💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Five. The End.

Чонин вернулся домой через 10 минут, но было бы лучше, если бы он приехал на 10 минут позже. Поднявшись на второй этаж, альфа замер. Его слуха касались противные и липкие стоны удовольствия, доносящиеся из комнаты его папы. Он слышал, как рыкнул его отец и потом донёсся протяжный его стон. Чонин понимал, что сейчас альфа и омега занимаются сексом, но почему он тогда не чувствует его запаха в доме? Он прекрасно почувствовал его в своей комнате и в квартире Лу, но почему сейчас он не чувствует ничего, кроме сильного запаха вишни, немного неприятного запаха ванили и чего-то ещё, но явно это был не запах полового акта — он был таким вкусным, приятным и едва уловимым.

Дальше терпеть Чонин не мог. Альфа пулей вылетел из дома и умчался на своём байке в неизвестном направлении. Все его хорошее настроение, как ветром сдуло, и опять одолела суровая реальность. Реальность, где его омегу имеет его отец, и из-за этого ему хочется разбиться, лишь бы не слышать и не видеть этого кошмара. Ему так больно, что кажется, его внутренности выворачивает наизнанку. В глазах образовалась пелена из слёз, и чужие фары бьют ярким светом в глаза. Этот ужас никак не может прекратиться. Холодный январь стал ещё холодней. Альфа не чувствовал конечностей — они будто одеревенели. Горячий пар исходил из уст, и на душе было хреново. Там, в его доме, его омега отдаётся его отцу. В голову Чонина лезли картинки, где омега прогибается под его отцом, как подставляется под ласки, как они смачно целуются, как ставят отметки на телах друг друга. И неужели его омега и не вспомнит о нём, отдаваясь другому? Ледяные капли сбегали по холодным щекам, и в лицо дул холодный зимний ветер. Сейчас Чонин решил прекратить это. Поехать в знакомой клуб показалось ему самой лучшей идеей. Там он мог согреться и переночевать. К тому же, находился он не далеко.

Подойдя к барной стойке, Чонин думал встретить Чондэ, но вместо него были его родители, сразу вдвоём, а от них выкрутиться будет намного тяжелей, и ещё они могут папе позвонить, и это вообще ему не надо. Хотя они, кажется, слишком сейчас заняты друг другом. Клуб был переполнен горячими телами, но это не мешало взрослой паре творить непристойности. Бэкхён нечаянно разлил бокал с виски, и содержимое вылилось на его ладонь. Альфа настолько увлёкся, что без стеснения обсасывал каждый пальчик своего омеги, а тот довольно урчал и проталкивал пальчики глубже.

— Привет. Извините, что мешаю, — Чонин, наконец, подал голос, и пара резко посмотрела на него. Чонин никогда не говорил с Чанёлем или Бэкхёном формально, ну просто, потому что те сами попросили его об этом. Чанёль был одним из лучших друзей Чонина, и часто заменял роль отца в его жизни. Однажды, Чанёль поссорился со своим омегой так сильно, что собрал сумку и переехал жить к ним с папой. Этот месяц был одним из самых весёлых в жизни Чонина и Кёнсу. Взрослый альфа разбавил их сложные отношения. Вечерами они вдвоём играли в игры или смотрели футбол, пока папа что-нибудь готовил для них. Было очень весело и смешно играть в карты до поздней ночи. Время шло, и Чанёль помирился с Бэкхёном, но то время, что они провели вместе, никто из них никогда не забудет.

— Чонин? Что ты тут делаешь? Твои родители ещё час назад как уехали, — Чанёль выпустил пальчик омеги изо рта и посмотрел на сына своего лучшего друга.

— Я знаю, что они дома. Просто мне немного плохо, хотел отвлечься. Я очень замёрз, пока ехал, налейте мне чего-нибудь согревающего.

— Чонин, нам сейчас надо отлучиться на несколько минут, ты постой тут, пожалуйста, и обслужи клиентов, если будут, и себе налей, чего хочешь. Хорошо?

— Хорошо.

«И эти трахаться будут», — подумал Чонин, перед тем, как зайти за барную стойку. Он схватил самую обычную, но не по малой цене бутылку коньяка и припрятал в кармане куртки, чтобы забрать с собой. Альфа взял ещё один стакан с виски и полностью его опустошил. Чонин пил не первый раз, но никогда не напивался, бывало несколько банок пива с Сехуном или несколько стопок соджу. Коньяк он пил лишь раз, когда у Сехуна была депрессия из-за Лухана, тогда они с другом и решили напиться, и то была всего одна бутылка на двоих. А сейчас на его одного целая бутылка, но всё равно ему кажется, что мало. Проходит десять минут и около сотни подкатов в его сторону и, наконец, явились хозяева этого прекрасного заведения. И даже сейчас в тысяче разных запахов Чонин смог учуять запах секса от этих двоих, но почему он тогда не услышал его возле комнаты папы, может это из-за того, что они его родители?

— Спасибо, мы твои должники.

— Ага. Я буду рад, если вы назовете своего ребёнка в честь меня. Эта ведь я подарил шанс на его зачатие.

— Ох… Рано ещё говорить об этом, — Бэкхён немного расстроенно опустил голову.

— Хорошо. Поговорим через несколько месяцев. Ладно, я поехал.

— Так быстро, может, потанцуешь немного? Тебя давно ждут. А один омега вообще очень сильно интересовался тобой.

— Нет настроения. Может, в следующий раз. Пока.

— Пока.

Чонин не знал, куда ему сейчас ехать. Можно было поехать к Сехуну или Чондэ, но уже поздно, и там омеги. Оставалось только одно место — его дом, точнее, маленький дворик за домом. Одно из самых его любимых мест. Огромная терраса, устланная мягкой зелёной травой, куча кустарников и деревьев, закрывающих дом от посторонних глаз, огромный белый стол, стулья, беседка. И качели, на которых так классно было спать в детстве вместе с папой. Чонину, кажется, что нет ничего в его жизни, что было бы не связано с папой. Он вспоминает каждый миг, проведённый с ним, каждое касание, каждый поцелуй, даже каждое сказанное папой «я люблю тебя, маленький» он вспоминает, с такой болью, прижимая руку к груди, размазывая солёные слёзы по лицу и заливая обиду горьким алкоголем. Он чувствует, что жгучее пламя разливается внутри него, и он уже не может различить пламя ли это сильного градуса или пламя ревности. И ему неважно, главное, что теперь всё смешалось, ему не хочется больше плакать. Слёз больше нет. Только мокрое лицо, которое начинает щипать под напорами холодного ветра. Последние капли падают на высунутый язык, а бутылка приземляется на мягкую траву. Так холодно, вокруг и внутри, везде холодно и никто его не согреет. А ведь он ещё совсем подросток. В этом возрасте так легко сломаться, перегореть, уничтожить часть себя, часть себя, которой ты любишь. Чонин был обижен, раздавлен, но он всё ещё любил своего омегу. Он злился, что ничего не может поделать со своей зависимостью, не может, как папа найти другого и забыть. Его душит удавкой изнутри и прикладывает об стену раз за разом. Ноги не слушаются альфу, и он падает на кровать, буквально сразу же вырубаясь.

Кёнсу открыл глаза и сдавленно ахнул. На его хрупком теле лежало, навалившись, тело взрослого альфы. Тёмные пряди волос Криса щекотали щёку омеги, и горячее дыхание альфы опаляло нежную кожу шеи. Голова Кёнсу раскалывалась на части, в груди ныло, а во рту пустыня и ещё очень сильно мутило. Ещё он голый, и он всё так смутно помнит. Крис тоже был раздет, вся их одежда валялась на полу, и Кёнсу силился вспомнить, как всё вчера закончилось. В голове мелькали отрывки происходящего, но связать их вместе было тяжело. Дышать становилось трудней и Кёнсу начал копошиться. Ему было так неудобно. Он чувствовал кожу альфы, его накаченное тело, упругие соски и твёрдую утреннею эрекций. И это было так неприятно, это было не так как раньше.

— Ммм… Доброе утро, — Крис разлепил глаза и уставился на омегу. Голова ничего не соображала, и он не мог почти ничего вспомнить. Но вид Кёнсу говорил сам за себя. Россыпь свежих засов была по всему телу, и значит, вчера они занялись любовью. Крис заулыбался и поцеловал Кёнсу в шею, омега вздрогнул, но постарался улыбнуться в ответ. Омега потихоньку вспоминал события вчерашней ночи. Как только они добрались до дома, Крис схватил его на руки и понёс в его комнату, потом они еле как разделись и упали на постель. Альфа долго целовал его. Сначала губы, потом покрывал поцелуями всё лицо, потом изучал языком шею, грудь, живот и ниже. В конце альфа вновь приник к его губам, и они уснули, да всё было именно так. Кёнсу просто не смог открыться альфе, он не был готов к близости, он не позволил. Крис ведь тоже помнит это, или нет? Но альфа запомнил лишь ту часть, когда они упали на кровать и остервенело изучали рты друг друга.

Вставать Крису совершенно не хотелось, и ещё появился утренний стояк, который красноречиво так упирался в ножку омеги. Кёнсу эту проблему решать никак не хотел, ему хотелось поскорей покинуть постель и бежать проветривать дом, потому что запах перегара пропитал всю комнату. Альфа потёрся членом о гладкую кожу и начал покрывать поцелуями шею омеги. Крис собирался продолжить, но Кёнсу остановил его.

— Крис, не сейчас, пожалуйста. Я не готов, — Кёнсу отвёл взгляд в сторону и не мог посмотреть на альфу.

— Но ведь вчера? — Крис удивился поведению омеги, вчера Кёнсу сам просил его об этом. Подавался ему всем телом, а сейчас ведёт себя так, будто он совсем не хочет его.

— Вчера ничего не было, — Кёнсу выполз из-под тела альфы, закутался в простынь и ушёл в ванную. Кёнсу отчаянно надеялся, что всё получится, он сможет забыть и отдаться, но ничего не вышло. Он не смог. Теперь он принадлежал своему альфе, и хотелось ему только Чонина, но признать он этого так и не смог. Слёзы лились ручьями, и белая ткань простыни намокала. Кёнсу не знал, что ему делать дальше, он не хотел причинять боли Крису, но и Чонин не должен был видеть, что он нуждается в нём. Омега встал под душ и смывал с себя всё, что накопилось за ночь, запах Крисовского тела и собственного пота. Ему так хотелось отмыться, но казалась, что это никак не удаётся. Кёнсу растирал тело мочалкой и гелем, натирая кожу до красноты. Он опять не знал, что делать, забыться у него не получилось, держаться на расстояние тоже. Он стал совсем безвольным. Его тело и разум полностью переходили под власть истинного альфы. Он сам чувствовал, как замирает дыхание, когда его сын смотрит на него, он прожигает его. Каким бы не был сильным Кёнсу у него не выйдет спасти себя. Рано или поздно всё рухнет и он сам сдастся.

Кёнсу вышел в кухню и встретил там сына, который стоял возле гарнитура и пил воду. Омега вдохнул несколько раз и вместо привычного запаха шоколада почувствовал ещё и горькие нотки коньяка. Кёнсу не отличался особо хорошо развитым нюхом, но вот природный запах своего альфы смешанный с алкоголем он мог различить хорошо. Получается, его сын вчера пил. Ему всего шестнадцать, рано же он начал.

— Ты что пил? Почему от тебя так несёт спиртным? — Кёнсу приблизился к альфе и посмотрел в глаза. Чонин ехидно улыбнулся и расставил руки по бокам омеги, полностью преградив выход.

— А сам-то? От тебя воняет не лучше, — Чонин смотрел на папу и его болезненный вид буквально убивал его. Его папа такой бледный, и у него такие круги под глазами. Он не хотел его обижать, но он первый начал.

— Это не имеет значения. Я запрещаю тебе пить, слышишь? — Кёнсу всерьёз начал опасаться за сына, вдруг он вообще начнёт принимать наркотики или сделает с собой что-нибудь. И ведь в этом будет виноват Кёнсу.

— Ты что, моя омега, чтобы что-то запрещать мне? — Эти слова были уколом боли и обиды для Кёнсу. Он не знал из-за чего, на него так сильно обижался сын, ведь вчера всё было более или менее хорошо.

— Чонин…

— Прости. Мне пора, — Чонин схватил куртку и шлем и исчез за дверью. Его сердце бешено стучало о грудную клетку и внутри, будто всё перевернулось. Зачем он так поступил с папой? Разве он заслужил этого всего? Нет. Он поступил неправильно. Запах папы стал в сто раз лучше, он пах вишней, шампунем и ещё чем-то таким сладким едва различимым. Его запахом хочется дышать всю жизнь, пропитаться им полностью. Чонин сбежал, чтобы не совершить очередной ошибки.

Кёнсу казалось, что рухнуло всё, что он строил годами. Тёплые отношения с сыном разрушились. Что ему теперь делать, чтобы вернуть всё это? Почему это именно с ним случилось? Ведь он не сделал никому ничего плохого. Голова закружилась, и Кёнсу покачиваясь, подошёл к столешнице, он упёрся руками об поверхность и зажмурил глаза. Казалось, внутри него происходят кучи механических процессов, и он чувствует каждый. Внутренности будто щекотало, и он не знал, куда деться от этого странного чувства. Омега почувствовал, как его обвивают сильные руки альфы, и прижимается тёплое тело к его спине. Но, кажется такое интимное действие, не волновало его совсем. Его волновало лишь одно, его сын, что он делает с ними? Причиняет боль, но от этого Кёнсу только сильней начинает любить его как альфу. Это чёртовски неправильно. Это чувство раздирает его, он едва сдерживал слёзы, так хотелось выплакаться, кому-то. Кёнсу развернулся в объятиях Криса и уткнулся ему в грудь, он обхватил талию альфы кольцом рук и Крис облегчённо выдохнул. Они стояли так несколько минут, пока альфа не услышал сдавленные всхлипы омеги. Крис не поверил, но потом почувствовал, как намокает его рубашка.

— Кёнсу, ты плачешь? Что случилось? — Крис обхватил ладонями лицо омеги и обеспокоенно посмотрел в глаза, из которых непрерывно бежали слёзы.

— Ничего. Просто… Я испугался, — Кёнсу не знал, что и ответить, может, стоит рассказать альфе всю правду. Кёнсу не смог, страх не давал ему рассказать правду.

— Чего ты испугался? — Крис провёл пальцами по щекам омеги, собирая слёзки. Альфа вновь прижал лицо Кёнсу к своей груди. Дыхание и сердцебиение омеги теплом отдавалось во всём его теле.

— Всё может рухнуть… — Кёнсу не переставал плакать, и лишь сильней прижимался к альфе. Он пытался найти спасение в теле Криса, но никак не мог. Обнимать сына, было в разы приятней и от осознания этого становилось только хуже.

— Тише, милый, прошу тебя, не плачь. Я теперь всегда буду рядом, никогда больше не оставлю вас. Пожалуйста, прекрати плакать, — Крис гладил спину омеги и сильней прижимал к себе. Ему было так приятно снова почувствовать, как его обнимает Кёнсу. Омега, была первой и единственной его любовью. Только Кёнсу он мог воспринимать как свою половинку. Он не знал истинные они или нет, и для него это было неважно. Он любит Кёнсу так сильно, что ему кажется, даже если он встретит своего истинного, ни за что в жизни не бросит Кёнсу только из-за природной пары. Кёнсу был и будет его единственной любовью на всю жизнь.

— Пойдём, — альфа подхватил Кёнсу на руки, и поднялся на второй этаж. Крис уложил омегу на кровать и лёг рядом. Он притянул Кёнсу ближе к себе и накрыл их одеялом. Кёнсу уткнулся носом в грудь альфы и продолжил тихо плакать. Тело омеги всё ещё подрагивало, и Крис прижимал Кёнсу ближе к себе, гладя ладонями по спине омеги. Ему хотелось успокоить своего милого маленького омегу. Альфа шептал слова любви и целовал каждый волосок на голове Кёнсу. Крис покачивал омегу в своих руках, как младенца и молил бога, чтобы всё наладилось. Ему так хотелось жить в идиллии со своими самыми любимыми людьми. Но Кёнсу не открывался ему, Крис чувствовал это. Причины он не знал. Кёнсу простил его, но он больше не любит его так, как раньше. Сможет ли он вообще снова полюбить альфу? Крис не знал точно, но он надеялся, потому что если нет, то ему не зачем будет жить. Прощение и любовь Кёнсу это единственное в чём он так нуждается. Они оба не заметили, как уснули, погрузившись в тяжёлые раздумья.

Примерно в таком же темпе прошло почти две недели. Крис водил Кёнсу на свидания, развлекал, веселил, но Кёнсу легче не становилось. Наоборот, всё стало ещё хуже. Он плохо ел и почти не спал, а ещё появились головокружение тошнота и рвота. И это беспокоило его больше всего. Но Кёнсу готов был, справится и с этим, если бы его не стало тянуть к сыну ещё сильней. Омега не знал, куда себя от этого странного чувства. Ему хотелось всем телом прильнуть к сыну, обнять его поцеловать вдохнуть его запах, возможно, даже переспать. Но почему? Почему его так влечёт к нему, даже после так закончилась течка? Кёнсу не мог найти объяснения. А то, что происходит у них с Ифанем, это… Совсем не то. Да Ифань хороший, красивый тёплый и заботливый, но он не Чонин. И от этого тоже плохо, потому что каждый раз Кёнсу приходится сравнивать. Он не понимает как, но картинки сами всплывают в его голове. Сейчас Чонин такой холодный и далёкий. Его глаза будто смотрят сквозь тебя и не выражают практически ничего. Это правда. Чонин нечего не чувствует, потому что видит как его омега погибает. Альфа видит, каким стал взгляд его омеги, какими медленными стали движения, какими тонкими стали руки, какой бледной стала кожа. И ему горько и больно, но и сделать он ничего не может, кроме того как заливать горе алкоголем каждую ночь. Бесцельно напиваясь, он ищет выход из проблемы и не находит. И Чонин уже с ума сходит, потому что папин запах чёрт возьми поменялся, так что Чонину дышать больно. Эти вкусные нотки корицы, откуда они взялись? Чонин и понятие не имеет, но это так нравится, что хочется провести носом по коже омеги и задохнуться. Только чтобы сразу на смерть. Чтобы не видеть, как его обнимает другой. Чонину больно, одиноко и холодно и ему никто не может помочь.

Кёнсу страшно, когда он читает справку, которую выписал врач. Простую белую справку с чёрным жирным шрифтом, такую простую до неприличия. Но шквал эмоций после диагноза «Беременный» совсем не простой. Он такой не простой, что пугается даже врач и медсестра. Кёнсу кричит громко оглушающе и кажется, ему вводят снотворное. Он приходит в себя в больничной палате и мечтает, чтобы всё что было, оказалось сном. Но врач снова говорит это, говорит и Кёнсу не хочет, верить, что он так просто залетел от сына. Он не верит даже после снимка узи, на котором чётко виден спермий, крепко засевший глубоко внутри него, который скоро начнёт развиваться, расти, а потом и вовсе появится на свет. Кёнсу считает по-другому, он не позволит этому случиться. В этот раз он избавится от своего дитя. Он решил, потому что ему становится противно. Противно так, что хочется выплеснуть наружу внутренности и избавится от этой грешной жизни, которая собирается зародиться в нём. В этот раз он не имеет права позволить. Он убьёт это дитя, покончит с этим раз и навсегда и может быть тогда всё встанет на свои места.

Кёнсу чувствует себя отвратительно, когда походит к стойке и делает запись в регистратуре. Ему придётся платить за то, что он убьёт своего, не родившегося ребёнка. Ему становится ещё хуже и противней, когда он слышит знакомый голос за спиной.

— То, что я слышал только что, это правда? Ты действительно собираешься убить ребёнка? Чей это ребёнок Кёнсу? Чонина? Ответь Мне! — Лухан хватает друга за руку и тянет к выходу. Он был совершенно обескуражен увидеть своего друга и услышать произнесённые им слова. Лухан шёл и радовался тому, что у них с Сехуном, наконец, всё получилось, ещё чуть-чуть и на свет появится их собственный лучик света. Лишь знакомый силуэт заставил его остановиться, и прислушаться. И услышанное повергло его в шок до невозможности. Кёнсу, нет, Кёнсу не может так поступать. Но он делает это. И сердце Лухана перестаёт верить, что омеги не поступают плохо со своими детьми.

— Это не имеет никакого значения. Отпусти меня, — Кёнсу хочется провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть этого осуждающего взгляда. Это его жизнь и ему решать.

— Я не позволю тебя сделать это. Ты понимаешь, на что идёшь? А ты спросил Чонина, хочет ли он того что ты сделаешь? Ты не имеешь права так поступать.

— Ты ни за что никому не расскажешь об этом. Иначе нашей дружбе конец. Сделай это ради меня. Я прошу тебя, не говори никому, — Кёнсу почти шипит, и глаза предательски начинают щипать и плакать хочется.

— Кёнсу… — Лухан не знает, что и ответить, но он не собирается терять близкого человека. Но ведь это не в чём неповинный ребёнок. Это ребёнок не только Кёнсу, но и Чонина. И Лухан в растерянности, он не знает, что сделать, чтобы остановить Кёнсу. Это полный абсурд и это так странно и невозможно. И Лухан очень сомневается, стоит ли ему вообще отговаривать Кёнсу. Это ведь, правда, ужасно. Какая судьба ждёт малыша? Как теперь стоит поступить Кёнсу? Лухан не знает. И поэтому сейчас решает оставить всё как есть. Он не станет отговаривать Кёнсу, пусть делает что хочет. Кёнсу лучше знать, как поступить. Но на душе у Лухана всё равно неприятный осадок.

— Делай, как считаешь нужным, Кёнсу, — Лухан разворачивается и уходит. Ему плохо, и он считает себя самым ужасным человеком на свете, раз не смог спасти даже маленькую жизнь. То, что он встретил Кёнсу и услышал разговор, это судьба, это именно она привела Лухана в нужное место в нужное время, чтобы он предотвратил беду. Но Лухан не смог ничего сделать. То, что Кёнсу забеременел от сына этот факт уже должен пугать, но Лухан воспринимает это нормально, потому что он понимает, что когда дело доходит до истинных альфы и омеги не про какие родственные связи думать не приходится, тут всё решают эмоции, чувства, запах и притяжение. Лухан даже не представляет, насколько сейчас тяжело Кёнсу. Ему придётся пожертвовать одним ребёнком ради другого. И Лухан будь на его месте, поступил бы также, наверное. Это же просто ужасно выбирать между детьми. Но что будет, если Чонин узнает? Лухан уже и забыл о том, что сам ждёт ребёнка и весь хороший настрой пропал, ему так грустно, что хочется поскорей добраться в их с Се квартиру и уткнуться в грудь родному альфе. Только это может помочь ему.

Кёнсу приходит домой под вечер почти никакой. Ему плохо, тошнит и голова болит. Всё тело ломит и ужасно хочется прикоснуться к своему альфе. Но единственное что он может чувствовать сейчас-это руки Криса на своей талии. Альфа прижимает его ближе к себе, когда сам Кёнсу помешивает суп на плите.

— Я так поправился, и наверное, я никогда не смогу наесться твоей еды. — Крис проводит носом вдоль шеи омеги и чувствует, как подбирается возбуждение. Запах стал таким необычным, смешивающим в себе несколько ароматов. Самый чёткий аромат вишни Крис слышит ярче всего, но также он хорошо чувствует запах шоколада и нотки корицы. Крис старается реже вдыхать и не спугнуть омегу своими действиями. С того самого дня когда они почти переспали, прошло уже две недели, и омега не подпускает к себе так близко как хотелось бы Крису. Каждое их свидание сводится к холодному поцелую у комнаты Кёнсу и потом альфу отправляют спать в другую комнату. Крис не знает, почему всё так, но он благодарен даже тому, что Кёнсу позволяет жить ему в одном с ним доме.

— Чонин уже дома? Зови его кушать. Ужинайте сегодня без меня, хорошо? Мне сегодня нездоровится, — Кёнсу плавно выбирается из объятий альфы и расставляет приборы на столе.

— Кёнсу, Чонин всю неделю приходит поздно, и сейчас его ещё нет. Может мне стоит поговорить с ним. И что с тобой, стоит съездить в больницу? — Крис бережно проводит по плечу омеги и разворачивает хрупкое тело к себе.

— Всё в порядке. Не стоит, я сам с ним поговорю. Поужинаешь один. Хорошо? — Кёнсу отворачивается и собирается уйти, но альфа не отпускает. Крис обнимает Кёнсу и притягивает к себе. Альфа целует висок и опускается губами ниже по щеке, пробуя нежную кожу на вкус. Кёнсу сладкий и его кожа такая мягонькая и гладкая, будто у младенца, Крису хочется вечность наслаждаться ей. Альфа касается уголка губ, мягко целуя самый краешек, он собирается углубить поцелуй, но Кёнсу внезапно отворачивается. Альфа не понимает действий омеги, и ему ужасно страшно из-за этого.

— Крис, я устал. — альфа убирает руки и Кёнсу уходит, оставляя альфу размышлять над его поведением. Кёнсу сам себя не понимает, его разум не может поладить с его чувствами. Ему так хочется прикоснуться и почувствовать бархатную кожу сына под кончиками пальцев, и в тоже время в его голове мелькает красный свет. Он каждый день пытается вновь влюбиться в Криса, но у него не получается. Теперь каждый раз, он сравнивает его с Чонином. Как бы ему сейчас хотелось, чтобы кто-нибудь решил за него все проблемы. Чтобы было совсем как раньше, когда Лухан мог решить любую его проблему, а сейчас они, похоже, серьёзно поссорились. Это плохо и просто ужасно. Кёнсу даже не представляет, как будет смотреть в глаза лучшему другу. Теперь Лухан всё время будет смотреть на него с осуждением. Кёнсу понимает, что завтра совершит самый большой грех в своей жизни. Убить не родившиеся дитя, своё дитя ни в чём неповинное. Но и оставить его это значит погубить их с сыном жизни. Как так произошло, Кёнсу трудно понять. Всё случилось с первого и единственного раза, а в его возрасте это редкость и так быть не должно. Кёнсу закутывается в одеяло и сгибается пополам. Слёзы сбегают горячими дорожками по щекам, и омега сжимает руками ткань на животе и шепчет тихое: — Прости… — Ему так больно, от осознание того, что губит родную жизни, своего ребёнка, такого маленького и так нуждающегося в нём. Ребёночек ни в чём не виноват, и Кёнсу не перестаёт гладить живот и шептать: — Прости меня маленький… — Омега долгое время всхлипывает и думает о малыше, с такими мыслями Кёнсу засыпает. Ему снится тёмное почти чёрное море и одинокий серый пляж. Кёнсу стоит посреди него, и холодный пронизывающий ветер полностью окутывает его. Кёнсу слышит детский плач вдалеке и поворачивает голову на источник звука, он видит, как его сын держит на руках свёрток, Чонин смотрит на него холодным и нечего не выражающим взглядом, смотрит, так что становится не по себе. Омега слышит звук из противоположной стороны, его зовут сокращённо, по имени «Су…» там вдалеке он видит Криса. Альфа смотрит на него добрым и ласковым взглядом и тянет к Кёнсу свои руки. Проходят какие-то минуты, и Крис исчезает, оставляя за собой лишь серую дымку. Кёнсу поворачивает голову и смотрит в сторону, где раньше стоял его сын с ребёнком на руках, но видит там только своего альфу свёртка в руках больше нет, Кёнсу смотрит на свои руки, и они все к крови. Кёнсу снова смотрит в сторону своего альфы, но там уже никого нет. Кёнсу оглядывается по сторонам, но нигде никого нет, остался только он один с алой кровью на руках.

Кёнсу просыпается весь в поту, и его тело дрожит, ему становится страшно. Он осматривает себя, и когда понимает, что всё хорошо ему становится легче, но тревога на душе никак не проходит. Кёнсу поднимается на ватных ногах и идёт в комнату сына. В коридоре темно и практически ничего не видно. Но Кёнсу добирается быстро и без происшествий, потому что этот маршрут он выучил наизусть. Кёнсу приближается к двери и слышит едва различимые всхлипы, доносящиеся из комнаты. Сердце омеги сжимается, он на автомате открывает дверь и заходит в комнату сына. Чонин сидит на кровати и вливает в себя алкоголь. Алкоголь каждую ночь с того самого момента, это уже обряд для альфы. Так он заливает горечь обиды, но и это плохо помогает. В душе всё горит и пылает, сжигает его. Чонин не может заснуть, если не выпьет хотя бы бутылку, и сейчас он только начал. Он чувствует, как в комнату заходит его омега, но делает вид, будто и не заметил. Ему не хочется ничего говорить, его всё ещё глушит обида, ему хочется узнать, папа правда сделал это или нет? Неужели он так просто забыл то, что между ними было, и так быстро отдался отцу? Об этом думать противно, но мысли они сами лезут в голову и не дают альфе покоя каждый день. Кёнсу не верит, что это его мальчик сейчас сидит на кровати и напивается. Ему кажется, что это не его Чонин. Этого не может быть. Его малыш Чонин, слёзы которого намочили даже воротник футболки и алкоголь сбегает тонкой струйкой по подбородку. Кёнсу приближается к альфе и забирает бутылку из рук. Чонин вопросительно смотрит на омегу, Кёнсу берёт его руки в свои и садится на корточки. Альфа рассматривает заспанное лицо омеги в свете лампы и отмечает, что папа плакал по тому, как покрылось лицо маленькими красными пятнышками.

— Зачем ты делаешь это? Ты ведь знаешь, как это плохо. Ты же сам знаешь, что случилось с твоими дедушками из-за спиртного. Хочешь повторить их судьбу? — Кёнсу гладит ладони сына в своих руках, и ему безумно хочется почувствовать их на своём теле.

— Лучше их, чем такую, как моя, — Чонин еле сдерживается, потому что запах омеги такой чарующий и вкусный, он так притягивает и нравится. Чувство будто этот новый запах такой родной.

— Чонин давай не будем, прошу, — Кёнсу самому тяжело сдерживаться. Ему ужасно больно видеть самого любимого человека в таком состоянии. Кёнсу хочется успокоить сына, прижать к себе, вдохнуть его запах, подарить ласку и любовь, но не такую, которую дарит родитель. Ему хочется дать любви, которая дарит омега своему альфе, он чувствует, как этого желает его сын. Кёнсу сам желает быть ласковой и заботливой омегой, для своего истинного, он чувствует, что давно уже влюбился в своего сына как в альфу. Окончательно и бесповоротно. Его альфа он такой невероятный, такой, что дыхание сбивается, и руки начинают трястись.

— Чего не будем? — терпение Чонина не выдерживает, и он резко хватает омегу на себя, перекладывает на кровать, нависая сверху. Его глаза блестят от количества выпитого алкоголя, и он уже не соображает, что собирается сделать сейчас. Его рассудок будто помутился, и им правили лишь чувства.

— А? Чего не будем? Ты убиваешь меня, понимаешь? — альфа наваливается на Кёнсу и дышит прямо в лицо. Кёнсу становится больно, и запах алкоголя резко бьёт в нос, так что начинает тошнить. Но главное то, что Кёнсу рад даже такой близости, ему так хорошо от того, что сын притронулся к нему, внутри стало так легко и приятно. И из-за этого ещё хуже, всё его сопротивление начинает потихоньку лопать.

— Я спрашиваю, что мне стоит прекратить? Как ты смог поступить так со мной? Ты ведь даже не подумал, что будет со мной! — Чонин склоняется ближе и смотрит прямо в глаза омеге, он видит непонимание, боль и отчаянье. Он чувствует, что ещё чуть-чуть, и он сорвётся, не вытерпит.

— Чонин, о чём ты? — Кёнсу правда не может понять, из-за чего альфа так злится на него.

— Ты не понимаешь, о чём я! — Чонин кричит и сверкает злым взглядом на омегу. Кёнсу пугается и отворачивает голову от альфы. Чонин просто в ярости, скорей всего так действует алкоголь.

— Ты спал с ним, да? — Чонин хватает Кёнсу за подбородок и грубо разворачивает в свою сторону. Губы омеги приоткрываются, и альфу охватывает безумное желание искусать их до крови.

— Я тебя спрашиваю! — Кёнсу ничего не отвечает, и Чонин набрасывается на него словно изголодавшийся зверь. Он приникает грубым поцелуем и захватывает губы омеги зубами, он оттягивает то нижнюю то верхнюю губу, а затем кусает. Кёнсу пытается вырваться из тисков, бьёт по плечам альфы, но Чонин не выпускает, а лишь сильней вдавливает в кровать и кусает губы, из которых уже начинает течь кровь. Кёнсу толкается, пытается вырваться, но у него ничего не получается, альфа сильней его.

— Пусти… Чонин, пожалуйста, не делай этого! — Кёнсу вскрикивает, когда на нём рвут рубашку. Он понимает, что Чонин собирается с ним сделать и начинает пинаться ногами. Ничего не выходит, потому что альфа захватывает его ноги своими и сдавливает их между собой. Чонин хватает руки омеги и разводит их в стороны. Альфа снова приникает к губам омеги и слизывает дурманящие капли алой крови. У Кёнсу болят губы, и он пытается увернуться, но вместе с тем он чувствует, как возбуждение подбирается к нему уже совсем близко. Альфа перестаёт терзать губы и начинает целовать мягкие щёки, он чувствует привкус соли на губах, и невольно ослабляет хватку, и вновь Кёнсу пытается вырваться. Чонин вовремя успевает перехватить руки омеги, он берёт лоскуток от рубашки и связывает запястья Кёнсу между собой.

— Что ты делаешь? Чонин, не надо! — Кёнсу старается подняться выше, но альфа не даёт, он перехватывает связанные руки и притягивает омегу к себе. Чонин даёт звонкую пощёчину своему омеге и обоим становится не по себе от такого действия. Чонин не понимает своего порыва. Альфа не хотел быть грубым, он вообще не собирался делать что-либо. Но так давно сидевшая в нём злость решила выйти наружу. Кёнсу не узнаёт своего альфу. Такой нежный и заботливый Чонин исчез, и Кёнсу сам в этом виноват. Он сам дал повод. Альфа хватает омегу за подбородок и вовлекает в очередной горячий поцелуй. Кёнсу щиплет ранки на губах, и он тихо плачет, но Чонин старается не замечать этого, он грубо целует омегу и попутно снимает с себя одежду, штаны летят на пол вслед за рубашкой и боксеры приземляются куда-то в ту же кучу. После этого Кёнсу становится не по себе, он понимает: пути назад нет, и сейчас они снова будут предаваться греху. Кёнсу страшно, что Крис может услышать и проснуться, но желание оно сильней. Чонин хватает лёгкий поясок белых трусиков омеги и стягивает их с притягательных ножек. Кёнсу сводит ножки, но альфа настойчиво разводит их в стороны и снова наваливается на тело омеги. Оба не могут сдержать стона, когда тела соприкасаются. Чонин разглядывает тело омеги и вновь восхищается его плавными изгибами. Кёнсу словно пантера прогибается в спине и закусывая и без того искусанные губы. Чонина трясёт от возбуждения. Альфа проводит пальцами по ключицам, опускаясь по груди, слегка касаясь твёрдых от возбуждения сосков, плавно проводя по бокам заводя руки за спину омеги, лаская ямочки на пояснице, возвращаясь на тазовые косточки и проводя по складкам меду ножками. Кёнсу снова сводил ножки от возбуждения, но Чонин не прекращал их разводить в сторону. Кёнсу не смотрел на альфу и Чонин злился, он вновь навалился на омегу и прижался своим телом к телу омеги. Чонин начал жёстко и безобразно целовать Кёнсу. Альфа целовал за ухом и обводил языком ушную раковину, Чонин провёл языком по щеке, прежде чем начал вылизывать шею. Кёнсу метался по кровати, не зная, куда себя деть, его било дрожью возбуждения и он еле сдерживал стоны наслаждения. Он не смог сдержаться, когда Чонин лизнул его живот и залез языком в пупок, Кёнсу всего будто подкинуло на кровати. Чонин отступил немного левей и прикусил тёмную родинку, так красиво смотрящуюся на прекрасном белоснежном теле. Чонину сносило крышу от того, что он снова ласкает тело своего омеги, от того что у них снова случится. Секс с такой омегой как папа, был верхом блаженства.

Кёнсу поднимался выше, подставляясь под ласки альфы, его тело сводило мучительными судорогами желания. Молодой альфа обхватил короткий, но толстый член омеги пухлыми губами и начал медленно посасывать набухшую головку, из которой вытекала прозрачная смазка. Чонин лизнул пару капель и беззастенчиво начал насаживаться на член ртом, альфа вылизывал каждую венку на упругом стволе и приятно поражался нежной и вкусной коже. Чонин ласкал член круговыми движениями языка, и выпустив член из-зо рта со звонким чпоком, оттянул губами уздечку. Кёнсу не мог себя сдерживать, он искусал губы ещё сильней, так что весь подбородок был в крови. Язык и губы альфы на его члене творили невообразимые вещи, от которых кружилась голова. Чонин опустился поцелуями на внутреннюю сторону бедра и Кёнсу задрожал, альфа покрывал тягучими поцелуями каждый сантиметр тела и продвигался пальцами к анусу. Чонин думал, что у папы уже должна появиться естественная смазка, но её практически не было, и альфа решил немного растянуть омегу. Чонин обвёл пальчиком сморщившийся кружок мышц и попытался проникнуть всего одним пальцем, но дело пошло слишком туго. Кёнсу был настолько узким, что даже просунуть один палец стало проблемой. Чонин удивился, но вида не подал, он начал заподозривать не ладное. Альфа подобрался к прикроватной тумбочке и взял тюбик смазки. Чонин слегка разогрел гель на пальцах и размазал немного по мягкой сжатой коже. Сейчас Кёнсу был достаточно возбуждён и уже должен был быть хотя бы влажным, да ещё и Чонин его альфа, по природе он должен был выделить необходимое количество смазки для беспрепятственного проникновения своего альфы, но этого не случилось. И тут было всего два варианта: первый это то, что они с папой не истинные, а про второй вариант Чонин даже боялся думать… Альфа проникал аккуратно, стараясь не навредить, он будто чувствовал, что сейчас им стоит быть более осторожными. Кёнсу сдавленно застонал, когда почувствовал, что уже два крепких пальца растягивают его узкий проход. Чонин медленно растягивал и массировал стенки ануса омеги, но те всё никак не поддавались. Чонин опустился лицом к бёдрам омеги не переставая двигать пальцами, добавил к ним свой влажный язык, вся смазка впиталась в кожу и её вкус почти не чувствовался. Альфа кружил языком, проникая внутрь, и лаская гладкие стенки ануса в темп движения пальцев. Кёнсу метался по постели, ему было как никогда приятно, возбуждение сносило все заслонки, и теперь происходящие не было похоже на изнасилование, как в самом начале, когда омега брыкался, вырывался и пинался ногами. Сейчас Кёнсу чуть ли не скулил и сводил ножки в нетерпении. Ему хотелось как можно скорей принять в себя твёрдый член своего альфы, и это было не простым желанием, которое обычно проявляется во время течки. Это было желание в здравом уме и не под властью его состояния. Кёнсу понимал всё, и всё равно хотел интимной близости с альфой. Достаточно растянув сжатые мышцы Чонин вновь начал покрывать тело омеги мокрыми поцелуями. Альфа целовал бедра, ягодицы, и живот, утыкаясь в мягкую кожу носом вдыхая самый вкусный на свете запах тела любимого. Чонин поднялся поцелуями по груди, закусывая то один, то другой сосок. Чонин целовал лёгкими поцелуями ключицы и собрался приступать к главному, как вдруг решил полностью рассмотреть омегу. Альфа немного отодвинулся, и картина перед ним заставила его подавиться воздухом. Его любимый папа лежал со связанными за головой руками и откинутой на подушку головой. Нижняя губа была закушена, в уголках губ собрались и засохли капли крови и по подбородку стекали несколько свежих струек. Дальше на всём теле расцветали багровые засосы и свежие синяки. Соски затвердели и гордо выделялись на плоском фоне, округлые ножки были расставлены в стороны, толстый член стоял колом, и растянутая тёмная сокращающаяся дырочка просто призывала к действиям. Альфа вновь навалился на тело омеги и начал слизывать струйки крови. Кёнсу застонал в поцелуй и почувствовал, как его руки освобождают из пут белой ткани. Чонин вновь отпрянул от губ и начал целовать покрасневшие запястья омеги. Альфа целовал нежно, коротко, и легко прося прощения. Чонин вспомнил, про эту глупую пощёчину и ему захотелось уничтожить себя, но отмотать время назад и заставить себя не делать этого. Альфа прикоснулся мягкой ладонью к щеке Кёнсу и провёл большим пальцем по скуле. Их взгляды остановились друг на друге и они, смогли прочитать чужие эмоции. Пропитанные болью и любовью к друг к другу они вновь предаются потоку чувств и эмоций. Кёнсу не выдерживает и сам притягивает альфу к себе за плечи. Их губы сливаются в мягком поцелуе, наполненным огромным количеством любви и страсти. Чонин мягко сминает распухшие губки омеги и мягко причмокивает. Они не могут больше терпеть, им нужно вновь соединиться. Альфа легко касается гладких ножек, проводит вверх, ласкает бёдра и упругие половинки ягодиц, он разводит их в сторону и с трудом проникает в анус омеги. Чонин так и застывает, не совершив ни одного движения. Как только альфа окунулся в узкий и горячий проход, то сразу всё понял. Его охватила жгучая теснота, такая, что почти болезненная. Он даже не представлял, что делать дальше. Неужели это действительно, произошло? Не может быть, но на деле же он видит совсем обратное. Его кидает в жар, и он тихо и неуверенно выдыхает:

— Ты… Ты… Ты беременный? … — Чонин не дурак, учится хорошо и особенно хорошо знает физиологию и анатомию. Он ещё в 14 изучил её на уровне преподавателей, потому что ему хотелось разобраться в их ситуации. И сейчас он точно уверен в своих догадках. Запах омеги изменился и появился второй, запах ребёнка, ребёнка которому подарил жизнь именно Чонин, но окончательно Чонин убедился в этом при первом же проникновении в своего омегу. В Кёнсу было настолько горячо и сухо, будто он был совсем ещё невинным, тот жар, каким обхватили сухие стенки его член, стал последним подтверждением для Чонина. Альфа точно убедился в том, что его омега беременный. И что теперь делать? За своими мыслями Чонин забыл уже и о возбуждении, но Кёнсу вовремя напомнил.

— Занимайся тем, что начал, — Кёнсу вновь притянул альфу к себе и попросил двигаться. Низ живота буквально «сходил с ума», и все в Кёнсу бешено пульсировало и болезненно тянуло. Он ещё не знал, что скажет Чонину, и сейчас он думать об этом не мог. Альфа двигался медленно, плавно и размеренно. Он доводил их до сладкого исступления. В глазах обоих собрались слёзы, и возбуждение было слишком сильным, чтобы остановиться. Кёнсу не выдержал, он оттянул волосы на затылке альфы и проговорил, смотря в самые глаза:

— Забудь обо всём. И двигайся быстрей и глубже, пожалуйста. — Кёнсу прикрыл глаза и Чонин начал то самое «быстрей» и «глубже. Альфа ускорял движения и быстрым темпом трахал омегу так, что тот скулил ему в ухо. Чонин знал, что теперь не остановится, пока не закончит. Ему хотелось доставить удовольствие своему омеге. Альфа методично бил головкой члена по простате и Кёнсу всего выгибало дугой.

Кёнсу, кажется, никогда не было так хорошо, омега от удовольствия закатывал глаза и хватался за плечи сына. Кёнсу в наслаждении царапал ногтями спину альфы и чувствовал, как перекатываются мышцы, под смуглой кожей. Чонин задыхался, чувствуя, как узкие и горячие стенки омеги обхватывают его плоть. Тело в таком положении начало тянуть и Чонин резко сел на пятки усаживая папу на себя. Кёнсу удивлённо распахнул глаза и сдавленно простонал, когда почувствовал, как глубоко проник альфа. Чонин возобновил быстрый темп и максимально быстро насаживал омегу на себя. Кёнсу обхватил руками шею альфы и уткнулся в плечо. Быстрое проникновение приносило кучу эмоций, и Кёнсу повис на альфе позволяя делать со своим телом всё, что тому захочется. Чонин обхватил одной рукой талию омеги, а второй бедро и сам настраивал нужный темп. Альфа терялся в ситуации, сейчас он занимается сексом со своей беременной омегой, осознание этого факта било по затуманенному разуму и Чонин как в бреду начал покрывать тело Кёнсу мягкими хаотичными поцелуями.

— Только мой… Мой… Моя омега, — шептал альфа как в бреду, и целовал впадинку между ключицами. Кёнсу выгибался и прижимался к горячему телу альфы. Слова сына выбивали почву из-под ног, он чувствовал, как рушится под словами альфы, как соглашается с каждым его словом. Кёнсу скулил и стонал в изгиб шеи сына, омега прижимался губами к бархатной коже, даря томные поцелуи своему альфе. Кёнсу больше не мог, силы потихоньку покидали его и с каждым резким толчком Кёнсу вскрикивал в крепких руках альфы. Чонин чувствовал, что омеге уже тяжело сдерживаться, поэтому ускорился и обхватил ладонью влажный член омеги, альфа гладил и мял упругую плоть и омега боялся потерять сознания, потому что это было просто запредельно, так что искры буквально ссыпались из глаз. Чонин делает особенно глубокий толчок, ударяет головкой по простате и омега изливается, пачкая смуглую руку белой жидкостью и резко впечатываясь зубами в гладкую шею альфы. Кёнсу охватил сильнейший оргазм, и он сам неосознанно прокусил кожу на шее своего альфы, оставляя тёмно-коричневую метку принадлежности. Из уст Чонина вырвался протяжный стон, и он быстро вышел из омеги. Кёнсу весь мокрый в поту упал на подушки и продолжал наблюдать, как его альфа доводит себя до оргазма. Чонин быстро и размеренно водил ладонью по члену желая получить долгожданную разрядку, у него всё никак не выходило, и Кёнсу решил помочь, он скинул руку сына с плоти и начал водить своей маленькой ладошкой. Чонин запрокинул голову, ощущая как тонкие холодные пальчики папы, ласкают его ствол. Кёнсу провёл несколько раз двумя ладонями и почувствовал, как горячая сперма альфы оросила его ладони и бёдра. Чонин упал на соседнюю подушку и пытался отдышаться. Его сердце стучало как ошалелое, и он не мог поверить, что снова оприходовал папу. Это было незабываемое ощущение, чувствовать и обладать омегой.

В голове альфы было столько мыслей, что он и не знает за какую стоит уцепиться и что сказать. Ему хотелось прижать Кёнсу к себе и попросить никогда больше не уходить из его комнаты. Чонин собирался с мыслями, а Кёнсу не мог заставить себя подняться с кровати. Кёнсу понимал, что должен сейчас быть с Крисом, но сердце его упрямо тянуло к сыну. Кёнсу разрывался на части между Крисом и сыном.

— Я… — Чонин перевернулся на бок и хотел начать разговор, как омега резко подскочил и начал собирать вещи. Альфа в начале ничего не сообразил, но позже пришло понимание, что омега собирается сбежать от него. Сбежать после того что между ними случилось минутами ранее. Всё повторялось снова. Кёнсу схватился за ручку двери, как чужая ладонь упёрлась в дверь, не позволяя её открыть. Омега обернулся и молодой альфа навис над ним. Он был таким прекрасным в покрове ночи, что у Кёнсу замирало дыхание. Волосы альфы отливали серебром, тёмная кожа была безумно притягательной, пухлые губы, так и манили прикоснуться к ним ещё раз, а карие глаза выворачивали душу наизнанку. Кёнсу показалось, что он уже и не сможет нормально дышать, если не сможет прикоснуться к своему альфе.

— Скажи, это мой ребёнок? — Чонин буквально припёр Кёнсу к стене и заставил того смотреть ему в глаза.
Кёнсу боялся, он не знал что сказать, Чонин не должен был узнать. Врать бессмысленно, но и сказать всё как есть, это поставить крест на всех их семейных отношениях. Это было глупостью, потому что крест на семейных отношениях они поставили ещё в шестнадцатый день рождения альфы, когда переспали. Глаза невольно начали наливаться слезами, и альфа растерялся от такого вида омеги. Кёнсу воспользовался этим и выскочил из комнаты. Дверь захлопнулась, а Чонин до сих пор ничего не мог сделать, его, будто сковало. Кёнсу упёрся спиной в дверь и сжимал одежду в руках. Горячие слёзы отчаянья стекали по его щекам, и он сильнее стискивал зубы, чтобы не один всхлип или крик не сорвался с распухших губ. Кёнсу никогда в жизни не мог себе представить, что попадёт в такую ситуацию. Что ему сейчас делать? Он не может оставить этого ребёнка, не может просто, потому что он может родиться со страшными патологиями, у людей, которые связанны родственными узами, не может родиться нормальный здоровый ребёнок.

Чонин же стоял с другой стороны двери и упирался лбом об деревянную поверхность. Одна часть его души была счастлива: его омега забеременел от него и ждёт ребёнка. Ребёнок, его малыш, совсем маленький, но Чонин уже думает, что будет, когда он появится на свет. Альфа даже не представляет, что собирается сделать его омега.

Но с другой стороны Чонин не знает, какая судьба ждёт их дальше. Что будет с ним, его ребёнком и его омегой? Папа же может уехать, сбежать. Чонин знает, что омега сделает это всё только ради него. Но Чонину надо совсем другое. Разве Чонин не достоин счастья, почему всё происходит именно так и никак не по-другому?

Они стоят так ещё несколько минут, пока Кёнсу не успокаивается и не уходит в свою комнату. Сил на душ у обоих нет, поэтому они валятся на кровать и почти сразу засыпают. Чонин вдыхает умиротворяющий запах своего омеги, который всё ещё хранит подушка. На сердце как-то странно, кажется, что что-то не так, но Чонин так и не понимает причины. Он чувствует, как всё ещё горит место укуса и невольно кладёт на него ладонь. Альфу будто бьёт током, когда он чувствует шершавую отметину и это точно не простой засос, это не что иное, как метка, но ведь теперь получается, что он меченный альфа. Меченный своим омегой, неужели Кёнсу сделал это осознано, скорей всего нет. Кажется, сегодня в его жизни произошло слишком много потрясении, поэтому альфа так и засыпает с рукой на изгибе шеи.

Почти всю ночь Кёнсу снился один и тот же кошмар, и на утро омега оказался совсем не выспавшимся. Кёнсу еле поднялся и поплёлся в ванну, ему безумно хотелось спать, на часах не было и восьми часов, как он уже надевал на себя чёрные джинсы и белую куртку. Быстро собравшись и вызвав такси, Кёнсу отправился в больницу. На душе было паршиво, хотелось верить, что это всё происходит не с ним, будто это всё сон, который должен, скоро закончится. Кёнсу шёл к кабинету, как на казнь. Ему казалось, что он избавляется не только от малыша, но и от себя. Омега сидел, прижавшись спиной к стене, сиденья были ужасно неудобными, и поясница ныла после их вчерашней ночи с сыном. Кёнсу вспомнил и буквально вспыхнул, прикосновения его альфы оставляли ожоги на его теле. Кажется, Кёнсу до сих пор их помнит, а какой нежный его альфа… А та пощёчина, Кёнсу страшно, потому что даже от неё он возбудился, даже это ему показалось приятным… Отдаваться своему сыну это было так естественно и легко, что всё было настолько правильно, так как надо. Кёнсу чувствовал себя парящим в воздухе. За это ощущение хотелось зацепиться и вечно парить, ночами напролёт. Если бы только Чонин не был его сыном, если бы он был немного старше… Всё могло бы быть совсем по-другому. Но всё, так как есть и через несколько минут, всё станет ещё хуже.

Чонин просыпается один в холодной постели, которая кажется, насквозь пропиталась запахом его омеги и его ребёнка. Чонин улыбается, какому-то непонятному чувству, которое просыпается в нём при воспоминании, о его ребёнке. Это просто невероятно совсем скоро он станет папой, приятное тепло уже разливается у него в груди. Чонин собирается пойти и поговорить обо всём со своим папой, объяснить и сказать, что теперь у них нет пути назад, но Кёнсу нет в его комнате. Большая белая кровать ровно застелена тёмно-красным покрывалом, и все вещи убраны по местам. Чонин проходит по всей комнате и смотрит на фото, которые стоят в рамочках на столе. На одном из фото Чонин ещё совсем маленький и Кёнсу держит его на руках, на этой ему уже пять лет, он ярко улыбается и смотрит в камеру, тут ему уже 8 и он обнимает папу за шею. На следующей ему уже 13 и он целует папу в щёку, и вот ему уже 16, они с папой стоят возле дома и он прижимает омегу к себе за талию, совсем как альфа и омега, которые любят друг друга, словно их и не связывают родственные узы. Чонин думает, что совсем скоро тут появятся новые фото, на которых будет их семья: он, его омега и их ребёночек, Чонину кажется, что у них будет альфа, их маленький медвежонок, который пахнет корицей и тёплыми нотками свежего мёда. Чонин улыбается своим мыслям, проводит рукой по стеклу фоторамки. Альфу охватывает безумный порыв, и он приникает губами к изображению папиного лица на фотографии. Он ставит фото на место, и глубоко вдыхает приятный запах своего дома. Юный альфа спускается на первый этаж и проходит на кухню, надеясь найти папу именно там, но нет и там его нет. За столом сидит его отец и пьёт чай. Видно, что альфа без настроения, он хмурит брови и думает о чём-то плохом.

— Доброе утро, отец. — Чонин подходит к холодильнику в надежде найти там готовый завтрак в контейнере, обычно рано утром папа готовит для него что-нибудь особенное и Чонин ест блюдо в школе, под завистливые взгляды одноклассников. Но и контейнера нет. Чонин удивляется, ведь это впервые папа ему ничего не приготовил. Какая-та странная тревога поселяется у него в сердце, страх неизвестности и паника. Куда делся его омега? Страх пробирается в мышление, и Чонин молится богу, лишь бы папа ничего не сделал себе и их малышу.

— Доброе утро, сынок. — Крис чувствует себя отвратно, он вроде, как и живёт вместе со своей семьёй, а вроде, как и нет. Альфа уверен, что в этом доме от него что-то скрывают. Он столько лет старался, зарабатывал кучу денег, чтобы сейчас счастливо жить со своей семьёй, но почему у них никак не может сложиться нормальная семья. Крис не знает, как во всём этом разобраться, он окончательно запутался.

— Ты не знаешь, куда папа ушёл? — Чонин смотрит взглядом полным надеждой, он надеется, что папа предупредил хотя бы отца, перед свои уходом.

— Нет, когда я проснулся папы, уже не было дома. И машины все дома. Странно?

Чонин думает, что всё это ужасно странно, папа никогда ещё не уходил, не предупредив его об этом. И машина осталась дома, хотя папа всегда брал её. У молодого альфы страх сдавливает горло спазмами и руки начинает трясти. Он собирается ехать и искать папу во всех местах, где он только может быть. Потому что он чувствует, что его омега и малыш в опасности. Это чувство захлёстывает его с головой и хочется скорей найти любимого, прижать его к себе, глубоко вдохнуть его запах и спокойно выдохнуть.

— Мне пора… — Чонин хватает телефон и ключи от мотоцикла, как чувствует вибрацию в кармане куртки, где-то в его душе появляется надежда на то, что это звонит папа, но нет, это Сехун. Чонин собирался сбросить вызов, но что-то не дало ему этого сделать.

— Да Сехун, говори быстрей, у меня нет времени.

— Чонин, твой папа в больнице.

— Что?! Что с ним? Какая больница? — Чонин судорожно хватает воздух, и новые спазмы сковывают дыхательные пути.

— Он собирается сделать аборт. Больница, на окраине города, там, где мы гуляли с тобой на прошлой неделе. Чонин быстрей езжай туда, у него запись на 9, это через 15 минут. — Сехун, кричит в трубку, а сам поторапливает таксиста. Он ещё вчера заметил странности в поведении своего омеги, тот ходил сам не свой. Лухан сообщил ему, что он забеременел, но омега был будто не рад этому. Сехун весь вечер пытался расспросить его, в чём причина такого поведения, но тот только отмалчивался. Всю ночь омега проплакал в подушку и только на утро смог всё рассказать своему альфе. Сехун не мог поверить в слова своего омеги. Омега его друга собирался сделать аборт, и это было совсем неважно, что омега является его папой. Сехун наспех оделся и вылетел из дома, он сразу же набрал номер своего друга и остановил такси. Сехун был просто обязан успеть, в его руках была жизнь ребёнка его друга, он должен был сделать всё что угодно, но спасти эту совсем ещё маленькую жизнь, потому что Чонин на его месте поступил бы также, он был просто уверен в этом. Сехун сказал водителю адрес больницы и попросил ехать быстрей. Если же Чонину не удастся успеть, это должен сделать хотя бы он.

Дальше разговор никто не продолжал. Чонин сорвался с места и завёл мотоцикл. Ехать до больницы около часа, но у альфы есть всего 15 минут и не минуты больше. Чонин сразу же взял самую большую скорость, он не боялся попасть в аварию или разбиться. Главное сейчас это успеть и не дать папе совершить ошибку. Скорость была просто запредельной, такая, что от колёс отлетали искры. При такой скорости, при аварии от смерти не спасёт даже шлем, но ему было совершенно наплевать на себя, главное чтобы его ребёнок был жив. Чонин готов был отдать свою жизнь за место своего малыша, он не боялся своей смерти, он боялся потерять кусочек себя, который находился в чужом теле.

Кёнсу тихо зашёл в кабинет и удивлённо уставился на врача. Многое же изменилось за 16 лет. За столом сидел тот самый наглый врач с фамилией Чхве, который 16 лет назад, принимал его в государственной клинике. Только тогда Кёнсу собирался у него рожать, а теперь этот врач поможет ему совершить ещё один самый ужасный грех его жизни. В прошлый раз Чхве не удалось принять роды, Кёнсу нашёл место получше, может и в этот раз стоит уйти? Такая мысль проскочила в голове Кёнсу, но он тут же сразу её отбросил. Омега был уверен, что пути назад уже нет.

— Ох, а вы мне знакомы. Омега с чарующим ароматом вишни, а где же ваш милый друг? — И снова этот ужасный оскал, как тогда в юности. Ничего не изменилось.

— Вы мне тоже знакомы, доктор Чхве. Раньше вы помогали появиться ребёнку на свет, а теперь же помогаете избавиться от него. Какая интересная случайность, — Кёнсу выдавил из себя яркую улыбку, лишь бы не показать своих истинных чувств.

— Но и вы явно не пришли сюда рожать. Не так ли, До Кёнсу? — Омега не знал, что и ответить. Кажется, врач забыл о субординации. Но ведь Чхве прав. Кёнсу почувствовал себя, каким-то неправильным, грязным омегой, который собирается вычиститься от ребёнка.

— Я вижу, вы не слишком настроены на разговор. Можете зайти за ширму и одеть специальный халат. — Чхве указал рукой на специально оборудованный угол и Кёнсу скрылся за ним. Омега с трясущимися руками стягивал с себя нижнее бельё, он уже не был ни в чём так уверен. Но всё же продолжал. Когда он был готов, то вышел из-за ширмы. Доктор не глядя на него указал, на высокое кожаное кресло. Кёнсу еле как забрался на эту ужасную штуку, и врач повернулся в его сторону.

— Я вижу, ваш последний партнёр был очень страстным. Ему, наверное, очень понравилось спать с вами в вашем положении. Знаете, один раз я тоже занялся сексом с беременным омегой, на этом кресле, перед тем как сделал ему аборт, он остался доволен, я кстати, тоже, секс в таком положении, оказался намного фееричней чем я себе предполагал. — Чхве самодовольно улыбнулся и начал разглядывать самые интимные участки тела омеги.

— Я рад за вас. — Кёнсу держался из последних сил. Он уже хотел сорваться с этого кресла, и выбежать из этого кабинета и никогда больше в жизни не видеть этого врача. Но ему приходилось терпеть, он уверял себя, что делает это ради Чонина. Что это всё лишь бы у Чонина была самая лучшая юность.

— Хорошо. Тогда приступим к процессу. — Альфа взял, со стола острый металлический предмет, опустил свою руку на ножку Кёнсу и медленно повёл ей вверх. Кёнсу весь зажмурился и уже собирался скинуть ладонь альфы со своего колена, как услышал резкий грохот.

Чонин влетел больницу, и даже не подходя к регистратуре, побежал в нужный кабинет. Он легко учуял встревоженный запах своего омеги и малыша, среди десятка других запахов. Альфа подлетел к кабинету и заметил, что возле него сидит лишь одна омега, вероятно, она ждала свою очередь. Чонин не раздумывая, резко открыл дверь, отчего та с силой ударилась о стену. Он увидел, как чужой мужчина дотрагивается к его Кёнсу и похотливо облизывает губы и Чонина одолела ярость. Он ударил ногой со всей силы по стулу и доктор, сидящий на нём, с грохотом повалился на пол.

Кёнсу открыл глаза и увидел перед собой своего сына. Кёнсу собирался что-то сказать, но доктор лежачий на полу первым подал голос:

— Молодой человек, вы, что тут творите! — Чхве злым взглядом уставился на молодого красивого альфу, который кажется, сорвал ему премию в размере нескольких сотен тысяч вон.

— Извините, но мы передумали, — Чонин подхватил Кёнсу под руку и стащил омегу с кресла. Кёнсу растеряно смотрел в пол, и ему было стыдно. Всё настолько глупо, что хочется провалиться сквозь землю. Альфа тащил его к двери, но Кёнсу дёргал его за руку и просил остановиться.

— Чонин… Моя одежда, — Кёнсу чувствовал прикосновение родной ладони и кажется страх постепенно уходил.

— Где?! — Чонин крикнул на омегу, отчего Кёнсу дёрнулся, и тихо проговорил:

— За ширмой.

Альфа забежал за ширму и собрал в кучу лежащие на кушетке вещи. Чонин снова взял Кёнсу за руку, и они вышли из кабинета, оставляя наглого доктора удивлённо смотреть им в след.

Они вышли в коридор, и Чонин закрыл дверь в кабинет. Дыхание альфы сбилось, и руки дрожали. Чонин усадил Кёнсу на лавочку возле кабинета, и сидящая рядом омега заинтересованно посмотрела на них. Чонин не знал, какие слова ему сказать, что сделать, чтобы Кёнсу доверился ему, открылся и принял его. Альфа сел на корточки перед Кёнсу и взял его ладони в свои.

— Зачем ты делаешь всё это? — Чонин посмотрел в глаза полные слёз, и Кёнсу опустил голову, не зная, что ответить.

Чонин сглотнул вязкий комок в горле и продолжил.

— Это же наш ребёнок… Я же люблю тебя. А если бы я не успел? Если бы с вами что-то случилось, я бы не смог пережить этого, — Чонин смотрел, как омега уже не мог сдерживать слёзы и крупные капли падали на бумажную больничную ткань.

— Потому что это всё просто ужасно Чонин, потому что так быть не должно. Ты даже не понимаешь, с какими отклонениями, может родиться этот греховный плод! Этот ребёнок — ошибка, то, что между нами тоже. Ты ещё совсем молодой и ничего не понимаешь! — Кёнсу кричал так, что слышала, наверное, вся больница. У омеги началась истерика, слёзы сами наворачивались на глазах, и слова вырывались из груди надрывно и громко. Чонин не знал, как успокоить папу, как привести его в чувство, как показать, что он настроен серьёзно и не позволит ему избавиться от их малыша.

Альфа схватил омегу за дрожащую руку и впился острыми зубами в тонкое запястья. Чонин прокусил кожу и почувствовал металлический вкус крови на языке, он испил совсем немного, отстраняясь и слизывая остатки. Кёнсу издал короткий писк, икнул и затих. На его запястье расцвела свежая алая метка, обвязывающая его кисть словно браслет. Мурашки пробежались по телу, и он почувствовал, как теперь он навсегда стал собственностью альфы. Омега поднял взгляд и встретился с тёмными и глубокими глазами сына.

— Послушай меня, я уже не маленький мальчик — я твой альфа, твой истинный альфа. Мы обменялись с тобой метками, — Чонин оттянул ворот кофты и показал Кёнсу метку, который омега вчера оставил своему сыну. Кёнсу завороженно посмотрел на тёмное пятно и понял, что вкус тёплой крови на языке не был иллюзией. Кёнсу успокоился, и альфа продолжил говорить: — Обменявшись метками, мы заключили наш союз. Теперь нет никаких преград между нами, понимаешь? Отныне я твой муж, а ты мой. И ничего другого. Ты сейчас носишь моего ребёнка, и не имеет значения, с какими отклонениями он родится, я буду любить его каким угодно, потому что он мой. Прими это, пожалуйста, Кёнсу. Я прошу тебя, никогда не делай так больше. Я никогда тебя не брошу и не предам, только не уходи от меня посреди ночи, не бросай меня одного в холодной постели. Я не смогу жить без тебя. Моё сердце бьётся только, когда ты рядом, потому что ты его повелитель. Чувствуешь? — Чонин склонил голову перед папой и переложил покоящуюся ладонь омеги из своей руки на место, где его сердце билось в бешеном ритме. У Кёнсу в этот момент перехватило дыхание. Он вот так просто, связал себя узами любви с сыном… Так ведь быть не должно, это же так не правильно, но почему тогда так легко на душе? Почему происходящие не приносит ему боли, а наоборот лечит его искалеченную душу?

Чонин ждёт ещё несколько минут, но Кёнсу продолжает молчать. Омега не знает, что сказать ведь альфа всё уже решил, и Кёнсу ничего не изменить. Альфа поднимается с колен и помогает омеге подняться со стула. Они идут по коридору, заходят в туалет и Кёнсу в тишине надевает одежду. Чонин ведёт Кёнсу вниз по лестнице и спускается в холл. Там Чонин встречается взглядом с Сехуном, который от бессилия сползает по стенке. Сехун закрывает глаза и обхватывает руками голову. Ему кажется, что он постарел за эти полчаса на несколько лет, и он даже не может представить, что за это время пережил Чонин.

— Всё нормально? — Сехун проходит, вперёд открывая перед другом и омегой дверь.

— Да. Спасибо Се… И… Я… Потом, хорошо? — Чонин грустно смотрит другу в глаза и тот всё понимает без слов. Альфа кивает в ответ другу и уходит.

Кёнсу чувствует себя отвратительно, потому что заставил посторонних переживать, хотя Се, уже совсем и не посторонний, он стал таким же близким, как и Лухан. Лухан, перед ним стоит извиниться. Ведь Кёнсу поставил его перед таким ужасным выбором. Он чуть ли не сделал его соучастником трагедии. Он виноват перед всеми, кого заставил волноваться.

Альфа ведёт их на парковку и протягивает омеге шлем от мотоцикла. Кёнсу ещё никогда не ездил на мотоциклах, но сейчас у него нет даже и капли страха, потому что Чонин едет тихо, медленно и осторожно. Альфа чувствует ответственность, которую он теперь несёт за своего омегу и ребёнка. Навредить своему малышу или омеге, это последнее о чём он только сможет подумать. Кёнсу прижимается к сильной спине альфы и умиротворённо закрывает глаза. Кёнсу чувствует себя в безопасности и ему так хорошо, что даже мысли о будущем не пугают. Единственное, что он так отчаянно желал теперь есть у него. Они, наконец, вместе и ничто не сможет их разлучить.

Сейчас они едут в неизвестность, что с ними будет дальше? Что они скажут Крису? Как они теперь будут жить, как их примет общество? Это всё ещё предстоит им пережить, но вместе они справятся.

Кёнсу отчаянно обхватывал талию альфы руками и прижимался сильней. На душе было так легко и спокойно, как никогда ещё за последнее время. Наконец Кёнсу почувствовал себя омегой, тем, кого любят, с кем, хотят быть. И совсем неважно кто его альфа, ведь в жизни случается по-разному. Стандарты и морали рушатся под магическими силами любви. Между двумя любящими людьми не может быть преград. Неважно кем вы приходитесь для любимого, братом, сыном, отцом… Не имеет значения. В конце концов, чувства возьмут вверх над вами. Любовь сотрёт ограничения и рамки, всё будет так, что вы забудете, кем являетесь. Вы будете знать, что есть только один человек, ваша маленькая тайна и самая большая любовь. Именно так всё случилось с этими двумя, чью историю жизни вы читали. Кёнсу стал омегой, который смог переступить через рамки, уступить место истинности и любви, а Чонин смог стать альфой, который полюбил и принял свою судьбу, а его судьба, это не только быть хорошим сыном для своего папы, но и его истинным альфой. Как бы абсурдно и аморально это не выглядело, это любовь, и в ней