Что измеряют тесты М и Ф? Материал к размышлению

В XIX в. мужские и женские черты считались строго дихотомическими, взаимоисключающими, а всякое от­ступление от норматива воспринималось как патология или шаг по направлению к ней (ученая женщина — «си­ний чулок»). Затем жесткий нормативизм уступил место идее континуума маскулинно-фемининных свойств. На этой основе в 1930— 1960-х годах психологи сконструи­ровали несколько специальных шкал для измерения мас-кулинности/фемининности умственных способностей, эмоций, интересов и т. д.: тест Термана — Майлз (1936); шкала М—Ф Миннесотского личностного теста — MMPI (1951); шкала маскулинности Гилфорда и др. Все эти шкалы предполагали, что в пределах некоторой нормы индивиды могут различаться по степени М—Ф, но сами свойства М—Ф представлялись альтернативными, взаи­моисключающими: высокая М должна коррелировать с низкой Ф, и обратно, причем для мужчины нормативна, желательна высокая М, а для женщины — Ф.

Характерными признаками маскулинности, по тесту Тер­мана — Майлз, были властность, напористость, активность, физическая сила, уверенность в себе, склонность к технике, спорту, работе на себя и участию во внешней/публичной жизни, а также неприязнь к иностранцам, религиозным мужчинам, умным и худым женщинам, танцам, играм, свя­занным с разгадыванием загадок, и к одиночеству.

Постепенно выяснилось, что далеко не все психиче­ские свойства поляризуются на «мужские» и «женские», а разные шкалы (интеллекта, эмоций, интересов и т. д.) в принципе не совпадают друг с другом: индивид, высоко маскулинный по одним показателям, например когнитив­ным, может быть весьма фемининным по другим, напри­мер эмоциональным.

Более совершенные тесты 1970-х годов (Сандры Бем, Джанет Тейлор Спенс и Роберта Хелмрайха) рассматривали МиФ уже не как полюсы одного и того же континуума, а как независимые, автономные измерения. Вместо простой

дихотомии «маскулинных» и «фемининных» индивидов по­явились четыре психологических типа мужчин: маскулин­ные (имеют высокие показатели по М и низкие по Ф); фе­мининные (высокая Ф и низкая М); андрогинные (высокие показатели по обеим шкалам) и психологически не диффе­ренцированные (низкие показатели по обеим шкалам) — и такие же четыре типа женщин. Сравнение этих типов (Whiteley, 1985) показало, что соответствие гендерному стереотипу (высокая М для мужчин и высокая Ф для жен­щин) отнюдь не всегда гарантирует индивиду социальное и психическое благополучие, причем значение этих параме­тров может с возрастом изменяться. Например, маскулин­ные мальчики-подростки были более уверенными в себе и занимали более высокое положение среди ровесников, но после 30 лет, став мужчинами, они оказались более нервны­ми, неуверенными в себе и менее способными к лидерству. Выяснилось также, что шкалы М и Ф неоднозначны: их из­мерения соотносятся, с одной стороны, с индивидуальными свойствами, а с другой — с социальными предписаниями. Между тем это совершенно разные явления.

Кроме того, современная психометрика и психодиаг­ностика не сводятся к поискам корреляций между отдель­ными психическими свойствами, а пытаются рассмот­реть их в рамках некоей теории личности. Одним из глав­ных претендентов на роль такой обобщающей теории или парадигмы стала так называемая Большая Пятерка, со­стоящая из пяти автономных шкал, каждая из которых измеряет нескольких полярных качеств:

1. Интроверсия — Экстраверсия (молчаливый — разговорчивый, ненапористый — напористый, не любя­щий приключений — любящий приключения, неэнергич­ный — энергичный, робкий — дерзкий).

2. Антагонизм — Доброжелательность (недоб­рый — добрый, несклонный к сотрудничеству — склон­ный к сотрудничеству, эгоист — альтруист, недоверчи­вый — доверчивый, скупой — щедрый).

3. Несобранность — Сознательность (неорганизо­ванный — организованный, безответственный — ответ-

ственный, непрактичный — практичный, небрежный — аккуратный, ленивый — усердный).

4. Эмоциональная стабильность — Невротизм (рас­слабленный — напряженный, принимающий все легко — тревожный, стабильный — нестабильный, довольный — не­довольный, неэмоциональный — эмоциональный).

5. Закрытость — Открытость новому опыту (сла­бо развитое воображение — богатое воображение, не­ творческий — творческий, нелюбопытный — любопыт­ный, несклонный к размышлению (нерефлексивный) — склонный к размышлению (рефлексивный), наивный — искушенный.

Общая схема этой теории приведена в таблице.

Факторы черт личности, образующие Большую Пятерку,

и примеры входящих в них шкал

Источник: Costa, МсСгае, 1985.

Как эти черты связаны с М и Ф? Обыденному сознанию мужчины кажутся более экстравертированными и открыты­ми опыту, но менее доброжелательными и невротичными, чем женщины, однако психометрические данные этого не подтверждают. Зафиксированные в Большой Пятерке лич­ностные черты не укладываются в оппозицию М—Ф.

Наиболее интересные новейшие исследования маскулин­ности и фемининности сосредочены на трех относительно независимых индивидуальных свойствах: инструментально-сти, экспрессивности и гендерно-специфических интересах (Lippa, 2001, 2005а).

Оппозиция мужских и женских ролей как инструмен­тальных и экспрессивных впервые получила солидное теоре­тическое обоснование в книге американских социологов Толкотта Парсонса и Роберта Бейлза (Parsons, Bales, 1955). Хотя речь в этой книге шла преимущественно о семейных ро­лях и функциях отцовства и материнства, эта оппозиция скоро была распространена и на индивидуальные, личност­ные свойства: мужская инструментальность (ориентация на вещи, господство, субъектность) в противоположность жен­ской экспрессивности (ориентация на людей, забота, обще­ние).

Принято считать, и эмпирические исследования подтвер­ждают это мнение, что сегодня, как и раньше, 1) мужчины превосходят женщин по инструментальности, 2) женщины превосходят мужчин по экспрессивности и 3) мужчины и женщины предпочитают разные хобби, профессии и дея­тельности.

Но как и насколько жестко эти признаки связаны друг с другом? Оценивая степень маскулинности/фемининности какого-то субъекта, человек с улицы спрашивает себя: а) об­ладает ли данный индивид преимущественно инструмен­тальными или преимущественно экспрессивными чертами? и б) имеет ли он соответствующие гендерно-специфические интересы? Однако соотношение конкретных критериев мо­жет быть неодинаковым. Например, среди признаков, по ко­торым испытуемые канадцы определяли маскулинность и фемининность, были и свойства внешности, и личностные

черты, включая инструментальность и экспрессивность, и биологические черты, и сексуальные особенности, и специ­фические социальные роли. В другом исследовании выясни­лось, что в число критериев маскулинности входят и опреде­ленные социальные роли (например, «отец»), и профессии («водитель грузовика»), и телосложение («мускулистый»), и сексуальность, и личностные черты (инструменталь­ность). Но за всем этим стоит общий стереотип.

В отличие от методологически искушенных психологов, обыденное сознание склонно рассматривать маскулинность и фемининность как противоположности и легко делает не­правомерные обобщения, воспринимая наличие у индивида черт, противоречащих гендерному стереотипу, отрицательно. Например, маскулинные (по направленности своих интере­сов) женщины априорно считаются агрессивными, пьющи­ми, безобразными, толстыми и незаботливыми, а феминин­ные мужчины — худыми, неуверенными в себе, застенчивы­ми, деликатными и слабыми, причем наличие маскулинных черт у женщин оценивается даже более негативно, чем нали­чие фемининных черт у мужчин. Впечатления, основанные на частных признаках, легко экстраполируются на другие свой­ства личности.

Например, в серии экспериментов Ричарда Липпы, когда испытуемые должны были оценить степень маскулинности мужчин по их фотографиям, мужчин, которых признали бо­лее маскулинными, сочли также более спортивными, сорев­новательными, грубыми и вульгарными, но менее теплыми, старательными, совестливыми и заботливыми.

Чтобы выяснить, какие именно факторы — экспрессивность/инструментальность или гендерно-специфическая на­правленность профессиональных интересов — служат более надежными предикторами (показателями) оценки маску-линности/фемининности самого испытуемого, его ближай­ших друзей и воображаемых мужчин и женщин, Липпа про­вел следующий эксперимент. Испытуемые (170 мужчин и 205 женщин, в основном студенты, средний возраст 19 лет) оценивали степень своего интереса к 22 разным хобби, из ко­торых 11 считались преимущественно мужскими (компью-

теры, рыболовство, посещение выставок машин, домашняя электроника, баскетбол, видеоигры, спортивные зрелища на ТВ и т. д), а 11 — женскими (аэробика, покупка одежды, стряпня, танцы и т. п.). Кроме того, были получены самоопи­сания испытуемых по 26 чертам, из которых 11 были инстру­ментальными (типа «я напорист» и «я независим»), all — экспрессивными («я сочувствую другим», «я понимаю дру­гих»). Сравнение этих двух систем самоописаний показало, что информация о гендерно-типичных хобби позволяет предсказать оценку испытуемыми своей маскулинности/фемининности точнее, нежели информация об их инструмен-тальности/экспрессивности. То же самое наблюдалось при описании испытуемыми их близких друзей и воображаемых мужчин и женщин (Lippa, 2005b).

Иными словами, при оценке своей и чужой маскулинности/фемининности испытуемые больше ориентировались на информацию о хобби и интересах, а при оценке экстравер­сии, привлекательности и приспособленности — на информа­цию об инструментальности и экспрессивности. Таким обра­зом, имплицитные (несформулированные, молчаливо подра­зумеваемые) теории личности испытуемых совпали с результатами психологических исследований, согласно ко­торым инструментальность и экспрессивность теснее связа­ны с факторами Большой Пятерки, чем с М—Ф (Lippa, 2005а).

Почему это теоретически важно? Потому что все факто­ры Большой Пятерки имеют существенную генетическую составляющую, тогда как интересы и хобби зависят прежде всего от того, какие занятия общество считает более подхо­дящими для мужчин и женщин.