О пределах блага и зла. себе все части, из которых оно складывается; а то, что мы на­зывали бы правильным или, если угодно, правильными по­ступками (а греки именуют это

себе все части, из которых оно складывается; а то, что мы на­зывали бы правильным или, если угодно, правильными по­ступками (а греки именуют это каторвсоцостос) обладает всеми величинами добродетели⁴. Ибо одна только мудрость целиком обращена на самое себя, чего нет в прочих искусствах.

25. Поэтому сравнивать предельное благо медицины или
искусство кораблевождения с предельным благом мудрости
неумно⁵. Ведь мудрость объемлет⁶ и величие души, и справед­
ливость, и способность возвыситься над превратностями чело­
веческого существования⁷, чего нет в других искусствах. Обла­
дать же всеми этими добродетелями, которые я только что
упомянул, сможет лишь тот, кто поймет, что не существует ни­
чего, что было бы важным и определяло бы различие вещей,
помимо достойного и постыдного*.

26. А теперь посмотрим, как прекрасно вытекает из сказан­
ного мною следующее. Ведь поскольку крайний предел (я, как
ты уже, вероятно, заметил, давно называю то, что греки обозна­
чают словом теА, о<;, то крайним (extremum), то последним (ulti-
mum), то высшим (summum); можно вместо этого говорить
предел - finis), так вот, поскольку это крайнее состоит в том,
чтобы жить согласно и сообразно с природой^, из этого неиз­
бежно следует вывод, что все мудрецы всегда ведут жизнь со­
вершенную и счастливую, не встречают никаких препятствий,
не испытывают никаких неудобств, ни в чем не нуждаются¹⁰.
Положение, которое не только охватывает собой учение, о ко­
тором я сейчас говорю, но и касается всей нашей жизни и судь­
бы, а именно: Только достойное является благом, - может, ко­
нечно, быть выражено пространно и подробно, разукрашено и
развито по всем правилам риторики в самых изысканных сло­
вах и глубоких сентенциях, но я предпочитаю краткие и острые
умозаключения (consectaria) стоиков¹¹.

VIII. 27. Они же аргументируют следующим образом: Все, что есть благо, - похвально, а что похвально - достойно (hon-estum)¹, следовательно, то, что является благом, - достойно². Кажется ли тебе этот вывод достаточно доказанным? - Конеч-

Книга третья

но; ведь то, что вытекало из тех двух посылок, как ты можешь убедиться, является и в заключении. Часто возражают против первой из двух посылок, а именно: что не всякое благо достой­но хвалы (ибо вторая посылка - что похвально, то и достой­но - принимается) 3. Но совершенно абсурдно утверждать, что благом может быть нечто не являющееся желанным, или явля­ется желанным то, что не является угодным (placens), или если и таковым, то все же не заслуживающим любви, а следователь­но, и одобрения, и, таким образом, не являющимся похваль­ным. А то, что похвально, то достойно. Таким образом, получа­ется, что то, что есть благо, является в то же время и достой­ными.

28. Далее я спрашиваю, мог бы кто-нибудь гордиться несча­стной жизнью или, по крайней мере, жизнью, не являющейся вполне счастливой? Значит, можно гордиться только счастли­вой жизнью. Отсюда следует вывод, что гордости (gloriatio), ес­ли можно так выразиться, достойна только счастливая жизнь, а это по праву может выпасть на долю лишь достойной жизни. Таким образом, достойная жизнь и есть счастливая жизнь⁵. И поскольку тот, кому выпала на долю справедливая хвала, отме­чен неким отличительным знаком, указывающим на достоинст­во и славу, так что именно за это он по праву может быть на­зван счастливым, то вполне справедливо то же самое может быть сказано и о жизни такого человека. Следовательно, если счастливая жизнь определяется тем, достойна ли она, только то, что является достойным, должно почитаться благом.

29- Ну так что же, можно ли хоть как-то не согласиться с тем, что никогда не может явиться человек твердого, неизмен­ного и великого духа, кого мы называем мужественным, если не будет установлено, что страдание не есть зло? Ведь точно так же как тот, кто считает смерть злом, не может не страшить­ся ее, так никто ни в одном деле не может не беспокоиться о том, что он почитает злом, и пренебрегать им. Коль скоро это установлено и принято всеми, берется другая посылка: облада­ющий великим и мужественным духом презирает и ни во что не ставит все, что может выпасть на долю человеку. А если это

О пределах блага и зла

так, то получается, что ничто не есть зло, кроме того, что по­стыдно (turpe)⁶. И этот возвышенный и превосходный муж, обладающий великим духом, поистине мужественный, прези­рающий все превратности человеческой судьбы, тот, повто­ряю, которого мы стремимся создать, которого мы ищем, дол­жен безусловно верить в себя, в свою прошлую и будущую жизнь и высоко ценить себя, будучи уверенным, что на долю мудреца не может выпасть никакого зла. Отсюда становится понятным, что только то благо, что достойно, и что счаст­ливая жизнь есть жизнь достойная, то есть основанная на до­бродетели⁷.

IX. 30. Я прекрасно знаю, что у философов были различ­ные определения высшего блага (я имею в виду тех, кто высшее благо, называемое мною предельным, относит к области души). Хотя некоторые из них допускали в этом ошибки, в любом слу­чае тех, кто высшее благо видит в области души и добродетели, ставлю выше не только тех трех школ, которые отлучили добро­детель от высшего блага, но отнесли к нему или наслаждение, или отсутствие страданий, или " природные начала" ¹, но и трех других, полагающих, что добродетель понесет ущерб, если не присоединить к ней еще нечто, и на этом основании объединя­ет ее с одним из трех названных выше благ².

31. Но уже совершенно абсурдно мнение тех, кто опреде­ляет предельное благо как жизнь, основанную на знании? *, и тех, кто утверждает, что между вещами не существует никакого различия и что мудрец будет счастлив, никогда ничего ничему не предпочитая⁴, и тех, кто, подобно некоторым академикам, видят предельное благо и высшую обязанность мудреца в со­противлении (obsistere) впечатлениям (visa) и твердом воздер­жании от согласия (assensus)⁵. На все эти положения обычно возражают весьма подробно, но очевидное не требует длин­ных речей: что может быть яснее, чем то, что если не будет ни­какого различия между вещами, существующими по природе, и вещами, существующими вопреки ей, тем самым будет уничто­жена вся эта искомая и хвалимая мудрость⁶. Теперь, когда изло-