Мужские движения в США. Исторический экскурс

По словам американского социолога Майкла Мессне-ра (Messner, 1997), существует три специфических фак­тора мужской общественной жизни.

Во-первых, мужчины как группа пользуются институ­циональными привилегиями за счет женщин как группы.

Во-вторых, за узкие определения маскулинности, обе­щающие им высокий статус и привилегии, мужчины рас­плачиваются поверхностными межличностными отноше­ниями, плохим здоровьем и преждевременной смертью.

В-третьих, неравенство в распределении плодов пат­риархата затрагивает не только женщин, но и мужчин: властная, гегемонная маскулинность белых гетеросексу­альных мужчин среднего и высшего класса конструирует­ся в противовес не только женщинам, но и подчиненным (расовым, сексуальным и классовым) категориям муж­чин.

Осознание взаимосвязи этих факторов пришло не сразу. Первое «Мужское освободительное движение» (The Men's Liberation) зародилось в США в 1970 г. в рус­ле либеральной идеологии. Его организационным цент­ром в 1970—80-х годах была «Национальная организация меняющихся мужчин», которую в 1991 г. сменила «Наци­ональная организация мужчин против сексизма» (The National Organization for Men Against Sexism — NOMAS).

Первоисточником всех мужских проблем и трудно­стей идеологи этого течения считали ограниченность

мужской половой роли и соответствующей ей психоло­гии, доказывая, что от сексистских стереотипов страдают не только женщины, но и сами мужчины. «Мужское осво­бождение стремится помочь разрушить полоролевые сте­реотипы, рассматривающие " мужское бытие" и " жен­ское бытие" как статусы, которые должны быть достигну­ты с помощью соответствующего поведения... Мужчины не могут ни свободно играть, ни свободно плакать, ни быть нежными, ни проявлять слабость, потому что эти свойства " фемининные", а не " маскулинные". Более пол­ное понятие о человеке признает всех мужчин и женщин потенциально сильными и слабыми, активными и пассив­ными, эти человеческие свойства не принадлежат исклю­чительно одному полу», — писал в 1970 г. Джек Сойер (цит. по: Messner, 1997. Р. 36).

Авторы мужских бестселлеров 1970-х годов Уоррен Фаррелл, Марк Фейген Фасто, Роберт Брэннон и другие доказывали, что для устранения мужских трудностей нужно прежде всего изменить социализацию мальчиков, образно говоря — позволить мальчикам плакать. Посколь­ку большинство этих людей были психологами и выходца­ми из среднего класса, социальная структура и связанное с ней тендерное неравенство и особенно неравенство поло­жения разных категорий мужчин до поры до времени ос­тавались в тени, а призывы к «изменению маскулинности» сводились к доказыванию необходимости более широкого выбора стилей жизни, расширения круга социально прие­млемых эмоциональных проявлений и возможностей большей самоактуализация для мужчин. Исключением был социальный психолог Джозеф Плек, который связы­вал мужские психологические качества с борьбой за власть и ее удержание.

Акцент на индивидуальные качества, а не на социаль­ную стратификацию и тендерный порядок означал отри­цание или недооценку реальных мужских привилегий и сведение всей проблемы к такому воспитанию, которое позволило бы мужчинам гармоничнее сочетать инстру­ментальные и экспрессивные роли, различие которых

убедительно описал и продемонстрировал американский социолог Толкотт Парсонс. Тем не менее это было демо­кратическое движение. В официальной декларации NOMAS (1991) подчеркивается, что «мужчины могут жить более счастливой и полноценной жизнью, бросив вызов старомодным правилам маскулинности, предпола­гающим принцип мужского верховенства». Три главных принципа организации — положительное отношение к мужчинам, поддержка феминистского движения и за­щита прав геев. «Традиционная маскулинность включает много положительных черт, которыми мы гордимся и в которых черпаем силу, но она содержит также качест­ва, которые ограничивают нас и причиняют нам вред. Мы всячески поддерживаем мужчин, борющихся с проб­лемами традиционной маскулинности. Как организация для меняющихся мужчин, мы заботимся о мужчинах и особенно озабочены мужскими проблемами, а также трудными вопросами, с которыми сталкивается боль­шинство мужчин» (NOMAS, 1991).

Социальное освобождение и самоизменение мужчин возможны только совместно с женщинами. Гендерная стратификация — это система мужского верховенства, когда мужчины как группа угнетают женщин; изнасило­вание и другие формы сексуального насилия — лишь крайние формы выражения этого угнетения. Речь идет не просто о защите мужчин, а о борьбе против социального неравенства и тендерных привилегий во всех сферах жиз­ни, включая сексуальность. Это движение тесно связано с феминизмом, его идеологи и активисты называют себя феминистами или профеминистами. Ключевыми фигура­ми и ведущими теоретиками этого течения стали извест­ные социологи Майкл Киммел (США) и Рейвин Коннелл (Raewyn Connell) (Австралия)*.

* Коннел — трансгендерная женщина, которая много лет жила как мужчина под именем Роберт (сокращенно — Боб). Когда я познако­мился с ним в Гарварде в 1991 г., ничего женственного в нем не было. Позже, овдовев, Коннелл сменила свой гендерный статус и имя, так что теперь о ней нужно писать в женском роде.

Особую разновидность его, скорее интеллектуаль­ную, чем политическую, образует социалистический мужской феминизм, находящийся под сильным влиянием марксистского структурализма. В отличие от либераль­ного мужского феминизма, концентрирующего внимание преимущественно на психологических и, особенно, пси­хосексуальных трудностях мужского бытия, эта группа придает больше значения классовому неравенству, поли­тическим институтам и отношениям власти.

Однако политика, пафос которой направлен на отмену привилегированного положения мужчин, не может моби­лизовать под свои знамена широкие мужские массы. Хотя идеи «мужского освобождения» получили довольно широ­кое распространение в США, Англии и, особенно, в Авст­ралии, серьезной политической силой это движение не ста­ло. Организаций такого типа много, но они малочисленны, представлены в них преимущественно мужчины среднего класса с университетским образованием и леволиберальными взглядами. По своему характеру это, как правило, «мяг­кие» мужчины, чей телесный и психический облик порой не совсем отвечает стереотипному образу «настоящего муж­чины» — сильного и агрессивного мачо. Мнение, что среди них преобладают геи, не соответствует истине, но интерес к мужским проблемам часто стимулируется личными труд­ностями (отсутствие отца, непопулярность среди мальчи­ков в классе, неудачный брак, трудности отцовства и т. п.). Для некоторых из этих мужчин общественно-политическая деятельность психологически компенсаторна. Среди «обычных» мужчин интерес к проблемам маскулинности невысок. Хотя во многих университетах США уже давно преподается курс «Мужчины и маскулинность», который, казалось бы, должен интересовать юношей, 80—90% его слушателей — женщины, а среди мужчин преобладают представители этнических и/или сексуальных мень­шинств. Дело не в том, что «обычные» молодые мужчины не имеют проблем (книги на эти темы отлично раскупаются), а в том, что они стесняются признаться в этом. Впрочем, в последние годы положение стало меняться.

Значительно более массовыми стали консервативно-охранительные движения, направленные на сохранение и возрождение ускользающих мужских привилегий. В противоположность либералам и феминистам, идеоло­ги американского «Движения за права мужчин» (The Men's Rights Movement) Уоррен Фаррелл, Херб Голдберг и другие видят главную опасность для мужчин в феми­низме и растущем влиянии женщин. Фаррелл сначала был одним из самых рьяных защитников «мужского освобож­дения», но затем резко изменил позицию. По его мнению, «сексизм» и «мужское господство» — это мифы, приду­манные агрессивными женщинами в целях унижения и дискриминации мужчин. Никакой «мужской власти» в США, да и нигде в мире, не существует. «Иметь власть — не значит зарабатывать деньги, чтобы их тратил кто-то другой, и раньше умереть, чтобы другие получили от этого выгоду» (цит. по: Kimmel, 1996. Р. 303). И на ра­боте, и в семье современные мужчины угнетены больше, чем женщины, которым всюду даются преимущества. Под видом борьбы против сексуальных домогательств и насилия женщины блокируют мужскую сексуальность, в семье американские мужчины бессильны, при разводе отцы теряют право на собственных детей и т. д. Спасти мужчин может только организованная самозащита, чем и занимаются многочисленные союзы и ассоциации: «Коалиция свободных мужчин», «Национальный кон­гресс мужчин», «Мужские права» и т. п. Особенно попу­лярна среди мужчин идея защиты прав отцов вообще и одиноких отцов в особенности.

В обосновании и возрождении идеи сильной маску­линности важную роль играет протестантский фунда­ментализм. Еще в начале XX в. в США и Англии получи­ла распространение идеология так называемого «муску­листого христианства», стремящаяся спасти заблудшие мужские души от губительной для них «феминизации» и изображающая Христа не мягким и нежным, а сильным и мускулистым. На волне неоконсерватизма 1980-х годов эта идеология получила новые стимулы.

Возникшее в начале 1990-х годов по инициативе быв­шего футбольного тренера Колорадского университета Билла Мак-Картни движение «Верных слову» (Promise Keepers) воинственно выступает против «феминизации» и «гомосексуализации» общества. Мужскую агрессив­ность, которую либеральные теоретики хотели бы иско­ренить, «Верные слову» считают естественной и неиз­бежной — все дело в том, как и куда ее направить. Хотя в их идеологии нет явного женоненавистничества, они ут­верждают, что коль скоро именно мужчина создан по об­разу и подобию Бога, он тем самым раз и навсегда поста­влен выше женщины. Принцип женского равноправия подрывает традиционные семейные ценности и дезорга­низует общество. Мужчина всюду и везде должен быть главой, ведущим, его сущность и призвание — быть от­ветственным лидером.

Сторонники этого движения осуждают пьянство, наркоманию и сексуальное насилие, призывают мужчин «вернуться домой», быть верными мужьями, способными работниками, надежными кормильцами, заботливыми отцами и «христианскими джентльменами»: «Держи свое слово, данное жене и детям, будь человеком слова!» Защи­той семейных ценностей это консервативное движение привлекает к себе симпатии не только мужчин, но и мно­гих женщин. В его первом митинге в 1990 г участвовали лишь 72 человека, а в 1995 г. его приверженцами считали себя уже свыше 600 тысяч мужчин в тринадцати городах США! Однако главный лозунг движения — полный на­зад! — совершенно утопичен. Уже в конце 1990-х годов число его сторонников резко уменьшилось.

Политико-идеологические позиции некоторых муж­ских движений крайне неоднозначны, их не всегда можно разделить на «правых» и «левых». Особенно сложно в этом плане зародившееся в 1980-х годах так называемое мифопоэтическое движение. Оно началось с того, что многие, преимущественно белые, гетеросексуальные и хорошо образованные американцы среднего класса ста­ли посещать собрания и лекции, где обсуждались муж-

ские проблемы. Эти собрания и митинги позволяли муж­чинам общаться друг с другом и имели психотерапевти­ческую ценность, давая людям возможность выговорить­ся, преодолеть привычную скованность и обменяться опытом по преодолению типичных мужских трудностей.

Своеобразным манифестом этих мужчин стала разо­шедшаяся огромным тиражом (свыше 500 тысяч экземп­ляров, в твердом переплете) книга поэта Роберта Блая «Железный Джон» (В1у, 1990). По мнению Блая, главная задача современности — направить мужчин на путь ду­ховного поиска, чтобы помочь им восстановить утерянные базовые мужские ценности. Во всех древних обществах существовали особые ритуалы и инициации, посредством которых взрослые мужчины помогали мальчикам-подро­сткам утвердиться в их глубинной, естественной маску­линности. Городское индустриальное общество разорвало связи между разными поколениями мужчин, заменив их отчужденными, соревновательными, бюрократическими отношениями, и тем самым оторвало мужчин друг от дру­га и от их собственной мужской сущности. (Сходные идеи развивали некоторые немецкие мыслители в начале XX в., а романтики — в начале XIX в.). Место здоровых муж­ских ритуалов занимает, с одной стороны, разрушитель­ная, агрессивная гипермаскулинность уличных банд, а с другой — размягчающая и убивающая мужской потен­циал женственность.

Блай и его последователи красочно описывают эмоци­ональную бедность и ущербность современных мужских взаимоотношений, будь то отношения сыновей с отцами или отношения между мужчинами на работе и в быту, и мечтают восстановить традиции древнего мужского братства и межпоколенного наставничества. Хотя многие из этих людей политически отнюдь не реакционны, для них характерны иррационализм и антиинтеллектуализм, а их положительный идеал «нового мужчины» весьма рас­плывчат. Говоря о реально существующих и всем знако­мых вещах, мифопоэтическая идеология обладает боль­шой эмоциональной притягательностью. Однако она про-

извольно истолковывает данные мифологии и антрополо­гии, не видит конкретных социальных причин описывае­мых ею процессов, рассуждает о мужчинах вообще, как о едином типе, и абсолютизирует различия между муж­чинами и женщинами. Ее главная философская база — учение К. Г. Юнга, в частности — разграничение мужско­го духа (анимус) и женской души (анима).

При всех своих различиях мужские движения не представляют реальной и организованной политической силы. В спорах о кризисе маскулинности больше эмоций и идеологии, чем спокойной рефлексии. Социально ак­тивные мужчины находят другие каналы самореализа­ции, а остальным эти вопросы безразличны, тем более что прикладные аспекты темы — мужское здоровье, сек­суальность, педагогика отцовства и т. п. — широко (и бо­лее конкретно) освещаются в политически не ангажиро­ванных коммерческих изданиях и средствах массовой ин­формации.

Несмотря на свою политическую неэффективность, муж­ские движения способствовали вычленению целого ряда спе­цифических мужских проблем и уточнению категориального аппарата так называемых мужских исследований или иссле­дований мужчин — men's studies. До середины 1980-х годов «мужским проблемам» посвящались преимущественно попу­лярные книги и исследования медико-биологического харак­тера. Затем количество публикаций стало расти в геометри­ческой прогрессии, захватывая все новые темы и отрасли знания. Появились многочисленные серийные публикации, а некоторые хрестоматии, например составленная Майклом Киммелом и Майклом Месснером антология «Мужские жиз­ни» (Men's Lives), стали международными бестселлерами.

Наиболее полная библиография литературы о мужчинах и маскулинности, составленная и регулярно обновляемая (16-е издание вышло в 2007 г.) Майклом Флудом (Flood, 2007) (Австралия), состоит из 37 разделов, включая такие сюжеты, как мужские исследования; взросление; отцовство и отношения в семье; развод и забота о детях; интимность; се-

ксуальность; гомосексуальность и гомофобия; мужские дви­жения, группы и услуги; дружба между мужчинами; социаль­ная работа с мальчиками; социальная работа с мужчинами; труд и классовые отношения; раса и этничность; старение; спорт и досуг; мужское здоровье; мужское тело; репродуктив­ные проблемы и технологии; ВИЧ/СПИД; порнография; на­силие и способы его предотвращения; мужчины и феминизм; мужчины в политике; мужские права; маскулинности и их ре­презентации в культуре; мужской язык; мужской юмор; муж­чины в тюрьмах, криминальной среде и перед лицом закона; история маскулинностей; теоретико-методологические проб­лемы мужских исследований и т. п. Последнее издание биб­лиографии насчитывает около 17 300 книг и статей, а в 1998 г. в ней было только 3 000 названий. В 2008 г. Дидерик Янсен опубликовал новую международную библиографию по мас­кулинности «International guide to literature on Masculinity».

Возникают многочисленные исследовательские группы и центры. Например, Американская Ассоциация по изуче­нию мужчин (The American Men's Studies Association — AMSA) объединяет мужчин и женщин, занятых преподава­нием, исследованиями и клинической практикой в сфере мужских исследований и работы с мужчинами. Ее цель — пу­тем изучения мужских жизненных опытов как «социо-исто-рико-культурных конструктов» «способствовать критиче­скому обсуждению вопросов, касающихся мужчин и маску­линностей и распространять знания о мужских жизнях среди широкой публики». В рамках Американской психоло­гической ассоциации на правах ее отделения с 1997 г. функ­ционирует Общество психологических исследований муж­чин и маскулинности (The Society for the Psychological Study of Men and Masculinity — SPSMM). Специализированные группы и центры существуют практически во всех западных странах, особенно много их в Великобритании и Австралии. Проводится огромное количество международных симпози­умов и конференций. Мужская проблематика заняла важное место в социальной истории, истории семьи, школы и обра­зования. С 1989 г. выходит научный журнал «Gender and History».

Как грибы, растут специальные журналы о мужчинах и для мужчин. Первоначально это были преимущественно популярные издания вроде австралийских «XY: Men, sex, politics» (с 1990 г.), «Certified Male» (с 1995) и «Journal of Interdisciplinary Gender Studies» (c 1996 г.) и британских «Achilles Heel» и «Working With Men». Затем появились со­лидные международные междисциплинарные научные жур­налы: «Journal of Men's Studies» (с 1992 г.); «Men and Masculinities» (с 1999 г., главный редактор Майкл Киммел, я имею честь состоять в его редколлегии); «Psychology of Men and Masculinity» (с 2000 г., орган SPSMM), «International Journal of Men's Health» (c 2002 г.). «Fathering: A Journal of Theory, Research, and Practice about Men as Fathers» (c 2003 г.). Эти издания содержат массу научной информации о разных сторонах и аспектах мужского бытия. Не обходят их молчанием и остальные научные журналы. Исследовать и обсуждать мужские проблемы стало модно во всех общест­венно-научных, гуманитарных, психологических и медико-биологических дисциплинах. Выходят солидные междисци­плинарные справочники, такие как «Энциклопедия мужчин и маскулинностей» - (Encyclopedia of Men and Masculinities, 2007) и «Энциклопедия пола и гендера: мужчины и женщи­ны в культурах мира» (Encyclopedia of Sex and Gender, 2004).

Выстроить из этого сколько-нибудь стройную систему «мужиковедения» невозможно. Даже соотношение терминов «мужская жизнь» и «маскулинность» (оба понятия чаще употребляются во множественном числе) остается спорным. Под «мужскими исследованиями» обычно понимают пред­метную область знания, охватывающую все то, что касается мужчин, включая биологию мужского тела, мужское здоро­вье и т. п. Это мужской аналог ранее сложившихся «женских исследований» (women studies) или раздел гендерных иссле­дований, предметом которых являются как мужчины, так и женщины. Напротив, маскулинность чаще трактуется как социальная идентичность, существующая в конкретном со­циуме и изменяющаяся вместе с ним. Соответственно диф­ференцировалась и научная терминология, причем в разных областях знания это происходило по-разному.

Следует подчеркнуть, что среди исследователей мужской проблематики очень много женщин, особенно феминисток. Это не удивительно. Женщины как матери, жены и любовни­цы всегда живо интересовались мужчинами, но не смели о них публично судить. С отменой идеологических запретов и вовлечением женщин в науки о человеке положение изме­нилось. Вопреки распространенным представлениям, инте­рес феминисток к мужчинам большей частью дружествен­ный. Мужчина для них не столько угнетатель, сколько «Дру­гой», знакомство с которым помогает женщине лучше понять ее собственную сущность. Очень многие мужские проблемы, о которых сами мужчины говорить стеснялись, впервые по­ставлены именно женщинами. Без женского вклада вся сфе­ра мужских исследований практически не существует.

Как всегда с опозданием, мужские исследования появи­лись и в России, прежде всего в рамках гендерных исследова­ний. Когда в 1999 г. я начинал свой проект, отечественных публикаций на эти темы почти не было. Первая русская кни­га по этим проблемам, состоявшая из 37 мозаичных текстов на тонкой грани прозы и эссеистики, — «Мужчины» Викто­ра Ерофеева вышла в 1997 г. и, кажется, вызвала больший интерес на Западе, чем в России. Мне о ней впервые расска­зали в Будапеште, а в Москве я потом долго не мог ее купить. Теперь по мужским проблемам регулярно проводятся меж­дисциплинарные конференции, печатаются статьи в науч­ных журналах, издаются тематические сборники, важней­шим из которых нужно признать составленный Сергеем Ушакиным сборник статей «О мужественности» (2002). Институт этнологии и антропологии РАН регулярно выпус­кает содержательные «Мужские сборники» (первый вышел в 2001-м, третий — в 2006 г.), в которых особенно выделяют­ся работы Игоря Морозова и Дмитрия Громова. Теории мас­кулинности и месту мужчин в российском гтендерном поряд­ке посвящены превосходные исследования Елены Здравомы-словой, Анны Темкиной, Елены Мещеркиной, Ирины Тартаковской, Жанны Черновой и других. Начались иссле­дования психологии маскулинности (Ирина Клецина), осо­бенностей формирования маскулинности в провинциальной

молодежной среде (Елена Омельченко, Ольга Шнырова и др.) и т. д. Проблемам маскулинности, преимущественно в психоаналитическом ключе, посвящен № 14 харьковского журнала «Гендерные исследования».

Интерес к мужской проблематике постепенно проникает также в психологию и медицину. «Журнал практического психолога» целиком посвятил свой первый номер за 2007 г. психологии отцовства (Борисенко, 2007). Минздрав России с 2002 г. под эгидой Института урологии РАМН каждые два года проводит многопрофильные конференции по проблемам мужского здоровья. Несмотря на сопротивление ряда влия­тельных урологов, успешно развивается Профессиональная ассоциация андрологов России (ПААР) (см. www. andronet. ru), имеющая тесные связи с Международным обществом се­ксуальной медицины (International Society for Sexual Medicine - ISSM). Третий Конгресс ПААР (апрель 2007 г.) даже удостоился официальных приветствий председателя Го­сударственной думы, мэра Москвы и других высоких чинов­ников. Некоторое оживление наметилось и в российской пе­дагогике, которая многие годы была абсолютно бесполой и упорно не желала видеть того, что дети делятся на девочек и мальчиков, между которыми есть не совсем понятные, но существенные различия; правда, теперь, в порядке гиперком­пенсации, отечественная педагогика становится все более се-ксистской.

Короче говоря, мужчины стали не только субъектом, но и объектом научных исследований. Что же мы о себе узнали?