Понедельник, 20 марта 1944 г.

Дорогая Китти,

Утром Петер спросил меня, зайду ли я к нему сегодня, и прибавил, что

ему абсолютно не мешаю, и в его комнате достаточно места для двоих. Я,

ответила, что не могу приходить каждый день: это не нравится взрослым. Но по

мнению Петера, я не обязана с этим считаться. Я сказала тогда, что люблю

приходить к нему по субботним вечерам, и попросила всегда звать меня в

полнолуние. " Тогда мы спустимся вниз, - сказал Петер, - оттуда лучше

наблюдать за луной". Я с этим согласилась, ведь воров я уже боюсь гораздо

меньше.

Но мое счастье не безоблачно: мне кажется, что Петер уже давно нравится

Марго. Не знаю, насколько она к нему неравнодушна, но часто чувствую себя

виноватой. Может, ей тяжело и больно каждый раз, когда я встречаюсь с ним.

Удивительно, что она ничем себя не выдает, я уверена, что сама с ума бы

сошла от ревности. А Марго только убеждает меня, что жалеть ее не надо. " Но

ведь нехорошо получается, что ты оказываешься в стороне", - сказала я ей. " Я

к этому привыкла", - ответила она с какой-то горечью. С Петером я не решаюсь

этим поделиться, может, когда-то позже, а пока нам так много нужно

рассказать друг другу! Вчера мама слегка шлепнула меня и должна признаться

-- заслуженно. Я, действительно, слишком далеко зашла в холодности и

дерзости по отношению к ней. Что ж, постараюсь несмотря ни на что

сдерживаться и быть любезной!

Мои отношения с Пимом уже не такие теплые, как раньше. Он старается не

обращаться со мной, как с маленьким ребенком, но стал холодным и

равнодушным. Посмотрим, к чему это приведет! Он пригрозил не давать мне

дополнительных уроков, если я не буду выполнять заданий по алгебре.

Интересно, насколько серьезны его намерения. Впрочем, я бы с удовольствием

начала заниматься, только вот никак не получу новый учебник.

На сегодня достаточно, не могу удержаться, чтобы не смотреть на Петера,

и чувства буквально переполняют меня!

Анна Франк

Вот доказательства великодушия Марго. Это письмо я получила от нее 20

марта.

Анна, когда я вчера сказала, что не ревную, то была откровенна только

наполовину. Хотя я в самом деле не ревную ни тебя, ни Петера, мне немного

грустно, что я пока не встретила и, наверно, не скоро встречу человека, с

которым могла бы делить свои мысли и чувства. Но именно поэтому я от души

рада за вас - что вы можете довериться друг другу. Ведь тебе не хватает

здесь многого из того, чем человек должен обладать бесспорно и естественно.

С другой стороны, я убеждена, что не смогла бы по-настоящему

подружиться с Петером. Чтобы быть с кем-то откровенной, я должна сначала

близко сойтись с этим человеком и почувствовать, что он меня хорошо

понимает, без лишних слов. Такой человек должен стоять духовно гораздо выше

меня, что я не могу сказать о Петере. А для тебя это, возможно, именно так и

есть.

Пожалуйста, не думай, что я чувствую себя обделенной, это не правда. А

вы с Петером только много выиграете от общения друг с другом.

Мой ответ:

Милая Марго,

Ты написала очень хорошее письмо, но оно не успокоило меня до конца.

Между мной и Петером еще совсем нет того доверия, о котором ты пишешь. Но у

темного открытого окна можно сказать друг другу больше, чем при ясном

солнечном свете. И о чувствах легче говорить шепотом, чем разглашать их на

весь мир. Я думаю, что ты привязана к Петеру, как сестра, и не меньше меня

хотела бы помочь ему. Может, ты ему и действительно поможешь, хоть и нет

между вами настоящей дружбы. Я считаю, что откровенность должна исходить с

обеих сторон и думаю, что в этом причина того, что мы с папой так разошлись.

Давай не будем больше говорить об этом, а если ты еще что-то хочешь

сказать, то лучше напиши мне: так объясняться гораздо легче. Ты не знаешь,

как я восхищаюсь тобой и надеюсь хоть что-то перенять от папиной и твоей

доброты -- вы с ним в этом так похожи.

Анна.