Журнал сарказма, или меня кинули.

Пару секунд он ошарашено смотрел на меня. Потом я не выдержал и засмеялся.

- Ты что, серьезно, что ли?!

- Нет, конечно, дурачок!

И мы оба засмеялись. Да уж, надо же было мне такое сморозить! Хотя, я ведь и вправду сочиняю песни.

- Знаешь, а у меня для тебя сюрприз.

Он пошел куда-то в конец комнаты и достал гитару. Не Электро - обычную, старую, классическую гитару, она была побита в нескольких местах и поцарапана по всему корпусу, но Миша смотрел на нее с любовью, нежностью. Эта гитара значила для него многое. Он присел на краюшек кровати, на секунду задумался, а затем решительно вдохнул и начал играть. Это была одна из моих первых и любимых песен. Нежным перебором по струнам, звучание которых ласкало слух, он заставил меня тоже влюбиться в этот инструмент. Эта гитара под его руками превращалась в шедевр. Я непроизвольно, скорее инстинктивно, услышав свое творение, вступил. Он играл как раз в той тональности, в которой я пел. Я никогда не считал, что плохо пою, скорее наоборот. Я пел очень даже неплохо!

- Я пою для тебя в этот час…
Час с тобою разлуки моей…
Час любви, часть мольбы о руках…
О судьбе твоей рядом с моей…
Поцелуем скрепи, я прошу…
Наш союз грешной этой любви…
Всю ту жизнь я тебе покажу…
Что мечтаешь…

Тут дверь открылась, оборвав лившуюся симфонию. За дверью стоял Олег, бешено озирающийся вокруг с ключами в руках. Он увидел меня - растрепанного, без футболки - и настолько же «одетого» Макса. Мне показалось, или он посмотрел на брата с ненавистью? Нет уж, показалось! Он все еще стоит в дверях и смотрит на нас. Я не выдерживаю его остекленевшего взгляда и, не ожидая сам от себя такого, кричу:

- Бери, что хотел, и уходи!

Молчание. Он все еще молчит, не давая мне никакой реакции. Тут его как будто перезагрузили - он направляется через всю комнату, прямо ко мне. Нагло хватает меня и взваливает на плечи. Мать вашу, я же тяжелый! Но, не покачнувшись, встает и уносит меня из комнаты.

- ЭЙ! Куда ты меня тащишь?!

- Ты сказал забрать то, что хочу, и выметаться!

Я с размаху даю ему ногой в живот, он не выдерживает и опускает меня на пол, чуть ли не падая на стенку. Пока он пытается отдышаться, я бегу обратно в комнату Миши. Хватаю с пола футболку и уношусь прочь, подальше от братцев - на улицу, к свежему воздуху и осознанию того, что натворил. Не могу сказать, что бег не стоил мне усилий. Все нещадно болело. Особенно в тех местах, о которых и говорить-то неприлично. Мышцы сводит, но ничего. Когда у меня были каждодневные тренировки по карате, и меня заставляли бить сломанной рукой в твердую боксерскую грушу со словами о том, что нужно уметь переносить боль - это было похуже. Напоследок, выбегая, я взглянул на старшего и заметил на его лице ухмылку…УХМЫЛКУ?! Да уж, его эта история, похоже, забавляет. Но почему я тогда не заметил в его глазах печаль?! Почему не обратил внимания на то, что он смотрит хоть и с улыбкой, но так, как будто видит меня в самый последний раз? Но я не обратил на это внимания и, будучи более умным в этот раз, запомнил номер квартиры Живцовых и схватил ключи от апартаментов. Вот я уже бегу на улицу. Грудь сама собой заполняется бодрящим вечерним воздухом. Благо, не так холодно. Весна же, как-никак, но я с упоением ощущаю мурашки, пробегающие по моему телу. Все же осознание содеянного немного давит на меня. Нет, конечно, это был мой не первый раз. Но это был первый раз с ПАРНЕМ! Все же, я, похоже, стал геем. Я уже скорее по привычке направляюсь в старый парк у школы. Там у кроны дерева я всегда садился на изгиб ствола, который был крайне удобен для сидения тех, кто все же смог добраться до туда. Что ж, проблемы на самом деле нет! В яойных мангах такое сплошь и рядом. Взять, к примеру… " Тиран, который влюбился" … или... ну…" Чистая романтика"! Там же тоже натуралы становятся геями - и ничего! Я все же тоже человек. Кажется, мне уже пора. Сидеть уже стало неудобно, и людей на улицах почти не видно. Я поднял руку с часами к самым глазам, чтобы рассмотреть время в полумраке парка. ЧТО?! Какого черта уже полночь?! Я прогулял на улице около четырех часов! Есть-то как хочется, а еще чего-нибудь теплого и мягкого, нежного. И под одеяло! Я с приподнятым настроением добрался до дома Живцовых, и от предвкушения вкусного ужина, приготовленного прислугой, желудок болезненно сжался. Уже заходя в квартиру, я заметил темноту в доме. Свет горел только из комнаты Олега. И, к моему величайшему испугу, даже на кухне света не было… Я подошел прямо к комнате младшего брата и аккуратно заглянул в нее, стараясь не показать своего присутствия.

- Заходи, все равно спалился! И, тем более, что ты как слоник ходишь!

Я зашел в его комнату. Тут, походу, все выполнялось в холодных оттенках. Но у него, как и у меня, комната была зеленой. Мебель была подобрана стильно, но стулья и столы отсутствовали совершенно. В центре комнаты - большая круглая кровать, на которой...хм...находился Олег. Перед ним на стене висел ОГРОМНЫЙ плазменный телевизор. Весь пол был завален подушками, что создавало какое-то непередаваемое ощущение уюта. У кровати стояла круглая тумба, на которой стояла такой же формы лампа. Сама лампа, похоже, была изготовлена прямо вместе с тумбой и держалась как влитая. Чуть поодаль от кровати, на противоположной стене располагались красивые стеклянные полки, контуры которых были разных цветов. Полки имели причудливые форму, и если смотреть на них с переда, то ты видел дерево с красивой пышной кроной. Все стеллажи были заполнены книгами (ТОЖЕ ЗЕЛЕНЫМИ), причем они находились, так сказать, на кроне дерева. А на стволе располагались книги от желтых до коричневых и черных, что придавало конструкции очень интересный вид.

- Чего смотришь-то? Проходи. Я думаю, ответ на вопрос, который ты хочешь задать, тебе не понравится.

Какой вопрос?...Ах, да - где Миша? Да и горничная… И, кстати, за ужином меня собирались представить Ефросиньи Петровне - маме этих двоих.

Но никого кроме Олега в доме не было. Это было ясно как божий день - по тишине, которая давила мне на уши.

- Где все?

Он как-то странно ухмыльнулся. Потом привстал с кровати и жестом приказал мне сесть. Я немого помялся, но затем опустился на краешек его странной формы кровати и с ожиданием посмотрел на него. Он задумчиво пялился на потолок, и на лице у него было такое выражение, как будто он ищет там муху, вертолет или ползучее хозяйственное мыло. Потом он оторвался от изучения потолка и посмотрел на меня. Печаль?...Хм, что-то странное и пугающее в его глазах…

- Мама с Мишей в Америке. Наша семья занимается крупным торговым бизнесом, и у нас ради выгоды люди готовы сделать все, что угодно. Миша был помолвлен. Все это время. На этой неделе у него свадьба. Просто он решил: раз холостяцкой жизни конец, то нужно оторваться по полной. А тут ты, который так быстро попал в его сети.
Возможно, дело в том, что ты родился не в то время.

Не исключено, что ты оказался не понятым своим окружением. Но, скорее всего, ты просто мудак. Хотя, что я такого сделал в этой гребаной жизни, чтобы давать мне право на счастье?! Верно - абсолютно ничего! У меня не было желания больше смотреть в эти изумрудные глаза, которые напоминали мне о человеке, который только что все испортил. Мной просто поиграли, как игрушкой, как… с вещью, которая разонравилась и которую бросили ради другой. Зачем же ты тогда дал мне поверить, что все хорошо? Почему ты тогда поцеловал меня? Почему рассказал, кто ты и что из себя представляешь? Подонок…ненавижу тебя! Все, что связано с тобой - НЕНАВИЖУ! Олег все еще смотрел на меня. Он был расстроен чем-то. Потом он, видимо, так и не дождавшись реакции от меня, как струнка сидящего на краюшке его кровати, откинулся на кровать, распластавшись по ней.

- Но он не хотел уезжать - может быть, что-то ты в нем и задел…

- Заткнись. Ненавижу вас обоих.

Я встал и, просто не зная, что мне делать и куда идти, побрел по коридору к двери. Было абсолютно все равно. Даже боли-то, и той уже не было. Я умер, а мертвые не чувствуют - им обычно просто все равно. Уже ночь, и на улице нет ни души. Я один бреду по этому пустынному миру, без желания видеть кого-нибудь сейчас. Я опять отправился к тому самому дереву в том самом парке, который радовал меня всего час назад. Сил не было ни на что, поэтому я уселся под мощной кроной дуба и заснул в слабом свете газового фонаря в окружении мотыльков.
Боль. Страх. Одиночество. Вот она, темнота. Говорят, всего два дня ничего не значат для человека, но за два дня я влюбился. Я любил человека, который просто использовал меня. Холод...приятно, хочу забыться в нем. Почему рукам так горячо? Огонь как будто горит в глазах. Неприятно. Понимаю, что уснуть не получится. Недовольно открываю глаза. Яркое голубое небо над головой. Нет ни единого облачка. Но кто-то заслоняет меня от яркого солнышка. Кто-то, кто держит меня за обледеневшие руки. Вот мой взгляд фокусируется на этом человеке. Солнышко. Голубые добрые глаза смотрят внимательно на меня. Добрые такие, нежные...мягкие, что ли. Рыжие волосы блестят на фоне солнца, и девушка, которая склонилась надо мной, сама выглядит как маленькое солнышко. Девушка, увидев, что я открыл глаза, смущенно поднялась и отступила на несколько шагов. Ее красивые рыжие волосы, плотным покрывалом покрывавшие стройную спину, горели под яркими лучами солнца. Голубые глаза смотрели дружелюбно.

- Привет. Это хорошо, что ты очнулся. Ты был слишком бледным для здорового человека. Меня зовут Кристина. И я думаю, тебе нужна помощь.