Братья наши меньшие

Сколько чернобыльских легенд о лысых кошках и собаках, о курах и гусях, которых не нужно и ощипывать, о голубях, неспособных летать, и т. д. и т. п., разносили «очевидцы» по всему свету! Даже в сказке «Колобок» известному нам с детства персонажу пришлось потесниться перед чернобыльским ежиком...

И вот первые собственные впечатления.

Припять. Конец октября. Теплая солнечная погода. Почти у каждого дома, прямо у подъезда, встречаешь бессменно дежурящих кошек, не потерявших еще надежды дождаться своих xозяев. При приближении к ним они лишь искоса поглядывают на тебя взглядом, наполненным какой-то отчаянной отрешенностью, и снова возвращаются в свое исходное положение. Внешне большинство кошек выглядит столь же элегантно, как и в былые времена. Видимо, корма им пока вполне хватает (различная мелкая живность, грызуны). Лишь немногие из них выглядят неопрятно: шерсть запутана, забита грязью, репейником.

По мере приближения зимних холодов кошки начали мигрировать поближе к людям. Так и образовалась колония кошек на территории бывшего управления жилищного хозяйства. Коллектив штаба ЧАЭС по Припяти взял на себя заботу об этой милой, ласковой и очень привязанной к людям компании. Их усиленно подкармливали всем, что удавалось привезти из столовой. В их меню оказались и молоко, и сметана, и мясо, и рыба...

Между нами быстро сложилось полнейшее взаимопонимание. Стоило только выйти во двор и постучать по гофрированной обшивке стоящей посреди двора праздничной трибуны, как тут же со всех сторон туда бросалась вся быстроногая и горластая компании. И начиналось пиршество. Сытые, довольные, мурлыкающие, они терлись о ноги своих кормильцев. И ждали, ждали, заглядывая в глаза, когда же их погладят за доброту и верность людям.

Была и одна странность в поведении наших питомиц. Кинешь им кусок мяса, они дружно бросаются к нему и... пробегают мимо. В чем загадка?

Как-то в одном из вагончиков во дворе обнаружили бутылочку валерьянки. Ну, думаем, угостим нашу братию! И налили им «гостинец» на блюдечко. Увы, это же надо, -- ни одна из наших красавиц не обратила на пахучую приманку ни малейшего внимания. Вот уж чудо! Мы даже издали чувствовали резкий запах, а кошки безразлично проходили мимо блюдечка.

И тут-то все предшествующие наблюдения как бы слились в один неожиданный вывод: кошки наши начисто потеряли обоняние. Видимо, тот радиоактивный йод, которого хватало в первое время после аварии, не прошел для них бесследно.

А теперь -- о курах. В Припяти кур не было, да, видимо, их здесь и до «взрыва» не держали. А вот в Чернобыле до самого конца восемьдесят шестого с курами еще можно было встретиться. На первый взгляд ничем они от обычных «довоенных» не отличались. Вот только частенько доводилось видеть небольшие компании кур, мирно устроившихся... на ветвях деревьев. К чему только не приучит жизнь -- естественный отбор! И куры научились летать!

У собак этот самый «естественный отбор» зашел еще дальше. Во-первых, выжили лишь крупные собаки, способные не только защищать себя, но и эффективно решать свою «продовольственную программу». Во-вторых, собаки разных пород (но именно большие и сильные) собрались в стаи по 8 - 10 особей и перебрались из города в ближайшие леса. Уже осенью, встретив такую стаю в лесу, можно было ощутить состояние, подобное тому, которое вызывает встреча с волками, а то и похуже -- людей-то собаки совсем не боялись. Правда, в то время особой агрессивности по отношению к людям они еще не проявляли. Когда же землю укрыло снегом, стаи одичавших собак потянулись в Припять.

Тут-то тем, кто с ними встречался, довелось пережить весьма неприятные минуты. Скажем, в ночь на новый, восемьдесят седьмой год группе, дежурившей в Припяти, пришлось спасаться от бросившейся к ним стаи в. машине.

В Чернобыле же и собак осталось много, и щенята встречались самого разного возраста -- притом вполне нормальные. Конечно же, все старались подкормить эту братию, с верой и надеждой смотрящую прямо в глаза людям: " Мы-то ведь совсем не виноваты».

Ну, а что было с этим миром братьев наших меньших, встретивших час аварии за городскими весями и оказавшихся в 30-километровой зоне вокруг очага беды? Не всех животных удалось вывезти отсюда в период общей эвакуации, некоторые из них остались и...сразу же попали в совершенно непривычные для себя условия.

На животноводческой ферме в Копачах, то есть всего лишь в нескольких километрах от эпицентра зоны, осталась корова с теленком. Корова оказалась очень дисциплинированной и не позволила ни себе, ни своему чаду нарушить ранее установленный режим. Как и раньше, в положенное время она выходила со своим малышом на пастбище, а к закату солнца оба возвращались в коровник. Так вот и жили, пока что-то не выбило их из этого ритма. И они куда-то исчезли.

А еще одна корова неизвестной прописки сразу же после исчезновения хозяйки отправилась на поиски добрых людей. Видимо, больше всего ей понравились солдаты на пункте санобработки около Лелева. Там и обосновалась она рядом с площадками, на которых ее новые хозяева отмывали автомашины. Устроилась она неплохо: ребята построили ей сарайчик, подкармливали всем, чем могли, на травку пастись выпускали. А имя-то какое дали -- Луиза! Вот так и жила прекрасная Луиза, окруженная заботой людей, согревая душу всем, кого дозиметристы «заворачивали» на мойку. Где-то под Новый год появилась на ПуСО старенькая худенькая бабушка. Весь день она была рядом с Луизой, обнимала ее, гладила, что-то долго объясняла ей. Наверное, извинялась за то, что бросила ее на произвол судьбы. К вечеру исчезли обе. Осталась лишь память о прекрасной Луизе.

Совсем близко от того места, около поста ГАИ, долгое время появлялось несколько очень симпатичных лошадок. Небольшого роста, с длинной шерстью, они напоминали чем-то добрых пони. Чувствовали, по-видимому, что им как транспортным единицам именно к ГАИ и нужно держаться поближе. На довольствие их приняли: прямо за вагончиком поста всегда стоял заготовленный для этих гостей мешок с сухарями. Но разве же это место для уважающей себя лошади -- за вагончиком, где-то на задворках? Ее так и тянет туда, на большую дорогу, и она постоянно норовит занять проезжую часть. Молодой парень с сержантскими погонами пытается жезлом отвернуть морду лошади в сторону от дороги. Животное выворачивается и продолжает свои попытки. Сержант спокойно, но настойчиво пытается помещать ей в этом. Чья же возьмет? Долго наблюдаю за этой сценой. Другие машины, проезжая мимо, притормаживают, останавливаются, пассажиры с любопытством наблюдают за поединком. Борьба идет с переменным успехом. Приходится, не дождавшись финала, отправляться дальше, освобождая место вновь прибывающим болельщикам.

А в бывшем пионерлагере «Сказочный» произошла такая история. Большой белый гусь забрел на огонек к людям. Он оказался добрым и приятным в общении, быстро нашел с людьми общий язык. И новые хозяева не были в обиде: как приятно, вернувшись после тяжелого дня, что называется -- из самого пекла, увидеть встречающую тебя степенную, не бросающуюся навстречу, как какая-то собачонка, птицу в нарядных белых одеждах. Но однажды не вышла птица навстречу людям. Звали и искали ее, -- увы, ее и след простыл... Кто же не знает, что сказка должна быть с хорошим концом? Знал это, конечно, и наш гусь. Вот и вернулся он -- да не один, а с двумя друзьями! И зажили они на радость своим старшим братьям -- людям. Чем не сказка в лагере «Сказочном»?!

Пока в Припяти почти не было людей, покинули его и говорливые стайки воробьев. Но вот осенью город стал оживать, -- хотя, конечно, не в том смысле, который мы обычно вкладываем в это слово: люди стали приезжать сюда только на день, а ночью город снова вымирал. Тут-то вернулись и воробьи. Стало появляться все больше синиц: их прельщала обильно усыпавшая все деревья по главному бульвару Припяти -- улице Курчатова -- рябина. Какую же радость у людей вызывали эти модницы, уверенно снующие по рябиновым ветвям, ярко горящим в лучах уже невысоко поднимающегося солнца!

В Чернобыле же любой пернатой публики всегда вполне хватало. Людей здесь много, а значит -- и столовых, так что на довольствие есть где стать. У входа в столовые голуби прямо на плечи и на руки садятся. А в самих столовых и воробьи, и голуби старательно помогают убирать все съедобное -- и не только с пола, но и прямо со столов.

Число таких «помощников» в нашем «кормоцехе» с приходом зимы резко возросло. На улице мороз, а в помещении -- птичий щебет, как в летнем саду. Все бы хорошо, но вот под балками обедать людям стало не очень-то уютно. Поэтому, как только отошли морозы, щебечущую веселую компанию пришлось из столовой выселять.

На окнах многих домов в Чернобыле остались от их прежних хозяев кормушки для пернатых друзей. Вот и в нашей квартире за кухонным окном оказалась такая «птичья столовая». И мы старались бесперебойно пополнять ее всеми возможными птичьими лакомствами. Трудной оказалась для птиц суровая зима с восемьдесят шестого на восемьдесят седьмой. Особенно досталось самым малым и самым беспомощным из них – воробьям. И каким же веселым щебетом благодарили они за заботу о себе!

Но вот у кормушки появляется голубь и разгоняет всех, сметая и разбрасывая при этом большую часть корма. Оставшуюся пытается доклевать сам, посматривая, чтобы не только воробьи, но и свои же коллеги-голуби не вмешались в его трапезу. Лишь вороны не обращают никакого внимания на его гордую осанку, и воинственный характер. Тут уж и этому воробьиному обидчику приходится убираться восвояси. Так и надо ему: не обижай маленьких. Воробьи хоть и побаиваются ворон, но, видя их серьезность и солидность, тут же пристраиваются по краям кормушки, а вороны относятся к мелкоте вполне терпимо.

Во многих сказках вороны выступают существами мудрыми, опытными. В этом есть, наверное, немалая доля истины. Однажды выложил я на кормушку весьма приличное количество хлеба: думал, что хватит до конца дня. Но, заглянув на кухню буквально через минуту, обнаружил кормушку совершенно пустой. Удивился и... заполнил ее заново. Увы, через пару минут она снова оказалась начисто выметенной. В чем дело? Я снова заполнил кормушку хлебом, а сам спрятался за дверью и стал наблюдать. Вдруг перед глазами буквально промелькнула черная тень вороны, на лету схватившей с кормушки кусок хлеба и тут же исчезнувшей из поля зрения. Не успел я опомниться, как перед глазами промелькнула вторая тень, третья. Черный непрерывный конвейер оборвался лишь тогда, когда исчез последний кусок хлеба. Этот вороний конвейер меня просто потряс своей четкостью, организованностью и, высочайшей производительностью. Выглядываю из окна: «бригада» уже готова к следующему броску, все строго расселись вдоль края крыши и внимательно смотрят на кормушку, ждут, когда же я ее вновь заполню. Вот вам и вороны!

Но и воробьи в сообразительности от своих мудрых собратьев не отстают. Как-то очень уж возмутили меня нахальные претензии голубей на главенство в этом «предприятии общественного питания». Прогнал я их, воробьи тут же вернулись. Увы, ненадолго: голуби снова тут как тут. Опять прогнал их, воробьи вернулись на свои позиции, а я ушел в комнату. Через некоторое время слышу постукивание клювом в окно комнаты: стучат воробьи. Выхожу на кухню, а там в кормушке хозяйничают голуби. Пришлось опять вмешаться, защищать малышей. Так повторялось несколько раз. Воробьи четко реагировали на ситуацию, они поняли, что я на их стороне, и взывали ко мне, как только голуби начинали наводить свои порядки. Дошло до того, что воробьи, сохранявшие за собой только краешек кормушки, даже не улетали, когда я прогонял очень уж распоясавшихся голубей. Так я подружился с этими милыми, постоянно щебечущими, весьма сообразительными, добрыми и очень благодарными гостями.

Когда пришла весна и убрала снежное покрывало, воробьишки отправились за кормом на теплую oт весеннего солнца землю. И как-то сразу скучно стало без этих маленьких крылатых гостей.

А с воронами и с их очень интересным поведением доводилось еще много раз встречаться. Как-то после сытного обеда в столовой АБК-1 направился я пешком в цех дезактивации. И у моста через канал к пруду охладителю стал свидетелем очень интересной сцены. Действующим лицом в ней выступал крупный Ворон с красивым сизовато-черным оперением. Серьезность позы и гордо поднятая голова делали его похожим на маэстро, облаченного в новый, тщательно отглаженный концертный фрак. Ворон что-то напряженно обдумывал. Перед ним лежал пакет с кефиром – эдакий тетраэдр из треугольников. Ребята, выходя из столовой, старались что-то прихватить в качестве угощения птицам. Но вот пакет с кефиром -- это что-то новенькое! Интересно, как же мудрая и степенная птица будет расправляться с этим необычным угощением?

Ворон, что-то придумав, склонив голову набок, внимательно изучает пакет. И вдруг … резко наклоняется, хватает клювом за угол пакета и с силой подбрасывает его вверх. Пакет кувыркается в воздухе и плюхается на землю. Ворон наклоняет голову и внимательно оценивает последствия своего эксперимента. Думает. И вдруг … опять резкий выпад, и пакет снова кувыркается в воздухе. Плюх! Снова – долгий изучающий взгляд: словно поиск иных вариантов. Не найдя таковых, Ворон решает продолжать те же манипуляции. После каждого очередного броска он снова задумывается, словно оценивая результат своих действий. Жаль, что времени у меня уже не было, и мне пришлось оставить Ворона наедине с его пакетом.

Когда через пару часов мне довелось вновь оказаться на том же месте, Ворона уже не было, а пакет был разорван и кефир был выпит. Значит, эксперимент оказался удачным, и труд мудрого Ворона не пропал даром.

Зима I986-1987 гг.

P.S. Не могу удержаться и не рассказать еще об одной встрече с мудрым Вороном. Это было уже летом в жаркую солнечную погоду. Добираюсь домой с очередной вахты. Поезд из Киева в Минск только вечером, вот и брожу по городу. Мое любимое место – парк у памятника Тарасу Шевченко, напротив красного здания Университета. Там и с белочками пообщаться можно. Понаблюдать за их суетливыми заботами, покормить их прямо с руки. А уж то, как они ловко расправляются с огромными по их масштабам грецкими орехами, вызывает настоящий восторг. Похоже, совсем недавно поливали газоны и аллеи парка: на асфальте еще сохранились приличного размера лужи.

Мое мечтательно-расслабленное состояние внезапно прерывается видом летящей навстречу мне с конца аллеи огромной черной птицы. Крылья птицы неподвижны, она стремительно планирует над самым асфальтом. В клюве у птицы большой белый сухарь. Подлетая к очередной луже, Ворон резко снижает скорость и садится точно в центр лужи. Кладет сухарь в лужу и прижимает его лапой. Гордо поднятая голова птицы медленно поворачивается в разные стороны, словно ей хотелось бы убедиться в безопасности своего ценного груза и заодно обратить внимание всех, всех вокруг на свое предстоящее пиршество. Когда сухарь размок, состоялось и само пиршество. Несколько глотков из лужи, и Ворон не торопясь отправился по своим несомненно важным делам.

Киев, лето 1987г.