений между крестьянами и помещиками в частно­владельческих имениях северной зоны Приднестровья, где господствовало крепостни­чество в тягчайшей форме. Однако правовое положение крестьян казенных деревень было крайне неустойчивым: государство как непререкаемый хозяин могло в любой мо­мент перевести в разряд мещан целые общи­ны, в разряд военных - поселенцев, отдать помещикам и монастырям селения вместе с крестьянами, которые становились крепост­ными, приселять и переселять. Причем все эти акции «обжалованию не подлежали», по­скольку некому было защищать права подне­вольных.

Владелец земель в Приднестровье Станислав Конецпольский

В несколько иных социально-правовых условиях оказались крестьяне, жившие на казенной земле в северной зоне. Именно с ними связано историческое прошлое этой части Приднестровья, когда она находилась в составе Речи Посполитой. До 90-х годов XVIII в. будущая северная зона приднестров­ского региона неоднократно подвергалась и роковым испытаниям вследствие непримири­мой борьбы украинского народа со своими поработителями, и разорению селений «до фундамента». Периодически она заселялась очередными беглыми крестьянами из Подо-
лии и Волыни, а также молдаванами из-за Днестра, стихийное перемещение которых проходило через Польшу. В основном они переправлялись через Днестр севернее оз­наченной полосы и продвигались по Приднестровью к югу. Многие, не достигнув р. Мокрый Ягорлык, останавливались в помещичьих вотчинах - западной окраине маг­натских владений.

И украинских и молдавских крестьян, временно заселявших опустошенные места в Подольском и Брацлавском воеводствах, не покидала надежда в ближайшем буду­щем расселиться более свободно и обрести свой дом. Из монастырских земель Брац- лавского воеводства, присоединенных к России по второму разделу Польши, особый интерес представляет полоса земли от г. Могилева до р. Мокрый Ягорлык.

Колонизация этих земель осуществлялась на крепостнической основе и проводи­лась в несколько этапов. Наиболее безлюдными они оказались в последние десятиле­тия XVII столетия, когда находились под властью ставленников Турции, победившей Польшу в начале 70-х годов. Затем, в конце века, с уходом оттуда турецких войск и администрации усилился приток переселенцев из Молдавского княжества, которые в большинстве своем приписывались к Подольскому казачьему полку, а позже - к Моги- левскому, подчинявшимся польскому королю. В начале и в 30-е годы XVIII столетия это население участвовало в волнениях против возрождавшейся шляхетской крепост­нической системы. Победа повстанцев вынудила шляхту восстановить «казацкое уст­ройство», что послужило толчком к освоению новых «волошских слобод». Пополня­лись и украинские селения.

В конце XVII - начале XVIII столетия в Северном Приднестровье утвердился клан князей Любомирских, которые играли большую роль в общегосударственных событиях Речи Посполитой, являлись королевскими наместниками в ряде зон Украины и коман­довали крупными войсковыми соединениями. Магнат Ксаверий Любомирский владел обширными землями, получившими наименование «Побережское имение» («Побере­жье»). Это имение площадью в 650 тыс. дес., простиравшееся от Ямполя до м. Ягор­лык, к концу XVIII в. включало уже десятки больших сел. Действовавшая там фео­дальная система являлась типичной для Речи Посполитой. Задолжавший кредиторам Ксаверий Любомирский заложил им целые «ключи» (волости). Запутавшись в слож­ных взаимоотношениях с заимодавцами, дослужившийся до чина генерала магнат в 1795 г. продал имение царской казне, сделав таким образом самодержавие верховным земельным собственником бывшего «Побережского имения». Но эти «казенные» зем­ли со всех сторон были окружены помещичьими имениями.

«Побережье» делилось на 4 экономии, в их числе непосредственно к реке примы­кала Приднестровская экономия с четырьмя «ключами» - Рашковским, Рыбницким, Цыгановским и Ягорлыцким, где почти непрерывной цепью размещались приднест­ровские селения. Земля была куплена вместе с крепостными; дворовые, чиншевая шлях­та и «вольные люди» не продавались.

На приобретенные волости было бы закономерно распространить порядки, прису­щие «государственному феодализму», как было всюду в России на казенных землях. Но в бывшем имении большинство селений оставались объектами частной собствен­ности (мелкие участки, хутора, мельницы с землей, сады и др.) или были на арендном «держании» (сделки заключены до 1795 г.). Царское правительство приняло типичное для него решение: основной массив угодий «пожаловало» титулованным сановникам, которые в качестве государственных и практических деятелей сыграют позже замет­ную роль в судьбе северной зоны Приднестровья. Несколько селений на десятилетия остались в распоряжении казенных ведомств, благодаря чему крестьяне влились в раз­ряд государственных. Со временем в него были включены и крестьяне бывших ста- роств, ленных, монастырских и «конфискованных» имений. Однако массив казенных земель постепенно уменьшался, и в 1810 г. их пустили в распродажу для погашения накопившихся государственных долгов. Причем земля продавалась вместе с крестья­нами, так что из государственных они вновь превращались в крепостных.

Практика такой продажи «казенных имуществ» повторялась и позже. Например, в 1859 г. опять-таки «вследствие неблагоприятного финансового положения государства» было продано в частные руки несколько казенных селений в Балтском округе государ­ственных имуществ. Оставшиеся, т. е. непроданные, селения северной зоны побывали в распоряжении разных владельцев и ведомств. Такую «передачу» из рук в руки пре­терпели, в частности, крестьяне Чернянского сельского общества, в которое входили села Черное, Тысколунга, Ержово, Дубово, Воронково.

Из владения Любомирских крестьяне перешли в собственность казны, несколько лет находились на арендном положении у частных владельцев, затем их передали в ведение управления военных поселений, а в 1841 г. снова вернули в разряд государ­ственных. Но и на этом их мытарства не закончились: Ержово и Воронково в качестве «ферм» по специальным оценочным описям - «люстрациям» - отдавались в арендное содержание высокопоставленным воинским чинам, которые с согласия властных ин­станций были им же проданы в собственность. Крестьяне вновь оказались в крепост­ной зависимости. Села Кузьмин и Севериновка до 1858 г. непрерывно находились в аренде у разных лиц, периодически сменявших друг друга. Все это свидетельствовало о фактической и правовой нестабильности разряда государственных крестьян север­ной зоны. К 60-м годам селения этих крестьян сохранились лишь как вкрапления в массивах помещичьих сел.

Сложными и противоречивыми были аграрные отношения в казенных селениях Ольгопольского и Балтского уездов. Освободившись от крепостной зависимости, кресть­яне вскоре вновь попали в феодальную зависимость от частных лиц: в качестве «хо­зяйственных имений» их передали в арендное (посессионное) содержание откупщикам. Данную форму извлечения доходов с казенных земель избрала казна. Таким образом, крестьяне фактически снова были ввергнуты в крепостническую систему эксплуатации, которая издавна практиковалась в Речи Посполитой.

Барщина («панщина») в пользу арендатора («посессора») формально определялась в один-два дня в неделю с семейства, на деле же объем барщинных повинностей на­значался произвольно. Кроме этого крестьяне платили казне подати и разные мест­ные налоги. Из-за нехватки денег они были вынуждены обращаться «к содействию владельцев», а став их должниками и не имея возможности расплатиться, обязыва­лись отрабатывать долги за мизерную дневную оплату. В итоге число барщинных дней возрастало до 200 в год. Более того, от 2 до 12 дней в году они семьями работали в собственном хозяйстве арендатора и от 3 до 24 дней - на строительстве, заготовке леса и дров, доставке товаров в торговые места. Вдобавок к этому крестьяне обязаны были вносить посессору натуральный оброк («даницы») - ягоды, хлеб, сено, солому, птицу, скот.

В Приднестровье помимо всех перечисленных налогов и повинностей широко прак­тиковалась субаренда, еще больше отягощавшая положение крестьян. Эта система ра­боты на посессора продержалась в течение полувека, пока власти не провели мероп­риятия по «стандартизации» объема повинностей («уроков»), так как социально-эко­номическое состояние сел приближалось к критическому.

Селения доведенных до полной нищеты крестьян, которые уже никто не хотел брать в аренду, переводили на годичные административные управления по специальным опи­сям угодий (инвентарям) с определением их доходности, десятую долю которой полу­чал в свою пользу назначенный палатой администратор. После реформы П.Д. Киселе­ва казенные селения в Подольской губернии по формам отбывания повинностей под­разделялись на оброчные, платившие денежный оброк в казну, и находившиеся «на хозяйственном положении», т. е. выполнявшие денежные и трудовые повинности в пользу казны или арендатора. Подавляющее большинство крестьянских дворов пере­шло на оброчную подать.

С конца 1839 г. проводилась проверка хозяйственных возможностей дворов - «лю­страция», в результате которой последние были подразделены на группы: тягловые, полутягловые, огородники и бобыли. Наличие в хозяйстве рабочего скота определяло размеры выделяемых угодий.

Если селение находилось «на хозяйственном положении» и сдавалось палатой го­сударственных имуществ кому-то в аренду, то эксплуатировалось оно барщинным спо­собом в пользу съемщика (срок аренды до 12 лет) - по «урочной» системе. Размер на­делов в северной зоне изначально также не был фиксирован и колебался в зависимос­ти от количества тягловых животных в крестьянском хозяйстве либо произвольно оп­ределялся временными землепользователями-арендаторами. Кроме того, эксплуатация крестьян частными лицами дополнялась государственным и местным налогообложе­нием, очень обременительным в условиях двойного гнета.

Попробуем разобраться, из каких источников крестьяне могли накапливать денеж­ные средства для уплаты податей, если посессоры и администраторы выкачивали из их хозяйств не только излишки продукции, но и самые жизненно необходимые ре­сурсы.

Используя обострение противоречий между крестьянами и хозяевами земли, а также преследуя политические цели (борьба с сепаратистами в среде шляхты), царское пра­вительство осуществило в Подольской губернии ряд реформ, касавшихся экономичес­кого и социально-правового положения государственных крестьян, в частности оно изменило налогообложение. 30 августа 1844 г. введены в действие «Особые правила о переводе казенных имений на оброчное положение». К этому времени в арендном со­держании оказались почти все казенные села балтского Приднестровья. В течение 1845­1847 гг. большинство крестьянских дворов было переведено на денежный оброк, ос­тальные по истечении сроков аренды завершили этот процесс к 1858 г. Затем, через 8 лет, благодаря окончательному реформированию государственной деревни, разряд го­сударственных крестьян прекратил свое существование.

Некоторые социально-экономические черты - личная зависимость от землевладель­ца-государства, административное устройство и в какой-то мере правовое положение - были едиными для принадлежавших к одному разряду государственных крестьян обе­их зон, однако исторические судьбы Тираспольского и Балтского округов оказались раз­личными.

В северной зоне государственные крестьяне не отличались от крепостных кресть­ян по своему социально-экономическому уровню жизни, повинностям, нестабильному землепользованию и формам эксплуатации. Крестьяне южной зоны, несмотря на су­ществовавшую там систему «государственного феодализма», пользовались широкими возможностями в предпринимательской деятельности, из их среды выделилась прослой­ка деловых, компетентных в коммерческих делах людей. В это же время полукрепост­ническое состояние их северных одноразрядцев не позволяло им вырваться из рамок натурального хозяйства до конца 50-х годов.

Колонисты. Особый разряд крестьян, расселенных на казенных землях, со­ставляли колонисты - осевшие переселенцы из-за границы. По рескрипту Екатерины II от 27 января 1792 г., местным властям Новороссии вменялось в обязанность практи­ческое содействие быстрейшему привлечению иностранных выходцев на земли Очаков­ской области.

Первая колония со статусом города, основанная в 1794 г. армянами на берегу Дне­стра и названная Григориополем, преследовала и хозяйственные, и политические цели: она должна была способствовать развитию торговли, сельскохозяйственного и промыш­ленного производства на вновь присоединенной земле и отвечать внешнеполитическим интересам России - обеспечением «благоденствия» григориопольцев стимулировать переселение в Россию и тех армян, которые проживали за границей.

Город-колония Григориополь был основан переселенцами из разных мест, в том числе из бессарабских городов. Устройство его дорого стоило российской казне и по­требовало больших усилий, терпения и благоразумия со стороны переселенцев. Часть жителей занималась сугубо коммерческой деятельностью, получая солидные прибыли от своих предприятий, другие отдавали предпочтение ремеслам и земледелию. Земли было много - более 30 тыс. дес., поэтому значительные площади сдавались в аренду в качестве пастбищно-сенокосных угодий. Наряду с собственно горожанами сельским хо­зяйством занимались и крестьяне нескольких сел, оказавшихся на городской земле.

Этнически пестрое население Григориополя к 20-м годам XIX в. насчитывало 3 110 жителей, в том числе 1 600 армян, остальные - украинцы, молдаване, русские, евреи, цыгане и др. В торговле и ремеслах были заняты около 400 человек.

В первом десятилетии XIX в. началось привлечение к поселению в Приднестровье болгар и немцев. В Херсонской губернии переселенцы-болгары сгруппировались в шести селениях, одним из которых были Парканы, а также в колониях Терновка и Ка- таржины. Локальные группы болгар отмечались и в приднестровских селениях госу­дарственных крестьян - Дороцком, Кошнице, Перерыте и др. Жители колоний в пол­ном объеме пользовались всеми правами и льготами иностранных поселенцев. В 20-е годы группа прибывших из Херсонской губернии переселенцев основала Новые Пар­каны по соседству со Старыми Парканами (бывшее селение Варкан), которые впослед­ствии слились и получили название Парканы.

В 1808 г. было осуществлено землеустройство. Надельный и резервный земельные фонды составляли обширные территории - только удобной земли нарезано 27, 5 тыс. дес. В конце 50-х годов на мужскую душу приходилось 12, 5 дес. удобной земли. Рас­чет земельной обеспеченности на посемейные наделы к Парканам не применялся, так как там устойчиво удерживалась большесемейность - в 1858 г. при проведении учета населения (X ревизия) колонистская семья в среднем насчитывала 14 человек. Первое время населенность оставалась незначительной, однако в последующие годы числен­ность жителей стала стремительно возрастать: по VI ревизии в 1811 г. учтены 182 че­ловека, в 1846 г. - 887, а в 1858 г. - уже 1 155 человек, т. е. за 47 лет отмечено шести­кратное увеличение населения.

По замыслу краевой администрации Парканы должны были стать «шелководчес­кой колонией», поскольку основной сырьевой базой там являлись тутовые рощи, зани­мавшие в 1808 г. 350 дес. Планировалось расширить их до 600 дес. На деле же этот проект реализовался частично: основными занятиями стали земледелие и животновод­ство, а шелководство - дополнительным.

В течение дореформенного периода в Парканах оседали и болгары и неболгары, рассредоточенные по территории всей Херсонской губернии, в частности отслужившие воинский срок солдаты и разные «нижние чины».

Условия жизни в Парканах по своим природным факторам и по колонистскому ста­тусу благоприятствовали скорому вживлению переселенцев в естественную среду оби­тания - колония превратилась в материально достаточное селение, значившееся в офи­циальных документах как богатое, благополучное и даже образцовое. Оно не стало на путь отпочкования «дочерних» селений, как это широко практиковалось в округах не­мецких колонистов, а разрасталось вширь, хотя прирост молодых семей неминуемо сопровождался уменьшением размера надела на ревизскую мужскую душу. Население бережно хранило народные традиции, своеобразный быт, разговорный язык, этничес­кую общность в качестве объекта диаспоры болгарского народа.

К заселению и хозяйственному освоению Приднестровья привлекались и другие ко­лонисты. Оба эти процесса осуществлялись при поощрительном содействии централь­ных и губернских управленческих инстанций. Колонисты получали материальные и де­нежные безвозвратные пособия и беспроцентные долгосрочные ссуды, ряд налоговых льгот, инвентарь, тягловых животных и самый большой посемейный надел - 60 дес.

Миграционный процесс затянулся на десятилетия - с начала века до 40-х годов. Финансовая поддержка казны на устройство одной семьи колонистов превышала 1 тыс. руб. серебром (болгары получали 440 руб., русские и украинские крестьяне-переселен­цы в Бессарабии - до 23, 5 руб., а в Приднестровье и этого не давали). Отметим также, что Александр I подчеркнуто покровительствовал колонистам. Благосклонно относил­ся к иностранным переселенцам и их попечитель генерал Инзов. Ради объективности отметим, что погашение огромных ссуд, хотя и беспроцентных, долгое время сдержи­вало денежные вложения в рационализацию хозяйств.

Привлекая переселенцев из Германии и польских воеводств, правительство руко­водствовалось соображениями не только гуманного характера (территория исхода яв­лялась опасным для жизни театром военных действий и сосредоточения крупных су­хопутных сил периода наполеоновских войн). В этом регионе предполагалось ввести в сельскохозяйственный оборот большие массивы степных земель и путем насаждения «образцовых поселений» колонистов воздействовать на крестьян других разрядов по­казательным примером. Распашка целины действительно шла успешно, однако образ­цово-показательными колонии не стали из-за корпоративной замкнутости новых посе­ленцев.

Для немецких колоний, как и для болгарских, была характерна территориальная разделенность селений. В Приднестровье к 40-м годам стабильно сложились 5 немец-

Сельскохозяйственные работы на землях колонистов

ких селений: Глюксталь, Нейдорф, Кассель, Бергдорф и Гофнунгеталь. Все они распо­лагались в приднестровской полосе Тираспольского уезда с земельным фондом около 30 тыс. дес. (в 40-е годы на 4 680 колонистов) и административно составили Глюк- стальский округ (некоторое время к нему были приписаны и Парканы). Этнический состав немецких селений отличался однотипностью.

Большесемейность была присуща и немцам - средняя численность семьи достига­ла 10-13 человек. Традиционное подворное землепользование у немцев, с одной сто­роны, безусловно, до поры до времени сдерживало дробление наделов (их наследовал один член семьи), а с другой - вытесняло из колоний безнадельных. Однако колонии не удерживались на уставном размере наделов под давлением демографического фак­тора - к началу 50-х годов разброс величины наделов по всем пяти колониям выра­жался в следующих величинах: 37, 7; 44; 45; 47, 3 и 51 дес. Тогда же началось и отсе­ление колонистов на купленные или арендуемые (долгосрочные) участки.

Оказавшись на новых местах, в непривычной социальной и географической об­становке, колонисты долго придерживались традиционных форм и способов обще­ственной жизни и хозяйственной деятельности, чем выделялись из общей массы кре­стьян окружающих селений. Их устройством и поддержкой занимались контора опе­кунства иностранных поселенцев в Новороссийском крае (с 1800 г.) и органы мест­ной администрации. В 1801-1804 гг. конторой были изданы подробные инструкции, регламентирующие всю хозяйственную деятельность и быт колонистов. В обязаннос­ти местной администрации входило наблюдение за ведением хозяйства, нравствен­ностью (с чиновничьей точки зрения) с правом чинить над нарушителями «суд и рас­праву».

Прибывшие на поселение колонисты практически не располагали необходимыми хозяйственными средствами и продовольствием. Измученные длительной дорогой, боль­ные, без нужной ориентации в природных условиях жаркой степи, они находились в крайне тяжелых условиях. До 1819 г. переселение проходило относительно организо­ванно. После принятия в том же году российским правительством решения о прекра­щении приема колонистов они продолжали прибывать в Херсонскую губернию, но уже стихийно, малыми группами, поскольку правительство не желало нести большие пе­реселенческие расходы.

По существовавшему законодательству колонисты могли селиться только на казен­ных землях, но с 1804 г. им разрешили устраиваться и в помещичьих имениях. Пер­вым пригласил к себе колонистов владелец м. Каменка (Ольгопольского уезда) граф П.Х. Витгенштейн. Поселившиеся в имении виноградари основали близ Каменки по­селок Антуанетовку. Граф наделил их усадьбами и полевыми участками; заложенные виноградные плантации снабжали продукцией его винодельческий завод.

Колонисты Тираспольского уезда обживали наделы с большим трудом. Стремясь внедрить и здесь традиционные для них методы землепользования, они эксплуатиро­вали привезенные с собой земледельческие орудия, которые совершенно не годились для работы на целине. К тому же переселенцы не умели обращаться с волами.

Проходили годы, хозяйства их окрепли, возросло количество работоспособных кре­стьян. Общая их численность к концу 50-х годов в основных селениях достигла 9 тыс. человек, кроме того, 560 колонистов проживали по соседству в мелких селениях. Из- за хозяйственной слабости отдельных семей первое время колонисты не размежевыва­ли угодья и большие участки сдавали в аренду посторонним скотовладельцам под паст­бища. Опираясь на опыт и традиции землепользования в германских государствах - недробимость посемейных наделов, неотчуждаемость их и наследование только одним членом семьи, - им было трудно утвердить здесь свою систему распоряжения угодья­ми, что приводило к росту числа безнадельных колонистов. В результате к концу 50-х годов в Глюкстальском округе более половины семей уже не имели полевой земли. Од­нако выход был найден: угодья стали приобретаться за пределами колоний, и спустя несколько лет такие сделки совершались уже систематически.

Как отмечалось выше, в Приднестровье было основано всего 5 селений немецких колонистов, а по соседству, в Буджаке, - 24. Такое несоответствие было вызвано не­сколькими причинами: на территории бывшей Очаковской области царское правитель­ство «пожаловало» помещикам сотни тысяч десятин, более широко распространилось землеобеспечение государственных крестьян и почти иссяк резерв неосвоенных угодий. Для немецких же колоний в 1826 г. едва набралось 30 тыс. дес. Власти даже потесни­ли государственных крестьян, урезав надельные земли и в некоторых казенных селах. Частично для тех же целей были куплены угодья у помещиков.

Внутрисельское землеустройство осуществляла колонистская община: выделялись угодья общего пользования - выпасы, леса, водоемы и др. Надельный массив распре­делялся в потомственное пользование между «дворами» и «хозяйствами» уравнитель­но, независимо от численности членов семьи, с учетом качества угодий, в силу чего пахотные и сенокосные участки дробились на множество делянок. Посемейные обо­собленные наделы нигде не нарезались. Уравнительные переделы угодий подворного пользования практиковались лишь при смене системы земледелия. Раздел «дворохо- зяйства» допускался при особых обстоятельствах и только с согласия схода и колонис­ткой администрации.

Оседавшие крестьяне особое внимание уделяли зернопроизводству и постепенно приспосабливались к непривычной для них хозяйственной системе. Своевременная и качественная обработка земли по всем сезонным циклам требовала содержания боль­шого поголовья рабочего скота (и в конском поголовье, и в составе стада крупного ро­гатого скота 2/3 животных являлись тягловыми) - 6-8 единиц («полный плуг»). Этого уровня обеспеченности «дворохозяйств» рабочими животными колонистские общества достигали в течение довольно продолжительного срока, стараясь в то же время посте­пенно перейти на конную тягу.

Социально-правовое положение колонистов закреплено в различных законодатель­ных актах и правительственных документах: их права, льготы и привилегии были из­ложены в царских манифестах и указах от 24 декабря 1751 г., 24 апреля 1752 г., 22 июля 1763 г. и 1 сентября 1807 г. Колонистами, по закону, признавались только ино­странцы, которые поселились на казенных и частновладельческих землях и занимались сельским хозяйством или ремеслами. Вступая в этот разряд, переселенцы должны были дать присягу на подданство России и подписку о выполнении колонистского устава. При этом они теряли колонистские права при переходе в другие сословия, при выезде на­всегда за границу и в случае, если сельские общества своим решением по каким-либо причинам удаляли их из колоний. Присягнувшие получали права гражданства на всей территории страны и с согласия местных властей могли свободно распоряжаться своим имуществом, покупать землю, строить на ней предприятия, заниматься торговлей, всту­пать в цехи и купеческие гильдии, заключать контракты, давать обязательства, векселя и счета. У колонистов действовала специфическая сеть административных учреждений.

Круг налогов и повинностей колонистов сводился к следующему: они платили по­земельную подать, размер которой до реформ 60-х годов не был постоянным. Расклад­ка ее в немецких колониях отличалась от болгарской. Так, хозяйство - двор с наделом - облагалось посемейно (то же в отношении оброчной подати), а безнадельные взрос­лые мужчины (от 15 до 60 лет) - подушно. В болгарских колониях утвердилось только подворное обложение. В мирное время колонисты не несли военного бремени, т. е. рекрутчины и постоя. Ряд повинностей - дорожную, пожарную, этапную, подворную - выполняли только «натурально», с соблюдением принципа круговой поруки. Таким об­разом, валовую сумму налога уплачивала вся община, т. е. все пользовавшиеся зем­лей, а также безземельные ремесленники, отходники, числившиеся в «обществе». С начала 50-х годов в налогообложении была проведена определенная унификация - ос­новной фискальной единицей стала семья.

Помимо казенных налогов (подушной и оброчной подати) колонисты облагались местными сборами: «земской повинностью», общественным сбором на формирование запасного «продовольственного капитала», на содержание администрации и пр. «По­печительство» обрело форму сурового, порой неоправданного надзирательства и по хозяйственным, и по фискальным делам, что могло довести крестьянина до бедствен­ного положения. Так, если с точки зрения «попечителей» кто-нибудь «без особых, до­стойных уважения причин» не засеял предписанных ему десятин пашни, то он подвер­гался либо штрафу, либо аресту, а то и вообще лишался надела. У недоимщиков кон­фисковывали земледельческие орудия, скот, пожитки и продавали для погашения дол­га. В обоих случаях колонист практически переставал быть крестьянином, так как от­торгался от земли и хозяйства, т. е. обрекался на хроническую бедность.

Колонисты с большим уважением относились к собственным народным традици­ям, бытовому своеобразию, языку, манерам. Действовал также фактор привычек, уко­ренившийся со времен далекого прошлого, в частности обособленность от соседей. Но, как показало будущее, общение в целом было обоюдно полезным.

Уже к концу 40-х годов колонии выгодно отличались от селений других разрядов уровнем развития сельского хозяйства, рационализацией и специализацией, однако, по признанию царских властей, «образцом для подражаний» они так и не стали.

Крестьяне на помещичьих землях в северной зоне. Кре­постные. Шляхта Подольской губернии была уравнена в правах с российским дво­рянством при сохранении сословно-корпоративной замкнутости, т. е. ее экономичес­ких и политических позиций времен Речи Посполитой. За шляхтой сохранялась также земля - основа экономического могущества и база феодальной эксплуатации крестьян. И по имущественному, и по социально-правовому положению дворянство Подолии было разнородным - от шляхтичей до титулованных магнатов и российских сановников. В 90-е годы XVIII в. и в первом десятилетии XIX столетия местное дворянство было потеснено целым слоем российских дворян, ставших землевладельцами «через пожа­лования» и покупку имений.

Наиболее богатыми магнатами в приднестровской полосе считались князья Любо- мирские. К началу 90-х годов им принадлежали половина Балтского и значительная часть Ольгопольского уезда, а также земли Ямпольского, Могилевского и других уез­дов. Огромным было пространство «любомирщины», примыкавшей к Днестру. Из при­обретенных казной 650 тыс. дес. бульшая часть (вместе с крестьянами) была роздана при Екатерине II и Павле I высокопоставленным чиновникам и генералам. В Балтском и Ольгопольском уездах все помещичьи крестьяне являлись крепостными (барщинны­ми). Степень эксплуатации в этих уездах существенно отличалась от таковой в Тирас­польском уезде.

Феодально-зависимые крестьяне северной зоны до конца 40-х годов в соответствии с размером отведенной им земли подразделялись на имущественные группы - тягло­вых, пеших, огородников (халупников) и кутников (каморников). Тягловым и пешим владельцы имений выделяли полевые угодья, огородникам - только приусадебные уча­стки, а двум последним группам - небольшие полоски. К тягловым относились дворы, располагавшие определенным количеством рабочего скота. В свою очередь, они рас­падались на более мелкие группы - плуговых, четвертных, потройных, паровых и по­единков. К пешим относились крестьянские семьи без тягловых животных или с очень малым их числом, а также отбывавшие пешую барщину. За чертой бедности находи­лись огородники и кутники.

По российским законам определялась трехдневная барщина в неделю, но местные землевладельцы не придерживались этой нормы. Объем повинностей («уроки») либо оформлялся документально (путем составления «инвентарей»), либо определялся по обычаю. Как правило, «уроки» превосходили физические возможности работника в течение дня, поэтому для выполнения повинностей обычно привлекались все трудоспо­собные члены семьи, нередко даже дети и престарелые. Виды барщинных «уроков», зафиксированных в инвентарях, а также неучтенные работы исчислялись десятками. В летне-осенний период полевых работ крестьяне находились на барщине 5 дней. Та­ким образом, на индивидуальное хозяйство им оставалось только 2 дня, включая праз­дники. Но и это еще не все: кроме поурочной барщины помещики принуждали кресть­ян выходить целой общиной на «толоку», «сгонные дни», «шарварки» (строительные работы в усадьбе) и другие дополнительные работы. Существовало много способов рас­ширения повинностей: землевладельцы держали в своих руках жизненно важные уго­дья - лес, водоемы, каменоломни, за пользование которыми заставляли крестьян отра­батывать дополнительные «уроки».

Во второй половине 40-х годов по указаниям властей были проведены описание («люстрации») имений и подсчет объемов барщинных повинностей, который учиты­вался в денежном выражении. Оказалось, что тягловые дворы отрабатывали в год на помещика «уроков» и нефиксированных поручений на сумму более 80 руб., а пешие - до 30 руб. серебром. Однако трудовые повинности этим не ограничивались. Одновре­менно крестьяне были обязаны поставлять помещикам многочисленные натуральные поборы - «данины». В добавок к этому в большинстве имений они несли денежные повинности (денежный оброк).

Безусловно, при таком тяжелом комплексном гнете крестьянские дворы не могли располагать материальными средствами для успешного развития своих хозяйств - по­дольская крепостная деревня беднела, росло число пеших, огородников и халупников. К тому же ужесточился внеэкономический произвол - принуждение, избиения, порки, заточение в местные и уездные тюрьмы. Фактически шляхта присвоила себе полицей­ские и судебные функции, да и в официально учрежденных звеньях этих видов власти сидели те же дворяне. Помещики вмешивались в семейно-бытовые отношения своих крестьян. Наконец, в Подолии процветала купля-продажа крепостных людей.

Увеличение масштабов помещичьего беззакония и прогрессирующее обнищание крестьян крайне накаляли социальную обстановку - участились случаи расправы над властителями и членами их разветвленной администрации. Восстание 1830-1831 гг. на территории Правобережной Украины заставило царское правительство и его непос­редственных ставленников в регионах (генерал-губернаторов, гражданских губернато­ров, III собственное его императорского величества отделение и пр.) вплотную занять­ся крестьянским вопросом - взаимоотношениями крестьян с землевладельцами и рег­ламентацией землеобеспечения и повинностей. Началась подготовка так называемой Инвентарной реформы 1847-1848 гг.

«Инвентари», или «поместные положения», существовали в Подолии издавна. В них фиксировались размеры полевых наделов, других угодий тягловых дворов и не­пременно - повинности крестьян. Однако эти отношения слабо регламентировались царским законодательством. И хотя 23 марта 1816 г. был опубликован указ о барщин­ной повинности крепостных на территории Правобережной Украины, по которому кре­стьяне обязывались работать на помещика столько дней, сколько было указано в ин­вентарях, последние продолжали обходить этот закон - определяли и фиксировали бар­щину произвольно.

Выезд помещика-землевладельца. Рисунок XIX в.

Подготовка реформы заняла 7 лет. Главными ее разработчиками были киевский генерал-губернатор Д.Г. Бибиков и чиновники МВД и МГИ. 26 мая 1847 г. Николай I подписал подготовленный закон под названием «Правила для управления имениями по утвержденным для оных инвентарям в Киевском генерал-губернаторстве», т. е. в пределах Киевской, Подольской и Волынской губерний.

По закону основы феодальной системы эксплуатации оставались неизменными, однако частные уступки крестьянству все же были сделаны. Главные положения сво­дились к следующему: вводился унифицированный текст инвентарей; количество зем­ли, находившейся в пользовании крестьян при составлении нового инвентаря, не умень­шалось (увеличивать разрешалось); барщина регламентировалась в пределах трех дней в неделю для тягловых и двух дней для пеших групп; все «дани» и денежные поборы в пользу землевладельцев отменялись; подробно определялись количество ежедневных работ, способ и время их выполнения; кроме барщины, крестьяне должны были в те­чение года отбывать 12 «сгонных дней» за определенную плату по специальной таксе; наконец, за предоставление помещиком «особых выгод» (топлива, пастбища и т. п.) крестьяне должны были отбывать 8 строительных дней и ночной караул в поместье. Разрешалось использовать труд крестьян на помещичьих промышленных предприяти­ях и на сверхбарщинных работах, но только с их согласия и за плату; за усадьбу и ого­роды крестьяне без полевых наделов обязаны были платить владельцу специальный денежный сбор.

Помещики противодействовали инвентарям - не хотели жертвовать неприкосно­венностью феодальных отношений, с чем считалось царское правительство. К тому же поднявшаяся волна протестов крестьян и развернувшиеся в Европе революцион­ные события заставили власти в 1847 г. пойти на пересмотр некоторых статей «Пра­вил» в пользу помещиков. В декабре 1848 г. были опубликованы новые «Правила для управления имениями по утвержденным для оных инвентарям», по которым допус­кался обмен угодьями по воле помещиков, расширялись их права в отношении кре­стьян, устанавливался «нормальный размер» крестьянских участков исходя из мест­ных угодий. Однако земельный вопрос толковался противоречиво: как и в редакции «Правил» 1847 г., здесь подчеркивалась нерушимость крестьянского землепользова­ния - наделы, находившиеся в пользовании дворов в течение последних 6 лет, не могли быть отобраны и уменьшены. Несмотря на то что эти наделы считались неприкосно­венной мирской землей, они составляли неотъемлемую собственность помещиков.

Новую реформу помещики трактовали достаточно вольно, но в свою пользу, по­скольку за выполнением инвентарных правил не было надлежащего контроля. Вдоба­вок ко всему им предоставлялось право не только размежевания и обмена крестьян­ских земель, но и переселения самих крестьян без их ведома. Выкраивая себе такие угодья, без которых крестьянин не мог нормально вести хозяйство, помещики создали проблему так называемых «сервитутов» - пастбищ, сенокосов, лесных участков и др. Крестьяне, издавна привязанные к обжитым местам, крайне болезненно реагировали на замену освоенных ими земель малодоходными угодьями и на фактическую урезку наделов. Не менее тягостными были и правила о барщине, которую они должны были отрабатывать летом, т. е. в ущерб своим насущным интересам.

Словом, крестьяне считали себя обманутыми. Будучи безграмотными, они с тру­дом разобрались в ухищрениях законодателей, поэтому относились к реформе насто­роженно. Кстати, «Правила» 1848 г. даже не были доведены до их сведения «в отвра­щение от превратных толков».

В ходе реализации реформы была закреплена крайняя неравномерность земельной обеспеченности крестьян, изменилось состояние тягловых и пеших землепользовате­лей при явном росте их численности, что усугубило процесс обеднения на селе. Объек­тивно инвентарная реформа сопровождалась «чисткой» крестьянского землепользова­ния, а крестьяне считали мирскую землю «инвентарной», т. е. в пределах площади ка­нуна реформы. Помещики же стремились присвоить себе часть этой земли, несмотря на активные протесты крестьян.

И все же инвентарная реформа в той части, которая касалась земельной обеспе­ченности крестьянских дворов, оставила заметный след в последующей аграрной по­литике царского правительства. В «Высочайшем рескрипте» на имя киевского генерал- губернатора от 9 марта 1858 г. подчеркивалось: «Отнюдь не нарушать утвержденного за крестьянами по инвентарям поземельного надела». Этим должны были руководство­ваться губернские комитеты, занимавшиеся выработкой проектов по «устройству крес­тьянского быта» (будущей реформы 1861 г.).

Другие категории крестьян на помещичьих землях. Сре­ди феодально-зависимого, но не крепостного сельского населения северной зоны осо­бое положение занимали чиншевики. Это были традиционно потомственные (наслед­ные) землепользователи, «держатели» мелких наследственных наделов, включая уса­дебные участки, за которые они платили владельцу чинш - побор натурой или деньга­ми. В их составе различались собственно крестьяне на оброке и мелкие безземельные шляхтичи, обычно обособлявшиеся от первых и не вносившие землевладельцу нату­рального оброка. Взаимоотношения помещиков и чиншевиков строились на договор­ных началах. Форма аграрных отношений, сложившаяся в течение многих веков в пределах Речи Посполитой, была арендной.

Обязательства и права сторон обозначались в договорах и сводились к следующе­му: собственник земли имел право на получение от чиновника в условленный срок оговоренной платы без ее увеличения, арендатор - на преимущество в покупке чинше­вого участка, помещик - на судебную помощь в деле взыскания следуемой платы. Были и другие, частные, права: чиншевик мог передавать свой участок в пользование по на­следству, закладывать, уступать другому, возводить на нем промышленные предприя­тия с бессрочно потомственным владением недвижимым имуществом.

Чиншевики не являлись барщинно-зависимыми и были теснее других разрядов крестьян связаны с денежными отношениями. До 1844 г. чиншевые отношения бази­ровались на обычаях, а затем (по закону от 24 января того же года) - на письменных договорах: чиншевики уже должны были платить землевладельцу не только за угодья, но и за торгово-предпринимательскую деятельность (особенно это касалось местечек). Размер чинша, который подразделялся на вечный и договорной, определял землевла­делец. Чиншевики проживали в местечках Рашков (несколько общин) и Ягорлык, се­лах Зозуляны, Подоймица, Выхватинцы, Окны.

Крестьян, желающих перейти на чинш, было много, но для помещиков более вы­годной была барщинная эксплуатация, и они всеми возможными средствами препят­ствовали таким переходам. Отметим, кстати, что именно по этой причине лишь 1% дворов крепостных крестьян находился на оброке. Денежная рента в виде чинша да­вала им больше простора для хозяйственной деятельности. Сохранившиеся сведения о чиншевиках к началу 60-х годов зафиксировали в Балтском уезде 5 270 дворов и в их пользовании 26 740 дес. (усредненно на одну семью приходилось около 5, 5 дес.), в Оль- гопольском уезде - 2 310 дворов с 3 400 дес. (около 1, 5 дес. на двор).

Были и другие мелкие разряды некрепостных крестьян. После событий 1830­1831 гг. на Правобережной Украине проводилась проверка прав («разбор») дворянства в среде шляхты. Не сумевшие доказать это право письменными документами причис­лялись к сельскому податному населению - однодворцам. Последние хоть и могли про­живать как на помещичьих, так и на казенных землях, пользовались особыми прави­лами: им дозволялось объединяться в некие общины со своей выборной администра­цией. В налоговом отношении они также были обособлены. По сведениям за 1844 г., в Ольгопольском уезде в 13 селениях насчитывалось 1 110 однодворцев (наиболее ком­пактно они проживали в Рашкове, Каменке, Загнитовке, Дмитрашковке), а в 26 при­днестровских селах Балтского уезда - 830 однодворцев (в основном в Дубове, Гармац- ком, Окнах, Попенках, Журе, Рыбнице, Колбасне, Ганарате), т. е. всего в северной зоне в 39 селениях осели 1 940 человек этого разряда.

Еще один малочисленный разряд со своим социально-правовым статусом состав­ляли «вольные люди», проживавшие в помещичьих селах на договорных началах (т. е. кратковременно). Пользовались они небольшими участками земли и административно не обособлялись. В 1839 г. в обоих уездах учтено около 300 человек.

Все названные разряды - чиншевики, однодворцы и «вольные люди» - по рефор­мам 60-х годов полевых наделов не получили.

В южной зоне относительно большую категорию крестьян, поселившихся на поме­щичьих землях, составили «обязанные поселяне». Сформировалась эта категория в пределах Тираспольского уезда после 1791 г., когда в состав России была включена будущая южная зона Приднестровья; затем «обязанные поселяне» расселились частью и в Ананьевском уезде.

Пожалованные участки в пределах Очаковской области заселили молдавские боя­ре. В 90-е годы XVIII и начале XIX столетия в их распоряжении оказалось 20 селений с 8 200 жителями, большинство которых составляли крепостные крестьяне, переселен­ные туда из центральных и украинских губерний, и свыше 1 тыс. человек «укрепле­ны» из числа молдавских беженцев, частью привезенных боярами. До конца 1796 г. новоселы и некоторые старожилые крестьянские семьи не чувствовали опасности за­крепощения и занимались привычными для них земледелием и животноводством. В 1794-1795 гг. была проведена очередная перепись (ревизия) населения, а 12 декабря 1796 г. в интересах дворянства Сенат издал указ «О прекращении самовольного пере­хода поселян с места на место и способах удовлетворения владельцев, потерпевших от сих переходов и о штрафах за прием и держание беглых людей». Помещики и форми­рующееся местное дворянство Приднестровья, понимая этот закон как ю